Переливы света замелькали быстрее и слились в один оранжевый поток, постепенно переходящий в ярко-жёлтый.
– Так, внимание! – сказала Аврора вновь напряжённым голосом. – Начинается основная часть. Теперь никто – ни гу-гу! И лучше закройте глаза на минутку.
Маша уже и так последовала этому совету, потому что оранжевый поток света стал невыносимым, затем сменился яркой вспышкой и погас.
Маша осторожно открыла глаза.
Теперь они ехали как будто внутри кинофильма. Но фильм был не художественный, а познавательно-документальный.
Со всех сторон «Москвича» тянулись длинные и узкие траншеи, заполненные водой.
– Что это? – спросила Маша. – Арыки?
– Нет. Картовые и валовые каналы. – объяснила Нелли. – А вон там магистральный. Для отвода воды с торфяников.
Вдоль каналов по жирной чёрно-коричневой земле ходили рабочие, мужчины и женщины с лопатами, которыми они вырезали куски торфа и складывали его для просушки горками.
Магистральный канал перешёл в обширный пруд, у берега которого плескались четверо детей, две девочки и два мальчика, троих из которых Маша узнала.
– Ой, это ж вы! – радостно воскликнула она.
Аврора, Павлик и Нелли только дружно вздохнули и молча кивнули ей в ответ.
За озером открылось большое поле, на котором пахал землю трактор без кабины, с большими железными колёсами. За рулём трактора был мужчина, на открытом сиденье над плугом сидел юноша.
Но вдруг что-то мелькнуло и вспыхнуло, и вместо мужчины за рулём оказалась женщина, а на железном сиденье над плугом. – девочка-подросток.
– Женщины и дети пашут… – пробормотала Маша.
– Была война. Почти все мужчины на фронте. – пояснила Аврора. – Это ещё хорошо, что нам оставили трактора. Так было надо.
– А зачем сидеть над плугом?
– Чтобы поднимать его при развороте в конце поля. Автоматического подъемного устройства не было.
– Странно… – начала Маша, но, уловив выражение лица Авроры в зеркале заднего вида, замолчала.
Поле сменилось глиняным карьером, из которого по наклонным доскам рабочие на ручных тачках вывозили глину, и затем другие рабочие замешивали её с водой с помощью большого ворота. Следующая группа рабочих формировала из полученной массы кирпичи и сразу же раскладывала их для просушки, а в завершение цикла ещё одна группа рабочих укладывала просушенные кирпичи в открытую печь для обжига.
Что-то опять мелькнуло и вспыхнуло, и вместо наклонных досок и рабочих с тачками появился транспортёр, подающий глину из карьера наверх.
– Карьер и кирпичный завод. – подал голос Павлик. – Там работают мои мама и папа.
– Работают? – удивилась Маша.
– Это папа поставил транспортёры. – продолжал Павлик, будто не услышав её вопроса. – Работа пошла гораздо быстрей.
Завод остался позади. Со всех сторон «Москвича» заструились сходящиеся и расходящиеся широкие жёлтые трассы.
– Выберем, пожалуй, эту! – бодро сказала Аврора. – Держитесь, ребята, сейчас может тряхнуть!
«Москвич» и в самом деле изрядно тряхнуло, он прокатился немного вперёд и остановился.
– Ой-ёй! – взвизгнула Маша. – Что такое?! Я не хочу такое! Я не ношу такое!
– Какое – такое? – с интересом спросила Аврора.
Маша вместо ответа стала с громким пыхтением дёргать дверь автомобиля.
– Павлик, открой ей, пока она двери не сломала. – попросила Аврора. – И давайте мы тоже выйдем.
Коржик быстро вышел из машины и открыл двери Маше.
Она выскочила из «Москвича» и стала как-то судорожно дёргаться, ощупывая себя с недовольным и сердитым видом.
– Павлик, не смотри! Отвернись! – крикнула она.
Павлик послушно отвернулся и стал смотреть вдаль.
Аврора и Нелли тоже вышли из автомобиля, и, подойдя поближе к Маше, увидели, что теперь на ней уже не прежняя «распашонка», а такое же цветастое крепдешиновое платье, как на них. Но Машу очень беспокоило то, что у неё теперь было под платьем.
– Нет, ну что это такое?! – громко жаловалась она. – У меня же были такие мяконькие слипы! Бесшовные! А это что такое?! Это же даже не трусы, а трусищи какие-то!
Маша задрала платье повыше, и Аврора с Нелли и в самом деле увидели нечто грандиозное, раздувшееся на свежем летнем ветру как паруса.
– Ну, зато как просторно! – произнесла, сдерживая улыбку, Аврора.
– Просторно?! – взвизгнула Маша. – Это ужасно! А резинки какие тугие! Это же пытка просто! А сверху что-то вообще бронебойное!..
– Ну, э-э…
– Аврора, хватит. Помоги девочке! – укоризненно сказала Нелли.
– Ладно. Сейчас сделаем! – бодро сказала Аврора.
Подойдя к Маше, она без лишних слов развернула её за плечи боком к себе, и, подняв её задранное платье ещё выше, отвесила увесистый шлепок пониже спины.
– Ой-ёй! – заголосила Маша. – За что?!
– Это просто один из способов корректировки. – невозмутимо объяснила Аврора. – Ну, как теперь?
Маша, подхватив платье, принялась разглядывать себя снизу.
Теперь там было что-то нежно-сиреневое и очень изящное.
– Ну, сейчас намного лучше. – сказала Маша, шмыгнув носом. – И сверху тоже…
– Ещё бы! – усмехнулась Аврора. – Это самое элегантное женское бельё московского дома мод. Натуральный шёлк, нежное и тонкое шитьё. Такое в сорок девятом году носили только жёны министров и высоких партийных руководителей, а также их дочери, племянницы и сёстры! И ещё любовницы, конечно…
– В сорок девятом году? – переспросила Маша, опуская и расправляя своё платье.
Только теперь она смогла оглядеться и рассмотреть местность, в которой они оказались.
Картина была совершенно идиллическая. Они находились на широкой дороге, покрытой плотно укатанным мелким песком. Дорога ровной стрелой рассекала поля с хорошо поднявшейся и почти созревшей пшеницей, которую там и сям украшали симпатичные берёзовые колки.
«Москвич» стоял на обочине дороги, а метрах в двадцати перед ним высились символические ворота, представлявшие из себя два кирпичных столба по обеим сторонам дороги с закреплённой на них сводчатой фермой из окрашенного чёрной краской стального уголка. Над высшей точкой свода сияли красные серп и молот, а по всей ферме шла надпись красными буквами: «Промхоз имени Джузеппе Гарибальди».
– Одна тысяча сорок девятый год. – задумчиво произнесла Маша, внимательно оглядывая Аврору, Нелли и повернувшегося к ней Павлика. – Я правильно поняла?
– Да. – кивнула ей Аврора.
– Что такое промхоз и почему имени Гарибальди?
– Промхоз – это промышленное хозяйство. – объяснила Аврора. – В него много чего входит – каменный и глиняный карьеры, кирпичный завод, торфяные разработки, полеводческие и животноводческие бригады, чтоб было чем кормить рабочих, ну и собственная железнодорожная станция. А имени Гарибальди потому, что организатор промхоза Антон Гордеевич Карпенко – большой революционный романтик. Джузеппе Гарибальди – его любимый герой. Антон Гордеевич решил, что его имя поможет построить тут коммунизм.
– Счастье для всего человечества! – с восторгом воскликнула Нелли.
– Ага. В одном отдельно взятом посёлке. – усмехнулась Аврора.
– Но у него ведь получилось! – заявила Нелли.
– Ну да. Почти. И это – самое удивительное. – кивнула Аврора. – Может быть, потому что он вовремя начал, когда возможным казалось абсолютно всё.
– Вовремя – это когда? – спросила Маша.
– В одна тысяча девятьсот двадцать четвёртом году. Через два года после окончания гражданской войны. – не моргнув глазом, ответила Аврора.
Маша нахмурилась и пристально оглядела Аврору, Нелли и Павлика.
Они ответили ей абсолютно невинными взглядами.
– В двадцать четвёртом году, значит! Через два года после гражданской! – сердито сказала Маша. – А сейчас тут сорок девятый, да?!
– Ну, да! – кивнула ей Аврора. – А родились мы, кстати, с Нелли и Коржиком в одна тысяча девятьсот двадцать восьмом. И даже в одном месяце, в июне.
Маша оглядела всех троих гневно и воскликнула:
– Так за вами, значит, с совочком надо ходить, чтобы песочек собирать! Раз вы такие древние старушки! И старичок!
Аврора с хитрым видом слегка развела руками.
Нелли повернулась к Коржику и пропела ему умильным голосом на мелодию песенки про Августина:
– Ах, мой милый старичок, старичок, старичок!
Коржик заулыбался.
Маша сердито фыркнула, и, всплеснув руками, воскликнула:
– Что-то я вообще ничего не понимаю! Хотя почему-то вам верю!
– Было бы странно нам не верить! – заметила Аврора. – Особенно после того, как!..
После чего именно, она не уточнила.
– Но вы опять напускаете тумана. – заявила Маша. – А у меня к вам по-прежнему миллион вопросов!
– У нас к тебе тоже! – заявила Аврора с иронической улыбкой.
– Ко мне-то почему?!
– Она ещё удивляется! – сказала Аврора, подняв голову и обращаясь к небу.
– Ладно, поедем, а? – попросила Нелли. – Только вон у того леса остановимся, хорошо?
– Цветочков набрать? – поинтересовалась Аврора почему-то насмешливо.
– Ага…
– Остановимся, куда ж деваться…
3
Красивый луг перед берёзовым лесом был весь усыпан полевыми цветами.
Нелли с энтузиазмом принялась собирать их в букет.
– Лютики-цветочки… – пробормотала Аврора всё с той же странной интонацией.
– Лютиков тут нет. – сказала Маша. – Вон ромашки, донник, девясил, васильки, люпин, аквилегия и цикорий! Прямо все сразу в одном месте!
– Откуда такие познания?
– Папа с самого раннего детства брал меня с собой в поля. А он все растения знает, и культурные, и полевые. И ещё моя мама – учитель биологии. В старших классах. В младших она ведёт окружающий мир и ботанику.
– Значит, ты была не только примерной папиной дочкой, но и отличницей по биологии и ботанике?
– Почему только по биологии? Я по всем предметам была отличницей!
– Ути бозе мой!
Маша пропустила эту реплику Авроры мимо ушей, гордо улыбнулась и сказала:
– Пойду-ка я тоже соберу букетик!
