Римма Федоровна критическим взглядом смотрела в зеркало. Она не обманывала, когда говорила, что ее все устраивает. Так, чуть лукавила, возможно. Но в этом чужом мире свою заинтересованность в том, что нужно ее новому муженьку, показывать нельзя. Стратегически неверно.
Да, в последнее время тяжеловато становится себя таскать, с полтинничек килограммов убрать можно. Да и молодость не лишней будет. Кто будет против увеличения продолжительности жизни? Активной, интересной жизни.
И еще вот волосы она подлиннее хотела, да сам муторный процесс отращивания со всеми этими переходными стадиями ее отталкивал. Возиться не хотелось. Цвет тоже можно оживить.
Одним словом, в глубинах управдома Риммы Федоровны пряталась женщина. И лишь Небесам известно, что может произойти, когда слой Риммы Федоровны, который отделяет эту самую внутреннюю женщину от реальности, станет тоньше. Но не станем забегать вперед.
Пока что новобрачная выглядела вполне себе управдомом.
– Вы можете протянуть руки к отражению и показать на нем, с какой частью тела хотели бы поработать сначала.
Мелдиор отвлекся от своего талмуда, чтобы помочь жене.
– Вроде как редактор на смартфоне, – чернокнижник из этой фразы понял только лишь “вроде”, но на всякий случай кивнул.
– Приступим, – решительно хлопнула себя по бокам Римма Федоровна. Хорошие бока-то. Во всех смыслах веса ей добавляют, в том числе социального. А уж бюст… Вот вы попробуйте надвигаться на должника по квартплате нулевым размером? То-то и оно, что неубедительно!
Начать надо с головы, разумеется. Римма Федоровна вытянула руки, поднесла руки к волосам, не касаясь отражения, но рядом. Стрижка у нее короткая, самые длинные пряди до середины скулы примерно. Цвет темно-русый, свой. И ни единого седого волоска пока нет, вот что значит крепкая психика и хорошая наследственность.
Она растопырила пальцы, затем сделала жест, будто пятерней расчесывает длинные локоны.
У отражения тут же как будто змеи из волос полезли.
– Рыжеватый можно! – сказала Римма Федоровна.
Тянула картинку все ниже, ниже, пальцем волны вырисовывала. Пока Римма Федоровна в зеркале не стала обладательницей буйной рыжей шевелюры. И смотрела на оригинал все с тем же саркастическим выражением.
Тут уж даже железная женщина-управдом не выдержала, разразилась смехом. Так, что слезы из глаз потекли.
– Ой, не могу! – простонала она, увидев брошенный на нее озадаченный взгляд Мелдиора. Он даже текст свой читать снова прекратил.
Посмотрел на Римму Федоровну, затем в зеркало. И тоже не выдержал, рассмеялся.
Римма Федоровна ощупала голову. А у нее-то ничего не изменилось, все эти метаморфозы только в отражении происходят.
Успокоившись, она кивнула чернокнижнику:
– Можете дальше бубнить.
Прическа в зеркале мерцала, вроде как в раздумьях.
– Принимаю, – сказала отражению Римма Федоровна. Цвет изображения выровнялся. Хоть его все равно нужно было воспринимать с учетом синеватого блика.
Чтоб не было больше так смешно, Римма Федоровна решила усушку сделать. То есть фигурку в зеркале сплющить, сделать потоньше.
Как заправский скульптор, лепила она свое отражение. Уменьшала объемы, вытягивала шею, ножки делала длиннее.
Да так увлеклась, что и забыла, что с собственным образом работает, создавая изображение красивой молодой женщины.
Если что-то шло не так, она коротко бросала:
– Не принимаю!
Изменение тут же сбрасывалось.
В некоторые моменты подходил ближе и Мелдиор, советы давал.
Они с ним спорили, по некоторым моментам не приходя к согласию, потому что Римма Федоровна, например, отказалась приделывать отражению гигантские ресницы и рисовать утрированный перманент бровям. Где ж он такой страсти-то понабрался?
Оказалось, мановением руки можно и поворачивать фигуру в зеркале, как трехмерную модель в компьютере.
Чтобы проработать мелкие детали, нужно было приблизить изображение, как бы раздвигая пространство.
Удивительные вещи происходили с одеждой. Как только Римма Федоровна убрала у женщины в зеркале лишний вес, ее привычный костюм исчез, но модель голышом не осталась, на ней появился тонкий серебряный комбинезон, как термобелье.
– Надо ж, цензура какая! – одобрительно покачала головой управдом.
Окинув последним взглядом полученный шедевр, Римма Федоровна отряхнула ладони, будто как гончар, сама слепила эту красоту в зеркале.
– Как тебе, Мелдиор? – спросила она мужа уже по-свойски.
– Хороша, – сказал он, и голос его отчего-то звучал хрипло. Утомился, наверное, мантры свои читать.
Он нервно сглотнул и спросил:
– Если все устраивает, оставляем… картинку?
– Погоди-погоди. Вот тут вот еще.
Римма Федоровна приблизила изображение, подкорректировала мочку уха, сделав поаккуратнее.
– Огрехи симметрии сами подравняются во время переноса, – успокоил ее Мелдиор, – а то мы так и будем бесконечно доводить вас до идеала.
– И то верно, нет предела совершенству, – кивнула Римма Федоровна.
– Тогда меняем вас местами, – Мелдиор с грохотом закрыл старинную книгу.
Все три летающих люстры вспыхнули алым огнем.
Тут-то Римма Федоровна вспомнила, что, вообще-то, они ей имидж подбирали. И почувствовала волнение. Такое, от которого есть хочется, даже если недавно чуть ли не целую курицу из фрагментов на своей тарелке собрала.
Мелдиор раскинул руки, как черный альбатрос, закрыл глаза и быстро-быстро принялся наговаривать новый текст, такой же непонятный, как остальные.
По телу Риммы Федоровны будто катком проехали, в голове взрывались фейерверки, в ушах засвистело. Как она на ногах выстояла, удивительно. Особенно тяжко пришлось, когда конечности свело судорогой. Быстрой, но жестокой. С ней что-то происходило.
Римма Федоровна напряженно смотрела в зеркало, гладь которого заволновалась, как море во время прилива, а затем стала непроницаемо-синей.
А потом там появилось отражение. Ее обычное. Даже капельку соуса на воротнике видно, которую она раньше сама не заметила.
– Так ничего ж не изменилось! – с облегчением воскликнула Римма Федоровна, радуясь, что осталась в своем родном теле.
И тут с нее соскользнул ворох тряпок, собираясь кучей у ног.
Римма Федоровна ахнула, прикрывая наготу руками, прижимая к груди ставший просторным бюстгальтер и оглядывая свое новое тело, которое жило отдельной от старого отражения жизнью. Зеркальная же Римма Федоровна, хоть и повторяла движения молодого двойника, была все так же одета. И ее попытки прикрыться выглядели потешно.
Но Римме Федоровне было не до смеха.
Длинные, стройные ноги, на которые смотрела она теперь сверху вниз, как и положено, если они твои собственные, выглядели такими тоненькими! Того и гляди, поломаются, не выдержат ее веса.
– Получилось! – восхищенно выдохнул Мелдиор, разглядывая прекрасную молодую женщину, стоящую в центре сияющего синим круга. Яркие светильники торжественно подавали ее красоту будто бы на блюдечке с голубой каемочкой.
– Вы само совершенство!
– Так, глаза свои бесстыжие в сторону отвернул! И за одеждой метнулся. А то ишь, пялиться он на меня будет теперь!
Римма Федоровна хотела погрозить ошалевшему от счастья супругу, но вспомнила, что так останется совсем нагишом.
– С голосом надо еще поработать, – деловито сказал чернокнижник, не обращая внимания на грозный тон жены.
Подошел к ней, протягивая руки.
– Руки не распускаем, гражданин!
Она отступила назад, спотыкаясь и путаясь своими красивыми, но неудобными ногами в ворохе тряпья.
ГЛАВА 8. Новый образ
Мелдиору пришлось подхватить супругу, что он сделал не без удовольствия. Пальцы коснулись восхитительно гладкой, нежной кожи.
Удержав Римму Федоровну от падения, он переместил правую руку чуть повыше ее груди. Произнес очередное заклинание. Светильники вновь дали вспышку.
– Скажите что-нибудь теперь, – попросил Мелдиор, все также не снимая руку с ее талии. Восхитительной, с идеальным переходом от одних прелестей к другим.
– Лапать меня перестал! – велела Римма Федоровна. И сразу замолкла, услышав свой новый голос. Мелодичный, грудной, томительно-прекрасный и тоже молодой.
– Вот теперь просто идеально, – глаза чернокнижника сияли. Он был счастлив уже не только от того, что в его объятиях красивейшая из когда-либо виденных им женщин. Главным было чувство успеха. Настолько сложный ритуал он еще никогда не проводил.
Римма Федоровна перевела взгляд на зеркало и увидела в нем дикую картину. Элегантный молодой мужчина придерживал ее прежнюю за талию, словно они танцевать собирались.
– А это вот, – кивнула она на отражение, – всегда вот так будет?
Мелдиор бросил взгляд на зеркало, помрачнел и выпустил свою добычу из рук.
– К сожалению, да. Таково условие моего дяди-короля.
– Тонкий троллинг, – оценила Римма Федоровна. Она часто сидела в интернете одинокими вечерами после бассейна и знала разные молодежные слова.
– Мы должны будем забрать это зеркало с собой, – вздохнул Мелдиор, – и есть еще кое-что… но обсудим позже. Сейчас я распоряжусь, чтобы вам сюда принесли одежду.
Не пойдете же вы по дворцу обнаженной.
Чернокнижник удалился, оставив новую жену со старым отражением.
Римма Федоровна долго всматривалась в него. Поднимала то одну, то другую руку. Показывала язык, поворачивалась задом. Было забавно. Она шевелила у своего лица тоненькими изящными пальчиками, а полнотелая Римма Федоровна в зеркале делала то же самое.
Мелдиор долго не шастал, вернулся с длинным черным плащом, как у инквизиторов из кино. Накинул на нее.
– Обувь мне тоже не подходит, – сказала Римма Федоровна, вновь удивляясь звучанию собственного голоса.
Муженек растерянно посмотрел на каменные полы и на маленькие узкие ступни, выглядывающие из-под плаща. А потом подхватил ее на руки и понес.
Это было так непривычно! Ей все казалось, что он рухнет под ее весом. Мозг отказывался воспринимать тело как изящное и хрупкое. Было странно чувствовать себя слабее мужчины, зависимой от него. Пока приятного в этом мало.
Пока он нес ее вниз по ступенькам, они встречали каких-то людей. Прислугу и, кажется, не только, если судить по одежде.
Все смотрели на них с одинаковым интересом.
Наконец, Мелдиор свернул к одной из многочисленных дверей на первом этаже дворца, открыл ее ногой, внес жену внутрь.
Римма Федоровна оценила обстановку. Ряды вешалок с платьями, как в костюмерной. Полки с обувью. Две доброжелательных женщины в простой одежде склонились в поклоне.
– Так, – сказала Римма Федоровна, – спасибо за доставку, можете опускать меня.
При чужих людях она предпочла с супругом сохранять вежливую дистанцию. В конце концов, у них договор имеется, и его авторитет она понижать не собиралась.
– Мы, думаю, сами разберемся.
Мелдиор послушно поставил ее на мягкий меховой коврик.
– Через часик заходите, – милостиво разрешила Римма Федоровна.
Чернокнижник кивнул и вышел.
– Какой стиль предпочитает прекрасная эдери? – угодливо улыбнулась одна из служанок.
– Ой, знаете, девочки, я в вашей моде ни рожна не смыслю, – призналась молодая жена королевского племянника, – подберите мне на ваш вкус что-нибудь. В чем на бал пойти не стыдно.
Женщины сначала переглянулись, потом закивали.
Засуетились, забегали, принялись наперебой показывать ей разные модели, фасоны. Так, что вскоре у Риммы Федоровны в глазах зарябило.
– У нас в моде сейчас яркие цвета, – словоохотливо рассказывала служанка постарше, сдергивая со своей гостьи плащ.
