Исаев и его крест
Нао Хольм
Июль далекого 1980 г. в разгаре.Блаженный священник вызвал в детский лагерь «Василек» наряд милиции и пожарных, утверждая, что в пищеблоке утечка метана. Но в лагере, вместо утечки газа, следователь Воронцов обнаруживает настоящее ЧП: покалеченного пионера, труп, двух безумных подростков и пропажу медсестры. Дети рассказывают небылицы о зазеркалье, грибах и вампирах…«Странные дела творятся», – подумал капитан Воронцов, услышав рассказ молодого попа – отца Павла.Неожиданно Воронцов верит потерпевшим. Оказывается, капитан сам приехал не с пустыми руками, но припрятал в рукаве несколько козырей.Одно только мучает следователя: добили пионеры зло или оно затаилась между сосен до лучших времен? ___________________Новая глава дважды в неделю.
Нао Хольм
Исаев и его крест
Глава 1. «Особый» следователь – для «особых» дел.
Протокол допроса по делу № 396.
Допрос начат в 3 ч. 20 мин.
Допрос окончен в 3 ч. 15 мин.
Ф.И.О. следователя (дознавателя):
Воронцов Даниил Андреевич. Капитан.
На стене глухо тикали часы. Июнь месяц.
Воронцов, «особый» следователь из города, вальяжно облокотился на медицинскую кушетку и заметил вяло:
– Полнолуние сегодня – хорошо-о-о…
– Да, – нервно буркнул доктор Соломятин, – давайте начнём уже. Меня ноги не держат.
Работал Воронцов тоже по «особому», не торопясь. Ходил в штатском, предпочитал пиджаки почернее, из-за чего его лицо с острым подбородком казалось длиннее, чем на самом деле. Жалел он только об одном: недавно ему присвоили звание капитана, но без погон этим не слишком похвастаешься. Капитан Воронцов прибыл из города всего через час после тревожного звонка. И первое, что он пожелал – это устроить допрос, не дожидаясь утра.
Смерив долгим взглядом доктора, капитан махнул участковому.
Шел четвертый час, когда её, наконец, привели. Девочка, почти девушка, вошла в кабинет нетвердой походкой. Она прихрамывала, подходя к стулу, который приготовил доктор. На самом деле у девочки был только один туфель, поэтому походка казалась такой шаткай.
Она стала переминаться у стула, не зная, куда себя деть. Сейчас девчушка видела одного участкового, и Воронцов, затаившись, жадно её рассматривал: длинные рыжие волосы спутаны, руки, расцарапанные и грязные, будто она рылась в сырой земле. Девочка была хрупкой, но фигуристой с осиной талией и тонкими запястьями. Под взглядом участкового она вся сжалась.
Но главное – её платье. Со спины оно насквозь пропиталось кровью. И, как оценил Воронцов, кровью чужой.
«О-о-о, да! Именно такой вид, как нужно. Раздавленный! – Воронцов, растянув губы, довольно причмокнул. – Затравленная лисица! Босую ногу в крови перепачкала. Беленькое платьице испортила. И монетки тебе не помогли, Золотая Вика!»
– Пожалуйста, садись, – подошёл к девушке участковый Колесников из деревушки Маховая Падь, ближайшей к лагерю «Василек». Он, мужчина за сорок, с морщинистым, но очень добрым лицом, умел сразу расположить к себе. Колесников бережно усадил девочку на стул. Она обняла себя за локти и заморгала медленно, как бы приходя в себя.
Участковый переглянулся с доктором. Девочка заметила это и сказала:
– Я у-упала. Поскользнулась и упала прямо в лужу, – пролепетала она, пошатнулась, и глаза её поплыли вверх.
– Тише-тише! – подбежал к ней доктор, держа в руках нашатырный спирт, но девочка отмахнулась.
– Я упала прямо в кровь. И её было столько что я, что я … некуда ступить. Потом Мурат упал, и я упала, – бормотала она, сбивчиво. Начинала предложение и не могла закончить.
– Кто вы? Назовите себя, – вступил Воронцов. Всё это время он сидел на кушетке, и ширма скрывала его наполовину.
Услышав следователя, девочка замолчала, потом медленно наклонилась и заглянула за ширму. Мгновенье, и она дернулась назад, будто обожглась. А потом напряжённо уставилась в окно поверх головы Колесникова. Участковый ничего не заметил. Он, нацепив на разлапистый нос очки в роговой оправе, всё записывал.
– Назовитесь, – повторил Воронцов.
– Золотарёва Виктория Дмитриевна, – прошептала она на одном дыхании.
– Сколько вам лет, Виктория? – продолжал Воронцов.
– Шестнадцать, – прошептала Вика ещё тише.
Воронцов, задавая вопросы, хотел проверить, в своём ли уме потерпевшая. Так женщинам до родов и после задают простые вопросы, чтобы понять, как у них с головой.
– Где вы находитесь, Виктория? – спросил он вкрадчиво.
– В лагер-ре «В-василек», – выдавила Вика и задрожала всем телом. Неожиданно она, припадая на одну ногу, подошла к ширме и медленно отодвинула её, открывая для себя Воронцова целиком.
– Вы помните, что с вами случилось, Виктория Золотарёва? – глядя Вике в лицо, спросил следователь. Он подошёл к ней совсем близко. Даже слишком близко.
Вика внимательно всматривалась в капитана, и тень узнавания мелькнула на ее лице.
– Я Воронцов Даниил Николаевич. Буду вести ваше дело. Вика Золотарёва. Итак, расскажите, что же с вами вчера приключилось? Желательно по порядку.
– Но я не знаю, что произошло, – прошептала Вика.
– Погромче, дорогая. Я ничего не разберу… – начал участковый, но Воронцов жестом остановил его.
– Я слушаю тебя, – сказал он, наклонившись к Вике, – говори, не останавливайся.
– Мы заблудились в лагере, а потом полдня кружили между колодцами и аллеей пионеров. Знамя! Знамя кто-то спустил, – Вика стала тереть глаза грязными ладонями, припоминая. Воронцов отвел её руки от лица и увидел, какая у неё тонкая и белая кожа, какие милые веснушки на щеках… Данил хотел бы пожалеть бедняжку, но любопытство сверлило его изнутри. Он сказал с нетерпением:
– Что дальше?
– Да в том-то и дело, что я сама не знаю, что … И даже г-где это было! Нет, то, что я не знаю, где – это и есть самое главное. Где? Где?– Бормотала Вика не складно и вдруг воскликнула, – и не надо на меня так смотреть, я не пионерка. Я тут работаю! Работаю, понятно вам?!
– Понятно, – сказал Воронцов спокойно.
Он хотел проводить Вику обратно к стулу, но тут в процедурном кабинете Соломятина включилось радио и негромко зашумело. Передавали белый шум.
Доктор, куривший в углу, участковый и Вика уставились на мерцающий красный огонек.
– Такое бывает, – сказал доктор и выключил приёмник. Потом, припоминая эту минуту, Воронцов думал, что именно невинное движение доктора и привело к истерике.
Вика сразу подскочила к Соломятину и горячо, с чувством, зашептала:
– Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Маринэ, она там осталась, Сергей Денисович. Что же вы смотрите? Вы же с ней работали. Она говорила, что вы её друг. Чего вы ждёте?
– Маринэ? – переспросил он. – Где осталась?
– В «В-васельке»… – промямлила Вика и вцепилась в белый докторский халат, оставляя на нем черные следы пальцев. Сергей Денисович попытался освободится, но девочка цеплялась снова. Тогда доктор в сердцах скомандовал:
– Всё, достаточно! Я увожу её. Это натуральное издевательство!
Воронцов быстро глянул на доктора и нахмурился. Соломятин, конечно, хорохорился, но уйти без разрешения следователя боялся.
– Капитан, – с мольбой обратился участковый, – отложить бы до утра.
– Нет, – отрезал Воронцов, – сейчас!
– Хотя бы Золотарёву отпустите, – настаивал доктор. Челюсти у него сжались, он скрипнул зубами. С худого, тёмного от загара лица Соломятина смотрели усталые глаза. Воронцов любил такие лица: за тяжёлым, глубоким взглядом пряталась тайна.
«Залысины его старят», – подумал следователь и, нехотя, сдался. Доктор увёл Вику вон, хлопнув дверью. И Воронцов понял, что доктор его возненавидел.
– Зови второго, – скомандовал Данил.
– Дайте минуту, – попросил Колесников. Он открыл окно и нервно закурил. В одной руке участковый держал сигарету, в другой – свою тетрадочку.
Воронцов снял пиджак, бережно повесил его на вешалку за дверью и стал рассматривать плакаты на стене: «Как уберечься от чесотки». С плаката улыбался голый паренек, стыдливо прикрываясь медным тазом. На втором плакате: «Запомни сам и передай другому – с прививкой не впадешь ты в кому».
«В кому, в кому не впадешь…Почему?» – подумал Воронцов, прочитав плакат дважды, и отвернулся, раздражаясь.
Он всеми силами старался скрыть от участкового свое нетерпение. Капитан твердо решил, что покинет лагерь утром, как только сложит для себя всю картину. Пусть остальную работу делает местное отделение милиции.
Участковый выкурил две сигареты подряд, читая свои записки. И, как показалось Данилу, Колесников не заметил, как закурил третью.
– Что будет утром? – спросил участковый мрачно. – Лагерь закроют?
– Закроют, – расслабленно ответил Воронцов. – Ничего страшного, товарищ Колесников.
– Кто отвечать будет?
– Я составлю протокол нашего ЧП. Утром все виновные уедут в светлое будущее. Потом поменяют трубы. Проверят газ, пожарную безопасность… Если вы обратили внимание, почти ничего не сгорело. На следующий год заедет другая смена… Как ни в чём не бывало.
– Напишите, что поп вызвал пожарных?
– Напишу.
– Напишите, что пожар в лесу?
– Нет. Такие подробности опустим, – Воронцов немного подумал, – хотя … Хотя директору скажем про утечку газа. Пусть пойдет слух по городу, по деревне. Это к лучшему.
– А мальчишка, что? Вожатая как? Они же мертвые.
Воронцов усилием воли подавил своё раздражение:
– Оформим как полагается. Тела нашли в поле у церкви. Лагерь как бы за скобками.
Немного помолчав, участковый задал вопрос, который терзал его на самом деле:
– А родители Маринэ и Мурата? Они же в управлении Минздрава сидят.
– Да, – согласился Воронцов, – Миколян Анна и Тимур, оба в управлении, – капитан хотел смеяться, но показать это было бы жестоко. Он сказал спокойно, – не последние люди, как говорится.
– Что же вы напишите в отчёте? Миколянам что скажете? – участковый перевел дыхание. – Старшая дочь пропала, а про сына даже говорить не хочу, пацана расчленили натурально.
– Пионеры столкнулись с воздействием непреодолимой силы и не смогли ей противостоять, – пожал плечами Воронцов. – Ляжет в папочку «нераскрытое». Про тургруппу Дятлова слышали? Будет та же история.
Колесников испуганно, даже затравленно, теребил в руках пачку сигарет.
– Вы наверно думаете, что наши места дикие? Далекие? Спокойные? – Неожиданно спросил он.
– Ничего я такого не думаю, Пал Палыч, – усмехнулся Воронцов. Было видно, что участковый не поверил, а зря.
– Этот Ваня Исаев, – проговорил участковый глухо, – вы хотите его второй раз расспрашивать?
– Вы говорили только с его братом, этого мне мало.
