Foxieline "И я ступаю в эту пропасть"

– Ты в порядке? Может алкоголь слишком крепок? Что вы добавили туда? – обращается он к бармену, который всем своим видом показывал, что ему нет дела до них. Но Хён почти физически чувствовал, как он лезет ему в мысли. Странно ощущать такое, но, похоже, этот коктейль пробудил в нём сверхчувствительность. И он решил подыграть. Закрыть ему доступ. Будто закрываешь дверь прямо перед любопытным носом и закрываешь её на сотни замков. Стоило ему представить это, бармен усмехнулся и недобро покосился в его сторону, словно поняв его намерения.

– Всего понемногу.

– Предупреждайте хотя бы о таком. А то у многих людей непереносимость крепких напитков. – Он качает головой, отчитывая бармена, и потряхивает Хёна за плечо. – Давай, приходи в себя. Нам надо ещё добраться до дома. Да и ещё день на дворе. Негоже напиваться так рано. Но, странно, что лишь пару глотков такое сотворили… Хотя ты всегда улетал с маленького количества.

– Думаю, вам пора, – как ни в чём не бывало сообщает бармен, протирая стаканы. – Снаружи ждёт такси.

– Вы вот так теперь выставляете нас? Подсыпав что-то в алкоголь и спровоцировав галлюцинации? – С каждым словом он срывается всё больше и больше. – Зная, что именно и почему я вижу? И где вообще эта чёртова девушка, которая позвала нас сюда? Почему мы здесь? Что это за место? И кто ты, чёрт возьми, такой?!

Хён переводит дыхание. Его крик, казалось, ещё эхом раздается в стенах этого мрачного заведения, выбивая пыль из старых зелёных штор на высоких окнах. Странные ощущения. Это… Впервые. Впервые, когда он кричит. Странное ощущение. Но чертовски приятное.

– Всему своё время. Возможно, однажды вы всё узнаете. Но не сейчас.

Взгляд бармена переменился. Холодный устрашающий взгляд. Словно перед ними возник совсем другой человек. Но лишь один Хён заметил это.

– Напитки за счёт заведения.

– Да, спасибо. Мы пойдём.

Мин подхватывает его подмышку и практически выволакивает из бара. Луна ярко освещала им дорогу. Творилось необъяснимое. И Хёна охватил ужас: он сходит с ума. Когда они вошли в бар было лишь три часа дня. Могли ли они провести столько времени там? Он не мог осознать, что происходит.

–Уже ночь?

– Была тогда, когда мы вошли сюда. Сейчас уже время близится к рассвету.

– Как? – Это сон. Странный и уродливый кошмар. Очередной. Главное, не лишиться руками. – Мы ведь вошли туда днём. Прошёл час от силы.

– Ты чего, парень? – Он улыбается как ни в чём не бывало, заставляя почувствовать Хёна себя ещё более сумасшедшим. – Похоже, алкоголь и правда был слишком крепок.

Он садит его в машину, обходится, как с ребёнком, словно он лишился разума, словно он один видел всё, что он видел. Остаётся лишь сдаться. Всё вокруг кружится и вертится, словно он и правда пьян. Но городские огни невероятно прекрасны, хоть и слепят глаза.

– Говоришь, видел собственную свадьбу?

– Какую свадьбу? Ты точно в порядке?

Верно, это всё бред.

Дни текли слишком медленно. Ничего не изменилось с того дня, когда он лежал в лесу и видел странный сон, с того дня, как другой странный сон настиг его в баре. Он ходил туда позже. Но обнаружил обыкновенный бар. И там не существовало того самого бармена. Никакая девушка не объявилась. А приятель словно забыл о всём произошедшем.

Хёну по-прежнему снился тот кошмар. Он, казалось, высасывал из него всю энергию. Вытягивал из него ниточку за ниточкой и наматывал на колесо обозрения, а он беспомощно, подобно кукле, висел на нём.

Они встретились в его любимой кофейне. Если быть точнее, бывшей любимой кофейне. Она зачем-то позвала его в место, которое он раньше любил, но теперь ненавидел. Но странно то, что он не смог отказать. Просто не хватало сил на это, словно он плыл по течению и не мог сопротивляться этому сумасшедшему потоку, несущему его к обрыву. Или как будто что-то, не давало ему права отказать, словно его ждало что-то большее. Но на что-то большее он давно не надеялся. А теперь ещё и ненавидел лишь мысль об этом.

Они знали друг друга с детства. Были друзьями долгое время прежде, чем признались друг другу. Всё шло как по маслу. Идеальная пара из двух лучших друзей. У него были разные девушки до неё, но она смогла превзойти их всех. В том числе и по плану боли, причиненной ему. Это предательство, осуществлённое самым изощрённым способом, раздавило его. Всё началось именно с него. Последовала цепочка событий, в результате которой он застрял на одном месте, словно угодил в вязкое болото апатии и стагнации, которое затягивало его всё глубже. Он не хотел ничего, всё вокруг казалось пресным и бессмысленным. Он отчаянно желал выбраться из этого проклятого болота. Просто желал, чтобы что-то вытянуло его оттуда. Жаждал новых эмоций, новых ощущений. Жаждал побега из бесконечного дня сурка с одними и теми же проблемами и переживаниями, которые лишь тянули его на дно, но не приводили ни к чему.

И вновь он в этом кафе. Жёлтый цвет теперь казался отвратительным. Его тошнило от этого бессмысленного и беспощадного цыплячьего сочетания жёлтого с белым. Тошнило от привычной обстановки. А ещё тошнило от той, кого он увидел за самым дальним столиком у витрины. Он всегда выбирал именно это место. И она решила целиком уничтожить всё хорошее, что оставалось в его воспоминаниях.

– Как дела? – Красивые губы растягиваются в искренней приветливой улыбке. Она и правда рада его видеть. Но похоже, его выражение лица говорит само за себя. Улыбка сползает с её лица, и она тушуется. Теперь она сидит с идеально ровной спиной и сверлит взглядом стол.

– Не думаю, что ты позвала меня сюда, чтобы поинтересоваться моей жизнью.

Ледяной тон его голоса обжигает её с первых же слов.

– Что ж, это мне тоже интересно, хоть я и не имею на это права.

– Рад, что хотя бы это ты понимаешь.

– Может сядешь? – Она указывает ему на стул напротив, и он осознаёт, что всё это время стоял рядом. Люди уже начали обращать на него внимание, поэтому он опускается на очередное жёлтое пятно здесь.

– Зачем звала?

– Вот. – Она протягивает ему аккуратный конверт. – Я выхожу замуж.

– И зовёшь меня? – Казалось, он сам сейчас захлебнётся этим ядом, потоком текущим из его рта. Эта отравленная река затягивала лишь его одного: он тонул и ни капли не сопротивлялся, лишь быстро шёл ко дну. – Это шутка такая?

– Да. Потому что я хочу остаться с тобой друзьями…

– Чушь собачья. Хватит лгать.

– Но это правда. Мы с тобой друзья детства, он тоже твой друг…

– Дракула мне скорее друг, чем вы двое.

– Давай поговорим как взрослые люди. К чему эти обиды?

Это стало последней каплей. Он резко поднялся так, что стул с грохотом упал на пол. Он не хотел тратить энергию на неё. Но она уже перешла все границы. Он едва держался, чтобы не высказать ей всё в лицо.

– Да, как взрослые люди. И как взрослый человек я тебе сообщаю, что этот разговор не представляет для меня интереса, поэтому я поспешу удалиться. Прости, но желать удачного замужества не буду.

Он вылетает из кафе под удивлённые взгляды посетителей и персонала прямо на оживлённую улицу. Шум дороги, десятки голосов, дурацкая реклама. Он растерянно оглядывается, словно он был ребёнком, оставленным и выброшенным родной матерью в эту толпу, которой не было конца. Вдруг словно что-то кольнуло его и словно он ощутил на себе какой-то тяжёлый взгляд. Он обернулся налево, и обмер. На него смотрели глаза. По коже пробежали мурашки, словно за ним наблюдал и готовился напасть хищный зверь. Но это была всего лишь девушка с кошачьим цепким взглядом.

Мгновенье. Оно кажется вечным и скоротечным одновременно. Словно время остановилось, пока загорался свет. Так загорелся ли свет или всё же нет? Он восстанавливал этот миг в памяти каждую минуту. Стоит ему заварить кофе – и он застынет с чашкой в руке, пока там не останется лишь холодная безвкусная жижа. Задумается в душе и замирает с шампунем в руке, тупо наблюдая, как капли воды стекают по стене. Ложась в кровать, тщетно пытается выкинуть эти мысли из головы и этот взгляд, пронзивший его до мурашек.

Она была подобна опасной волне, накрывшей его с головой и не оставляющей ни шанса на спасение. Сначала он увидел глаза. Эти удивительные гипнотические глаза смотрели куда-то внутрь него самого, словно пытаясь разглядеть саму его сущность. Этот взгляд парализовал его. Словно разряд тока пробежал между этими двумя людьми, пристально наблюдающими друг за другом. Он не мог сказать, что за эмоции отразились в тех глазах. Но на собственной коже прочувствовал силу этих эмоций.

Мгновение, и этот взгляд исчез. Его трясло словно в лихорадке. И перед глазами стоял образ этой странной женщины.

– Ну что, убедилась?

– Да, но теперь вопросов стало лишь больше.

Перед ней со стуком опускается стакан с коричневой жидкостью и льдом внутри. Она, не морщась, залпом опустошает его и с ещё более громким стуком опускает его обратно на барную стойку. Человек перед ней загадочно усмехается, натирая посуду белоснежной салфеткой. Эта вечная ухмылка. Вечно он напускает на себя эту ауру загадочности, что хочется запустить в него чем-то тяжёлым… Она лишь крепче сжимает стакан в руке.

– Ты можешь пугать своей загадочной улыбкой остальных, но не меня. Иначе, клянусь, однажды я хорошенько приложу тебя этим стаканом.

– Ну, навредить это мне не навредит. Но ощущения явно не из приятных. – Всё та же ухмылка, но теперь он с опаской поглядывает в её сторону: на внезапную атаку не остаётся и шансов. – Так что насчёт того парня? Ты убедилась, что это он?

– Он выглядит точно так же, но что-то не то. – Нахмурившись, она задумчиво рисует пальцем какие-то узоры на столешнице. – Будто оболочка одна, а начинка иная.

– Разве такое возможно?

– Даже не знаю. Я уже ничего не знаю. Никто не даёт мне книгу.

Жёстким ударом кулака она разрушает эти нарисованные ей же узоры. Жидкость из перевёрнутого стакана заливает их. Джун кладёт салфетки перед ней, но не заметив никакой       реакции, одним движением изящно избавляется от оранжевых разводов. В каждом его движении прослеживались такая размеренность и изящность, что можно было часами наблюдать за ним. Что она обычно и делала. Но сейчас он с досадой осознал, что вновь всё её внимание направлено в совсем другом направлении. Мог ли он помешать этому? Запросто. Стоит лишь рассказать, кому нужно, а ещё броситься ей в ноги и умолять увидеть в нём того самого ребёнка, которому она отдавала всю свою заботу и нежность. Но это бесполезно. Всё, чего он добьётся, может и не её ненависти, но её презрения. Ведь она похожа на мчащийся на всей скорости бронепоезд, который сносит всё, что смеет стоять у него на пути. Непреднамеренно, но в результате безбашенного упрямства и давних счётов с призраком. Поэтому он лучше обеспечит ей беспрепятственный путь и безопасное приземление при неминуемом столкновении.

– Как всё прошло? Ты обращался с ним, как с незнакомцем? – Она поднимает взгляд на него, когда он ставит перед ней новый стакан с соком, хлопает по плечу и мягко улыбается, а он не может улыбнуться ей в ответ.

– Да. – Стаканы уже скрипят от чистоты, но это помогает ему сосредоточиться. – Делал вид, что первый раз вижу его. Но знаешь…

– Что?

– Возможно он безумно талантливый актёр, но даже актёры не смогут контролировать взгляд, мимику в момент, когда их опьяняют их же воспоминания. Хотя бы на миг, но он должен был выдать себя.

– К чему ты ведёшь?

– Я веду к тому, что скорее тот человек всё же… – Он кидает взгляд на неё, опасаясь её реакции. – Мёртв.

Она вздрагивает: это трогает её, как он и предполагал.

– А этот – лишь похож на него. И даже если он вдруг его реинкарнация, он не имеет ничего общего с тем, кто до этого жил в этом теле.

– Но ты же знаешь…

– Что мы не можем перерождаться? Что мы лишены этой милости? – Он не смотрит ей в глаза. – Знаю.

– То есть ты считаешь, что он не притворяется, а правда является другим человеком?

– Именно так.

Эти слова приносят ей заметное облегчение, а вместе с тем вводят в замешательство. Какова вообще вероятность того, что из почти восьми миллиардов людей на Земле она могла встретить его точную копию, которая не имеет отношения ни к нему, ни к ней, ни к прошлому, которое они разделили на двоих. Мало кто ещё помнил о нём, но она не могла этого забыть, хотя думала, что ей удалось. Но стоило ей увидеть того человека, как память вернулась с ещё более яркими образами и запахами. Он казался абсолютно невинным. Даже злился иначе. Вёл себя как совершенно иной человек. И она не могла поверить, что эта история, до сих пор живущая в ней, уже умерла, полностью исчерпав себя ещё века назад. Может тогда и ей стоит начать двигаться вперёд?

– Я встречусь с ним сама.

– Хочешь убедиться? – Кивает. Он знал это и без лишних слов.

– Да. Убедиться и отпустить эту историю.

Но этого он не ожидал. Он поднимает глаза, чтобы найти подтверждение её словам, и видит всё в её взгляде: с ноткой печали, но абсолютно без всяких сожалений. Ночь была долгой и мучительной, но близился рассвет. И несмотря на прохладу внутри растекалось тепло.

Уже прошла неделя. А он всё ещё думал о произошедшем в баре и видении, о странном сне в парке и тех глазах. Что бы это могло быть? Может знаки судьбы? Просто цепочка обстоятельств, которая запустит перемены в его жизни, но наполнение которых не значило ничего, но лишь давало толчок. А может быть вскоре перед ними возникнет Воланд с сигарами, пространными речами и заманчивыми предложениями?

Он мотает головой, чтобы прийти в себя и сосредоточиться на реальности. А реальность была всё той же. Перед ним, словно прыгающие головёшки перед Мэй, висели лица, больше похожие на маски, сделанные на основе слепков чьих-то недовольных и кислых мин. Настолько они казались неживыми. Они собрались вокруг него, выглядывая из-за мольберта, лишь раздражая этой нелепой, детской попыткой привлечь внимание и показать, что они в разы лучше. С громким выдохом он вытаскивает наушник из уха.

– Говорите, что вам надо и проваливайте. Теней лишних набрасываете.

Он пытается говорить безэмоционально, звучать максимально отстранённо, но раздражение сочится из каждой поры на его теле.

– Будь уже честным с собой и окружающими. К чему это лицемерие?

– Лицемерие? – Он в удивлении приподнимает брови, забывая о необходимости контролировать эмоции и тон. – О чём ты вообще?

– Почему все притворяются, что любят друг друга, что ни к кому не питают негативных эмоций?

От одного взгляда на неё ему становится тошно и мерзко. Она стоит над ним гордо задрав голову и скрестив руки на груди, чувствует себя выше него лишь потому, что за её спиной стоит толпа безмозглых ведомых кроликов. Она во главе тех самых идиотов, которых без всякого стеснения и стыда заявляют, что они «токсичны» (от одного этого нелепого слова его выворачивает). Но они самые правильные из «токсичных», поэтому считают себя вправе осуждать и поливать грязью других людей. Но самое интересное, что никто из них не является таковыми: все люди любят посплетничать, осудить кого-то в своём маленьком кругу, но всё-таки могут выслушать чужое мнение, спокойно высказав своё мнение без лишнего и безосновательного «фи», а ещё побоятся заранее осуждать кого-то, совершенно не зная его. В этом плане это поколение преуспело. Но есть такие индивиды, как она: не способные принять, что какая-то другая мысль, отличная от их мнения, имеет право на существование. Этой узколобостью они загоняют весь мир и людей в лишь им понятные рамки. Но многие из подобных индивидов довольно трусливы. Они не выйдут на конфликт лицом к лицу: предпочтут улыбаться в лицо или молчать, а за спиной обсуждать, ссориться в переписке и выражать своё мнение лишь в интернет-пространстве – там, где никто не сможет раскрыть для себя его истинную сущность, там, где интонация, тон, уровень искренности или издёвки написанных слов могут искажаться в зависимости от восприятия собеседника. Или, по крайней мере, ты можешь убедить собеседника и всех остальных в том, что проблема в нём, а не в твоих ядовитых словах. На словах они великие мира всего, а на деле от них остаётся лишь мокрая трусливая лужица, когда они пытаются заявить о своём мнении без чьей-либо поддержки. Хён с детства понял природу таких людей, и эта самая природа не вызывала у него ничего кроме отторжения и чувства, как будто вляпался в грязь, столкнувшись с таким человеком. В таких условиях даже у самых терпеливых лопается терпение. А Хён не мог понять, почему его прозвали ангелом? Изо рта ангелов не вылетают подобные слова.

– А разве как раз не ты самая лицемерная сука из всех?

Толпа оторопела. Кто-то был возмущён, кто-то притих, не ожидая такого прямого нападения, кто-то просто делал вид, что ни при чём. Возвышавшаяся в своих мыслях над ними особа казалось позеленела, но всё же с кривой ухмылкой выдавила из себя:

– Это твоё последнее средство? Оскорбление? А на большее ума не хватило?

– С инфузорией будет честнее бороться её же методами.

Ему казалось, что вот-вот она уже перестанет зеленеть, посинеет и превратится в одну из ящериц на его холсте. Ругань, крики, метания на месте, плевки ядом. Ворох ящериц. У них блестящая тёмно-синяя чешуя и ярко-красные рты. Маленькие змеиные глазки и чёрный яд. Внешне выглядят потрясающе, отличаясь своей синей шкуркой, но у него вызывают лишь приступ омерзения. Казалось, это длилось бесконечно. Но это нисколько не трогало его. Он сам не понимал, когда успел настолько устать от них.

Вдруг он осознал, что не слышит слов. Лишь неразборчивые реплики, лишённые смысла, и эхо голосов. Словно он погрузился в воду. А вода поглотила все посторонние шумы вокруг него. Его охватил страх. Это не нормально. Так быть не должно. Но в его голове раздался голос, будто сквозь толщу воды к нему пробился солнечный луч. На мгновение он даже обрадовался этому голосу. Пока его с новой силой не захлестнул приступ паники.

– Бесит, так ведь? Назойливые мухи. Пока ты не оставишь кучу навоза, чтобы отвлечь их, они не отстанут. Вот что подобные представляют из себя.

Мягкий женский голос с издёвкой проникал в каждую клеточку его тела, полностью овладевая его волей, ведь это было единственным, что он мог слышать. Женщина, которая находилась где-то по ту сторону разумного, казалось, наслаждалась, издеваясь над ним. Она знала, что он полностью в её власти.

– Кто ты? – Он не уверен, доносится ли голос извне или звучит лишь в его голове. Но мысль, мелькнувшая в его голове, нашла свой ответ.

– Подними глаза.

Он поднимает глаза, но видит лишь ящериц, плюющихся ядом.

– Справа.

Он поворачивается направо, и видит девушку, стоящую в дверном проёме. Глаза. Это те самые глаза, что он видел на прошлой неделе. Он забыл о том, что он тонет в глухом море, забыл о вопящих вокруг ящерицах и их ядовитой слюне. Он чувствовал себя мухой в паутине, распластанной перед медленно подбирающимся к ней и наслаждающейся её страхом пауком.

– Не стоит бояться. Я не кусаюсь… Почти. Только если ты этого не пожелаешь.

Её губы не двигались. Они лишь растянулись в кривой ухмылке, когда он с ещё большим страхом осознал:

– Я слышу тебя в своей голове?

– Именно так. Пошли со мной.

– Куда ты?! Я ещё не закончила!

Она вопит ему в спину, когда он бежит прочь из аудитории. В воздухе повисла тишина, стоило ему скрыться за дверью. Ящерицы сами тонули в своём яде.