– Расскажите мне об этом.
На мгновение я задумываюсь, не солгать ли – работа, может, и не профсоюзная, однако я уверена, что она нарушает мои визовые условия, но поскольку полицейские и так уже достаточно много знают, я подчиняюсь и рассказываю им обо всем: о Марси, о приманке, о скрытой камере в моей сумке. Через некоторое время Дэвис отодвигает бумаги в сторону и начинает делать заметки.
– Было ли что-то необычное в задании миссис Фоглер? – спрашивает Дурбан.
– Эм… Необычное? Ну, меня попросили встретиться с ней заранее. Такое случается не всегда.
– С чего бы это?
Я пожимаю плечами.
– Генри сказал, что она хочет взглянуть на меня. Посмотреть, подойду ли я ей.
– И как она выглядела в тот раз?
Я вспоминаю, как Стелла Фоглер ходила взад и вперед у окна.
– Что ж… Она выглядела нервной.
– Нельзя ли чуть поподробнее?
Я медленно говорю:
– Как будто она чего-то боялась.
Мужчины не смотрят друг на друга, но я чувствую, как они застывают во внимании.
– С миссис Фоглер все в порядке? – спрашиваю я.
– Просто расскажи нам, что случилось, Клэр, – просит детектив Дурбан. – Возможно, она была напугана?
Я рассказываю им о Стелле, потом о том, как я подошла к ее мужу в баре. Когда я дохожу до того места, где Патрик дает мне сборник стихов и уходит, детектив Дурбан останавливает меня.
– Думаете, он догадался, что происходит?
– Не понимаю, как он мог догадаться.
– О’кей. А миссис Фоглер? Как она отреагировала, когда вы рассказали ей, как все прошло? Она была довольна? Успокоилась?
– Не совсем.
Я повторяю ее слова о том, что она что-то узнала о своем муже. Теперь это звучит несколько зловеще. Эти двое так напряженно допрашивают меня, что мне кажется – произошло нечто плохое.
– Патрик и Стелла в порядке? Что-то случилось? – спрашиваю я, и снова они не отвечают на мой вопрос.
– Когда она вам заплатила, вы видели другие деньги? Может, в сумке? – спрашивает Дурбан.
Я отрицательно качаю головой.
– Но в свертке, который она достала, было не меньше тысячи. Она платила мне сотнями.
– Итак, вы взяли четыре купюры. – Дурбан делает ударение на слове четыре.
– Да, – озадаченно отвечаю я. – Как я и сказала. Столько она была мне должна.
– Что случилось с остальными?
– То есть – с остальными?
– Мы не нашли у нее денег, – напрямую сказал он. – В то утро миссис Фоглер сняла большую сумму наличными.
Я смотрю на Дурбана.
– У нее… Вы имеете в виду – она мертва?
– Верно. – Он наблюдает за моей реакцией.
– О, боже! – в ужасе восклицаю я. – Как так вышло? Что случилось?
– Мы подозреваем убийство. Все, что я могу вам сказать.
Полицейский продолжает пристально смотреть на меня. Выражение его лица, которое раньше казалось мне дружелюбным, даже отеческим, стало жестким.
– Миссис Фоглер умерла в своей комнате, незадолго до рассвета. В ту ночь вы были с ней.
– О, нет, – шепчу я. – Кошмар. Вы ведь не можете думать…
– Продолжайте, пожалуйста, отвечать на наши вопросы, Клэр. – Он снова берет меня за руку. Потом и в третий раз. Дэвис продолжает делать заметки.
– Что случилось с видео? – наконец спрашивает Дурбан. – С тем, которое было сделано скрытой камерой. У кого оно сейчас?
Я вспоминаю.
– Я отдала его Стелле. То есть миссис Фоглер. Это стандартная услуга. В конце концов, она заплатила за нее.
– А сборник стихов?
– Он все еще в сумке. Я обычно не читаю стихи, но они, как ни странно, действительно интересные…
– Нам он понадобится, – перебивает меня полицейский.
Он достает пакет для улик, выворачивает его наизнанку и использует как перчатку, чтобы забрать у меня книгу.
– Вы не выясняли, что означают эти французские строчки? Какое стихотворение он, уходя, процитировал вам?
– Да, я почти уверена, что он процитировал мне строки из стихотворения «Прохожей». Оно о том, что вы видите кого-то на улице, обмениваетесь взглядами, но все равно расходитесь в разные стороны… Буквальный перевод: «О, ты, кого я любил! О, ты, кто тоже это почувствовал!»
Дурбан фыркает:
– Мда, очень мило. Я должен попытаться это запомнить. Итак, вы покидаете отель… Что потом?
– Я встречалась с друзьями.
– В баре?
Я киваю.
– Бар «Харли». Было много людей, они могут подтвердить, что я была там в половине десятого.
– И когда вы вернулись домой?
– Около семи утра… Я кое-кого встретила.
– Имя этого человека?
– Хм… Том.
– Фамилия?
– Я уверена, что у меня остался номер телефона.
Я роюсь в сумке и нахожу клочок бумаги.
– Да! Вот он.
Детектив Дурбан внимательно изучает клочок.
– Мне кажется, это «и». Тим, а не Том. Мы свяжемся с ним.
– Что вы сделали с деньгами, Клэр? – спрашивает детектив Дэвис, впервые заговаривая.
– С четырьмястами долларами? Я отдала их соседке по комнате. У меня большие долги по квартплате перед ней.
– Да нет, не с четырьмястами, – прерывает меня Дэвис. – С двадцатью тысячами долларов, которые вы украли из номера Стеллы Фоглер.
Я смотрю на него, голова идет кругом.
– Что? Да нет, вы ведь не думаете…
– Просто ответьте на вопрос, – добавляет Дурбан.
– Денег не было – во всяком случае, такой суммы. По крайней мере, я их не видела. Получается, я – подозреваемая?
– Подозреваемая? – Дэвис пыхтит. – Вы, знаете ли, уже признались в записи на скрытую камеру без согласия, в работе в качестве нелицензированного следователя, вымогательстве и заговоре с целью шантажа. Нам просто нужно покончить с этим делом – кражей и убийством, и вот мы его раскрыли.
– С убийством?
– По словам Генри Норта, той ночью вы поссорились с миссис Фоглер.
– Я же говорила вам, она странно себя вела.
– Итак, вы ушли, размышляя о ее грубости. А потом вернулись в номер, – говорит Дэвис. – Где у нее как раз оказалось много наличных. Генри Норт рассказал нам о ваших финансовых проблемах. Должно быть, это сильно раздражает – видеть женщину, которая гораздо богаче вас.
Я озадаченно качаю головой.
– Я же сказала – вернулась лишь потому, что хотела отдать книгу. Более того, Генри сказал мне – все, что я делаю для этой фирмы, законно. Если я записываю людей в общественном месте – это совершенно нормально. И я не буду приставать, если они сделают первый шаг. – Мне приходит в голову одна мысль. – Вы его-то допрашивали?
– Конечно, и мы тщательно проверим его счет. Так же, как мы проверим ваш и этого Тима.
– Вы убили Стеллу Фоглер, Клэр? – Детектив Дурбан спрашивает так буднично, словно интересуется, кладу ли я в кофе сахар.
Я смотрю ему прямо в глаза, не обращая внимания на глухой стук в груди.
– Нет. Я ее не убивала.
Повисает напряженная тишина.
– Детектив, выйдем поговорить? – предлагает Дурбан.
Они выходят, и я слышу приглушенные голоса за дверью. Затем Дурбан возвращается один.
– Мне нужны сведения по крайней мере о трех людях, которые могут подтвердить, что вы были в баре в половине десятого, – произносит он. – После этого можете идти.
Я смотрю на него с облегчением.
– Так значит, вы не думаете, что это сделала я?
– Мы перепроверим все, что вы рассказали. Если говорите правду, то мы сможем довольно быстро исключить вас из числа подозреваемых, но не уезжайте из города, не оповестив нас. Я настоятельно советую больше не работать на эту юридическую фирму. Это расследование убийства, мисс Райт, а не иммиграционная проверка, но, если мы узнаем, что вы нарушили условия пребывания, я не замедлю сообщить эту информацию в соответствующие органы.
С этими словами он начинает собирать бумаги, раскладывая их по стопкам. Я понимаю, что все это было игрой: классический допрос в стиле «хороший и плохой полицейский», рассчитанный на то, чтобы вселить в меня страх Божий.
Это сработало. Я все еще дрожу. Если бы я сделала что-то не то, я бы призналась этим двоим в мгновение ока. Смесь уверенности, дружелюбия и агрессии превратила меня в съежившуюся развалину.
Впрочем, даже сейчас, испытывая облегчение, я ловлю себя на мысли: «Что я могу извлечь из произошедшего?»
13
Когда я прихожу домой, вижу Джесс с тюрбаном из полотенца на голове, она одновременно переключает каналы, просматривает «Фейсбук» и красит бледно-голубым лаком ногти на ногах.
– Хорошо прошел день? – спрашивает подруга, не поднимая глаз.
– Не слишком.
Я рассказываю Джесс о полиции, об убитой клиентке. Вскоре она уже смотрит на меня с открытым ртом.
– Я чувствую себя ужасно, – заключаю я. – Если не считать персонала отеля, мы с Генри, судя по всему, были последними, кто видел Стеллу Фоглер живой.
– Они сказали, как она умерла?
