«Что за идиотский вопрос? Я в такую хтоническую даль притащилась с тобой ноготочки обсуждать что ли?»
– Принесла. – Блуждающая вручила сущи конверт.
– Ууу, какие позы компрометирующие! Прелесть! Постаралась, молодец. – Рыжая хихикнула весьма мерзко. – Ох, дорогуша моя, ты тут тоже вышла очень даже ничего. Глядишь, скоро пойдёшь на повышение. Деньги – это кончено энергия, но мы-то с тобой знаем, что для Госпожи это так, легкая закуска. Да и тебе от этого занятия ничего не перепадает, кроме, конечно, Ее благодарности.
– Кстати о благодарности, – Ольга прервала тираду рыжей, – Я уже готова ее получить.
«Гелла» снова противно ухмыльнулась.
– Нетерпелива как всегда. Ладно, держи. Следующую цель получишь позже, как обычно.
Как только в руках Блуждающей оказался свёрток из чёрной ткани, силуэт сущи растаял, будто никого и не было. Ольга закинула награду в сумку и направилась к двери у начала тоннеля.
Когда она оказалась на поверхности реального мира, было уже около 8 утра. По Ту Сторону время течёт иначе, но за столько лет Блуждающая уже научилась подстраиваться и выныривать вовремя. Все, чего она так страстно желала – прийти в свою маленькую однокомнатную квартиру и принять душ. Спустя столько лет, то, чем Ольга занималась, ощущалось все так же противно, как и раньше. Как и в первый раз. Только теперь уже было все равно. А поначалу она даже вены пыталась резать. Правда толку то: выбор был сделан, договор заключен, а награда получена.
Проклятый свёрток казалось горел, будто раскалённый, прожигал через сумку, обдавал жаром бок. А что если просто взять и выкинуть? А? Перестать это принимать? Тогда все потихоньку вернётся на круги своя, и она сможет тихонько уйти, как, вероятно, уже давно должна была? Смешно. Блуждающая прекрасно знала, что пути назад нет. Даже если изначально казалось, что был.
А ведь она, дура, искренне верила в то, что ничего не теряет! Ну подумаешь – разводить нехороших мужиков, чего такого-то? Они же подлецы, все до единого! Хорошие в список к Госпоже не попадают, только нечистые на руку толстосумы, изменники и сволочи. Ну подумаешь, после этого они не только теряют свои деньги (на нужды весьма очеловечившихся потусторонних сущей, что давно живут среди нас) но и жизни (во славу и благо Госпожи). Ну так то ведь кара небесная! А если не понравится, можно же просто не брать награду, и все будет как прежде. А так она, Ольга, есть длань божественная!
Дура, а не длань… И много времени ей не понадобилось, чтобы осознать, что божественного в ней меньше, чем в той канаве в подворотне Остоженки, где она пьяная рыдала после того, как режиссёр сказал, что роль получит более молодая и красивая Люба (грех не дать роль своей же жене). А она уже, видите ли, «второй сорт» или «не первая свежесть». И вот Ольга, взяв себя в руки, идёт домой, где будет до четырёх утра пересчитывать первые седые волосы и едва прорезавшиеся морщины. И снова плакать. А потом умерла Маринка. Ещё молодая совсем, такая радостная девочка-хохотушка. Столько лет прошло, а Ольга как сейчас помнила день похорон. Как за считанные секунды три крепких мужичка опустили грубо сработанный гроб в яму и засыпали сверху землей. И все. И больше не звенит молодой заливистый хохот. Не осталось от той Марины ничего, кроме побитой молью павлопосадской шали. А ее, Ольгу, тогда прибило окончательно: вскакивала по ночам с криками, обливалась холодным потом. Все думала: «Вот сейчас, ещё секунда и точно богу душу отдам. Не пойти бы может в церковь поутру? Да меня же потом за такое, если узнают…» А потом появилась «Гелла». Когда терять уже было нечего. Когда Ольга, вся седая и побледневшая, стояла у путей открытой недавно станции метро.
Блуждающая моргнула, прогоняя туман из глаз. Ни к чему сейчас об этом. Надо жить дальше. Жить – какое странное слово, как будто утратившая вкус жвачка. Такой для неё теперь была эта «жизнь».
Двери супермаркета послушно разъехались в стороны.
– Винстон синий, будьте добры.
– Паспорт, пожалуйста.
Ольга протянула кассирше документ. Глаза той на секунду расширились, недоверчивый взгляд скользнул сверху вниз и обратно.
– С днем рождения.
Торопливо забрав покупку, Блуждающая поспешила домой.
Шторы маленькой «однушки» на Первомайской были плотно закрыты. В воздухе тянуло сигаретным дымом. Сев прямо на кухонный стол, Ольга ещё раз взглянула на свой паспорт. В графе «дата рождения» красовались цифры: 13.12.1978
– Снова менять, – пробурчала себе под нос ведьма. – Уже который раз? Десятый? А дерут за это умельцы все дороже…
Недовольно цокнув языком, предвкушая скорые расходы, Ольга извлекла из сумки чёрный свёрток. Под слоями ткани показалась красная гладкая поверхность. Яблоко, алое как бычье сердце, зловеще поблескивало глянцем кожуры в свете тусклой лампы. Вот она, ее плата за год работы. Одно здоровенное красное яблоко за год грязи, подстав, «сливов» в интернет, вереницы похабных лиц с нечистыми помыслами. Только одно яблоко, которое способно на весь следующий год остановить процессы старения в организме Ольги, позволяя ей бесконечно долго оставаться молодой и прекрасной. Зачем? По-видимому лишь для того, чтобы и дальше заниматься своими «ремеслом», наградой за которое будет еще один молодильный плод. Нелепая круговерть.
– Добрый. Я – специалистка по младшей нечисти Московского ковена ведьм и чародеев. Зовут меня Леся Бортникова, и я пришла к вам, Ольга Николаевна, чтобы отметить ваше сто двадцатипятилетие. – Словно для подтверждения своих намерений, ведьма продемонстрировала пакет в ее руках, в котором безошибочно угадывались очертания бутылки вина и коробки с тортом.В дверь позвонили. Ольга уже давным-давно не открывала никому, кроме курьеров, но сейчас, словно повинуясь чьей-то чужой воле, она завернула яблоко обратно в ткань и направилась в коридор. Когда Блуждающая увидела девушку за дверью, первым ее порывом было немедленно закрыться на все замки. Рыжая! Однако, секунду спустя, Ольга поняла, что у ее гостьи хоть и рыжие волосы, но на порядок темнее, чем у «Геллы». Да еще короче и более кудрявые. – Добрый день, чем обязана?
Ситуация была до смешного абсурдная. Но, почему бы, собственно, и нет? Московские ведьмы всегда славились своей прямолинейностью, если бы представившаяся Лесей Бортниковой хотела ее убить, то едва ли выбрала в качестве орудия расправы тортик и вино. Так что спустя пятнадцать минут девушки уже сидели на кухне, сразу условившись перейти на «ты». Они беседовали на отвлеченные темы, словно самые обычные люди. Ни словом, ни намеком, Леся не выдавала истинных причин своего визита. Но до чего же мастерица болтать была эта ведьма! Признаться, в какой-то момент Ольга почти утратила бдительность. Она даже смеялась над шутками и историями Бортниковой. Это было давно забытое чувство: дружеское общение, непринужденность, свобода. Как жаль, что все это было ненастоящим. В один момент Ольга прервала Лесю на полуслове. Не повышая голоса, она спокойно сказала:
– Достаточно. Собеседница ты и вправду приятная, я благодарна тебе. Однако, как тебе известно (хотя я ума не приложу – откуда), мне сто двадцать пять лет, а не пять. И я прекрасно понимаю, что специалистки Ковена аниматорами не работают. А еще я неплохо успела изучить саму себя за минувшие годы: я не любительница болтать с незнакомыми. Подшаманила чего-то на доверие? Ну да ладно. Так что же тебя привело ко мне?
Леся тоже выглядела спокойной, будто бы только и ждала, что Ольга сама перейдет к делу.
– С самого начала я не скрывала от тебя, кто я и откуда, не скрывала и того, что многое знаю у тебе. Буду откровенна: Ковену поступил заказ на тебя. Вероятно кому из бывших, так сказать, клиентов стало известно, что кроме денег и репутации ты забрала у него что-то более ценное. Вообще молодец дядька: вник, разобрался, придумал, куда обратиться. Одного только не предусмотрел, любезный: мы так не работаем. Я ведьма, а не киллер. Однако дело интересное, а потому мне было велено его расследовать. Ведь где это видано, чтобы создания Того мира в нашем преступные группировки сколачивали?
Ольга усмехнулась, припомнив «Геллу» в брендовой одежде и с последним Айфоном.
– Тлетворное влияние большого города. Теперь ничто человеческое им не чуждо.
– Вот и я говорю: непорядок! Начала копать. Через некоторое время я вышла и на твою рыжую подругу, и на ту, которая называет себя Госпожой. А еще выяснила, как они тебя дурят. Да ты и сама это всегда чувствовала, только разбираться и вникать никак не хотела. Ты, Оля, так занята жалостью к себе, уж прости за колкую правду, что за деревьями не видишь леса. Ты думаешь, тебе яблочки молодильные помогают не стареть? А то, что мужчины готовы перед тобой на коленях ползать по одному твоему щелчку пальцев – врожденная способность? Что-то только в «Веселые ребята» тебя в тридцать четвертом не взяли с такими-то талантами. Оля, ты ведь и так все давно поняла, только признаться себе не хочешь. Прыгнула ты тогда под этот поезд, прыгнула! «Площадь революции» только-только открыли, а тут такая неудобная трагедия. Не мне тебе рассказывать, как тонка грань между мирами в растревоженных недрах земли, и как легко в ней застрять, если руки на себя наложить. Вот и прибрали тебя древние силы, омолодили и обессмертили. Стала ты в тот день самодивой, вилой по-другому. Такой же, как и твои начальницы. И никакие яблоки тут не нужны. Потому Ковен и обеспокоен, ведь если бы они просто несчастных женщин к себе забирали, рассказывали что к чему, да отправляли, забавы ради, мужиков морочить – вопросов никаких, такова ваша природа и суть. Так они же и вам головы дурят!
– Ну и? – Ольга равнодушно покачивала бокалом, глядя как переливается красная жидкость. – От меня ты чего хочешь? Помочь их устранить? У меня нет таких сил. Информация? Кажется ты больше меня знаешь. Чего ради тебе тут со мной беседы вести?
– Оль, думай, что хочешь, а я помочь тебе пришла. Да ну не ухмыляйся ты так. Специалисты по младшей нечисти для того и нужны, чтобы этой самой нечисти помогать. А ты и есть нечисть, что уж поделать? И ведь если посмотреть, это не так уж и плохо. У тебя есть два пути-дороги: можешь уйти на Ту сторону. Но не здесь, не в городе. А по-настоящему, как и положено: в леса да болота. Будешь настоящей самодивой: в спокойствии, в единении с Высшими силами. А как забредет к тебе неосторожный путник, так поморочишь его, знать судьба у него такая. Но не знаю… Ты столько лет уже в городе прожила, так нутром приросла к московской Той стороне, что не уверена, сумеешь ли от нее оторваться. А потому можешь пойти к нам в Ковен.
– Так вот оно что! – Бокал Ольги чуть не треснул, так сильно она его сжала. – Вот они, хваленые московские ведьмы! Вроде честные, а своего не упустят. Предлагаешь мне одного хозяина на другого поменять? А у меня уже вот вы все где! Сыта по горло я вашими сторонами, и той, и этой. Да что это за жизнь такая? Без цели, без смысла, один день не отличим от другого, и так десятилетиями! Знай служишь другим, как псина цепная. Ни друзей, ни семьи, ни покоя! Не человек, не сущ – недоразумение какое-то! А ты знаешь, кто тебе со мной разобраться велел? Да я сама же это и сделала. Оставила вам анонимное обращение. Надеялась, придет какая-нибудь толковая ведьма и прикончит меня наконец! Так нет же, послал черт спасительницу.
Леся в ответ только улыбнулась. Хитро так, с прищуром. Да глотнула еще вина.
– Ой не лукавь, Оль. Жить она не хочет. Свежо придание! Да вот только когда я сказала, что по твою душу пришла, глаза твои быстро к ножичку на столе метнулись. Ты была готова себя защищать. Не ведет так себя человек, которому жизнь не мила. Что до спасительницы… – Ведьма энергично помотала головой. – Не-а, такими вещами я не занимаюсь и убеждать тебя ни в чем не планирую. – Леся встала, поставила бокал и положила рядом черный картонный прямоугольничек с серебряными буквами. – Вот тебе моя визитка, она тебе в любом случае пригодится. Либо ты и дальше будешь упиваться тем, как несправедлива к тебе жизнь, либо возьмешь себя в руки и воспользуешься шансом начать наконец жить. По-настоящему жить, свободно и радостно, получая удовольствие и занимаясь хорошим делом. А не захочешь – развеять тебя по миру я всегда успею.
* * *
Синее ревущее чудовище поглотило толпу, равнодушно шагающую прямиком в его пасть, клацнуло десятком беззубых челюстей и со стоном нырнуло в темноту. Пару минут спустя шумный монстр вновь выполз на приглушённый желтоватый свет. Тогда механический голос где-то вверху объявил: «Станция метро Площадь революции, переход на станции Театральная и Охотный ряд».
Леся быстро шагала по граниту, ловко маневрируя между чуть менее расторопными пассажирами. Однако, возле одной из бронзовых скульптур она все же решила остановиться. Для ведьмы смешно было бы верить в приметы, но сила привычки неискоренима. Она аккуратно пригладила истертый нос бронзовой собаки. Леся искренне пожелала, чтобы в этот вечер кто-то наконец сделал правильный выбор.
Легенда об Эдельвейсе
Постепенно солнце начало румяниться, словно спелое яблоко. Оно щедро разбрасывало оранжевые, красноватые и золотистые блики по серым камням троп, по зелёным лугам на склонах, по белым и цветным пятнам горного разнотравья. Воздух был напоен летом, счастьем и свободой. По крайней мере именно так казалось Лесе.
Она сидела почти у самого края обрыва и смотрела, как по соседнему склону сбегает в долину легкий ветер, едва касаясь ветвей и трав. Ведьма улыбалась. Улыбался и тот, кто сидел рядом с ней. Волосы его были светлые, почти белые, а глаза ясно-голубые как льдинки. Иной раз казалось, что он юн – почти ребёнок. А в следущий момент напротив, выглядел как очень красивый, но зрелый мужчина. И Леся могла бы поклясться, что не знает точно, пришел ли он лишь мгновение назад, или же они вот так молча любуются закатом уже не меньше тысячи лет.
– Скоро станет темно, заблудишься, – Голос его звучал как горный родник.
– Я отсюда дорогу и с закрытыми глазами отыскать сумею, тебе ли не знать? Так что же ты, гонишь меня?
– Упаси отцы небесные! Напротив, я очень ждал. А вот ты, Олисава, совсем ко мне не торопилась. Все на море да на море, на экскурсии свои чуть не каждый день, а по вечерам… как вы нынче свои таверны называете? Бары?
– Ну бары, и что? – Леся нахмурилась и кинула камешек с дороги в обрыв, после чего повернулась к юноше, сложив руки на груди. – Вас Старших послушать, так я должна только по горам да болотам ходить, с духами общаться и заклинания читать. А я просто хотела отдохнуть от этого всего. Мне был нужен идеальный отпуск. Нормальный, как у людей.
– И как? Получается? – Старшего слова ведьмы казалось искренне развеселили. Сама же Леся напротив стала мрачной.
– Сам знаешь… – ведьма шумно выдохнула и улеглась на пыльную жёсткую землю, – Сколько не бегай, а от себя не убежать. Я так старалась хоть на две недели перестать быть собой, отключить своё видение, чутьё, способности. Хотя бы на несколько дней я хотела быть обычной девушкой с необычным именем, которая просто приехала с подругой к морю. Я верила, что так мне станет лучше. А дошло до того, что даже Иришка забеспокоилась.
У Леси вновь перед глазами мелькнуло встревоженное выражение лица подруги, как она осторожно, словно боясь собственных слов, произнесла: «А для ведьм есть какие-то свои, особые психологии?»
Старший вновь усмехнулся. Он некоторое время безмолвно смотрел куда-то вдаль, а затем заговорил, не переводя взор на ведьму.
– Позволь, Олисава, я расскажу тебе одну легенду. В этих горах люди часто бывают, зимой и летом они приезжают сюда в поисках отдыха и приключений. И кажется, каждый уголок, каждая тропинка, здесь обжиты и всем известны. Но то лишь видимость. В любых горах есть потаенные тропы, на которые простому человеку никогда не выйти, ищи он их хоть десять лет к ряду. Но иногда приветливые духи гор бывают расположены к тому, чтобы принимать гостей.
Так однажды здесь гуляла со своими родителями девочка, лет десяти отроду. И была эта девочка Ведающей, как и ее бабушка, и прежде ее прадедушка, и ещё многие женщины и мужчины их рода. Но, в силу возраста, сила ее до поры дремала, редко проявляя себя. Однако девочка всегда знала, кто она, не кичилась этим направо и налево, но в душе гордилась и радовалась, чувствуя в этом своё предназначение. А потому зов тайной тропы в горах она распознала безошибочно и смело последовала за ним.
Вскоре девочка увидела отвесную скалу, рассеченную глубокой трещиной. По ней, словно по желобу сбегал вниз прозрачный чистый ручей. Внизу, где трещина уходила в землю, ручей почти иссякал, и лишь серебристые капли, словно чьи-то слёзы, падали на камни. А из тех камней, щедро поливаемый слезами ручья, рос цветок: красивый-красивый, белый как снег. Лепестки его были длинные и узкие, будто лучики звезды, упавшей прямиком с небес. Девочка подошла к цветку и заговорила с ним. Она восхваляла его красоту и целеустремлённость (ведь он вырос прямо из камня), желала ему всегда цвести и быть счастливым. Наконец, маленькая ведьма поблагодарила цветок за то, что он встретился ей и подарил свою красоту. На прощание девочка поцеловала его и уже собиралась было уйти, как вдруг цветок засиял и превратится в прекрасного юношу. То был молодой горный дух. Он был тронут доброй и чистой душой маленькой ведьмы. В благодарность дух коснулся губами лба девочки и снял завесу с ее сил. С того дня она начала свой путь Ведающей. Много трудностей и испытаний было на ее пути, но она никогда не сдавалась и всегда была уверена в том, что это судьба. А для любого существа: что человека, что бессмертного, нет большего счастья чем следовать своей судьбе.
Старший замолчал, затем встал и протянул Лесе руку, помогая подняться. Казалось впервые за долгое время на лице ее тревога понемногу стала уступать место былой безмятежности.
– Я знаю эту легенду очень хорошо. И, хоть я и рада была услышать ее вновь от тебя, все же мне не совсем понятно, что ты хочешь сказать? Что я лукавлю? Что я вовсе не утомлена собственной судьбой, и причина в другом?
Дух не отвечал. Он все так же держал Лесю за руку и улыбался. Ведьма ждала, что он скажет хоть что-нибудь, но поводимому напрасно. Наконец она не выдержала и заговорила сама, быстро и взволнованно:
– Ладно, хорошо, ты прав. Мне нравится быть ведьмой, нравится работать в ковене, помогать людям, переживать приключения. Я люблю всех леших, русалок, духов и прочих Старших, кого я знаю. Я в какой-то степени люблю даже бесов, неупокоев и всю темную нечисть, с которой борюсь. Вся моя печаль лишь в том, что среди людей я мало кого люблю. И мне стыдно признавать, что меня это беспокоит. Я привыкла со всем справляться сама и гордиться этим. Но как подумаю, что так будет всегда, становится тоскливо и страшно. Неужели я не заслуживаю?..
– Тихо, тихо, тихо! – Дух прервал ведьму на полуслове. – Совсем с ума рехнулась, девочка? Я тебе зачем тут распинался, а? Забыла кто я такой и каковы мои дары? Просто так налево и направо я их не раздаю. Не заслуживает она. Даже не думай! Не разочаровывай меня. Ну ладно, не вешай нос. Подарю тебе ещё один подарок, раз все же пришла меня навестить.
В руках Старшего появилась тонкая цепочка. На ней будто собственным белым огнём горел в темноте серебряный цветок, очень похожий на тот, что Леся однажды нашла в расщелине возле тропы.
– Носи его, Олисава, и помни. Твоя судьба найдёт тебя тогда, когда ты будешь к этому готова. И если ты все ещё сомневаешься в том, сможет ли она тебя заметить, то теперь будь спокойна: мимо моего знака она точно не пройдёт.
Прохладный горный воздух пронизывала полная луна. Ее свет отражался на гранях серебряного цветка, что покоился у ведьмы на груди. Леся стояла одна и смотрела куда-то вдаль, где темнела объятая ночным покоем вершина. Она снова улыбнулась и прошептала:
– Спасибо тебе, Эдельвейс…
