Пётр Никитин "Профессия: разгадывать криминальные тайны"

– Я смогу, он у меня до сих пор перед глазами стоит… со своей мерзкой ухмылочкой, – прошептала девушка.

– Теперь посидите в коридоре, мне нужно побеседовать с вашей мамой, – закончив оформление протокола, сказал следователь.

Расспросив Мигулину-старшую, Алексей Петрович убедился, что Ольга рассказывала матери о происшедших событиях то же, что и ему. Это обстоятельство повышало доверие следователя к словам потерпевшей – особы, которые из чувства мести, обиды или из меркантильных соображений передёргивали и искажали важные для следствия факты, не были большой редкостью.

– Техничка сказала, что по стечению обстоятельств оба следователя городской прокуратуры одновременно оказались на больничной койке, а вы здесь временно…

– Да, это так. Я работаю следователем прокуратуры Веденеевского района, прокуратура области на неопределенное время командировала меня сюда, – сказал Горовой.

– Можно ли рассчитывать на то, что вы найдёте насильника?

– Мы с оперативными работниками милиции постараемся это сделать. Я, конечно, не кудесник, но до сих пор мне удавалось справляться со своей работой.

– Короче говоря, безнадёга, – тоскливо произнесла Сигулина. – Как вы, следователь из сельской глубинки, найдёте его в таком большом городе, как наше Емельяново?

«Что за день такой сегодня? Одни суслики распускают язык, другие – строят из себя знатоков сыска…» – начал злиться Горовой.

– Безнадёжно – это когда на крышку гроба падают комья земли, все остальное можно поправить, – хмуро взглянул Алексей на Сигулину – никому не понравится, когда дилетанты начинают строить из себя умников и лезть в его работу. – Я еще не начал поиски, а вы уже предрекаете мне фиаско. Смею вас уверить – методы раскрытия преступлений в селе точно такие, как и в городе. Кстати, у меня уже имеются некоторые соображения относительно того, как искать насильника, но обсуждать эти соображения я буду не с вами, а с уголовным розыском.

– Мы можем ехать домой?

– Нет. Сейчас я составлю постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы, и вы с этим постановлением пойдете к судебному медику, он осмотрит вашу дочь, даст своё заключение по телесным повреждениям – экспертное отделение недалеко отсюда, адрес я вам сейчас напишу. Я же в это время порешаю необходимые вопросы с оперативными работниками угрозыска.

– Разрешите нам после экспертизы поехать домой. Мы очень устали…

– Я вам сочувствую, но после прохождения экспертизы вы должны вернуться сюда. Мне необходимо выехать в район железнодорожной платформы «Шатрово» и провести осмотр места происшествия. Без участия вашей дочери мне не обойтись, потому что никто кроме нее дорогу к месту событий показать мне не сможет. Откладывать проведение этого следственного действия на потом – чревато, дождь и ветер могут вмиг уничтожить следы, и без того прошло изрядно времени. Я понятно объяснил?

– Да-да, мы потерпим.

Как ни убеждал Горовой начальника отдела уголовного розыска Руденского выделить для работы по свежим следам двух оперов, тот был непреклонен:

– Да ты пойми, Петрович: я бы и сам с интересом поработал по этому артисту, но нет у меня такой возможности. Не беспокойся, Кокин справится, он парень ушлый. Двух сотрудников я никак выделить не могу, оперативная обстановка не та – лето на дворе… Я и Кокина снимаю с работы по серьезному происшествию, связанному с грабежом, – недовольно ворчал Руденский. – Оперативную машину со связью я ему выделяю, если дойдет дело до задержания насильника, то милиционер-водитель Демченко поможет, он не первый день замужем – опыт за плечами немалый. Я в свое время с ним в разных переделках побывал…

Работник розыска Павел Кокин был молод, плечист, на лице цвела жизнерадостная располагающая улыбка. Он внимательно слушал Горового, пересказывающего невеселую историю Мигулиной Ольги, делал записи в рабочем блокноте, изредка задавал уточняющие вопросы.

– Я, по первым прикидкам, вижу две ниточки, потянув за которые, можем выйти на насильника, – излагал свой рабочий план Горовой. – От железнодорожной платформы «Шатрово» лже-киношник уехал в Емельяново на такси. Если плотно поработать в таксопарках областного центра – судя по телефонному справочнику их всего два – сможем выйти на водителя, совершавшего перед полуночью поездку из Емельяново в Арсентьевск и назад. У таксистов память цепкая – можем установить место, где сошёл насильник, а значит, будем знать район его обитания. Если подфартит, узнаем про дом, в котором, он живёт…

– Через таксопарки путь долгий, но перспективный… Что скажете насчёт второй ниточки?

– Вчера «киношник» в Емельяновском гастрономе «Юбилейный», что на площади Революции, с легкостью, через служебный выход, приобрел вино с замысловатым, нерусским названием. Помог ему в этом один из грузчиков магазина. Объяснять не надо, при тотальном дефиците алкоголя быстро приобрести вино в городе сложно. Сдается мне, что насильник знаком с кем-то из бригады грузчиков, работавших вчера в гастрономе. Стоит потолковать с грузчиками – можем выяснить, на какой почве замешано это знакомство: родственник, живёт по соседству или выгодный клиент, который часто обращается и хорошо платит за услугу. В любом случае мы можем поиметь от грузчиков полезную информацию о персоне разыскиваемого.

– Можете уточнить время, когда насильник сел в такси?

– Что-то около полуночи, более точно сказать не могу.

– С недавних пор весь транспорт, въезжающий в Емельяново в ночное время, то есть после двадцати четырёх часов и до шести часов утра, обязан проходить регистрацию на КП ГАИ.

– Я этого даже не знал…

– Велика вероятность того, что водитель таксомотора проходил регистрацию на въезде в областной центр. Надо ехать к гаишникам, они могут упростить наши задачи. Вы едете со мной?

– У меня впереди осмотр места происшествия с участием потерпевшей, не могу его отложить.

– Мне б еще описание этого киношника, и я готов скомандовать: «По коням!».

– По словам девушки, он чуть ниже меня, следовательно, его рост около ста семидесяти пяти сантиметров, блондин, сероглазый, средней комплекции, про черты лица ничего определенного сказать не могу – составлением фоторобота ещё не занимались.

Сделав необходимые записи в рабочем блокноте, оперативник Кокин поднял голову:

– Расходимся?

– На посту ГАИ надо посмотреть сведения о водителе «Москвича», который проследовал в Емельяново через десять-пятнадцать минут вслед за разыскиваемой нами таксомоторной «Волгой». Водитель «Москвича» посадил потерпевшую на шоссе, неподалеку от остановочного пункта «Шатрово», и довез до дома, и мне его нужно допросить – в основу обвинения лягут показания Мигулиной Ольги, значит, её рассказ должен по максимуму подкрепляться другими данными.

– Сделаю, – пообещал оперативник.

– Прошу извинить меня за борзость, но с момента нашего знакомства меня подмывает задать один вопрос – не называли ли вас друзья детства «Кокой»? У меня в детстве был приятель Колька Кокин, так мы дразнили его «Кока в кубе» – по имени, отчеству и фамилии.

– Нет, не называли, – рассмеялся опер. – Конечно, в детстве мы всяко дразнили друг друга, но надолго ничего этого ко мне не прилипало, я был драчливым.

– Мой приятель «Кока» тоже был ещё тот задира и драчун. Где он теперь?

Расследовать половые преступления, как правило, крайне сложно. Они трудно доказуемы, поскольку в большинстве своём совершаются в уединенной обстановке, вдали от посторонних глаз – как говорят криминалисты, в условиях неочевидности. По делам этой категории трудно сохранять беспристрастность. Тут не поможет и выработанный с годами «профессиональный иммунитет» на негатив. Ты же не робот, ты – человек, и не сможешь избавиться от мыслей о том, что потерпевшая, нередко малолетняя девочка – этот человек с исковерканной насильником психикой, а иногда и всей судьбой – могла быть твоей дочерью или сестрой…

Не приходится удивляться, почему насильники так презираемы в исправительных учреждениях.

Следователи не любят дела этой категории. Не любил и Горовой. Но это работа, и она не спрашивает о твоих предпочтениях.

– Товарищ следователь, вы как-то странно проводите осмотр, – сказал один из мужчин-понятых, напоминавший великолепием своих пышных усов легендарного командира Первой Конной армии, – вероятно надоело пребывать в роли статиста и безмолвно наблюдать за непонятными ему перемещениями Горового. – Кружите, как ястреб над птицефабрикой…

– Всё идёт по плану, – успокоил его следователь. – Методик проведения осмотра места происшествия много. На открытой местности я обычно использую метод «концентрических кругов». Если бросить в воду камень, то от места его падения начнут расходиться круги – вот и я действую по тому же принципу. Это в любом случае лучше, чем хаотично тыкаться то в одно место, то в другое. У системных действий меньшая вероятность упустить какую-нибудь мелочь, которая потом может оказаться важной…

– Понятно.

– А вам что, доводилось раньше участвовать в осмотрах места происшествия? Погоны носили?

– Носил, но не милицейские, я – отставной подполковник артиллерии. Уже находясь в отставке, несколько лет участвовал в работе городского суда в качестве народного заседателя, не один протокол осмотра места происшествия прочитал. Начальник городского угрозыска Руденский – мой давний знакомый, знает, что я лёгок на подъём, вот и уговорил поехать с вами понятым. Извините, что отвлекаю вас от работы своими вопросами, просто заскучал немного…

Самому Горовому скучать не приходилось…

На песке, в месте, где преступник организовал импровизированный пикник, он обнаружил и упаковал в специальный пакет поврежденное дамское белье, как минимум, на нем могут обнаружиться пото-жировые следы неизвестного.

Чуть в стороне лежала скомканная газета. Следователь расправил её на песке, тыльной стороной ладони разгладил страницы – «Комсомольская правда» трехдневной давности. По верхнему краю первой страницы отчетливо читался фрагмент рукописной карандашной надписи «Угольн 21—19», какие делают почтальоны. Безусловно, упоминалась улица Угольная. Имелась такая маленькая улочка в областном центре Емельяново, в районе автовокзала, знакомая Горовому еще со студенческих лет.

У самой кромки камыша были обнаружены две порожние винные бутылки, видимо, отброшенные преступником за ненадобностью. Еще вчера, согласно рассказу Мигулиной Ольги, в них плескалось вино «Алтын Кёль», чему подтверждением были сохранившиеся на бутылках этикетки. Аккуратно взяв кончиками пальцев одну из бутылок за верх горлышка и дно, Горовой неторопливо повернул стеклянный сосуд по оси, сначала в одну сторону, потом в другую… Рассмотрев в косо падающих солнечных лучах пальцевые отпечатки на стеклянной поверхности бутылки, он удовлетворенно хмыкнул.

– Что вы, Алексей Петрович, всё сам и сам! – с укоризной произнёс эксперт-криминалист, молодой веснушчатый лейтенант. – Обычно работу с папиллярными узорами выполняю я. У вас еще протокол не дописан…

– Привычка, знаете ли… В нашем Веденеевском РОВД штатным расписанием не предусмотрена должность эксперта-криминалиста, поэтому фиксацию следов и прочую криминалистическую работу я привык выполнять самостоятельно, как, впрочем, и наши следователи МВД… Несите ваш криминалистический портфель, доставайте свои приспособы для упаковки вещдоков и пакуйте стеклотару…

– Упаковать – не проблема. А почему бы нам прямо здесь не обработать следы чёрным порошком и не перенести их с бутылок на дактилоскопические плёнки? Зачем откладывать на потом то, что можно выполнить сейчас? Дорога под названием «потом» ведёт в страну «никуда» – любил повторять преподаватель криминалистики у нас, в Хабаровской высшей школе милиции…

– Я с ним полностью согласен. Но в нашем случае мне требуется верняк – несколько хорошо читаемых «пальчиков», пригодных для идентификации, поэтому фиксацию следов лучше выполнить не в полевых условиях, а в стационарных, по возвращении в ГОВД.

– Не сомневайтесь, всё будет сделано в лучшем виде.

Осмотр заканчивался…

– Уважаемые понятые, прошу внимания! Я закончил осмотр, прошу прочесть протокол и подписать его, у вас это не вызовет затруднений – у меня разборчивый почерк. Особое внимание прошу обратить на заключительную часть протокола, где я указываю, какие именно из обнаруженных предметов, я изымаю с места происшествия, на их упаковке вы обязаны поставить свою подпись.

На обратном пути Горовой пребывал в прекрасном расположении духа. Пусть в законе и декларируется, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, но он-то знал цену добротным объективным, добытым при понятых, доказательствам. Верилось, что по имеющемуся адресу, при наличии фоторобота и примет удастся найти на улице Угольной место проживания преступника, а по отпечаткам пальцев полностью идентифицировать его. «Пальчики» – это лом, против которого сложно найти защиту.

Несколько крупных капель дождя ударили в ветровое стекло, когда они уже были на полпути к Арсентьевску. Послышались глухие раскаты грома.

– Мы вовремя управились, теперь нам дождь не страшен, – улыбнулся пышноусый отставной артиллерист.

По дороге в ГОВД заехали на железнодорожный вокзал, Мигулины сошли – потерпевшая и её мать спешили за билетами в кассу, чтобы ближайшей электричкой вернуться домой в Емельяново.

Эксперт-криминалист обещал к утру подготовить фототаблицы к протоколу осмотра, завершить фиксацию и дактилоскопическое исследование наблюдаемых на винной таре отпечатков папиллярных узоров пальцев рук.

Розыскник Кокин прибыл на контрольный пункт ГАИ, расположенный на въезде в областной центр со стороны Арсентьевска, в начале третьего.

В регистрационном журнале, представленном инспектором дорожно-патрульной службы, он без особого труда отыскал ночные записи о том, что в ноль часов четырнадцать минут в Емельяново проследовала автомашина «ГАЗ-24», принадлежащая второму городскому таксомоторному парку. Управлял «Волгой» водитель Лепезин. Спустя двенадцать минут в том же направлении проследовала автомашина «Москвич-412», она принадлежала частнику по фамилии Хватиков, который и управлял транспортным средством. Дежурившие на посту сотрудники госавтоинспекции подсказали адрес таксопарка, интересовавшего уголовный розыск. Они не поленились связаться по телефону с областным управлением ГАИ и по регистрационному номеру «Москвича» оперативно установили место проживания Хватикова.

Старший механик таксопарка, к которому обратился Кокин, объяснил, что водитель Лепезин появится через час с небольшим – у него начинается очередная смена. Сыскарю пришлось подождать. Интерес представителя милиции к таксисту озадачил механика. Видя это, Кокин вынужден был успокоить его и объяснить, что у Арсентьевского уголовного розыска нет претензий к водителю таксомоторной конторы.

Водитель такси Лепезин, хоть и был человеком в возрасте, проблем с атеросклерозом и отсутствием памяти не имел, на вопросы сыскаря реагировал неспешно, но адекватно – без лишних слов он согласился показать дом, у которого высадил полуночного пассажира. Лепезин на такси впереди, Кокин с водителем Демченко на оперативной автомашине цивильной окраски – за ним, проследовали по городу в район автовокзала. На тихой, неширокой улице остановились у старого двухэтажного дома барачного типа, выстроенного из бруса, потемневшего от времени. Попрощавшись с Лепезиным, Кокин огляделся, прочел на углу дома адрес: «улица Угольная, 17». Во дворе дома было безлюдно, не у кого было навести справки. Опер дождался, когда в дверях одного из подъездов появилась пожилая женщина, и обратился к ней за помощью.

– Простите, пожалуйста. Не поможете ли вы мне отыскать одного парня, живущего в вашем доме? Он блондин, по возрасту – близко к тридцати годам, ростом чуть выше меня. Весь такой из себя модный, ходит в белой кепке и зеркальных очках, на плече носит синюю аэрофлотовскую сумку…

– Зачем он тебе? – лукаво прищурившись, спросила женщина.

– Поговорить с ним хотел. Он моей младшей сестре проходу не даёт… забодал нас своими телефонными звонками – трубку снимешь, а он молчит…

– Складно ты сочиняешь, голубь! Но меня, старую, тебе не провести! – рассмеялась пенсионерка. – Мог бы сразу сказать, что ты милиционер. Зрением меня бог не обидел, и я вижу, что у водителя, с которым ты приехал, милицейские погоны.

– С вашими аргументами не поспоришь, – развёл руками Кокин.

– Тебе нужен Борис Шкуркин, он живет в первом подъезде, квартира на втором этаже, номера квартиры я не помню, но их входная дверь вторая справа от лестницы, – охотно поделилась женщина. – Только сейчас ты его дома не застанешь, он на работе должен быть, а вот мать его, Светлана Ивановна, может быть дома, она в аэропорту медсестрой работает, где и дежурит по ночам, а днем она обычно дома.

– Спасибо, вы мне здорово помогли.

– А то! Только ты имей в виду, Борька на бандита или вора не тянет, неплохой парень – воспитанный, спокойный. Хотя, кто вас, нынешнюю молодежь, сейчас разберет?

Кокин неспешно поднялся на второй этаж, утопил кнопку дверного звонка.

– Кто там? – полюбопытствовал из-за двери женский голос.

– Светлана Ивановна, у меня к вам дело.

Защелкал на оборотах отпираемый замок.

– Мне бы вашего Бориса увидеть.

– Да вон он, спит до сих пор как убитый. А ты кто?

– Я из милиции, у меня несколько вопросов к вашему сыну. Он что у вас, нигде не работает?

– Борис, дубина стоеросовая, неделю назад уволился с завода Трансмаш, не устраивает его, видите ли, зарплата! А на новом месте, что он присмотрел, не пожелали его принимать – не ко двору пришёлся, вот теперь баклуши бьет. Младший сын, уходя в школу, сказал, что Борька допоздна где-то проблудил. Сама-то я в ночную смену работаю, в аэропорту, медицинской сестрой, парни мои самостоятельно хозяюют тут без меня… Случилось чего? Вы же по пустякам не приходите.

– Проводите меня к вашему сыну.

Шкуркина, а вслед за ней и Кокин, прошли в гостиную, где на тахте, разбросав телеса, выдавал носом посвисты спящий молодой мужчина.

– Борис, просыпайся, за тобой милиция пришла, – взволнованно проговорила мать, тряся его за руку. – Чего ты натворил?

Спавшего Шкуркина словно пружина подбросила. Несколько мгновений он тёр заспанные глаза, а затем удивленно таращил их на Кокина.

– Вы кто такой? – ошалело выдохнул он. Во взгляде читалось смятение и неподдельный испуг.

Тут и ежу стало бы понятно, что неизвестный насильник отыскался – возраст, рост, цвет волос Шкуркина совпадали с описанием разыскиваемого человека. Помимо того, Кокин обратил внимание на белую кепку, висевшую на вешалке в прихожей, и синюю аэрофлотовскую сумку, край которой выглядывал из-за дивана – похожие вещи, по словам следователя Горового, принадлежали насильнику.

– Ну и здоров же ты спать, Шкуркин. Одевайся, поедешь со мной, – жестко скомандовал оперативник. – Я – старший инспектор уголовного розыска Арсентьевского ГОВД Кокин. Попрошу обойтись без фокусов, у подъезда нас ждёт машина.

– Боря, в чем дело? – у матери задрожали губы, в глазах заблестели слёзы.

– Мам, я сам ничего не пойму… Всё образуется… – тихо проговорил Шкуркин, натягивая трясущимися руками футболку.

– Сынок, признавайся! Чего ты натворил?

– Всё образуется, мам…

– Что происходит? Кто мне это объяснит, в конце концов? И почему бы вам не задать свои вопросы прямо здесь? – начала наседать женщина на Кокина.

– Давайте-ка, прекратим препирательства. Мы проверяем одно заявление, есть вопросы к Шкуркину Борису и они ему будут заданы. Никто его в нашем горотделе не съест, людоеды у нас как-то не приживаются, – опер не стал посвящать женщину в истинные причины своего появления, чтобы не накалять обстановку и доставить Шкуркина в угрозыск без лишнего шума и пыли, то есть своими силами, без посторонней помощи.

– Оставили бы вы сына, – просила хозяйка, с мольбой в глазах глядя на сыскаря.

– Не просите, я на службе и себе не принадлежу, делаю что должно, – сурово произнес Кокин. – А ты, Борис, имей в виду: если и дальше будешь глазками в сторону окон стрелять, надену наручники. Вперед! На выход!

Горовой выходил из кабинета, намереваясь поужинать в ближайшем кафе – через час оно переходило на вечерний, увеселительный режим работы, ужин в это время обошёлся бы значительно дороже. Вдруг зазвонил телефон. Алексей захлопнул дверь и бросился к аппарату.