Эта молодая семья оказалась лучше, чем прежние соседи – с ними можно найти общий язык и проблем у меня с ними больше не возникало.
Будильник
По натуре я сова. Привык ложиться поздно и вставать ранним утром мне очень не хочется. Поздними вечерами у меня всегда рабочее настроение, думается хорошо, и я этим всегда пользовался, когда работал геологом. В геологии, особенно когда начинался полевой сезон, дни казались длинными, и протекали незаметно. Вечера – короткими и кончались быстро.
Подъем обычно был часов в семь утра, сначала надо было раздуть угли в костре, подбросить в него дрова, и поставить чайник, а когда он закипит, сделать на скорую руку чай. После кружки горячего чая, организм начинал просыпаться. А после утренней сигареты он уже был готов к водным процедурам в каком-либо ручье, или в речке. И после умывания в прохладной воде я уже просыпался окончательно и был готов к завтраку. По вечерам рабочий, который был дежурным по кухне, варил на следующий день завтрак и обед, готовил сухие дрова на следующее утро, и на этом его обязанности дежурного в этот день заканчивались, и переходили к следующему рабочему.
Каждый раз весной, когда надо было выезжать в очередное поле, я говорил себе, что буду вставать раньше – ну, часов в шесть утра. И каждый раз, после недели – другой, я возвращался к обычному подъёму в семь часов утра. На какие хитрости и уловки я не пускался, чтобы передвинуть побудку на шесть часов, ничего из этого не получалось.
В этом новом полевом сезоне я твердо решил вставать пораньше. Сезон начался по нашему плану в мае. Мы погрузили свое полевое барахло в наш фирменный автомобиль Газ- 66 с надписью большими буквами на обоих бортах «Взрывпункт», все рабочие заняли пассажирские места, я устроился с картой в кабине, и мы отправились в теплые края – в Челябинскую область. В конторе я зимой уже выбрал замечательное место для нашего палаточного лагеря по карте – рядом была река, а ближайшая деревня располагалась километрах в шести.
Мы доехали вечером и разбили свой лагерь у самой речки, рядом с железнодорожным мостом на уютной полянке среди ивовых зарослей. Поставили три палатки – одну большую, в которой я устроил свой штаб и склад продуктов. В другой стали жить рабочие, а в третьей женщины. Водитель нашего Газ – 66 не пожелал жить в палатке,– у него была своя отдельная квартира в машине, в будке красно-оранжевого цвета с пассажирским и грузовым отделениями. В отделении для пассажиров было два длинных сиденья, и на одном он спал по ночам, а на другом принимал гостей, и там же по вечерам стоял маленький переносной телевизор.
Я взял с собою будильник, чтобы пораньше – часов в шесть утра просыпаться и сразу же вставать. Он был очень большой, красивый, с двумя звонками. Самым громким будильником из всех, которые когда-то у меня были, и который я отыскал в магазине, среди тихих и слабых его собратьев. Поставил его на стол, рядом со своей раскладушкой, и завел его на шесть часов.
Спал я хорошо, без всяких снов и кошмаров, и внезапно проснулся от громкого звона. Этот будильник обладал громким голосом и перед тем, как я его в темноте нашарил на столе среди журналов и карандашей, он звенел долго на всю округу и разбудил всех. Перепуганные птицы улетели, рыба в речке спряталась в глубоких омутах, а из палаток и будки раздалась недовольные сонные голоса. Наконец, я отыскал его на столе и заткнул ему глотку. Воцарилась тишина. Спать уже не хотелось и пришлось вылезать из теплого геологического спального мешка. Я вышел на берег реки, покрытой утренним туманом, чтобы умыться, и после водных процедур начал греметь своей железной литровой кружкой, наливая в нее вчерашний чай из закопченного котелка.
Рабочий день начался. Дежурный тоже поднялся и пошел к костру, к своим кастрюлям и сковородам. Потом и все потянулись на кухню, где сначала позавтракали, потом нашли свои приборы и стали проводить с ними обычную утреннюю процедуру – проверку питания и контрольные замеры таблетки с радиоизотопом цинка. Я забрал тем временем топокарты из сейфа, аэроснимки, засунул их в свою полевую сумку, и занял свое место в кабине. Когда постучали по кабине, что все готовы, водитель завел мотор, и мы поехали на аномалии, которые в этот день надо было проверить. Целый день ходили парами с радиометрами, отыскивая эпицентры гамма-аномалий, отвлекаясь только на обед.
Приехали с работы вечером. Я поужинал и засел за своим столом, планируя следующий день, а когда геофизики закончили приводить свои журналы в порядок и построили планы изолиний аномалий, по которым сегодня ходили, они принесли их мне – на проверку.
Вечера проходили как обычно. Вытащили сеть, которую я брал с собой, для того, чтобы не тратить драгоценное время на рыбалку удочкой. Сеть мне одолжил отец, который зимой вязал сети в теплом подвале, где стоял котел, обогревая наш просторный дом. Водитель взял с собой резиновую лодку, чтобы эту сеть поставить. И каждое утро и вечером мы выпутывали из сети по ведру рыбы: линей, карасей, и чебаков. Варили уху, жарили эту рыбу, и экономили, таким образом, на тушенке. Рабочие и геофизике играли по вечерам в шахматы, смотрели телевизор, и когда он надоедал, доставали карты и до полуночи играли в тысячу.
Я заканчивал свою работу уже поздним вечером. На улице было уже темно, и я сидел в палатке с керосиновой лампой, разбираясь в журналах, картах и планах, которые мне принесли. Вдруг в палатку стали заходить по одному какие-то люди. Вошло человек пять, или шесть незнакомых парней и остановились посередине, осматривая меня и спартанскую обстановку в палатке. Я встал из-за стола, за которым сидел к ним спиной, сделал пару шагом и вопросительно стал смотреть на нежданных ночных гостей. Каждому из них было лет по семнадцать – двадцать. Потом спросил, у них, кто они, и с чем пожаловали.
На мне была тельняшка в голубую полоску – как у десантников, но с длинными рукавами, – я купил ее в магазине перед самым отъездом. Короче, я был похож на десантника, как две капли воды. И они замешкались с ответом, потому что не ожидали встретить человека связанного с армией, тем более в десантном тельнике. Они, видимо, рассчитывали на простого мужика, одетого в геологическую спецовку. С бывшим десантником они связываться не хотели. И поэтому один из них попросил у меня воды – напиться. Фляга с питьевой водой стояла у входа в палатке, я взял ковш, и угостил всех гостей водой.
Когда они все напились, то потянулись к выходу. Последний обернулся и спросил, где я служил. Мой приятель Володя служил в десанте – в Каунасе. И я назвал этот город. Для этого парня название ничего не сказало, и он вышел следом за всеми. Я проводил их и вернулся к своей работе.
Шел второй год войны в Афганистане. И эта моя полосатая искусственная футболка, похожая на десантный тельник, спасла меня от неприятностей, которые были готовы причинить мне местные парни.
Уже было глубокая ночь, и чтобы выспаться перед рабочим днем, надо было ложиться спать. Хотел посмотреть, сколько уже времени, но будильника на столе не было. Я посмотрел под стол, рассчитывая его увидеть там – он, наверное, упал со стола, когда я шуршал бумагами. Но его там не было. Не было его и во всей палатке, которую я обшарил в надежде его найти.
Дежурный, которого я спросил, тоже не знал где будильник. Потом сам найдётся, решил я и залез в спальный мешок.
Утром я проснулся, как всегда – в семь часов утра. Будильник так и не нашелся. Я еще поискал его, но потом забыл о его существование. Наверное, его утопили в речке рабочие, или геофизики, которых он вырвал своим громким звоном из цепких и ласковых лап морфея. Мне с одной стороны, было его жаль. Но он сам виноват – так разбудил моих подчиненных, что они приговорили его к смерти, и приговор тотчас же привели в исполнение.
Вечерний пикник
Стояло лето, погода была прекрасная для работы и отдыха в лесу. Мы продолжали искать мрамор на одном небольшом участке около города. Нас было трое – я, Сергей и Виктор. При помощи небольшого бурового станка мы бурили по коротким профилям неглубокие скважины. Нашей задачей были найти новые залежи мрамора. Но нам не везло.
Прошло дня четыре безрезультатных поисков. Я описывал керн, ходил в геологические маршруты, и однажды заметил, что у меня кончаются сигареты. Гнать машину в ближайшую деревню мне было невыгодно – буровикам надо было постоянно бурить, а на машине они перевозили бурильный станок и воду. Поэтому я решил совместить приятное дело с полезным, и пешком отправиться в деревню за сигаретами, и заодно пройти геологический маршрут. До деревни было не так и далеко, всего километров шесть.
Я взял молоток, полевую сумку, небольшой рюкзак, и после завтрака отправился в путь, держа направление на деревенский магазин. Он находился на окраине деревни, рядом с дорогой. Выбор в нем был небольшой – крупы, сахар, соль, консервы, и прочая незамысловатая еда, которой мне было не надо. Мне нужны были сигареты, но их не было. Я повздыхал, и стал думать, как быть. Не зря я же я сюда шел, чтобы, не солоно хлебавши уйти, безо всякой покупки. На одной из полок заметил водку. Денег, которые у меня были с собой, хватало как раз на одну бутылку, и безо всяких сомнений я ее купил, засунул в рюкзак, подальше от молотка.
Решил идти обратно другим путем, чтобы получился кольцевой маршрут. Я достал топографическую карту, наметил на ней места, в которые должен был попасть, повесил на шею компас и отправился. По дороге находил обнажения, описывал их и шел дальше к следующему ориентиру. Часа через три я уже подходил к нашей палатке. Вдалеке был слышен рев мотора,– это работала наша буровая установка. Мне надо было успеть сварить вкусный и сытный ужин для буровиков, которые к вечеру были усталыми и голодными. И я принялся за работу.
Когда с приготовлением ужина было покончено, я принялся за сервировку стола. Вытащил его из палатки, накрыл куском чистого брезента вместо скатерти, и стал расставлять тарелки для первого блюда, потом для вторых блюд и холодные закуски. В центре стола поставил бутылку водки в холодную родниковую воду и граненые стаканы. Все было в принципе готово, оставалось найти стулья. За неимением их в нашем хозяйстве, я нашел три больших сосновых пня, и поставил их вокруг стола.
Скоро послышался рокот мотора нашего ГАЗ -66, и из-за поворота появилась машина с долгожданными посетителями моего небольшого кафе. Когда они, наконец, подъехали, то сразу заметили большой накрытый стол, на котором не хватало места для тарелок и столовых приборов. В больших мисках плескался украинский малиновый борщ, в мисках поменьше остывали вторые блюда с большими кусками мяса, а в центре стояла, охлаждаясь, бутылка с водкой. Она сразу же привлекала всеобщее внимание.
Будущие клиенты мгновенно покинули свой автомобиль, быстренько умылись и заняли свои места за столом. Они были голодные, как волки, и я стал думать, что мало сварил борща и второго. Но все обошлось.
Мы сидели за столом в последних лучах солнца, ели замечательный вкусный борщ и время от времени поднимали свои стаканы. Начали тостом за наше здравие и продолжили тостом за хорошую зарплату. Наливали понемногу, чтобы водки хватило надолго. Когда наступила ночь, мы разожгли поодаль камин в форме стилизованного походного костра и продолжили пир. Вспоминали старых и новых друзей, которые тоже сидели где-то в палатках, или перед костром, старых и новых начальников, всякие случаи, участниками которых были. Когда последняя и единственная бутылка с водкой кончилась, к явному нашему неудовольствию, мы доели все, что осталось.
Успех моего предприятия был полный. Виктор, правда, в конце вечера и утром следующего дня сетовал, что было очень мало водки, и ее не хватило для ночного продолжения банкета. Он был высокий и крупный мужчина, не то, что я с Серегой. Чтобы его напоить допьяна, требовался не один ящик водки, отвечал ему я на его упреки.
Утром они снова отправились на свои скважины, поев на завтрак вечернего борща. Водки не осталось, и им пришлось довольствоваться горячим чаем. Работу надо было сделать, и в этом заключалась наша жизнь в этот день.
Возвращение к порфиру
Работа в кадастровой палате шла своим чередом. Когда я туда устроился, после геологических маршрутов и постоянных ежегодных полевых сезонов, я не мог сразу привыкнуть к такой рутинной работе. Без ежедневной головной боли от того, что план трещит по швам, или рабочие что-то не могут сделать. Голова работала двадцать четыре часа в сутки. Даже когда спишь, мозг работает, анализируя информацию, геологические карты и утром выдавала решение, где надо было задать канаву, или шурф.
На новую работу я приходил в восемь часов утра, включал компьютер и сидел перед монитором целый день. В пять часов вечера выключал компьютер, а заодно и свои мозги и был свободен до следующего утра. Правда, вставать мне приходилось утром раньше обычного – в половине шестого. Вначале я вставал ровно в шесть, но мне не хватало времени, чтобы поучить английские слова.
После того, как я свободно стал читать детективы на французском языке, безо всякого напряжения и усилий, то все силы и время бросил на изучение английского и испанского. Написал карточки с английскими словами и стал их запоминать. Через год я выучил несколько сот слов, и решил от них отдохнуть. Занялся испанским языком. Тоже выписал тысячу слов, и стал запоминать. Испанский оказался легче английского, и я через несколько месяцев отыскал в библиотеке Белинского испанскую книгу с большим числом диалогов и попробовал прочесть ее без словаря. Это оказалось легче, чем я ожидал. Но, хорошенько подумав, я решил вернуться к английскому. Достал снова карточки и решил учить их по утрам, перед выходом на работу, когда голова была ясная. Но на них не хватало времени. И мне пришлось вставать в половине шестого, чтобы уделить английскому хоть двадцати минут.
На новой работе приходилось все время сидеть перед монитором. А я привык к активному труду – в маршрутах всегда приходилось много ходить. Зимой, в офисе, когда начиналась камеральная работа (обработка полевых журналов, построение планов и карт и так далее), надо было часто бегать из кабинета в кабинет, и часто спускаться в подвал, где хранились наши пробы и их дубликаты.
Чтобы восполнить нехватку физического труда на новой работе, я стал в обед покидать офис с компьютером, и отправлялся на прогулку. За сорок восемь минут обеда можно было многое успеть. И я успевал очень много – забежать в пару магазинов, пообедать, покормить воробьев, и пройти несколько километров по неизвестным улицам. Так продолжалось до отпуска, в который мне можно было пойти через полгода. Я поделил отпуск на две части по две недели в каждой, и выбрал для первой части отпуска июнь.
Давно, в одном маршруте около города Серова я наткнулся на берегу реки Каква на кучу камней, прикрытую сверху травой и прошлогодними листьями. Камни находились в пойме реки, заросшей кустами ивы и молодыми невысокими соснами, в двух – трех метрах от воды. Они не могли быть коренными выходами и аллювиальными отложениями. Мне стало интересно, и я эту кучу разворошил.
Там оказалась тёмно-зеленая порода, с порфировыми вкрапленниками калиевого полевого шпата, причем полевой шпат был розового и ярко желтого цвета. Было очень красиво. Никогда прежде я не видел такую красивую горную породу. Это был порфир. Засунул один порфир в рюкзак и записал в полевой книжке место отбора образца. И продолжил маршрут.
Через несколько лет, когда занялся камнерезным делом, я вспомнил о своей находке и пожалел, что не взял себе образец на память. Из него бы вышла бы хорошая шкатулка, и покупатели в магазине устроили бы драку за право ее купить. Съездить на место, где я его обнаружил, тогда не было времени. Но у меня хорошая зрительная память, и я решил, что когда у меня выдаться несколько свободных дней, съезжу и привезу побольше этого порфира домой. Для изготовления из него разных сувениров и шкатулок.
Эти дни, наконец, наступили, и я собрался в места, в которых когда – то работал и где нашел кучу порфира.
Курить я бросил лет шесть назад, но в путешествиях разрешал себе курить. Утром по пути на вокзал купил пачку сигарет и оправился в увлекательное путешествие. Надел привычную геологическую брезентовую спецовку, взял старую полевую сумку, геологический молоток, и снова превратился в геолога. Доехал до Серова, потом на автобусе доехал до деревни Воронцовки, где располагалась геологическая партия, и дальше пошел пешком. Эти места я помнил очень хорошо. И безо всяких сомнений зашагал вперед. Надо было добраться до населенного пункта Гаревой, где стояла школа, в которой мы жили, перейти на другой берег реки Каква, и по визирам, повторив свой маршрут выйти к реке, в пойме которой лежала куча порфира.
Прошло больше десяти лет, как я здесь работал, но все осталось на месте – и Воронцовка, и поселок Белка, в который мы тогда ездили за продуктами. Я прошел Белку и остановился у беспорядочно сложенных гранитных глыб. Тогда их не было. Выбрал место, развёл небольшой костер и решил поесть. Было холодно, дул сильный ветер, и я стал мерзнуть в своей брезентовой штормовке. Когда подбрасывал в костер всякую деревянную всячину, обнаружил утеплитель к куртке темно-малинового цвета. Он был из пуха, как пуховик, но без рукавов, и длинный – почти до колен. Я немедленно одел его, он пришелся мне в самый раз, и сразу согрелся. Обед был уже готов, пришлось его немедленно съесть пока он был горячим. Потом запил его чаем и закурил, оглядывая окрестности. Курить после такого длительного перерыва было очень приятно, и я сидел, наслаждаясь этим процессом.
Пару раз в новостях я слышал передачи про Воронцовское месторождение золота. В те времена, когда я здесь ходил маршрутами, на нем были лишь устья разведочных скважин, да иногда попадались шурфы с креплением из бревен. Сейчас все изменилось, и я шел, не узнавая знакомые места. Появились новые дороги и исчезли участки леса, в которых мы бурили скважины. Наконец дошел до самого воронцовского месторождения. Сначала показался административный корпус, а за ним я увидел огромный карьер, даже не один, а несколько.
Дорога проходила в нескольких сотнях метрах от карьеров и отвалов, и я устал, в конце концов, разглядывать этот промышленный пейзаж с отвалами и карьерами. Лес, который когда-то был здесь, исчез навсегда. И я боялся, что знаменитый родник, из-за которого нам не разрешили закладывать опытный карьер по добыче мрамора, тоже исчез. В воде этого родника было повышенное содержание серебра, и вода была очень вкусной. Мы всегда из него брали воду для питья и приготовления пищи. Тогда здесь была труба, из которой текла родниковая вода, но сейчас я обнаружил на этом месте маленькую ротонду со скамейками. Вода была на месте – она текла из труб невысокой башенки.
Я напился, потом набрал во фляжку воды и зашагал дальше.
Школы – бревенчатого одноэтажного здания, в которой мы когда-то жили, не оказалось. На этом месте был пустырь, а у окраины леса было большое кладбище для домашних животных. Я прошел мимо него и углубился в знакомый по маршрутам сосновый лес. Дорога начала спускаться вниз, и я уже был готов увидеть реку, через которую мне надо перейти. Через реку можно было перейти через переправу – она была сделана из труб большого диаметра, по которой вывозили лес, и брод, ниже этой переправы, по которому мы ездили на машине, когда летом уровень воды падал.
Через брод я не пошел – был еще паводок, и можно было запросто утонуть в холодной воде. Да и течение у реки было очень быстрым.
Поэтому я спустился к реке по дороге и вдоль берега направился к переправе. Когда- то здесь не было дороги, а только узенькая рыбацкая тропинка, на которой рыбаки оставили мне спиннинг и две японские катушки. Но я не собрался ловить рыбу, так как был паводок, и уважающая себя рыба не клевала в паводок. Тем более, они мне не оставили блесен. И забрав катушки, я пошел по дороге дальше. Сейчас она превратилась в дорогу, и мне было удобно по ней шагать и разглядывать прибрежные скалы сложенные порфиритами – практические те же порфиры, но с другим химическим составом полевого шпата.
Впереди показали трубы переправы. И я подумал, что уже сегодня могу добраться до своей цели. Но оказалось, что перейти через реку мне не удастся – переправа была разрушена. Могучая и своенравная река размыла гравийную подушку, на которой лежали трубы, а стволы деревьев плывущих по течению, сдвинули их. Три трубы лежали в реке, и одна из них лежала метрах в трех от меня. Остальные лежали поодаль, на мелководном участке.
Если бы мне удалось добраться до первой трубы, я бы без хлопот по остальным трубам перебрался на тот берег. Но основная масса воды устремилась как раз между этой трубой и мелководьем, на котором я стоял, и с печалью смотрел на близкий, но недоступный противоположный берег.
У меня остался последний, но реальный план попасть на другой берег реки. Выше по течению был санаторий, и там был железный мост, построенный давно по всем правилам. Его точно не могло смыть – он находился над течением метрах в пяти. Я там никогда не был, но верил рассказам тех людей, которые там побывали. Правда, это было давно. Но попытка не пытка, и отправился дальше по дороге. У меня с собой была хорошая топографическая карта. Я достал ее из полевой сумки и посмотрел, сколько мне надо осталось. Если идти по дороге, то километров около пяти. Но если пойти через тайгу, то всего километра два. Я измерил по карте угол транспортиром, достал компас и пошел по азимуту через тайгу. На каждом шагу рос шиповник с острыми шипами, и когда мне надоело хвататься за эти колючки, пришлось одеть перчатки. Лучше было идти по дороге, так как в лесу начались горки, покрытые буреломом, и я устал перебираться через стволы валявших то тут, то там сосен. Потом выяснилось, здесь недавно пронесся неслыханный ураган, который и погубил и мост, и деревья, которые лежали сейчас на моем пути. Последний спуск с горы, покрытый зарослями малины и шиповника среди упавших сосен закончился, и я выбрался на дорогу, которая сворачивала к мосту.
Мост был солидный и был построен на века. Вход на него был закрыт воротами из высоких толстых металлических прутьев. Я осмотрел ворота слева, потом справа. Шансов пробраться на мост, минуя ворота, у меня не было. Пришлось даже слазить вниз – к опорам моста, но там тоже было не пробраться.
Тогда я стал молотить по воротам в надежде, что какой-нибудь охранник проснётся и подойдет ко мне. Через минут двадцать моего звяканья по металлическим прутьям показалась охранник – мужчина средних лет с собакой. Я объяснил ему, что геолог, и что мне надо попасть на другой берег, потому что переправу, по которой собирался перейти размыло. На мне была геологический костюм, на боку висела полевая сумка, и он сразу поверил. Открыл ворота и показал направление, в каком мне надо идти, чтобы обойти санаторий и выйти к берегу. Я ему сказал большое-большое спасибо, и через пять минут вышел к реке, преодолев по пути узкий и крутой лог, впадающий в реку. Вдоль берега не было никакой тропинки, а может она и была, но находилась под водой. Пришлось подняться по склону повыше, чтобы не лазить по другим логам.
Уже темнело, и надо было поискать место ночлега. Когда я встретил поваленную сухую сосну, то остановился. Было холодно, сыро и нужен был костер на всю ночь. Как раз для этого рядом лежала сухая сосна. Развел костер, соорудил из этиленовой пленки палатку, нарубил туда сухих жердей и набросал на них елового лапника. Потом достал легкий спальный мешок, в котором спал, когда служил геологом последние годы и положил его на лапник. Между этими делами я сварил супокашу с большим содержанием тушенки и чай. Все было проделано быстро, так я устал, как собака за этот день, и хотел спать. Поел, вымыл посуду и покурил у костра. Потом снял сапоги, надел шерстяные носки, и залез прямо в одежде в спальный мешок.
Спалось, в общем, неплохо, только приходилось несколько раз подниматься среди ночи, чтобы подкинуть в костер дров.
Настало хмурое и холодное утро. Я встал, сходил на берег умылся, и набрал в пластиковую бутылку воды. Вернулся к костру, подогрел вчерашний ужин, и вскипятил чай. Пока все само готовилось, я собрал пленку, скатал спальник, и, когда позавтракал, засунул все в рюкзак, который стал тяжелее на пару килограммов от воды. Больше не хотел и близко подходить к реке. Взвалил рюкзак на плечи и пошел по лесу, разыскивая по пути дорогу, или тропинку.
Бродить лесом мне уже изрядно надоело, и скоро такая тропинка нашлась. Это был не городской парк, и не окрестности моего дома. Здесь на каждом шагу бурелом, и кроме меня, здесь никого не было.
Часа через три я дошел до переправы, которую смыло, и дальше по течению начинались отвесные скалы высотой до двадцати метров. Мне надо было найти тропинку, которая идет по вершинам этих скал и добраться до дороги, где бурили скважины на мрамор. Там найду начало своего маршрута, в котором нашел порфир, и пойду по своим следам почти двадцатилетней давности. Здесь начинались, знакомые места, и я повеселел.
Тропинка началась прямо у переправы. Сначала надо было идти по ней у самой реки, но потом она начала подниматься на прибрежные скалы. Я с трудом залез на первую скалу и двинулся вперед, разглядывая лес, в котором были остаться профили, где ходили геофизики. Нашел один профиль, и по нему вышел на магистраль. Она и привела меня на лесную дорогу, где я начинал двадцать лет назад свой маршрут.
Я зашагал уверенным и быстрым шагом по знакомой визире, прорубленной очень давно. Через полчаса ходьбы вышел к берегу реки. Где-то здесь находилась куча с порфиром, и стал искать ее по кустам и прибрежному молодому сосняку. Поиски продолжались долго, но ее не было не видно. Тогда не было навигаторов, и я не оставил никакой зарубке на деревьях. Не думал, что спустя годы вернусь сюда опять.
Прошел пару сотен метров вниз по течению и снова стал лазить по кустам. Ничего. Пришлось забраться на прибрежные скалы и пройти по ним почти метров восемьсот, надо было найти просеку, которая мне служила ориентиром. Нашел и пошел по ней, с каждым шагом удаляясь от реки. Дошёл до дороги, и нашел другую визирку. По ней вернулся опять к реке. Поискал там, снова вернулся по этой же визире к дороге, нашел следующую визиру и пошел по ней к реке. Так я курсировал по лесу, пока не оказался у брода, по которому когда-то переправлялись через реку.
В кустах около брода обнаружился мотоцикл «Урал» с коляской. Кто-то не мог здесь проехать через реку, и оставил свою технику до тех пор, пока не спадет вода. Я поглядел на этот мотоцикл, но даже не стал подходить к нему, а пошел обратно к реке. На отмели валялись пара бревен, в лесу нашел сухие дрова и решил подкрепиться, и обдумать план действий.
Съев обед, я решил найти то место, которое запомнил много лет назад. Эта поляна была на том берегу, и в моей памяти сохранились ее очертания. Я пошел вниз по течению реки и вскоре нашел ту поляну. Сделал зарубку на дереве около реки и забрался на прибрежные скалы. У меня было подозрение, что куча этих порфиров была устроена кем-то из местных геологов, или любителей камня, и ее уже увезли. Здесь была река, и по воде можно было сплавить любой груз и почти тонну камней.
Но в моих силах было найти тот карьер, или закопушку, где этот порфир добывали. И я принялся за поиски. Стал ходить по прибрежному лесу и осматривать береговые скалы, откалывая молотком и рассматривая образцы порфиритов, которыми они были сложены. Место, которое я искал, не должно находиться далеко от реки – обнаружить такую породу случайно под почвенно – растительным слоем в лесу было невозможно, а в прибрежных отложениях, или в прибрежных скалах было вполне реально. Я был геологом, и знал, что и как искать.
Поэтому после продолжительных поисков я нашел старый карьер у скального обрыва. Он был небольшой – метров пятнадцать длиной и метров пять шириной. И был практически весь засыпан обломками порфиритов. Но среди них попадались обломки порфира с мелкими кристаллами калиевого полевого шпата желтого цвета. Но таких образцов, которые я искал, не было видно. Отсюда можно было сделать вывод – или камень, который мне был нужен, добыт полностью, или жила с таким порфиром была завалена, и чтобы ее найти, надо было убрать тонны породы из этого карьера.
Заниматься этой работой мне было не под силу – здесь надо было использовать экскаватор, или мощный трактор. У меня не было ни времени, ни сил, ни возможности. Некоторые обломки я мог убрать, но там были глыбы, которые даже сдвинуть с места не мог. И, посидев на этом засыпанном карьере, я в глубокой печали отправился устраивать себе ночлег.
Вернулся к реке и по тропинке вышел к старому броду, где обедал. Было уже темно, когда я ужинал. Натягивать пленку и таскать лапник у меня уже не было сил. Решил обойтись без спального мешка. Все бревна, которые валялись на этой прибрежной отмели, подтащил к костру, устроил его побольше и сделал нары. Впереди была долгая ночь, и было тепло, даже ветра не было. В темноте шумела и бурлила река, взошла луна, показались звезды. Я полулежал на своих нарах перед костром и размышлял обо всем сразу. У меня остались продукты максимум на полтора – два дня, сигареты на день, и мне надо было выходить в обитаемые места, пока на это у меня были силы и возможность.
Настало солнечное утро. Я раздул угли у костра, подогрел и доел суп, вскипятил и выпил чай, помыл посуду, засунул все в рюкзак, и сев на пенек у костра, достал из полевой сумки карту. Места около реки я немного знал, но дальше не заходил – не было у меня тогда надобности, когда тут работал. Но один из наших рабочих, наш повар, ходил однажды за клюквой на очень большое болото. Принес очень крупные ягоды размером с вишню. На это болото ездил когда – то мой брат, тоже за клюквой, один раз я с ним съездил, но больше не захотел. Я знал, где можно было собирать клюкву недалеко от родительского дома, и тратить время на поезд, и потом тащить несколько ведер собранных ягод мне не нравилось.
Изучив карту, составил для себя маршрут и посчитал время, необходимое для того, чтобы добраться в Серов. Получилось два дня. Потом у меня кончаться продукты и сигареты.
Я пошел по лесной дороге. Через два часа показался газопровод с многочисленными дорогами, которые от него отходили в сторону Серова. Но я не спешил ими воспользоваться. У меня была топографическая карта с масштабом, который не позволял нанести на нее все дороги – в одном сантиметре был один километр. И мне не хотелось рисковать временем, которого было мало.
По газопроводу я спустился к реке. На противоположном берегу реки, в нескольких километрах проходила автотрасса Серов – Североуральск. И мне надо было взглянуть на реку, узнать, можно ее как-нибудь перейти. После того, как она вырвалась из скальных объятий, река разлилась, и течение ее замедлилось. Передо мной оказался пруд шириной несколько сотен метров.
За рекой было слышен приглушенный гул автомашин. Пересечь реку и добраться до автострады, у меня не было никакой возможности. И я отправился немного назад, чтобы устроить себе ночлег в лесу подальше от сырого речного воздуха.
Уже начало темнеть, когда нашлось подходящее место для ночлега. Натаскал побольше сухих дров, развел костер и начал свои хлопоты. Привязал веревку между березами, перекинул через нее полиэтиленовую пленку. Поучилась палатка. На сухие жерди под нею сложил лапник, а на него спальный мешок. Готово. На костре уже кипела вода в жестяной банке и котелке. Я засыпал чай в банку, в котелок вермишель с тушенкой, и пока все остывало, закурил, оглядывая все вокруг, надеясь, что ничего не забыл. После плотного и сытного обеда залез в спальный мешок и крепко заснул, на всю ночь.
Проснулся под пенье лесных птиц, которые радовались солнечному и очень тёплому утру. В тайге началось лето. Я позавтракал, попил чаю, собрал все в рюкзак и отправился к реке. Там еще клубился то тут, то там туман, но заметил рыбака на резиновой лодке. И стал махать ему, привлекая его внимание. Когда он подплыл поближе, попросил его перевести меня на противоположный берег. Он отказал, и посоветовал мне найти тропинку вдоль берега и по ней дойти до города.
Я так и поступил. Прошел по тропке, пока не началось болото и пришлось подняться повыше на лесную дорогу. Нашел одну, но она вела на юг, а мне надо было на запад. Но пошел по ней, надеясь на то, что найду поворот на другую дорогу, или просеку. Там было масса вырубов, похожих на просеки, по одной я прошел метров триста, пока этот выруб не закончился, Пришлось возвращаться назад. Так лесники вырубают лес, чтобы остальным деревьям было больше света, и они росли выше.
Вскоре я нашел широтную просеку с накатанной лесной дорогой, и часа через два вышел к дачным участкам Серова. Обнаружил остановку, куда приехал небольшой автобус и вскоре уже ехал в город.
На одной остановке в городе я вышел, пересел на другой автобус, и оказался на вокзале. Дальше доехал на поезде до дома и мне еще остались несколько дней, в течение которых я отдохнул от своей поездки. Было немного грустно возвращаться без порфира, но я нашел место, где его добывали и хоть чуточку выполнил свой план.
На работе все было по-прежнему – все сидели, уткнувшись в экраны мониторов, читали книжки в обеденный перерыв, ездили с работы и опять на следующий день ехали на работу. Занимались своей обыденной городскою жизнью.
А я потратил совсем немного – всего три дня, чтобы отвыкнуть от городской суеты, пройти по знакомым и неизученным мною новым местам уральской тайги, познакомиться со своенравной и полноводной рекой, посетить золоторудное месторождение, посмотреть на заброшенный санаторий и столкнуться с последствиями урагана.
Ничего себе, отдохнул и набрался сил…
Отдыхать и набираться сил я начал и продолжил на работе. Так было приятно снова усесться перед монитором в теплом и уютном кабинете, слов нет.
Волки
Пришел февраль, уже начало греть солнце и кое-где появились сосульки. Уставшие от зимних морозов люди потянулись с лыжами в лес. На улице стояла идеальная лыжная погода – и морозов нет, и ветра. Я тоже решил прокатиться, размять кости и прогулять заодно Тайгу. А то она уже долго сидела в своей вольере. Раньше было холодно гулять с собакой в лесу – то мороз наступал, то снегу выпадало столько, что и на лыжах можно в нем утонуть.
Я ехал по лыжне вдоль пруда. Лайка бежала сзади по моей лыжне, так как по снегу ей трудно было бежать. Для таких сугробов у нее лапы не доросли, а впереди меня бежать у нее не получалось – я то и дело катился с невысоких горок и все ее силы уходили на то, чтобы не отстать. Впереди был подъем на гору, дальше начинался спуск. Я съехал с предыдущей горы, и мне осталось метров десять до вершины следующей. Шумели от слабого встречного ветра высокие сосны, и с них падал снег. Я перестал катиться со склона, дальше надо было, опираясь на палки, преодолеть последние метры подъёма.
Когда почти взобрался на вершину, увидел волков, которые пересекали мою лыжню в каких-то пятидесяти метрах от меня. Их было штук шесть, или семь. Я не стал их долго рассматривать, так как позади меня уже догоняла Тайга. Когда она поравнялась со мной, нагнулся и уложил ее на снег. У меня вертелась в голове мысль, о том, что буду делать, если волки вздумают повернуть в мою сторону. Знакомство с целой стаей волков было опасным, и я боялся за собаку. Если волки вздумают напасть, я мог даже в лыжах забраться на сосну, но Тайга не умела лазить по деревьям.
Был в моей жизни такой случай, когда спасался от овчарки, забравшись на столб. Не помню, как я это сделал,– все происходило очень быстро, и пришел в себя уже на столбе, в пяти метрах от земли. Я держался одной рукой за столб, а другой за металлический прут, на котором висела лампа. Овчарка сидела на земле и глядела на меня, как охотничья собака на белку, которая в последнюю минуту взлетела на дерево.
Тайгу волки могли растерзать за считанные секунды. И я не давал ей даже голову поднять. Так прошло немного времени. Волки на вершине не появлялись. Я поднялся во весь рост, и увидел, что волчья стая направилась к пруду. Выбежала на лед, на котором сидели то тут, то там рыбаки и направилась по льду на противоположный берег. Лишь тогда отпустил Тайгу и вздохнул спокойно.
Недалеко от меня находилась небольшая деревня. Мне надо было пересечь ее и другим путем вернуться домой. Не доехав немного до домов, я увидел такую картину – два мужика стреляли по банкам из ружья. Подъехав к ним поближе, я возмутился тем, что они тут стреляют по банкам, а целая стая волков бегает рядом, в каком-то километре от них.
Они тут же встрепенулись и уже были готовы бежать за волками. Но уже поздно, объяснил я им, волки, наверное, уже на том берегу пруда.
