Влад Стифин "Рифмовщик"

– Вы говорите, что это, – он указал на пухлую папку, – мы обязаны напечатать. Но, голубчик, вы сами-то разве не чувствуете, что это сплошное графоманство?

Посетитель никак не отреагировал на эту фразу. Весь его уверенный вид говорил только одно: «Я прав, и вы мне все должны».

– Дядя сказал, что он вам звонил и вы обещали со мной переговорить. Вот, я здесь, – посетитель явно не понимал или делал вид, что не понимает редактора.

А редактор крепко сжал кулаки и, собравшись, решил взять себя в руки и более ни в коем случае не проявлять негативных эмоций.

– Хорошо. Давайте вместе почитаем ваше произведение. У вас не будет возражений? – он задумал взять посетителя измором.

Посетитель оживился и со словами «Да, я сейчас почитаю» потянулся за папкой.

– Нет-нет, простите, – редактор перехватил папку, – я сам вам кое-что прочту, и мы вместе с вами определим, так сказать, уровень достоинства… я бы сказал, уровень литературной значимости этих мыслей.

Редактор наугад раскрыл папку и с выражением прочел:

– «Они, взявшись за руки, стояли на берегу океана. Сзади шумел космодром. Ракеты беспрестанно сновали по нему…»

Редактор сделал паузу и просил посетителя:

– А почему у вас ракеты снуют?

Посетитель наморщил лоб и, подумав, ответил:

– Потому что они (ракеты) быстро летают – вот и снуют поэтому.

– Вы бывали на космодроме и видели снующие ракеты? – не унимался редактор.

Посетитель, недовольный настойчивостью редактора, ответил:

– Нет, не бывал. Но мой рассказ о будущем. В будущем на космодроме может оказаться много ракет. Но если вам не нравятся «снующие», вы можете исправить текст. Я, как автор, не возражаю по поводу редакционных правок. Ракеты могут быть и не снующие, а быстро летающие.

– Хорошо, – согласился редактор и продолжил выразительное чтение:

– «Он смотрел на набегающие волны и подумал: “Интересно: с какой частотой идет этот процесс и может ли возникнуть явление интерференции и дифракции океанских волн?” Она ласково спросила его: “О чём ты думаешь?”. “Об интерференции”, – нежно ответил он».

Редактор несколько скривился и, стараясь быть предельно корректным, спросил:

– Как вы думаете: можно ли нежно говорить об интерференции или, скажем, о ядерной реакции?

Посетитель, поерзав на стуле, уже более эмоционально возразил:

– А почему бы и нет? Он, этот юноша, любит эту девушку. Они только что построили космодром со сную… – посетитель поправился, – с быстро летающими ракетами, и юноша может нежно отвечать девушке. Вы когда что-то любите, вы можете нежно отвечать? – Посетитель решил занять более твердую, наступательную позицию: – Я, как автор, имею право на собственное видение такого явления, как любовь!

– Да-да, – быстро согласился редактор. – Вы, конечно, можете иметь собственное видение, но вы хотите, чтобы мы это опубликовали?

– Да, – без сомнения заявил посетитель. – Дядя сказал, что вы это можете напечатать.

Редактор глубоко затосковал и сделал уже, как казалось, безнадежную попытку:

– А вот это место вы считаете приемлемым для публикации? – редактор с пафосом прочел несколько строк: – «Она крепко обняла его. Она тоже думала об интерференции и еще она думала о том, что у них будет много детей, и все они будут космонавтами и освоят весь космос». – Редактор грустно спросил: – Вы считаете, что вот эти два ваших влюбленных героя нарожают много детей и освоят весь космос? Весь-весь?

Редактор терпеливо ждал ответа. Посетитель задумался.

– Я могу сам посмотреть текст? – спросил он.

– Да, конечно, – редактор протянул ему папку.

Посетитель несколько раз про себя прочитал указанное место, вздохнул и вернул папку редактору.

– Согласен: это место не очень удачное, но я могу это быстро поправить.

– Нет-нет, – всполошился редактор, – у меня сейчас будет совещание. Вы уж, будьте любезны, возьмите папочку и не спеша дома поправьте текст и, скажем, послезавтра заходите к нам.

Редактор встал из-за стола и решительно протянул папку посетителю.

***

Вышколенный официант терпеливо ожидал их заказ и предельно услужливо, приятно улыбаясь, отвечал на их вопросы.

– А вот эта экзотическая штучка не очень острая? – она ткнула пальчиком в меню.

– Нет, мадам. Это нежнейшая вещь. Наш повар специально стажировался в… – и он назвал какую-то дальнюю, ей плохо знакомую страну, – попробуйте, вы будете довольны!

– Хорошо, – согласилась она.

– А что мы сегодня будем пить? – уже обращаясь к Крео, спросила она.

– Сегодня… – ответил он, как бы размышляя вслух, – сегодня у нас будет праздник, – и заказал бутылочку шампанского.

Заведение, куда Крео привел ее сегодня, располагало к уютной беседе и отдыху. Все пространство зала было зонировано экзотическими растениями. В центре имелась площадка для музыкантов и танцоров. Посетителей наблюдалось немного – будний день и начало вечера, видимо, не являлись для этого места привлекательными, но, судя по цифрам в меню, ресторан относился к элитным.

– Ну, как тебе здесь? – спросил он, когда заказ был сделан.

– Мне нравится, – оглядываясь, ответила она. – Ты уже бывал здесь?

– Нет, я здесь впервые, – ответил он. – Друзья в редакции посоветовали – сказали, что нам понравится. Да и кухня, говорят, здесь великолепная.

Принесли шампанское и легкие закуски. Они, пожелав друг другу счастья и здоровья, немного выпили.

– Это тебе, – он достал маленькую коробочку, открыл ее. – С днем рождения, дорогая! Я люблю тебя, люблю мою самую красивую девочку на свете – Юсту.

Великолепное колечко с блестящим камешком удачно разместилось у нее на безымянном пальце.

Минут через тридцать появились оркестранты, и легкая неназойливая мелодия разлилась по залу.

– Мы потанцуем? – спросил он.

– Обязательно, – ответила она.

Парочку танцев они, прижавшись друг к другу, покачались в такт медленным мелодиям. Он шепнул ей на ухо:

– Мы будем когда-нибудь мужем и женой?

– Когда-нибудь будем, – ответила она, – если только ты не посадишь меня дома.

Они вернулись к своему столику.

– Юстинка, я понимаю, что тебе нужно какое-то занятие. Ты не можешь ничего не делать, но это твое общение с криминалом, мне кажется, не для тебя, такой тонкой и изящной женщины. – Он отпил немного шампанского и продолжил: – Мы можем подумать о смене твоего занятия. Ты можешь работать… ну, скажем, юристом в какой-либо фирме. Вот, к примеру, наш юрист всё время занят нашими редакционно-издательскими разборками.

– Да, конечно, подумаем, – весело ответила она и, чуточку покачавшись в ритме новой мелодии, спросила: – Как ты думаешь: почему меня назвали Юстой?

– Ты же знаешь ответ. Родители твои увлекались, наверное, справедливостью.

Домой они вернулись уже за полночь.

– Ты спишь? – шепотом спросила она.

– Угу, – сквозь сон ответил он.

– Я совсем не верю, что она могла это сделать.

– Кто «она»? – переворачиваясь на другой бок, спросил он.

– Пуэла, кто же еще! – недовольно прошептала она.

– Ага, – сказал он, зевая. – Мы еще можем поспать? Или…

– Ты не хочешь меня понять? – с обидой прошептала она. – У меня завтра встреча с ней, а я не знаю, как себя вести.

– Успокойся, – уже почти проснувшись, произнес он. – Это дело с генералом тебе надо завершить компромиссно. Ты же сама говорила, что руководство всё расставило по своим местам. Тебе осталось это всё подтвердить.

– Подтвердить, – повторила она. – А вот подтвердить-то и не хочется. Ты совсем не хочешь мне помочь. Не хочешь? Правда, не хочешь?

– Хорошо, – ответил он. – Я хочу тебе помочь. Но как я могу это сделать? Вместе с тобой допросить эту несчастную женщину? Смешно!

– Да, смешно. Но мне-то не до смеха, – ответила она, поднялась с постели и прошлепала на кухню.

Он посмотрел на часы – до подъема оставалось всего лишь полчаса.

***

Она сидела напротив Юсты, и ее опустошенный, ничего не выражающий взгляд остановился где-то сзади за Юстой, на шершавой, некрашеной бетонной стене.

– Я могу закурить? – сухо спросила она.

– Да, конечно, – Юста протянула ей пачку дорогих сигарет и изящную зажигалку.

– Нет, спасибо, я свои, – она достала откуда-то из-за пазухи размятую, без фильтра сигарету и закурила.

Ее равнодушный взгляд немного оживился, и она наконец-то обратила внимание на Юсту.

– Вы новый следователь? – спросила она, выпуская клубы едкого дыма.

Юста, внимательно рассматривая подозреваемую, ответила:

– Да, мне поручили ваше дело.

Перед ней в метре от стола сидела уже немолодая женщина. Неухоженное лицо ее, с явно заметными морщинами и характерными складками в уголках губ, придавало ей угрюмый и серый вид человека, прожившего непростой отрезок жизни. Когда-то темные густые волосы теперь выглядели поблекшими, с проступающей проседью у висков. Зачесанные назад и перехваченные в узел на затылке, они изображали примитивную, простую прическу, которую, как правило, носят профессиональные уборщицы.

– Вы можете сделать заявление. У вас есть возможность что-то добавить или… – Юста осторожно подбирала нужные слова, – или изменить свои показания.

Женщина молчала. Взгляд ее снова стал равнодушным, и казалось, что все мысли ее были где-то далеко отсюда.

«Мне надо как-то ее расшевелить», – подумала Юста. Она досконально изучила дело. Сухие строчки протоколов допросов, осмотра места происшествия и обысков говорили только одно: эта женщина виновата.

– Пуэла, вы раскаиваетесь в содеянном? – Юста решила как-то соригинальничать, дабы вывести эту мрачную женщину из оцепенения.

Пуэла, видимо, услышав свое имя, перевела взгляд со стены на Юсту и несколько секунд пыталась понять, что от нее хотят.

– Пуэла, вы слышите меня? – повторила Юста и продолжила: – Мне нравится ваше имя. Родители выбрали вам интересное имя.

Пуэла молчала, и только светло-серые глаза еле заметно отреагировали на последнюю фразу.

– Ваш свекор относился к вам не очень хорошо. Почему? – Юста задала этот вопрос, не ожидая какого-нибудь вразумительного ответа. Пуэла уже более десяти лет не общалась с генералом и со своим бывшем мужем, и только когда свекор серьезно заболел, она стала навещать его в госпитале.

Пуэла неожиданно тихо ответила:

– Они считали меня человеком не их круга.

– А зачем вы взяли с собой пуговицу от халата? – Юста почувствовала, что подозреваемая начала реагировать на ее вопросы.

Пуэла помрачнела и жестко буркнула в ответ:

– Я уже ответила на все вопросы. В протоколах всё есть.

– Но согласитесь: когда человек упал, а пуговица осталась на балконе, нет никакого смысла брать ее с собой.

Пуэла потушила окурок в железной пепельнице и, повернувшись к зарешеченному окну, показала всем своим видом, что отвечать не собирается.

Юста сменила тему:

– Кстати, что означает ваше имя – Пуэла? Родительская задумка как-то отразилась в вашей судьбе?

Пуэла, не отрывая взгляда от окна, нехотя ответила:

– Отразилась. Всё когда-то отражается.