Леонид Свердлов "Заоблачный остров. Фантастическая история из реальной жизни"

Заоблачный остров. Фантастическая история из реальной жизни
Леонид Свердлов

В давние времена пятеро одноклассников мечтали о полётах в космос и строили ракету из консервных банок.Прошли десятилетия, одноклассники выросли, повзрослели, но изменились ли? Смогут ли взрослые осуществить свою детскую мечту?

Заоблачный остров

Фантастическая история из реальной жизни

Леонид Свердлов

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

Редактор Екатерина Долгова

Корректор Ольга Рыбина

© Леонид Свердлов, 2024

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-7390-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заоблачный участок

История, которую я собираюсь рассказать, действительно произошла – в этом у меня нет никаких сомнений, но не обещаю, что всё было именно так, как я рассказываю. Память ведь удивительная штука: всякое событие каждый запомнит по-своему и потом будет уверять, что именно он рассказывает как было, а остальные только путают или сочиняют.

Вот, например, одно детское воспоминание: был у меня одноклассник – все его называли Дурабумом, и было за что. Он и не обижался на эту кличку – просто обводил нас печальным взглядом, говорил: «Ну, вы понимаете…» – и объяснял свои бестолковые поступки, а слушавшие убеждались, что он действительно Дурабум – иначе и не назовёшь.

Когда мы лепили снеговиков, только он клал большие шары на маленькие. Все смеялись и обзывали его Дурабумом, но он только смотрел с недоумением и продолжал своё: «Ну, вы понимаете, грибы же не падают».

Пришла весна, снеговики растаяли и развалились, и только произведение Дурабума продолжало стоять посреди зазеленевшей травой поляны. Оно подтаяло и почернело, стало похоже на перевёрнутую Эйфелеву башню, но так и не рухнуло, пока дворник его не снёс.

Учился Дурабум плохо: все задачи он решал неправильно, ответы никогда не сходились, но ошибок в его решениях никто не мог найти.

Его голова была забита беспорядочными знаниями, а постоянно оттопыренные карманы – бесполезными предметами, которые он неизвестно где брал. Из них он мог сделать что угодно. Однажды, например, на спор собрал телевизор – он был совсем как настоящий, только показывал всё время один и тот же скучный фильм про сбор хлопка в Узбекистане, так что победу в споре не засчитали.

Когда Дурабум собрал вечный двигатель, ему поставили двойку по физике и вызвали родителей к директору. А он так и не поверил, что вечных двигателей не бывает, – только моргал удивлённо и спрашивал: «Почему?»

Самый большой скандал приключился с Дурабумом, когда он построил из консервных банок ракету и вместе с четырьмя одноклассниками полетел на ней в космос. Уж как нас тогда отругали!

Где в этих воспоминаниях детские фантазии, какие домыслы на них наложились и есть ли тут хоть сколько-то правды? Как это узнать? Спросить разве у интернета.

…Дурабума я нашёл быстро. На фотографии в соцсети он был таким, как я его и вспомнил: в синем школьном пиджаке и с красным пионерским галстуком на груди. На моё сообщение он ответил почти сразу. Он меня узнал, хотя на своём аватаре я выглядел намного старше пионера.

Дурабум пригласил меня на выходные. Жил он где-то за городом и, чтоб мне не заблудиться, предложил встретиться у метро и отвезти меня на своей машине.

В толпе я узнал его не сразу. Не было ни синего пиджака, ни пионерского галстука. Сам он не только вырос, но и сильно располнел, лицо стало одутловатым, волосы поредели. Одет он был в серо-голубой полукомбинезон поверх серого свитера.

– Забыл сказать, чтобы ты оделся потеплее, – заметил он, пожимая мне руку, – у меня на участке может быть прохладно.

Дело было летом, и я оделся соответственно легко. Заметив моё удивление, Дурабум поспешно добавил:

– Зато комаров у меня на участке не бывает.

Автомобиль Дурабума выглядел так, будто он приехал из нашего детства и в пути основательно разболтался: его трясло как шарик в лототроне, он подпрыгивал и дребезжал, словно мы ехали не по городской улице, а в лесу по корням.

– И как ты на нём ездишь? – удивился я.

– Я мало езжу по городу, – ответил Дурабум.

Ответ был настолько исчерпывающий, что продолжать расспросы не имело смысла. Да и невозможно разговаривать при таком грохоте и тряске.

Мы выехали из города и свернули с шоссе на просёлочную дорогу. Она тоже была будто из нашего детства: сплошные лужи, кочки и колдобины, островки растрескавшегося асфальта только усугубляли устрашающий вид дороги.

Грохот прекратился, прекратилась и тряска, от которой я в городе чуть не откусил себе язык. Автомобиль Дурабума бесшумно скользил, будто лодка по закатной дорожке посреди зеркально гладкого озера. Он только слегка качался, поплёвывая грязью из-под колёс то в одну сторону, то в другую.

– Не трясёт, – удивлённо заметил я.

– Ну, ты понимаешь, – начал Дурабум с детства мне знакомым грустным, извиняющимся тоном – ему будто было стыдно, что я не понимаю таких простых вещей, – она трясётся: на кочках проваливается, на ямках подпрыгивает – дорога трясётся в одну сторону, а машина в другую – вот ход и выравнивается. В городе кочек и ямок нет, потому тряска там больше чувствуется. А здесь дорога старая, и ездить по ней надо на старой машине. Я специально её купил у местного старожила, который много лет ездил на ней именно по этой дороге.

Теперь, когда тряска перестала нас беспокоить, Дурабум рассказал о своей жизни после школы. ПТУ он закончил с трудом: с каждого курса его чуть было не исключали за неуспеваемость. Несколько лет он работал автомехаником, а потом его коллеги организовали кооператив и стали продавать вечные двигатели, которые собирал Дурабум. Торговля шла плохо: батарейки в вечных двигателях быстро садились.

– Вечный двигатель не может работать от батареек, – заметил я.

– Почему? – удивлённо спросил Дурабум. – Мой работал. Он и от сети работать мог.

Примерно тогда же у Дурабума появился компьютер с множеством проводов. Всякий знает, что как аккуратно провода ни укладывай, они обязательно спутаются в такой узел, какой и бывалому моряку не завязать. Заметив это, Дурабум изобрёл самозавязывающиеся шнурки, которые на некоторое время позволили кооперативу держаться наплаву. Но и это оказалось ненадолго: завязывались шнурки хорошо, но развязать их никто не мог. Претензии не принимались, поскольку производитель гарантировал только самозавязывание, а о развязывании речи не было, но продажи уменьшались. Потребовалась новая коммерческая идея, но денег на новое производство у кооператоров больше не было. Тогда Дурабум взял всё то немногое, что у них оставалось, и поделил на ноль.

– Делить на ноль нельзя, – заметил я. – Нас этому в школе учили.

Дурабум печально вздохнул.

– Ну, ты понимаешь, – сказал он, – у меня с математикой всегда плохо было – тогда я ещё не знал, что нельзя. Да и помнишь же, что в стране творилось. Кто тогда разбирал – что нельзя, а что можно?!

Денег стало много, и давно уже шедшая ко дну фирмочка превратилась в крупную финансовую корпорацию. В таком виде она просуществовала много лет, пока правоохранительным органам не стало известно, что деньги эта контора получает от запрещённой математической операции. То, что после этого случилось с фирмой, Дурабум описал одним коротким словом.

Он не очень пострадал: хотя идея была его, сам он деньги на ноль не делил – в фирме были специальные люди, которые могли что угодно как угодно делить, – одного из них вскоре нашли убитым, другой сбежал за границу, третьего посадили, четвёртый успел стать депутатом, а Дурабум только лишь остался без работы. Он купил домик за городом и устроился в ближайший автосервис.

Дом обошёлся дёшево. Прежние хозяева продали его, не выдержав соседства с необычайно деятельным полтергейстом, который, став героем нескольких телепередач, возомнил себя звездой и сделался совершенно невыносимым.

В доме то и дело начинали подтекать электрические розетки, водопроводные краны светились по ночам, из холодильника вырывались языки пламени, электрические счётчики выдавали показания в кубометрах, а счётчики воды – в киловатт-часах, трубы отопления исполняли органную музыку, телевизор показывал время, оставшееся до конца света, а стиральная машина майнила биткоины.

Неизвестно, приводила к этому сознательная деятельность Дурабума или шалости его сына, который явно пошёл в отца. Подозрений не вызывал лишь полтергейст, сбежавший через некоторое время, оставив слезливую надпись кровью на стене санузла.

Следующей дом покинула жена Дурабума. Она оказалась слишком глупа или слишком умна, чтобы жить с ним. Найдя то ли работу, то ли другого мужа, она уехала за границу, поставив при разводе единственное условие, чтобы Дурабум не встречался с сыном и не оказывал на него вредное влияние. Для Дурабума это стало большим ударом, но он и сам признавал, что ничему хорошему научить не мог. Так он остался один в пустом доме – без жены, без сына и даже без полтергейста. Мог бы спиться от тоски, но тут ему попалась на глаза статья об умном доме, и Дурабум сразу загорелся этой идеей. Не сумев воспитать ни сына, ни жену, он вообразил, что справится с умным домом.

Для много повидавшего дома началась новая жизнь, и вскоре дом понял, что настоящей жизни он ещё не знал. Его хозяин, вооружившись инструментами, приборами, гаджетами, компьютерами, книгами и шахматной доской, всерьёз взялся за дело. Он проводил с домом целые дни, читая ему вслух книги, проигрывая классическую музыку и показывая познавательные научно-популярные программы по телевизору. Последнее нравилось дому больше всего, особенно если показывали передачи о строительстве. Он громко сопел вентиляцией и скрипел дверями от волнения, когда по телевизору показывали, как строятся новые дома.

Дурабум стал учить дом играть в шахматы, но тот оказался плохим учеником: зевнув фигуру, тут же тушил свет, включал отопление на полную мощь, сбрасывал со стола фигуры и начинал бить на кухне посуду.

Вскоре в доме стали пропадать вещи. Дом их продавал. А после того, как пришлось оплатить подъёмный кран, неизвестно с какими извращёнными целями вызванный умным домом, Дурабум перестал показывать ему передачи о строительстве, чем привёл своё уже не в меру умное жильё в бешенство.

В результате дом стал умнее Дурабума или, по меньшей мере, практичнее. Он переоформил на себя права на недвижимость и перестал впускать своего бывшего хозяина, а тот даже не пытался отсудить имущество: иск против собственного дома не принял бы никакой суд. Юристы подсказали, что ушлый, но неопытный дом переписал на себя только здание, но не земельный участок. Требовать с дома плату за аренду земли было бесперспективно, и Дурабум поступил иначе: на том же участке он построил другой дом и стал жить на том же месте, старательно следя за тем, чтобы никакие искры разума не проникли в его новое жильё.

– А старый дом куда делся? – спросил я.

– Никуда – как стоял, так и стоит.

– Как же он стерпел, что ты строишься на том же месте?

– Я думаю, он ничего не заметил, – Дурабум презрительно скривился. – Он вообще ничего вокруг не замечает.

– Вокруг? – переспросил я. – Ты же сказал, что построил на том же самом месте, а не вокруг.

– Ну, ты понимаешь, – задумчиво ответил Дурабум, – мы с ним разошлись в третьем измерении.

Я не понял, что он имел в виду, но расспрашивать не стал: всё равно ведь узнаю, когда приедем.

– А помнишь ракету из консервных банок? – как бы в шутку спросил я и удивился, когда Дурабум ответил совершенно серьёзно:

– Конечно, помню. Мне от родителей тогда так влетело, что попробуй забыть!

– Удивительно, что у нас это получилось.

– Почему удивительно?

– Как почему? Потому, что это невозможно.

Дурабум на секунду задумался и ответил:

– Но мы ведь тогда не знали, что это невозможно, – потому и получилось.

Наверное, он прав: только тот, кто не знает предел своих возможностей, может создать что-то небывалое или совершить открытие, а тот, кто знает границы и никогда их не переступает, ничего создать не может – таких людей называют ограниченными. Потому гении так часто слыли дураками, а умные люди так скучны и предсказуемы. Дурабум заслужил своё прозвище и гордо пронёс его через десятилетия. Мало кому это удаётся – обычно люди с возрастом умнеют.

Думая об этом, я рассеянно смотрел на то, как стволы деревьев за окном сменились верхушками. Машина свернула с дороги и теперь ехала прямо через лес, иногда задевая ветви самых высоких сосен. Туманный сгусток облака становился всё ближе.

– Мы что, летим?! – спросил я и завертелся, надеясь увидеть у машины крылья или пропеллер.

– Ну, ты понимаешь, – ответил Дурабум, – Земля – это большой магнит, а магниты могут не только притягиваться, но и отталкиваться. У меня в машине тоже есть магнит – когда я его включаю, он отталкивается от Земли, и машина поднимается вверх.

Я заметил, как вдруг потяжелели ключи у меня в кармане – они притягивались магнитом, который был под днищем автомобиля.

– Это невозможно! – воскликнул я.

– Почему? – удивился Дурабум.

Я вспомнил, что он плохо учился в школе. Впрочем, я и сам не мог толком объяснить, почему это невозможно. Разве только потому, что такого не бывает. Но ведь и на самолётах люди не всегда летали – думали, что это невозможно, и ошибались.

– На такой мощный магнит не хватит автомобильного аккумулятора, – нашёлся наконец я.

– Но это же не электрический магнит, – ответил Дурабум. – Ну, ты понимаешь, это магнит внутреннего сгорания – он работает на бензине.

– Так не бывает.