– Тогда приступим. И помолись своему Руну, чтобы паразит не сожрал твой разум.
– Рун не принимает молитв, Мастер, – я позволила себе усмехнуться. – Рун принимает только жертвы. Над дахака нет милости Богов.
– Что ж, – тинктар серьёзно кивнул, и на миг его лицо как будто ожило. – Тогда надейся только на себя, Ламаи.
Я бы рассмеялась, если бы не боялась нарушить тишину этого храма знаний, оскорбить его чуждой здесь эмоцией. На себя. Я – дахака, и такие как я, надеются всегда и только на себя.
Открыться. Нужно открыться полностью, чтобы искусные в своём деле маги-тинктары могли без труда направлять потоки Силы в нужном им направлении. И ничто – ни одна эмоция, ни один барьер не должен встать на их пути. И открыться полностью – это не только страшно и противно природе мага, это ещё и невероятно больно. Это как зубья пилы, грызущие кость, ведь не все барьеры можно снять легко и только по собственной воле. Некоторые стоят прочно. Глубинные страхи, убеждения, установки, выработанные годами. Раньше тинктары брали для своих экспериментов маленьких детей, полагая, что у них барьеров меньше. Оно так, но их страхи, вставшие стеной, убивали их самих. Потом тинктары стали работать с дахака. А дахака умеют терпеть боль.
Хотя бы и ту, что выворачивает нутро наизнанку. Суставы трещат в ремнях в тщетной попытке вывернуться, освободиться, тело отказывается подчиняться разуму, телу слишком больно. В зубах зажат и уже кажется измочален в хлам кожаный, кручёный жгут. Не он бы, так скрошились бы зубы друг о друга.
А потом боль уходит и остаётся холодная пустота. Та, что требует, чтобы её заполнили. Хоть чем-нибудь.
Перед глазами багровое свечение Силы закручивается в спирали. Это красиво и пугающе, потому что я знаю, что будет, если эта спираль затянет в себя. Перемелет и выплюнет кусок бесформенного мяса. Магия тинкта одна из самых опасных в мире. Немногие осмеливаются изучать её. Но она же и позволяет вдыхать жизнь в неживое и создавать новую жизнь. Уродливую, противную природе, но всё-таки жизнь. От чудовищ-некродов до магических паразитов, питающихся Силой и дарующих магу невероятные способности. И мой паразит – Жало – уже был готов войти в меня, стать частью меня.
– Прими…, – голос Умара доносился будто издалека. – Волей Итхелу и Аронара, владык Предела, неживому быть живым…
Я открылась ещё больше, хотя казалось больше уже невозможно. Пустота стала невыносимой. Сейчас у меня внутри не было ничего – ни одного чувства, ни одного желания, только жаждущая наполнения пустота.
Чужую Силу в себе я ощутила почти сразу. Считала нехитрые эмоции Жала – голод, жадность и смутное удовлетворение.
– Первые дни паразит будет приспосабливаться к тебе, а ты к нему, – говорил Умар, распуская ремни. – Это самый нестабильный период. Что тебя ждёт, я сказать не могу. Это не шеер, который даже обычные жрецы научились выращивать.
Я почти не слушала его. Сползла со стола и стояла на четвереньках, давясь горькой желчью. И кто бы мог предположить, что простое желание отбиться от похотливых молодых дахака вдруг приведёт меня почти сразу к невероятной и притягательной мысли. О том, что я хочу иметь оружие, способное дать мне неоспоримое преимущество на дальнейшем пути. Способное помочь не только выжить, но и подняться на немыслимые высоты в Дахака Кабар.
Я всегда была слишком жадной и никогда не умела довольствоваться малым. Наверное именно поэтому Рун когда-то остановил свой безумный взгляд на мне, и я была выбрана для службы ему и кабару.
Я ждала боли – её не было. Я ждала метаморфоз разума – разум был по-прежнему чист и ясен. Не получилось? Первую ночь я не спала, прислушиваясь к Жалу. Касалась Силой осторожно, едва заметно и убеждалась, что паразит жив. Слабенький импульс чужого присутствия.
Я поделилась своими сомнениями с пришедшим наутро Умаром. Тинктар равнодушно осмотрел меня и велел ждать. Просто ждать. Не дёргаться понапрасну и не пытаться самой стимулировать паразита.
– Он должен освоиться. Не беспокой его, – сказал Умар, и мне стало смешно.
Он будто о питомце говорил. Но, возможно, для тинктаров их создания и есть любимые питомцы, а мы – те, кто использует порождения тинкта – всего лишь кормушки и сосуды для них.
– Почему ты не создаёшь некродов, Мастер? – решилась спросить я, когда заметила, что Умар уходить не спешит. – Твой талант велик, ты мог бы создавать очень эффективные орудия.
Умар пожал плечами и ответил бесстрастно:
– Паразиты интереснее, – помолчал и добавил, – Я изучаю связку носителя и паразита и уверен, что когда-нибудь некроды Тангате будут не нужны. Маги-метаморфы могут стать непобедимыми существами. И выиграть наконец эту нелепую войну раз и навсегда. Сейчас даже дахака неохотно идут на эксперименты из-за больших рисков, но это вопрос времени.
Вот значит как. У тинктара имелась вполне себе высокая цель. Благородная, можно сказать. Создать неоспоримое преимущество магам Тангаты для победы в войне, которая длится много столетий. И пусть Умаром двигал прежде всего интерес учёного, но цель всё равно была хороша. Я уважала высокие цели. Только они и имеют значение и только ради них и стоит жить.
– Когда я добьюсь влияния в кабаре, я помогу тебе, Мастер, – сказала я.
– Вот как? – Умар внимательно посмотрел на меня, и в его взгляде не было насмешки, которую я, признаться, ожидала.
Как же – щенок дахака собрался помогать искусному магу-тинктару. Но Мастер мыслил иначе и видел иначе. Как и я.
– Я запомню твои слова, Ламаи, – он слегка улыбнулся.
– Запомни, Мастер.
А той же ночью Жало пробудилось. И тогда я поняла почему на самом деле даже привычные к боли дахака отказываются от услуг тинктаров. Я ощущала как протягиваются под кожей пылающие нити, оплетают изнутри все потроха, кости, мышцы, и мне хотелось содрать с себя эту кожу и хоть как-то погасить пламя, беснующееся у меня внутри. Я выла, срывая голос, кусала руки до крови и тщетно взывала к своей Силе, чтобы унять чудовищную боль. Бесполезно. Паразит пожирал Силу и её не хватало больше ни на что, только лишь чтобы утолять аппетит растущей во мне сущности.
И таких ночей было девять. Каждая из них врезалась мне в память по отдельности и одновременно скрутилась в единый клубок боли и кошмара. И мне казалось, что воспоминания об этих ночах теперь останется со мной навсегда.
Но я выжила. Не сошла с ума, не разбила голову о стены, не отгрызла себе пальцы. Жало проросло во мне, а я соединилась с Жалом. Мы стали единым целым – новым, ещё более опасным и сильным существом.
И мне не терпелось это проверить.
