Нина видела, как Игнат о чем-то поговорил с Данкой и быстрыми шагами направился к выходу с территории кладбища. Бежать за ним на глазах бывших подружек было совершенно невозможно, и Нина пошла к выходу медленно. Впрочем, могла бы и побежать, Дана стояла около Вериной родственницы и по сторонам не смотрела, а остальных девчонок вообще не было видно. Наверное, успели смотаться потихоньку.
Когда-то все они любили уроки Веры Сергеевны. Учительница умела превращать литературные обсуждения в веселые споры. Нина до сих пор удивлялась, когда кто-нибудь говорил, что литература – предмет скучный и даже ненужный.
Игнат так считал.
Но Игнат – это особый случай.
Его машины на стоянке не оказалось. Нина огляделась, заметила автобусную остановку и подошла к небольшой толпе, ожидавшей автобуса. Настроение было таким отвратительным, что она чуть не повернула назад, к моргу. Уж лучше вернуться в город вместе с Даной, чем лезть в автобус. Как будто она одинокая бабка, похоронившая всех своих близких.
Нина достала из сумки телефон, включила звук, и он тут же зазвонил.
– Ты где? – спросил Игнат.
– На автобусной остановке. – Она так обрадовалась звонку, что даже заулыбалась.
– Стой на месте, – велел Игнат. – Я сейчас подъеду.
Светлая «Тойота» появилась почти сразу. Нина быстро шагнула к машине, села рядом с бывшим одноклассником. Игнат, хмурясь, развернул машину и, слегка превышая скорость, поехал к МКАД.
На Нину он не смотрел. Он смотрел перед собой и сжимал губы.
Он всегда сжимал губы, когда о чем-то напряженно думал.
Нина подвинулась, чтобы лучше видеть себя в боковом зеркале. Она очень похорошела, перекрасившись в брюнетку. Раньше волосы у нее были русые, мышиные. Покраситься предложила знакомая парикмахерша. Нина хотела для прикола сделаться рыжей, а та уговорила сделать волосы потемнее и оказалась права. Из бесцветной мышки Нина превратилась в яркую брюнетку.
Данка ахнула, когда ее увидела. Нина думала, что подруга тоже немедленно сделает что-то со своими волосами, но Дана до сих пор не сменила ни цвет, ни стрижку. Впрочем, волосы чуть ниже плеч подруге шли.
Нина поняла, куда они едут, только когда Игнат свернул на знакомую улицу.
Бабка у него умерла лет пять назад, и с тех пор Игнат иногда привозил Нину в ее квартиру – нечасто, пару раз в месяц.
К себе домой он ее не пригласил ни разу.
Машина остановилась, Игнат молча вылез. Нина, вздохнув, выбралась следом.
В лифте они тоже ехали молча. В прихожей обнялись без слов, и даже потом, когда расслабленно лежали на широком диване, ничего друг другу не сказали. Раньше Нине это нравилось, они с Игнатом друг друга не обманывали, а честность она всегда ценила.
А сейчас почему-то стало грустно, даже тревожно.
Игнат подвинул руку, и Нина сняла голову с его плеча.
– Я пойду, – она села, повернувшись к нему спиной.
Игнат молча погладил ее по бедру.
Она ушла минут через десять, наспех ополоснувшись под душем. Игнат продолжал лежать, уставившись в потолок, только улыбнулся и подмигнул, когда Нина на прощанье кивнула ему, остановившись в дверях.
До метро – две автобусные остановки, но Нина не стала ждать автобуса, пошла пешком. Достала на ходу сигарету, закурила.
Вечер был теплым, почти летним. Свежая майская листва растущих вдоль дороги деревьев колыхалась с тихим шелестом. Впрочем, его заглушали едущие мимо автомобили.
Нина поискала глазами урну, увидела железный ящик у входа в аптеку и выбросила окурок.
Свою квартиру она отпирала меньше, чем через час.
– Устала? – вышел к ней муж. – Раздевайся, я ужин приготовил.
Нина прижалась к нему и прошептала:
– Спасибо, Коленька.
У нее был замечательный муж, и это она тоже ценила.
* * *
Дверь за Нинкой захлопнулась. Игнат неохотно поднялся, запер замок. Голова была тяжелой, тянуло в сон. Он подумал, не остаться ли здесь до утра, заглянул в холодильник – там не было ничего, кроме нескольких яиц и початой пачки пельменей. На кухонной полке нашелся чай в пакетиках и вазочка с печеньем.
Мать приезжала сюда пару раз в месяц, стирала пыль и постоянно напоминала Игнату, что с квартирой нужно что-то делать.
Вариантов было два – сделать ремонт и сдавать или продать к чертовой матери.
Продавать недвижимость Игнату было жалко, а возиться с ремонтом лень и некогда. Квартира продолжала ветшать.
Маленький Игнат любил приезжать к бабушке, ему было интересно и весело, а когда подрос, даже звонил ей нечасто, только когда мать напоминала.
А вот бабушкину смерть переживал тяжело. Как будто потерял навсегда что-то очень нужное, поддерживающее, необходимое. До сих пор он ощущал утрату, заходя в эту квартиру.
Чаю не хотелось, а кофе он не нашел. Ехать в студию к Лие тоже не хотелось, но он себя пересилил, неторопливо оделся и спустился к машине.
Девчонка была в него влюблена, а он до сих пор не решил, хорошо это или плохо.
С Лииным отцом его познакомили сразу же, как только решение о выдвижении Игната в депутаты городской думы было принято окончательно. Игнат до сих пор не понимал, какое место занимает Вадим Константинович среди тех, кто на самом деле осуществляет власть в городе. Предполагал только, что успех его бизнеса наверняка поддерживается кем-то сверху.
Впечатление на Вадима Константиновича Игнат произвел хорошее, это стало ясно после нескольких минут разговора. Впрочем, и весь разговор был недолгим, минут двадцать от силы.
Лия ворвалась к отцу в кабинет без стука и без спроса, с любопытством оглядела Игната и, повернувшись к отцу, обиженно протянула:
– Па-апа! Студия!
Красавицей ее назвать было трудно, а миленькой – вполне возможно. Впрочем, Игнату все молоденькие девчонки казались миленькими.
Лие было двадцать два года. Это Игнат выяснил, когда вез ее после разговора с Вадимом Константиновичем к той самой студии, за которую отец вовремя не заплатил.
Еще выяснил, что Лия певица и даже лауреатка каких-то конкурсов, о которых он не слышал ни до, ни после. Впрочем, он всегда был далек от музыки.
Девочка тогда явно ждала его у отцовского кабинета. Ей абсолютно нечего было делать рядом с деловитыми секретаршами. Конечно, Игнат поинтересовался, куда девушке нужно поехать и не сможет ли он ее отвезти.
Оказалось, что отвезти ее он сможет. Он отвез и с тех пор как минимум раз в неделю терял время, слушая Лиино пение. Пение было не то речитативом, не то шепотом. Даже Игнат со своим отвратительным музыкальным слухом понимал, что девочке лучше заняться чем-то другим.
Впрочем, папа для дочки денег не жалел, и оркестр играл неплохо, а танцовщики за ее спиной двигались вполне прилично.
Студия нередко превращалась в небольшой концертный зал. После концерта в интернет выкладывались клипы.
Клипы набирали большое число просмотров, но Игнат подозревал, что к числу просмотров прямое отношение имеют деньги Вадима Константиновича.
Ему повезло, Лия уже кончала репетировать.
– Ну как? – Глазки она, как обычно, распахнула, окончательно отложив микрофон.
– Замечательно! – восхитился Игнат. – Супер!
Она скрылась в боковой комнате, переоделась. Еще ей не мешало бы умыться – наклеенные ресницы выглядели довольно комично, но Игнат одобрительно кивнул, когда она снова появилась перед ним в рваных джинсах и розовых кроссовках.
– Куда поедем?
– В ресторан.
Ей не хотелось в ресторан. Ей хотелось к нему домой, но на это Игнат никак не мог решиться.
15 мая, среда
На сегодняшнее занятие пришло всего трое малышей. В мае детей начинали отвозить на дачи, а общая атмосфера была полна предчувствием долгих летних каникул.
Эти два мальчика и девочка ходили на занятия уже год, и Дана с удовольствием отметила, что дети уже не топчутся, как неуклюжие слонята, а по-настоящему танцуют. Особенно радовала девочка. Она приходила с няней, и Дана несколько раз говорила той, что у ребенка отличный слух, и ее стоит учить музыке. Молодая веселая няня в ответ улыбалась и кивала, но Дана не была уверена, что девушка воспринимает ее слова серьезно.
На улице было по-летнему тепло. На газонах желтели одуванчики, радовали глаз. Утром Дана одуванчиков не заметила.
До дома идти было всего десять минут, и она шла медленно, чтобы растянуть удовольствие от весеннего дня. А у своего подъезда, вздохнув, не свернула к крыльцу, а пошла дальше, к дому учительницы Веры Сергеевны.
Навещать Верину сестру никакой необходимости не было, Дана пожилой женщине не родственница и не подруга, но что-то заставило ее нажать на кнопку звонка.
– Здравствуйте, Любовь Сергеевна, – поздоровалась она, когда дверь открылась.
– Даночка! – Женщина робко улыбнулась.
Дана не была уверена, что женщина помнит, как ее зовут. Вчера Любовь Сергеевна, казалось, плохо понимала, что происходит вокруг.
– Проходи.
Проходить Дане не хотелось. Ей хотелось забыть, что выстрел может внезапно оборвать чью-то жизнь и потом родственники жертвы станут смотреть на мир непонимающими глазами. То есть родственница. Сестра.
– Проходи, Даночка.
– Чем-нибудь помочь, Любовь Сергеевна? – Дана вытерла ноги о придверный коврик.
– Проходи, проходи. – Женщина позвала ее на кухню.
Квартира учительницы была такой, как Дана себе и представляла – маленькой, забитой книгами.
И кухня маленькая, в ней едва помещалась старая стенка. Когда-то похожая была у Даниных родителей, но они давно поменяли ее на современную.
– Садись.
Любовь Сергеевна быстро поставила на стол чашки, достала из холодильника баночки с вареньем.
– Ты училась у Верочки?
– Да, – Дана послушно пристроилась на углу стола. – Я любила ее уроки.
Любовь Сергеевна заварила чай, Дана подвинула к себе чашку.
– Мой муж до сих пор не берет в руки книги, которые в школе проходили, а нам Вера Сергеевна привила любовь к литературе.
– Она всю жизнь мечтала свои книги писать, да вот не получилось.
Любовь Сергеевна была похожа на сестру, такая же невысокая, коротко постриженная, только чуть полнее. Наверное, поэтому вид у нее был домашний, не такой строгий, как у Веры.
Женщина села напротив, задумалась, тронула пальцами седые волосы.
– Верочка никогда на митинги не ходила. И я тоже…
Веру убили перед началом оппозиционного митинга недалеко от парка. Это Дане рассказала Нина еще до похорон.
– А тут вдруг решила – пойду.
После Нининого звонка Дана почитала в интернете про тот митинг. Народу собралось мало. То ли людей все в стране устраивало, то ли разъехались на дачные участки сажать картошку.
Впрочем, Федора и Дану в стране многое не устраивает и на дачу они не уехали, а про митинг даже не знали.
Любовь Сергеевна прислушалась, вышла из кухни. Теперь и Дана расслышала, как все громче раздаются телефонные звонки.
– Алло, – хозяйка с телефоном у уха прошла мимо Даны, снова села за стол и ахнула: – Сережа! Сереженька…
– Теть Люба, почему у Веры телефон не отвечает? – Дана хорошо слышала мужской голос.
– Ее убили, Сережа. Десятого числа. Застрелили…
Дана ожидала, что женщина заплачет, но она, наоборот, словно твердела на глазах, как будто от нее именно сейчас требовалось большое мужество.
– Я тебе пробовала позвонить, но не получилось. Почему-то номер был недоступен… Нет, убийцу пока не нашли…
Все-таки на глазах у пожилой женщины выступили слезы.
– Приезжай, Сереженька. Приезжай, если сможешь.
Любовь Сергеевна поморгала, справилась со слезами, положила телефон на стол. Он был старый, кнопочный. Дана не думала, что такие еще у кого-то остались.
