Влад Стифин "Рифмовщик"

– Вот и всё – ты довольна? – спросил он. – Если хочешь, в принципе можем уйти. Сейчас, наверное, будут танцы.

Приглушенное освещение сменилось на мелькающую разноцветную подсветку. Заиграла ритмичная музыка, и молодежь вырвалась на середину – начались танцы. Юста, стараясь быть незаметной, украдкой поглядывала на эту парочку и, подсев к Крео поближе, ответила:

– Давай просто посидим. Мне интересно, что будет дальше?

– Хорошо, – согласился он. – Дальше, наверное, будут продолжительные танцы и употребление горячительных напитков под музыку.

– А эти что будут делать? – спросила она.

– Эти, – он понял, что она говорит о Ньюке и его соседе, – эти… не знаю. Может быть, потанцуют, а может быть, будут просто общаться.

Она подумала: «Ньюка дружит с врачом. Ну и что? Что из этого следует? Они могли сговориться и загубить генерала. Зачем? Только ли из-за завещания?»

Посетители, разогретые напитками и громкой музыкой, веселились. Градус развлекухи нарастал. Танцплац ритмично дергался и стремился к экстазу, но Ньюка и врач мило беседовали, не поднимаясь с мест. Она заметила, что говорит в основном главврач, а Ньюка кивает в знак согласия. Так продолжалось, пожалуй, около получаса. Крео заскучал и предложил ей:

– Может быть, подадимся к дому?

– Да, сейчас подадимся, – ответила она, понимая, что вряд ли что-то ее интересующее еще произойдет.

Танцы на пару минут прервались. Трясущаяся масса замерла в ожидании продолжения, и музыка проявилась вновь, но уже в медленном темпе. Объекты ее наблюдения встали и вышли в танцевальный круг. Теперь эту парочку она могла рассмотреть более подробно среди таких же раскачивающихся фигур. Ньюке, судя по его несколько скучноватой физиономии, не очень-то нравилось это качание на месте, а партнер, похоже, был доволен медленным танцем.

«Жаль, что я не умею читать по губам, – подумала она, – может быть, что-то и узнала бы полезное для дела». – А вслух сказала:

– Пора домой.

***

Молоденькая медсестра, совсем еще девочка по возрасту, но не по поведению, пристально наблюдала за Юстой и совсем не собиралась долго с ней общаться.

– Вы зря решили со мной говорить об этом случае. Меня тогда не было в госпитале, – сказала она и приготовилась молча слушать.

Изображая равнодушие и абсолютное спокойствие, Юста спросила ее:

– Но эта история вам известна? Вам об этом кто-то рассказывал?

Медсестра нехотя ответила:

– Да, разговоров в госпитале было много. Вы уже всё знаете – мне к этому нечего добавить.

«Смазливая воображала, – подумала Юста. – Молодая, а цену себе уже знает».

– А что вы лично думаете об этом случае? – спросила Юста.

– Я? – удивленно переспросила медсестра. – Я ничего не думаю. Меня это совсем не касается.

– Есть такое мнение, точнее – многие не верят, что бывшая невестка могла такое сотворить. Вы тоже не верите? – спросила Юста.

Медсестра пожала плечами и ответила:

– Не знаю. Эту женщину бывшая семья не любила. Кто их там разберет?

Юста решила потревожить эту самоуверенную девицу и неожиданно, глядя ей прямо в глаза, спросила:

– А разве Ньюка не говорил вам, что в последнее время генерал любил общаться с этой женщиной?

Девица, не выдержав взгляда Юсты, сделала вид, что поправляет белый халатик.

«Ага, испугалась, воображуля! – подумала Юста. – Знаешь, что вас с Ньюкой несколько раз видели вместе».

Медсестра, неумело скрывая волнение, ответила:

– Он мне ничего не рассказывал.

– Вы дружили или…? – Юста продолжила давление.

Самоуверенность девицы постепенно исчезала. Появилась какая-то напряженность в позе, в попытках приспособить беспокойные руки. Юста почувствовала, что ее вопросы раскачивают эту девчонку и, пожалуй, пора задавать самые главные вопросы.

– Мы не дружили, – процедила девица. – Мы и встречались-то всего раза два.

– А в день смерти генерала это было во второй раз?

– Я не помню. Может быть, и второй, – уже довольно нервно ответила девица.

– Очень странно, что вы умеете считать только до двух, – удивленно заметила Юста. – Вас несколько раз видели в кафе.

У меня есть свидетельства, что вас с Ньюкой там видели несколько раз. Вы отрицаете это?

Девица сникла, опустила глаза и не знала, как себя вести дальше. Юста не дала ей времени справиться с волнением и продолжила:

– Скажите: Ньюка знает о вашей беременности?

Медсестра вздрогнула, как-то всем телом дернулась и, готовая то ли разрыдаться, то ли сорваться и выскользнуть из сестринской комнатушки, выкрикнула:

– Как… как вы узнали?

Юста поняла, что попала в точку, и теперь надеялась, что воображуля превратится в непрерывно говорящую девчонку. Но этого не произошло. Девчонка всё-таки, спохватившись, взяла себя в руки, сжала пальчики в кулачки и уже почти спокойно ответила:

– Он всё, что должен знать, знает.

Юста, почувствовав, что теряет инициативу, машинально спросила:

– Вы собираетесь оформить свои отношения?

– Он обещал, – безразлично ответила медсестра.

– Да, они всегда обещают, а потом… – Юста решила развить эту традиционную тему.

Девица нахмурилась и, как ни странно, расслабилась. Кулачки разжались, и, поняв, что ее ошибка с признанием беременности уже произошла, выдавила из себя:

– Он твердо обещал, когда встанет на ноги.

– Когда встанет на ноги? – вопросительно повторила Юста. – То есть когда сможет обеспечить семью? Так надо вас понимать?

Девица, без особого желания продолжать беседу, ответила:

– Так.

В дверь сестринской без стука заглянула пожилая женщина, почти старушка.

– Извините, но тебя… – она назвала девицу по имени, – просят зайти в десятую.

– Он подождет, – сухо ответила медсестра. – Посиди у него сама.

Старушка кивнула головой и ответила:

– Хорошо, – она хотела было уйти, но на секунду задержалась и спросила Юсту: – Я хотела бы с вами поговорить. Вы сможете?

– Да, конечно, только чуть попозже, – ответила Юста.

– Это кто такая? – спросила она у девицы, когда старушка исчезла.

Девица, отвлекаясь от каких-то собственных мыслей, ответила:

– Это санитарка. Старейшая в госпитале.

– Теперь Ньюка точно исполнит обещание, – равнодушно констатировала Юста. – Теперь он сможет обеспечить большую семью.

Девица никак не отреагировала – похоже, она посчитала, что беседа окончена. Юста, выдержав длинную паузу, решила задать последний вопрос:

– Вы после смерти генерала встречались?

– Нет, – последовал короткий ответ.

– А хотя бы общались по телефону?

– Нет, не общались, – ответила медсестра.

– Спасибо. До свидания, – вежливо произнесла Юста.

Девица молча встала и исчезла за дверью.

«Наверное, зря я не спросила, откуда у Ньюки может появиться достаток для содержания семьи и знает ли она о наследстве? – подумала Юста и успокоила сама себя: – Эта девчонка всё равно ничего путного не сказала бы».

***

Старушка-санитарка оказалась интересной женщиной, с которой беседовать было приятно и в удовольствие. Нашла ее Юста на госпитальном складе, и там же, в закутке у окна выдачи белья, они расположились для разговора.

Немного рассказав о себе, санитарка приступила к главному.

– Вы, я знаю, следователь по этому трагическому случаю.

Юста внимательно слушала.

– Я должна передать вам вот это, – и санитарка достала из кармана халата небольшой блокнот. – Это вам просил передать генерал.

Юста, приняв блокнот, несколько растерянно спросила:

– Почему мне? Объясните!

Старушка, удовлетворившись, что Юста без сопротивления приняла блокнот, заговорила:

– Он… – она назвала генерала по имени и отчеству, – сказал мне, когда дня за два до этой трагедии вручил этот блокнот: «Передайте это тому, кто заинтересуется моим делом». Он так и сказал: «моим делом». Разве я тогда могла догадаться, что он имел в виду? – сама себя спросила санитарка и продолжила: – Я спросила его: «Это надо передать родственникам?» Он ответил: «Нет, ни в коем случае. Это не для них». «А для кого же?» – снова спросила я. Он ответил: «Пусть это будет абсолютно посторонний человек. Человек, которому будет интересна моя жизнь, моя судьба». – «А почему бы вам самому не сделать это?! – спросила я. «Сейчас еще рано», – ответил он.

Санитарка, ожидая вопросов от Юсты, замолчала.

– Что это за блокнот?

– Не знаю, – ответила санитарка. – Я постаралась туда не заглядывать, хотя соблазн был.

– Я могу это посмотреть? – спросила Юста.

– Да, теперь это ваша вещь, – грустно ответила старушка. – Так велел генерал. Я его просьбу выполнила.

Юста открыла блокнот.

– Это похоже на дневник – записи от руки, – сказала Юста. – Но мне всё равно непонятно всё это. Зачем генералу это было нужно? Может быть, вы что-то можете прояснить?

Старушка задумалась.

– Вы знаете, мы с ним в госпитале вроде как однополчанами стали. Он почти всю войну прошел, и я отсанитарила более двух лет. Правда, на фронте мы не встречались – воевали, так сказать, рядом, – но воспоминания сдружили нас. Он ведь жил-то в основном только прошлым. Да и я, как видите, оставила всё там. Детей нет, мужа нет. Всех война прибрала.

– А у генерала есть сын и внук, – вставила Юста.

– Да, конечно, формально – семья, но откровенно говоря, он считал себя одиноким, – продолжила старушка. – Мы, бывало, часами разговаривали с ним. Много о себе он рассказывал. Сетовал на судьбу, а один случай в самом начале войны его беспокоил всю жизнь, как рок какой-то. К старости это его совсем замучило. Я уж ему говорю: «Мало ли ошибок бывает, страшных ошибок, но надо жить – нельзя себя поедом есть». А он никак не успокаивался – считал, что наказание ему за ту ошибку должно быть страшное.

– Вы имеете в виду расстрел предателя? – спросила Юста.

– Да, но он не считал того юношу предателем. А… как бы это сказать… трусом, что ли, но не вредным, а случайным. Все мы боимся чего-нибудь, но умеем преодолевать это, а тот юноша нуждался в помощи, но ее не получил. Вот генерал и корил себя за это.

Старушка замолчала. Окошко выдачи открылось, и хмурая личность, оглядев их и не увидев желания общаться, исчезла.

– Скажите, а тот случай на войне мог повлиять на генерала так, чтобы довести его до самоубийства? – спросила Юста.

Старушка встрепенулась, освобождаясь от воспоминаний, и, неспешно подбирая нужные слова, ответила:

– Если бы вы спросили меня раньше, до его смерти, то я бы ответила абсолютно твердо: не мог он так поступить. А теперь, – санитарка сделала небольшую паузу, – а теперь я не уверена в этом. Хотя кто сейчас может быть в чём-то уверен? Всё так быстро меняется. Историю, прошлое и то меняют то так, то эдак. Как-то мы говорили с ним о победителях и побежденных. Я рассказала ему свой случай, когда мы спросили местную жительницу, освобожденную от наших врагов, когда им было лучше: при нас или в оккупации? Знаете, что она ответила на своем, родственном нашему, языке? «Всё едино». Мы прекрасно ее поняли, то есть ей и всем им и при врагах, и при нас одинаково было. Мы-то думали, что мы освободители, а нам в ответ: «Всё едино».