На этом этапе стоит начать вносить ясность в происходящее.
Душа добровольно выбирает вариант новой жизни и возвращается на Землю до тех пор, пока не станет многогранной и очищенной. Лишь пройдя всю подготовку, душа сможет остаться и не отправляться на Землю. Праздник!
Временные потребности людей во все времена с лихвой перекрывали их истинные. Они заботливо отвлекали человеческое сознание от единственной весомой причины их несчастья – отсутствие самостоятельного выбора. В этом был почти доведенный до совершенства масонский заговор. Но масоны являли собой лишь кучку гидов. Существ, которые возомнили себя Мессией. И если один писатель предупреждал, что «Аннушка уже пролила масло», то гиды использовали это масло, как оливковое. Смысловой эквивалент поражал умы Высшего мира, что уж было говорить о мире людей.
Каждый гид представлял собой комплект конкретных эмоций и желаний. Незримую, высшую силу, пожизненного спутника. Некий сгусток энергии, содержащий в себе определенную программу.
Нет, формально у человека был выбор. Он мог пойти по альтернативному пути и даже бы встретил на своем пути альтернативных знакомых и альтернативные препятствия, но в конечном итоге, финальная константа оставалась неизменной. Постоянная величина, именуемая судьбой среди людей и протоколом, среди гидов.
Итак, координаты на наручных часах указывали, что новый пациент уже находится в лечебнице «Спящий дельфин». Ехать было не близко, но запасы рок-музыки успешно коротали время Софии. Она всегда включала музыку погромче, а шоколадки отправлялись в рот одна за другой. В мире людей ее назвали бы сладкоежкой, но на самом деле эфор давно изучила их вредные привычки, среди которых была тяга к еде.
Остановившись на заправке, ее внимание привлек мальчик лет семи. Он уставился в автомат со сладостями и неуверенно водил пальцем по стеклу, от одного батончика к другому.
– Подкинуть мелочи? – спросила София, подойдя к ребенку.
– Нет спасибо… – пробормотал он. – Мама дала мне денег, но я не могу выбрать. Все батончики по-своему вкусные.
– Банановый с шоколадом вроде ничего, – ткнула она пальцем в середину полки. – Он в меру сладкий, в меру пропитан сиропом.
«Так гласила реклама этой продукции».
– Мне тоже он нравится! – воскликнул мальчик. – Наверное, выберу его.
Возле аппарата возникли две недовольные детские фигуры.
– Если вдуматься в саму суть выбора, то наши восприятия определяют наши желания. Ежедневно приходится анализировать множество мелочей. И быть может в данном отрезке времени, мы кардинально отличаемся от тех, кем были минуту назад. Такое чувство, что день напичкан отрицанием.
Девочки-близняшки (одного возраста с мальчиком), в легких кружевных накидках с капюшоном, уставились на Софию своими красными глазами.
Флавусы лучше видели в темноте и старались прятаться от света.
Одна из девочек сняла капюшон, показав лицо, похожее на летучую мышь с пятачком, вместо носа и враждебно тряхнула белокурыми волосами, завязанными в косички.
– Как тебя зовут? – обратилась София к мальчику, стараясь игнорировать его не гостеприимных спутниц.
– Лукас, – зевая, пробормотал он.
– Знаешь, Лукас. Тебе совсем не обязательно выбирать подолгу какую-то одну шоколадку. Ты можешь взять первую, что попадется на глаза. А в следующий раз взять ту, что по соседству. Таким образом, всегда будет разнообразие во вкусах, – попыталась приободрить его девушка.
– Даже не знаю, вдруг она мне не понравится…
– Станется, что ты продукт переработки в абрикосе после того, как там завелся червячок… Есть тонкая грань, между «я хочу» и «меня убедили в этом», – пробормотала белокурая девочка.
– Дорога предстоит не близкая и все, что останется, это собственное отражение в стекле и рефлексия, – парировала вторая.
– Сынок, вот ты где, – взрослая женщина подошла к ним, – Простите, он уже очередь тут начал собирать. Ну что ты застопорился, Лукас?
– Да ничего страшного, я не тороплюсь, – ответила София.
– Мама, я не знаю, какую шоколадку выбрать. Помоги.
– Вечно с тобой одни и те же проблемы, – мужчина средних лет в идеально выглаженной, накрахмаленной, белой рубашке закатил темно-синие глаза.
«Отлично. Только Ломбаска здесь не хватало» – подумала София, изучая его точеные азиатские черты.
Он походил на японца с высоким, рельефным телом, широкими плечами и жилистыми ногами. Но внешность искажалась и под определенным углом, мужчина с черными, как нефть волосами, напоминал ворона.
– Сынок. Я тебя не тороплю, но ехать еще далеко. Нужно успеть до темноты. Ты же знаешь, как папа не любит водить машину ночью.
– Подскажи тогда мне, мама.
– Зачем тратить впустую столько времени, – раздраженно махнул рукой Ломбакс, проводя пальцами по волосам и рассекая их своими острыми, длинными ногтями, – Этот мальчик никогда не может принять быстрое, взвешенное решение.
– Хорошо, Лукас. Давай в этот раз мы попробуем вот эту?
Женщина ткнула на кнопку автомата, и тот со скрежетом выплюнул батончик в невзрачной обертке.
– Нуга… Даже волны выбрасывают на берег содержимое морского дна, более избирательно, – сморщила нос одна из девочек.
– Они выплевывают то, что не вкусно, – вздохнула вторая.
Близняшки развернулись в сторону мальчика, надевая капюшоны.
– Они хотя бы знают, что им не вкусно, – хмыкнул Ломбаск. Его терпение было на исходе. Черные волосы распушились, словно он готовился к атаке.
– До свидания, Лукас, – махнула ему София.
– До свидания, – мальчик робко помахал в ответ, открывая на ходу нежеланный батончик. И ковыляя за матерью.
Гиды мальчика, держась за руки шли позади, стараясь обходить прямые солнечные лучи, пробивающиеся внутрь магазина сквозь запыленные окна. Их походка была усталой и слегка косолапой, словно они не спали сотни лет.
Ломбаск же, напротив шел уверенно расправив плечи, чуть впереди своей подопечной и оглянулся лишь один раз в сторону мальчика.
«Что это за взгляд, презрение?» – подумала София.
После заправки она нигде не останавливалась. Встреча с Флавусами всегда оставляла необъяснимый осадок. Робкие дети альбиносы, крайне редко вступающие в конфликт. Человеку, которому достанется такой гид, очень не повезет, ибо забудьте про позитивное мышление. Зато меланхоличный настрой вам обеспечен, ведь для Флавусов это лекарство.
* * *
Лукас был очень приятным и смышленым мальчиком, хоть и крайне стеснительным, но с такими гидами иначе и быть не могло.
Опустив левую руку в карман своей джинсовой куртки, девушка, не отпуская правой рукой руль, вытащила банановый батончик с шоколадом.
– Что ж, а он и правда вкусный, – буркнула она, откусив кусочек.
Глава 3
Выйдя из своего кабинета, София поправила халат и провела рукой по визитной карточке в виде дельфина на кармане. На ходу завязала свои волнистые темно-русые волосы в пучок. Пришло время привычной рутины.
Лечебница была отстроена с нуля эфорами много лет назад. Точное датирование было строго засекречено для рядовых сотрудников.
Если бы их спросили, что представляло для существ собой это место, и какие чувства оно вызывало, эфоры бы ответили одним словом – порядок. Каждый закуток, каждый угол был тщательно спланирован и создан с определенной целью – отвлекать пациентов от их настоящих мыслей в пользу «подставных». Невольная улыбка медсестры, меню в столовой, распорядок сна и бодрствования – все имело одну общую цель. И слаженный механизм работал успешно.
Благодаря своевременному ремонту, лечебница выглядела безупречно. Белый, глянцевый пол, лимонные стены в длинных коридорах и белоснежные, чистые палаты, где цвет мебели не разнился по цвету с комнатой. Холодный свет от лампочек в потолке не напрягал глаза пациентов, а уютный, зеленый сад с газоном (позади лечебницы), позволял людям беспрепятственно контактировать с природой. Ничего не напоминало о разбитых судьбах в стенах этого учреждения.
Пациент Софии поступил на реабилитацию три недели назад. В памятке было сказано, что у него периодически случаются панические атаки, и типичные седативные препараты не помогают.
Она зашла в палату и заметила мужчину, задумчиво смотрящего в окно, сидя на подоконнике. На его коленях лежал лист бумаги, и мужчина что-то рисовал карандашом.
– Константин Вон? – окликнула его эфор.
– Ван, если точнее. Да и сразу хочу сказать, что мне намного лучше. Поэтому вы можете не тратить на меня свое время, – он отложил листок на подоконник и спрыгнул.
София посмотрела на Константина. Перед ней стоял атлетично сложенный мужчина, то и дело поправляющий холодно-русого цвета волосы.
Открыла его медицинскую карту, подключив функцию расширенных данных: «Родился в приморском городке. Возраст 29 лет. Рост 1, 80. Земная молодая душа. Начинает выходить из забвения. Путешествует много по миру. Художник. Личный гид – Каллидус».
– Вы рисуете? – кивнула она в сторону листка.
– Да…, медсестра сказала, что в палате не положены любые травмоопасные предметы, поэтому я выкрал у неё карандаш из кармана. Извините. Рисование всегда меня успокаивает, – заулыбался он, перекатывая между пальцами «деревянное орудие».
София подошла к подоконнику и взглянула на листок. На нем были изображены парень с девушкой. Девушка стояла позади парня и хотела положить ему на плечо руку, но неуверенно застыла на половине пути. У неё развивались кудрявые, средней длины волосы, а на щеках легкими мазками виднелись веснушки. Одна прядь была заправлена за ухо и открывала торчащее ухо с заостренным концом, похожее то ли на эльфийское, то ли на лисье.
– Не хочу нагнетать, но, по-моему, он рисует меня.
От неожиданности София резко посмотрела в правый угол.
Рыжая, нагая девушка с ярким румянцем и зелеными глазами, нервно мотала пушистым хвостом. Она стояла чуть в тени, и половина её тела эротично освещалась полуденным солнцем.
«Каллидусы – весельчаки, с высокой адаптивной функцией. И представляют собой воплощение сексуальности, точнее вечно голодные на сексуальную энергию. Они могут подстроиться под любые обстоятельства, хитрые и легкие на подъем. Заставляют своего подопечного быстро загораться идеей, но также быстро потухать, не доводя дело до конца. Однако неисчерпаемый запас вдохновения таким людям обеспечен» – вспомнила София.
– Похоже ведь? Он просыпается среди ночи и начинает судорожно рисовать. Однажды он раскрасил волосы на картине девушки в рыжий. Я начинаю нервничать. Поэтому я привела его сюда. Хотя девушка была такая чувственная, просто красотка. Яркое пятно, среди серого мира.
«Самолюбия Каллидусам также не занимать».
– Простите, Вы не представились, – окликнул Софию Константин, прервав тираду гида, но (на его счастье) не подозревая об этом.
– София. София Рёскин, – ответила девушка и повернулась к нему, – Красивый рисунок, у Вас богатая фантазия.
– Думаете? Мне иногда хочется, чтобы девушка на рисунке дотронулась наконец до своего спутника, но есть ощущение, что время еще не пришло, – замялся Константин, словно стеснялся своего рисунка.
– И надеюсь не придет, – хмыкнула гид.
– Вы не против, если я заберу себе рисунок? – спросила София, – Уж очень он необычный.
– Да, конечно, у меня таких много, – Константин на секунду замешкался, – Скажите, я здесь надолго?
– Нет, в этом нет необходимости. Панические атаки в наше время не редкость. Я назначу Вам повторные приемы, чтобы отслеживать динамику. А в остальном можете возвращаться к привычной жизни.
– Спасибо. У меня выставка завтра. Так, ничего шедеврального, но может… Вы придете?
Она посмотрела на Константина, который не переставал ей улыбаться. В планы Софии не входило так быстро найти с ним контакт.
– Да, разумеется. Напишите на обратной стороне листка время и адрес, карандаш у Вас уже есть.
Константин засмеялся и с лицом победителя начеркал адрес.
– Что ж, тогда буду завтра Вас ждать, обязательно приходите.
– Да, обязательно приходите. Иначе мы сами сюда придем, – передразнила гид.
– Простите. Как Вы сказали правильно произносить? Вон? – обернулась София, выходя из палаты.
– Ван. Константин Ван, – ответил он.
– Элизабет. Можно Либби, – буркнула гид.
* * *
В обозначенное на листке место София приехала заранее. Эфоры всегда имели привычку делать все безупречно, и опоздания были для них недопустимы. Девушке хотелось ускорить процесс контакта с человеком и грамотно разрешить возникшую проблему. Откинув зеркало в машине, она еще раз подкрасила губы нежно-персиковым цветом и убедилась, что не размазала тушь по лицу. София предпочитала нежный, повседневный макияж, несмотря на то, что её яркая и довольно привлекательная внешность (с русыми волнистыми волосами и темными густыми бровями), не нуждалась в дополнительных акцентах. Но София не хотела выделяться и привлекать к себе внимание среди людей.
На выставку, впрочем, как и на любое другое мероприятие, она выбирала выдержанный наряд. Черный пиджак, черное шелковое платье и черные туфли лодочки на высоком каблуке. Из украшений ограничилась гвоздиками из изумруда и тонким титановым кольцом на мизинце.
Выйдя из машины, София решила осмотреться. Мастерская находилась неподалеку от центральной улицы. Но была скрыта от прохожих витиеватыми закоулками и железными лестницами. Кирпичное здание в духе старого города как бы говорило «здесь рождается новое, но чтится старое».
Железная дверь отворилась с тяжелым визгом, и на свет вышел Константин.
На нем была зеленая рубашка в клетку с закатанными рукавами, потертые темные джинсы, кеды и пару мазков краски на запястье.
«Какие у него тонкие кисти рук» – подметила эфор.
– София! Не думал, что Вы настолько пунктуальны. Еще час до открытия, – растерялся Ван, но в его глазах читалась радость.
– Да, ничего не могу с собой поделать. Наверное, профессиональная привычка, – пожала плечами она.
– Что ж, все почти готово. Пожалуйста, заходите, – пригласил Константин.
Внутри все было так, как София себе представляла. Хорошо освещенное помещение, куда попадал свет от окон в пол и настенных светильников. Серые стены в стиле лофт, и длинный кожаный диван честер темно-шоколадного цвета, расположенный посередине комнаты возле барной стойки, ожидавший своих гостей.
– Здесь раньше был завод по производству стекла, – Константин встал возле девушки и окинул взглядом мастерскую, – Когда завод закрылся, мне удалось за дешево выкупить помещение и оборудовать его под себя. Бонусом из остатков стекла я обновил витражные окна и сделал стенку в душевой.
– В душевой? – удивилась она.
