Последнее убежище дьявола
Виталий Левченко
Космическое путешествие Майка Белова за орбиту Луны во временной портал неожиданно переносит его из двадцатого века на сто пятьдесят лет вперёд. Вернувшись на Землю, он становится чужаком в новом обществе. Внешне приветливый и благожелательный мир приоткрывает Майку свою завесу, и Белов, заглянув за неё, принимает единственно правильное решение. В широком смысловом плане рассказ «Последнее убежище дьявола» – это философское предупреждение человечеству, заплутавшему в дебрях изощренного гуманизма, деструктивной морали и вывернутой наизнанку логики.
Виталий Левченко
Последнее убежище дьявола
Ему снова снился дом. Вернее, он опять видел во сне Кристину. Глядел, не отрываясь, в ее бесконечно глубокие, чуть прикрытые светлыми нитями волос, синие глаза, и все, что он находил в них, – все было его домом. Их домом. С большим раскидистым кленом на лужайке. Дерево тянуло ветви к деревянному срубу в два этажа, с затейливой зеленой крышей, где приткнулись фигурки голубей. Он сам вырезал птиц из неподатливого красного дуба, которому не страшны ни снег, ни жаркое солнце. А внутри дома был камин, согревающий зимними вечерами. Они с Кристиной лежали возле него на волчьих шкурах и глядели друг на друга так, словно каждый вечер был последним. И однажды это случилось…
«Майк, вы там? Ответьте! Вызывает Горифлай Моро. Ответьте, пожалуйста, – услышал он. Громкий голос разбил сновидение. Он открыл глаза, секунду приходил в себя. Потянулся к тумблеру на приборной панели. Включил изображение коммутатора. На экране появилась знакомая морщинистая голова с кожей серого, словно старая доска, цвета. Не хватало только вытянутых ушей. Привыкнуть к этому было сложно. Майк отвел глаза.
– Белов на связи. Горифлай, слушаю вас.
– Отличная новость, Майк. Мы готовы принять корабль. Если не возражаете, через полтора часа начнем процедуру снижения. В общем-то, у нас все давно готово, но мы решили известить вас, когда проверим еще раз. Теперь дело за вами. Но с вашим опытом космических путешествий сесть в заданную точку будет проще простого, – Моро явно волновался.
Майк выслушал отличную новость с равнодушием. Садиться на Землю не было никакого желания. Однако он поспешил успокоить Моро.
– Попаду в копейку, – ответил он и, сообразив, что остался непонятым, добавил:
– Не промахнусь, Горифлай, не беспокойтесь насчет посадки.
– Ну вот и отлично! – облегченно произнесли на том конце. – Значит, свяжемся ровно через полтора часа.
Чтобы занять себя, Майк в сотый раз проверил автоматику управления кораблем, алгоритмы схода с орбиты, остальные данные. Все равно время оставалось, и он не удержался, снова скользнул в воспоминания, хотя поступать так не стоило, особенно перед посадкой, но он ничего не мог поделать с собой.
Когда за орбитой Луны астрофизики обнаружили временную аномалию, немедленно началось ее изучение. Находка по своим свойствам напоминала черную дыру, за исключением того, что с гравитационным полем там все было в порядке и она двигалась вместе с Луной, словно привязанная к ней. Никто тогда, конечно, еще не знал, что это дыра во времени. В нее направили беспилотный модуль с кучей регистрационных приборов. Модуль прошел туда и как в воду канул. Связь с ним оборвалась. На этом возможности исследования аномалии себя исчерпали. Каково же было удивление ученых, когда ровно через год регистрационный модуль внезапно вынырнул из дыры целый и невредимый. Астрономы тут же бросились расшифровывать диски. Только никаких данных они не обнаружили. Информация не успела записаться, словно модуль не путешествовал в неизвестности целый год. Тогда-то и стало понятно, что дыра – это временной портал. Был отправлен новый беспилотный регистратор. Следовало выяснить диапазон портала. Беспилотник вернулся тоже через триста шестьдесят пять дней.
Следующие несколько лет в портал продолжали запускать исследовательские модули. Все они возвращались через год, минута в минуту, с учетом сдвига астрономических циклов.
Затем очередь дошла до экспериментов с животными. Первым сквозь временную дыру отправился белый кролик. Видимо, кто-то из руководства ЦУПа любил детскую классическую литературу. По возвращении ушастого космонавта обследовали до молекул, но никаких отклонений не выявили.
Следующими благополучно слетали собаки. Потом обезьяны. И наконец наступил черед человека. Среди многочисленных кандидатов был выбран Майк Белов, за плечами которого значились пять выходов на орбиту Земли.
– Для меня пролетит мгновение, а ты проведешь здесь год в одиночестве. Ощущение времени растягивается в ожидании, – сказал он накануне отлета Кристине. – Я могу отказаться. Ни одна работа не стоит твоих печалей, Крисси.
– Мне очень страшно, Майки! – Кристина с тревогой смотрела на него. – Вдруг что-то пойдет не так? Но я не хочу ставить тебя перед дилеммой. Это эгоистично и пошло. Лети. Я настаиваю, – она обняла мужа.
– Крисси, ты волшебная! – он окунул лицо в ее волосы, пахнущие чем-то неуловимо волнующим. Поцеловал.
– Обещаю: только один раз. Увидимся ровно через год.
Когда корабль входил в портал, Белов оставался спокойным. Он размышлял о забытом в душевой ЦУПа кулоне с фотографией жены.
«Ничего. Через несколько дней я буду жарить свиные ребрышки на заднем дворе дома и слушать рассказы Крисси о том, что произошло за год. Я не уловлю ни малейших изменений в ее лице. А вот клен, пожалуй, станет чуть раскидистей».
Переход через временную дыру не вызвал никаких ощущений. Лишь на секунду исчезла с мониторов Земля, будто по ней проскользнул невиданных размеров черный бархат.
Майк посмотрел на длиннющий столбик циферблата атомных часов, ожидая увидеть положенные числа с вынесенной в отдельную строку разницей в один год. Сначала он решил, что точнейший прибор испортился, потому что на часах в строке значилось сто пятьдесят. Он включил связь. Тишина. Уже нервничая, Майк открыл щиток иллюминатора и взглянул на Землю. Она крутилась там же, где и положено. Это немного успокоило. Белов запустил автоматику возвращения. Спустя три дня корабль лег на низкую околоземную орбиту, а Майк глядел в иллюминатор и не мог понять, что случилось. Тревога была связана даже не с отсутствующей связью и поломанными часами, а с видом самой Земли-матушки. И внезапно до него дошло: привычная картина мириадов электрических огней на теневой стороне планеты изменилась. Вместо дрожащих ярких скоплений, буйства разлитых пятен и нитей, он видел лишь редкие тусклые точки, уткнувшиеся во тьму, словно крохотные тлеющие угольки на вспаханном поле. Лишь в одном месте точки сливались в большое пятно. А потом включилась аудиосвязь. И еще только начав говорить, Майк с ужасом понял, что атомные часы в полной исправности.
Он почти не осознавал дальнейшего разговора, автоматически что-то отвечал, а перед глазами была Кристина. Разум отказывался вместить в себя полуторавековой барьер, разделивший их навсегда. Это казалось глупой шуткой. Психика не выдержала такого фокуса, и Майк закричал. Он вопил, забыв о включенной связи, о том, что его голос не выйдет дальше узкого пространства металлической капсулы, скользящей в черноте над изменившимся миром, словно инородное тело.
Белова постепенно вводили в курс дела. На экране появлялся лишь Горифлай Моро, других людей Майк не видел. Горифлай расспрашивал о временной дыре, впрочем, без особых подробностей. Затем поведал о ситуации на Земле в настоящем. Рассказал о двух эпидемиях, унесших за треть двадцать первого века девяносто процентов населения планеты, о том, как остатками человечества для выживания были приняты законы обязательных межрасовых браков, что способствовало уничтожению неравенства и спорных генетических различий. Слушать его было вдвойне тяжело из-за странной манеры говорить: булькающая речь вызывала желание прокашляться самому.
Горифлай обещал как можно скорее организовать посадку. Однако с ней возникли трудности. Как объяснил Моро, обнаружение космической ракеты – он так и сказал: ракеты – стало для землян большой неожиданностью. Требовалось время для решения связанных с этим задач. Спустя две недели Майку сообщили о готовности.
И теперь Белов вел корабль на снижение по заданной траектории. Перед этим он спросил Моро, следует ли сбросить остатки горючего, оставив лишь минимум для посадки. Тот посоветовал избавиться от лишнего балласта.
Майк держал руку на рычаге отстыковки резервного бака с топливом. Корабль – это единственное, что связывало его с безвозвратно ушедшим временем, его временем. Без горючего космическая машина превращалась в консервную банку. Хотя после посадки разницы не будет никакой. Для нынешних людей его летательный аппарат – нелепый анахронизм, место которому в музее.
Все же логика и здравый смысл уступили чувствам, и горючее он оставил. Это усложняло посадку, но не критично. Белов аккуратно скорректировал движение корабля, регулируя взлетно-посадочные крылья, и опустил его в точно заданные координаты. Даже шасси не взвизгнули. На обширной бетонной площадке располагалась разметка, и он остановился ровнехонько по ней.
«В центре управления полетами, или что там у них теперь, должны оценить такую точность» – подумалось ему.
Майк обвел взглядом приборные панели, присел на матрас в спальном отсеке. С трудом пересилил искушение залезть с головой под покрывало и уснуть, чтобы утром со смехом рассказать Кристине об этом бреде. Он вдруг отчетливо понял, что от жены осталась только память в мыслях. Белов вспомнил о забытом кулоне и чуть не взвыл. Кое-как побрился, причесался, вглядываясь в измученное отражение.
– Пора! – сказал он себе и открыл люк выходного шлюза.
Воздух ощущался тем же, и легкий ветерок не изменил своих свойств за полтора века. Было пасмурно. Майк спустился по подогнанному трапу, похожему на самолетный, окидывая взглядом бетонное пространство, местами исчерканное длинными извилистыми трещинами, уходящими к далекому сетчатому забору, возле которого различалась кирпичная будка.
У трапа стоял Горифлай Моро, одетый в зеленую куртку, красного цвета свитер и брюки. Неподалеку Майк заметил новехонький синий автобус, конструкцией подозрительно смахивающий на общественный транспорт из его жизни, только с зеркальными боковыми стеклами. Больше никого и ничего вокруг. Белов почувствовал головокружение. На секунду ему почудилось, что все это полуторавековое путешествие ни что иное как чудовищная ложь, жестокий психологический эксперимент, смысл которого знать ему не полагалось; все тут же закончится, стоит ему шагнуть с последней ступени трапа, и реальность вернется на свое место.
Моро сделал широкий жест, должный быть приветствием, и кивнул.
– Добро пожаловать, Майк! От имени Сената Собрания Свободной Демократии и всех землян я приветствую вас, путешественника из тревожного прошлого, в нашем спокойном мире! – Он обвел глазами корабль. – Вижу, вы не сбросили ненужное топливо. – Горифлай растянул тонкие губы в улыбке. – Ну да ладно! Ничего страшного, к счастью, не случилось.
– Здравствуйте, Горифлай. С отстыковкой запасного бака возникли проблемы, – пробормотал Майк, спустившись. Он с радостью согласился бы отдать на отсечение руку, лишь бы проснуться сейчас в собственной постели рядом с Кристиной.
Моро показал на автобус, приглашая Белова следовать рядом.
– Майк, вы уже немного сориентированы в настоящем за полмесяца наших бесед, – мягко сказал Горифлай. – Спешу с радостью уведомить вас, что Сенат Собрания, куда я имею честь входить, назначил меня, как историка, культуролога и специалиста по Тревожным векам, вашим куратором, пока вы полностью не адаптируетесь. Я понимаю ваше состояние, – Горифлай повернулся к Белову и сделал сочувственное лицо. – Наш мир покажется вам… – он запнулся, – необычным. Многое будет выглядеть непонятным и даже неприемлемым. Но, уверен, вы очень скоро привыкнете и станете одним из нас. Вам понравится наше общество, и вы убедитесь в иллюзорности ваших печалей.
«Моя жена не иллюзия! Ты и понятия не имеешь, что я чувствую, крыса серая!» – подумал Майк. Ему захотелось схватить Моро за грудки и дать кулаком по вкрадчивой морщинистой морде, напоминающей грязную пепельницу.
Они подошли к автобусу. За стеклом виднелся водитель. Тоже серый и сморщенный, непонятного пола. Двери с шипением раскрылись. Майк ощутил, как реальность снова поплыла перед глазами.
«Сейчас появится кондуктор и протянет билеты» – подумал он.
– Наверняка вы представляли мир будущего по старым фантастическим фильмам и книжкам. Всякие летающие такси, лазерные пистолеты, предметы из воздуха и прочая ерунда, – понимающе вздохнул Моро, бросая на Майка мягкие цепкие взгляды. – Однако человечество вовремя поняло, что технический прогресс не самое важное. Гораздо необходимее мир и согласие в обществе, его безопасность и отсутствие раздражающих факторов существования.
Автобус плавно тронулся. Белов оглянулся на корабль, ощущая себя ребенком, которого увозят из родного дома в неизвестность.
– Куда мы едем? Знаете, Горифлай, я сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на кучу вопросов перед комиссиями.
Моро предупредительно поднял руку.
– Не беспокойтесь! Ничего такого не будет. Мы не собираемся вытаскивать из вас прошлое. Все, что можно, вы уже сообщили, пока находились на орбите. Наоборот. Пусть настоящее вольется в ваш разум и принципиально изменит мышление. Гостиница, отдых, хорошее питание, прогулки по городу – только это ждет вас в ближайшее время в моем скромном сопровождении.
Майк не удержался от вздоха облегчения.
– Спасибо! А с кораблем что?
Горифлай задумался.
– Пока постоит здесь. Потом разберем на утилизацию. Надеюсь, вы не против?
«Даже так, – подумал Майк. – Но на что я надеялся?». Вслух он сказал:
– Вам виднее. Вряд ли я могу что-то советовать в нынешнем положении.
Моро ободряюще хлопнул по мягкому поручню.
– Все будет отлично, Майк! Кстати, вы можете интересоваться абсолютно всем. Что увидите, услышите, не поймете – не стесняйтесь, спрашивайте меня. В период адаптации вы, можно сказать, по исключительному статусу вне юрисдикции наших законов, это касается и разговоров на любые темы. Чем больше вопросов – тем быстрее вы вольетесь в новую жизнь.
«Что он городит? – изумился Белов. – У них наказывают за неподобающие вопросы? А если я пошлю подальше все просветительные беседы – это будет считаться нарушением закона?».
Автобус подкатил к кирпичной будке возле сетчатой ограды. Створка поползла в сторону, открывая ворота. За будкой их ждал автомобиль розового цвета, размалеванный белыми цветами по дверцам. На его крыше блеснула зеленая мигалка. Машина пристроилась перед автобусом.
– Полицейское сопровождение, – сказал Моро. – Это не для безопасности, не подумайте, Майк. Преступность у нас практически сведена к нулю, за исключением мелких правонарушений. Мы оказываем вам честь и проявляем уважение к вашему подвигу.
– А почему… она такого цвета? – изумился Белов, пропустив мимо ушей пафос про геройство.
Моро кивнул.
– Вот и первый вопрос о нашем, – он улыбнулся, – и о вашем теперь мире. Я ждал его. Полтора века назад полицией пугали. Ну не мне вам рассказывать, – Моро с сочувствием взглянул на Майка. – У нас же общество абсолютно мирное, и полицейские лишь присматривают за обстановкой в людных местах, как егерь за вверенным ему лесным участком. Граждане видят веселые машины, и никаких неприятных и травмирующих психику ассоциаций у них не возникает.
«Логика в этом есть, правда, какая-то инфантильная» – подумал Белов.
– Каким образом вам удалось ликвидировать преступность? Насколько я знаю, это был недостижимый идеал человечества во все времена, – спросил он.
Майк увидел, как на лице Горифлая промелькнуло не то беспокойство, не то нетерпение. Впрочем, серая кожа легко вводила в заблуждение.
Моро заулыбался.
– Мой друг, давайте сделаем так, – мягко сказал он. – На некоторые вопросы вы сами постепенно откроете ответы, а я скромно умолчу о том, потому что однозначные и краткие объяснения сложных явлений могут исказить их суть. Но все же замечу: в мировом социуме существуют тенденции, источники которых мы не всегда в силах обнаружить. Однако мы можем сознательно ускорять проявление этих тенденций своими решениями и действиями, какими бы они ни казались нелепыми, и даже опасными, с точки зрения устаревшей морали. – Он развел руками и вздохнул. – Не думайте, что мы идеальны. Порок принимает различные формы, и стоит ослабить внимание – как он тут же вылезает наружу, словно сорняки в огороде.
Пока они беседовали, автобус миновал длинный склон и неспешно скатился с грунтовки на узкое черное шоссе, стиснутое желтыми сухими полями, повернул к виднеющемуся на горизонте мегаполису. Майк вглядывался в силуэты высоких прямоугольных зданий, рваными зубьями уходившими в низкое серое небо, и пытался уловить в них тень былого. Все выглядело достаточно обыденным: никаких поражающих воображение футуристических линий и очертаний, которыми изобиловали города будущего в фантастических книжках его времени.
– Наша столица, – Моро показал рукой вперед, и в голосе куратора появились нотки гордости. – Город Центральный. Средоточие жизни. Настоящий рай, как сказали бы в вашу эпоху, – улыбнулся он.
Белов подумал, что если все люди в этом времени похожи складом ума на Горифлая, то с катастрофой можно было бы смириться, принять ее как данность, только бы не… К мозгу словно прикоснулись раскаленным железом. Боль утраты жгла невыносимо. Майк отвернулся к окну, пытаясь справиться с приступом отчаяния. «Мне все равно придется с этим смириться и как-то жить. Даже без Крисси. Только какой смысл!» – с горечью думал он.
На шоссе тем временем появились машины. Чтобы отвлечься, Белов стал рассматривать их. Формы автомобилей почти не отличались от привычных, разве что, более угловатые, они оставляли ощущение незавершенности.
Перед въездом в город их автобус свернул на кольцевую дорогу и начал притормаживать, перестраиваясь в другой ряд.
– Что там? – спросил Моро шофера.
Тот повернулся к ним.
– Маленькая техническая заминка, все в порядке! – весело булькнул он, и Майк понял, что эта манера говорить не индивидуальная особенность Горифлая. Видимо, изменилось произношение в самом языке.
Они проехали немного вперед, и Белов разглядел, что вызвало затор. Между полос движения стоял пассажирский автобус, точь-в-точь как их, только белого цвета с желтой полосой посередине. Открылась водительская дверь, и на асфальт, осторожно нащупывая руками скобу, а ногой – ступеньку, спиной вперед, спустился темно-серый водитель в цветастом жакете. Он повернулся, и Белов увидел на его лице плотные черные очки. В руке водителя мелькнула раздвижная трость. Ощупывая ею дорогу, он прошел к заднему колесу своего автобуса и остановился. Несколько пассажиров, разных оттенков серости, окружили его.
Белов, не веря глазам, ошарашенно повернулся к Горифлаю.
– Да ведь он слепой!
Моро терпеливо вздохнул
– Мы не употребляем такое определение уже около ста лет. Мы предпочитаем говорить: человек с особыми визуальными потребностями.
