– Понятно. – Сергей Иванович откинул спинку и аккуратно поставил жука с откинутой спинкой на стол.
– Пепельница. «Теперь кури», – сказал Андрей Петрович.
– Водки нет?
– Есть. Только, извини, я водой чокнусь.
– Что так?
Диабет нашли, опять же недостаточность сердечная, все к одному. Андрей Петрович ушел в дом, вернулся с бутылкой водки и стаканами, Он увидал, что Сергей Иванович стряхивает пепел в чрево жука.
– Ну вот и нашли применение. – сказал Андрей Петрович.
Он поставил бутылку водки и стаканы на стол.
– Холодная? – спросил Сергей Иванович, прикасаясь к бутылке с водкой.
– Из холодильника, но не из морозилки. Закусывать чем будешь?
– Что принесешь, тем и буду.
Пока хлопотал Андрей Петрович, Сергей Иванович выкурил сигарету, вложив окурок в чрево жука.
– Чего только не придумают китайцы, – сказал Сергей Иванович, вернувшемуся на веранду Андрею Петровичу.
– В Италии вещь куплена.
– Китайская.
Андрей Петрович не стал спорить, налил Сергею Ивановичу четверть стакана водки, себе полстакана воды. Чокнулись. Выпили. У кормушки на сосне дрались птицы.
– Сам не мог сделать? – Сергей Иванович кивнул в сторону кормушки.
– Ты знаешь, Сережа, не тянет, да я никогда и не столярничал, – ответил Андрей Петрович, – По грибы…, вот это люблю. Опята попробуй, прошлогодние, но…
– В этом году рано опятам, – ответил Сергей Иванович.
Андрей Петрович согласительно кивнул. Оба напряженно искали тему для разговора.
– Катерину давно видел? – спросил Сергей Иванович.
– Нет, недавно. На пенсии она, внук родился, – ответил Андрей Петрович.
– Знаю, скоро уж год внуку будет. Сергей Иванович отвлекся на птиц у кормушки, сказал вопросительно, – Что птицы не поделили?
Не ожидая ответа, увел взгляд от кормушки на стол, взял бутылку, проговорил, «греется, падла», налил водку в свой стакан и сделал попытку налить в стакан друга. Андрей Петрович отстранил его руку и в свой стакан долил воды.
– За что пить будем? – спросил Сергей Иванович.
– За встречу, за завод, за нас… – ответил Андрей Петрович.
– Развалили завод, – сказал Сергей Иванович, – тебя на 150 лет приглашали?
– Нет.
– Ну, давай, за завод не чокаясь, – Сергей Иванович залпом выпил и прожевывая опенок, сказал:
– И меня нет. А книга у тебя есть?
– Нет.
– А я у Степановича выпросил. Ни о тебе, ни обо мне ни слова в книге. Не было нас.
– Что писать о секретарях парткома, – Андрей Петрович вздохнул. – Не было парткома, не было руководящей роли партии, и партии не было, ничего не было.
– Я начальником цеха до секретаря был. Сборочного цеха, – Сергей Иванович подчеркнул слово «сборочного».
– Нехорошо, что о тебе ни слова. Со мной понятно, я по партийной линии, с секретаря парткома в райком, а ты начальником цеха был.
– И какого! – Сергей Иванович горделиво вскинул голову, – А ты знаешь, кто был редактором-составителем книги?
– Кто?
– Серый Миша, отчества не помню, – ответил Сергей Иванович.
– А я помню, Яковлевич. Я ему выговор по партийной линии вкачал за баб. Передрались за него три бабы, партком жалобами завалили, я позже еще и в райкоме разбирал его дела, – сказал Андрей Петрович.
К веранде без опаски подошла соседская кошка, долго и внимательно смотрела на людей на веранде, дождалась, брошенного в открытое окно веранды кусочка колбасы, понюхала, фыркнула, не тронув, по мнению Сергея Ивановича, лакомство, и медленно пошла прочь от веранды к сосне.
– Вот такую гадость едим, что кошки не едят, – сказал Андрей Петрович.
Кошка поцарапала кору ствола сосны, потерлась о кору, и друзья не заметили, как пропала. Чокнулись молча, выпили, Сергей Иванович закусил опятами, Андрей Петрович колбасой, сказал:
– Вполне на вкус хорошая и почему кошка отказалась есть?
Сергей Иванович тоскливо задумался. Молчали.
– Хорошие опята, – прервал молчание Сергей Иванович, – где собирал?
Андрей Иванович задержался с ответом, Сергей Иванович, не дожидаясь ответа, спросил:
– Катерина как?
– Слава Богу. Семьдесят лет. Муж болеет.
– Работает?
– Нет. У Володьки инсульт. Из дома не выходит, вообще не ходит, лежит. Катя за ним ходит, сам он себя не обслужит.
– Да, а гулена был, – вздохнул Сергей Иванович.
– За линией электропередач, в сторону железной дороги, – ответил на вопрос Андрей Петрович.
– Мы там тоже собираем, – ответил Сергей Иванович.
Он нацепил на вилку кружок колбасы, пожевал, сказал:
– Нормальная колбаса, закормили кошек вискасами, ничего жрать не хотят.
– Андрей Петрович зацепил кусочек колбасы, сказал прожевывая, – Да какой он гулена? Пьяница был.
Сергей Иванович закурил, загрустил увлажненными глазами:
– Забрал ты Катю к себе в райком.
Андрей Петрович не ответил.
– Забрал у меня, – повторил Сергей Иванович.
– Почему у тебя? – возмутился Андрей Петрович, – она со мной в парткоме работала.
– А потом то у меня. Когда я на твое место пришел.
– У меня. У тебя…, – ответил Андрей Петрович, – какое это сейчас имеет значение.
– Э, нет, – сказал Сергей Иванович с накипающей пьяной злостью, – ты скажи, когда ушел в райком, а Катерина у меня была, встречался с ней?
Андрей Петрович не ответил, спросил:
– Твоя Тамара как поживает?
– С внуками. Младший хулиган. «Дед, а ты засранец». Это деду то, а они улыбаются. А твои как?
– Никак. Ольга одна живет, детей нет. Ночует у нас часто, и Надежда сама по себе, на дачу почти не приезжает. Один.
– Надежда у тебя сложная женщина, – сказал Сергей Иванович.
– Ничего сложного. Сорок пять лет прожить с нелюбимым человеком.
– Это ты брось, с не любимым. С нелюбимыми долго не живут. А ты?
– Любил, не любил, прожито.
Андрей Петрович махнул словам рукой, поднялся с кресла и ушел в дом. Сергей Иванович курил, оглядывал двор перед верандой, докурил, вложил окурок внутрь жука, сказал, вернувшемуся с рюмкой Андрею Петровичу:
– Вот и нашлось применение изделию.
– Плесни грамм двадцать, – Андрей Петрович поставил на стол рюмку.
– Наконец то. А то, думаю, совсем Андрюша в святые записался.
– Немного. Болею.
Сергей Иванович налил рюмку и в свой стакан до четверти, сказал:
– В нашем возрасте немного водки даже полезно.
Он поднял стакан приготавливаясь к тосту, продолжил:
– А как пивали то, помнишь, семинары, партактивы, демонстрации… И что народу не жилось. Давай, за Советский Союз, не чокаясь.
Выпили за Советский Союз не чокаясь.
– Меньше бы пили, страну сохранили, – проговорил Андрей Петрович, закусывая глоток водки соленным опенком и кусочком бородинского хлеба.
– Хорошо пошла, – проводил водку в желудок Сергей Иванович.
Воробьи обнаружили кусок колбасы, не съеденный кошкой, весело отбирали друг у друга, отрывая от бетонной дорожки и подбрасывая.
– Начальник сборочного цеха 12 лет, 5 лет секретарь парткома, на заводе 45 лет, салажонком пришел после окончания ПТУ, комсомольцем был не последним, орденом Знак почета…, – Сергей Иванович махнул рукой, подавив наворачивающие слезы, – выпьем еще, Андрюша.
– Зачастил Сережа.
– В кои веки увиделись.
– Кто тебе мешает зайти?
– Не додавил я Серого, – Сергей Иванович поднял стакан. – За то, чтобы всегда, все доводить до конца.
Чокнулись, Сергей Иванович залпом выпил содержимое стакана, отщипнул кусочек хлеба, занюхал, Андрей Петрович пригубил.
– Так нельзя, – сказал Сергей Иванович, – до дна.
– Не будем, Сереж, мне действительно нельзя.
Андрей Петрович посмотрел на сиротливые три кусочка колбасы и надломанный ломтик хлеба на тарелках, пошел в дом и вернулся с двумя тарелками с ломтиками нарезанной колбасы и бородинского хлеба. Остатки добавил на полные тарелки, а пустые тарелки унес и вернулся с другой тарелкой с ломтиками сыра. Сергей Иванович наполнил свой стакан до половины.
– Ты закусывай, – сказал Андрей Петрович.
Сергей Иванович взял ломтик сыра.
– Что обидно, – сказал он, пережевывая, – почти пятьдесят лет заводу отдал.
– Не расстраивайся, – ответил Андрей Петрович, – люди помнят.
– Катя к тебе не приезжает? – спросил Сергей Иванович.
– Окстись. От больного мужа, от внука? Перезваниваемся и то ладно. Виделись недавно, мельком, на улице.
