Еще раз подчеркну: послепетровские Романовы всегда поддерживали легенду о «правильном» царе Петре I, чего на самом деле и близко не было. Петр I нанес России огромный урон. Не буду вдаваться в подробности этой темы. Более того, эту же идею «правильности» Петра I вынужден был поддержать и Сталин, заказав в годы первой пятилетки Алексею Толстому роман о «правильном» царе Петре I, якобы внедрявшим в Россию передовые западные технологии. Что там внедрял Петр I – это большой вопрос, а вот Сталин действительно построил в СССР тысячи современных заводов, и американцы поддерживали Сталина в этом вопросе, потому что он должен был уравновешивать запланированный рост как на дрожжах военной машины Гитлера, а Гитлер мог попытаться захватить лидерство в западном мире, что, конечно, не могло нравиться американцам. И Сталину понадобился Петр I как оправдание тесных связей Сталина с американцами. Если Петр I тянул какие-то западные технологии в Россию, то Сталину, как говорится, сам Бог велел. Вот для чего и появился роман А. Толстого «Петр Первый». И куда же от этого фантазийного романа, ставшего классикой русской литературы, денешься?
Но после Второй мировой войны, когда американцы с помощью Советского Союза разгромили Гитлера и японцев, подчинили себе ресурсы Британской империи – а это было главной целью американцев во Второй мировой войне, дальше терпеть Советский Союз с другим, более прогрессивным мироустройством Америка не могла, и уже в 1945 году был взят курс на войну с СССР, курс на уничтожение СССР.
И куда девать «Хованщину» Мусоргского с весьма сомнительным сюжетом? А никуда не денешь. Это одна из величайших мировых опер и знак высочайшего уровня русской культуры. Какой бы сюжет не лежал в основе оперы. И «Хованщина» ставилась в послевоенном СССР с соответствующим размахом как крупнейшее произведение русской оперной классики, отказаться от исторической концепции, когда Петр I слыл «хорошим» императором, было никак нельзя. Антирусский посыл демонстрацией сцен самосожжения несопротивлявшихся староверов был, конечно, вреден, но ведь «Хованщина» – это мировая классика, независимо от того, хорош или плох сюжет этой оперы.
«Хованщина» проистекает из романовской России, основана на сюжете, соответствующем романовской концепции истории, и существует как бы вне современного контекста. Опера гениальная? Гениальная. Постановка великолепная? Великолепная. Оркестровка Шостаковича усиливает воздействие музыки? Усиливает. А то, что в сюжете оперы заложены отвратительные идеи саморазрушения и самоуничтожения, а не сопротивления врагам… Ну, что делать? Классика. Вот каков смысл фразы «что написано пером, не вырубишь и топором». Даже если написаны вредоносные мысли. Страшная штука!
Об исполнении оперы. Все певцы очень сильные. Великолепный голос у Юлии Маточкиной в роли главной героини оперы староверки Марфы. Оркестр звучит блестяще под управлением Валерия Гергиева. Великолепны хоровые сцены. Классическая опера в классической постановке. Зал практически полон и горячо приветствовал аплодисментами постановку.
Опера Шарля Гуно «Фауст»
Автор постановки, она же художник-постановщик, – англичанка Изабелла Байвотер, крепкий в технологиях декораций художник, но с креном в сторону обытовления образов оперы. Декорации очень технологичны, поворачиваются какие-то стеночки, и как бы меняется место действия – от комнаты Фауста до комнаты Маргариты. В собор тоже удачно превращаются эти стеночки, и Мефистофель вещает с кафедры церковной сначала для каких-то академиков в шапочках, а потом и для падшей Маргариты. Эти же стенки превращаются в декорации уличных сцен. Правда, отсутствует тюрьма в финале оперы.
А ведь Бог и Дьявол – это же герои этой оперы. Быт бытом, а Бог и Дьявол – это ведь не совсем быт в образном плане. Так вот, эти образы Бога и Дьявола практически отсутствуют в понятном отображении, хотя присутствуют не привлекающие особого внимания фигуры сатанинско-мефистофелевского плана. Так сказать, слуги Дьявола, посланцы, вьющиеся около Маргариты. Нечего голову забивать современным россиянам про Бога и Дьявола. Музыка хорошая? Хорошая. Вот и слушайте. Ну, и опера ярко прокатолическая, символом чего является мощное звучание органа. А мощная мелодия Маргариты в тюрьме? Это просто какой-то образцово-показательный католический гимн. Но вот мощного образа христианской католической церкви, под стать возгласам органа и Маргаритиного гимна, тоже в опере нет. Как знак – вроде присутствует. Но не как образ. В общем, душа Маргариты в финале оперы на заднем плане устремляется в небеса, а Маргарита остается лежать на сцене.
В спектакле присутствует аллюзия на «голубизну». Мефистофель появляется из постели Фауста. Зибель у Гуно – это юноша с еще не «сломавшимся» голосом, поэтому в партитуре партия написана для женского голоса типа альта. А постановщица решила просто превратить Зибеля в девушку. Но тут тоже очень отдаленный намек на «розовые» мотивы. В опере действуют как бы две пары – мужская (Мефистофель и Фауст) и женская (Маргарита и Зибель-девушка). Зибель-девушка вполне себе ничего поет. В спектакле никакие пластические намеки на «голубизну» и «розовость» не проступают. Возможно, у постановщицы и было что-то такое в голове, возможно, раньше что-то и пластически было оформлено, но, вероятно, попросили убрать (или сами убрали). Спектаклю – десять лет.
Смазан эпизод с подписью Фауста кровью. Нет этого в этой постановке. Ну, подписал какую-то бумажку. И в конце, когда Мефистофель показывает эту расписку Фаусту, выглядит это так, что теперь Фауст будет работать у Мефистофеля шофером. Опускается на бытовой уровень.
Тема Ада в этой постановке тоже смягчена. Нет Вальпургиевой ночи – ночи соблазнов, ночи греха. Решили не нагнетать этот эпизод сатанинского разврата. А балету и так работы в Мариинском театре хватает. Обойдется опера «Фауст» и без Вальпургиевой ночи с балетом. В общем, адские соблазны невнятны.
Богатая драматургия Гёте и Гуно как-то обытовлена. Мефистофель – не Мефистофель. Фауст – не Фауст. Марту Шверляйн, которую по ходу соблазняет Мефистофель, поет стройная певица Лидия Бобохина, а Маргарита, Ирина Чурилова, хоть и с хорошим голосом, но полновата. Голос до среднего динамического диапазона у Маргариты сегодня звучит отлично, а вот при нарастании драматизма начинается некоторая детонация, но в допустимых пределах.
В общем, в Мефистофеле нет ничего мефистофелевского, даже и в современном понимании этой темы. Ну, ходит какой-то дядька, даже и фрак появляется только во второй половине оперы. Мефистофеля даже трудно отличить от Фауста. Одним словом, два каких-то усредненных мужичка, ничем особо не отличающихся.
А вот Валентин, брат Маргариты, хорош! В тот вечер это был баритон Алексей Марков.
Поражает мелодическое богатство Гуно. Просто какой-то фейерверк блестящих мелодий по всей опере. Одна из самых мелодичных опер в мировом репертуаре. Конечно, в стилистике оперы проглядывает грандопера?, прямо тащи на сцену Парижской оперы Гарнье, которая, правда, появилась позже. Но дух Франции Наполеона III, думавшего повторить успехи Наполеона I в создании французской сверхдержавы, проступает в опере Шарля Гуно «Фауст».
К музыке Гуно у Чайковского было противоречивое отношение. Хотя хор a cappella по поводу смерти Валентина в «Фаусте» Гуно и хор a cappella по поводу смерти Германа в финале «Пиковой дамы» заметно перекликаются.
Вот что Чайковский пишет Надежде Филаретовне фон Мекк, своей покровительнице, о музыке Гуно:
«Слышал я “Polyeucte” Гуно. Я знал по газетным отзывам, что опера неудачна, скучна, но действительность далеко превзошла мои ожидания. Нельзя себе представить ничего более плоского, бездарного, жалкого, как эта музыка. Даже мастерства никакого нет, точно ее будто написал неопытный и бесталанный новичок. Вообще художественная организация Гуно есть для меня загадка. Невозможно отрицать, что “Фауст” написан если не гениально, то с необычайным мастерством и не без значительной самобытности. Все, что написано им прежде – и после “Фауста”, слабо, бездарно. Ничего подобного история музыки не представляет».
««Фауст» Берлиоза мне чрезвычайно понравился, в особенности восхитил меня балет сильфов и вообще усыпление и сон Фауста, на что и Вы указываете, друг мой. Я нахожу только, что в этой легенде у Берлиоза слишком слабо очерчена фигура Мефистофеля: он не рельефен, не характерен – это не ужасный гётевский демон, презрительно смеющийся над людскою добродетелью, а просто un pauvre diable (бедный дьявол, бедный малый) с парижских бульваров. У Гуно эта фигура гораздо характернее воспроизведена».
«Даже ни Гуно, ни Массене, при всем уважении к ним их соотечественников, не могли дать общего толчка музыке. Инструментовать-то они могут хорошо, но в своей концепции все держатся на старых началах. Оно, пожалуй, хорошо, во всяком случае лучше, чем пересолить в нововведениях, но положение-то все-таки неподвижное».
Спектакль «Фауст» в постановке 2013 года ровный. Идет на хорошем музыкантском уровне под управлением Кристиана Кнаппа. Постановка вполне профессиональна и с хорошими образными решениями, но для второстепенных смыслов. Вроде спектакль добротный, но какой-то неяркий, видимо, из-за смягчения первоначальных задумок постановщицы.
Неплохо бы сохранить и старую постановку Кировского театра – конечно, если декорации того спектакля не сгорели в пожаре декорационных мастерских в начале 2000-х годов (сейчас на этом месте стоит Концертный зал театра).
Опера Петра Чайковского «Мазепа»
Настоящая большая опера, гранд-опера?, с многочисленными хорами, плясками, лошадьми на сцене, с дополнительным духовым оркестром в сцене «Полтавского боя». Эта военная музыка духового оркестра на сцене – громкий артикуляционный «неустой», объединяющий всю музыкальную форму оперы.
Гениальная драматургия Александра Пушкина, без преувеличения, о мировых событиях. В мире происходят какие-то непонятные катаклизмы, что сказывается на судьбе (трагической судьбе!) героев оперы. Все они движутся от полного счастья к полному трагическому концу. Это просто какой-то молох.
Вот что получается по сюжету с героями.
Мазепа, гетман Украины, практически царь Украины, беспредельничает. Ему «море по колено». Требует себе в жены девушку, которую он сам крестил в младенчестве. Девушка моложе его лет эдак на 45–50. А это грех. А ему плевать. Угрожает Кочубею, отцу Марии, можно сказать, своему другу. Требует отдать дочь. Мазепа же и у иезуитов поучился, и при дворе польского короля побывал, а этот король спал и видел себя «пупом земли», но что-то пошло не так, и Мазепа перекинулся к русскому царю, выгоду почуял, но опять засомневался, и вот с шведским королем Карлом XII спутался. В общем, «что хочу, то и ворочу». И чем дело кончилось? Обмишурился, обдернулся, не на того поставил и всё потерял… «плохо кончил».
Кочубей – отец Марии, жизнь – полная чаша, но друг – старик Мазепа уводит любимую юную дочку. Надругался над дружбой с Кочубеем, да так, что Кочубей жаждет смертельного мщения, пишет донос на Мазепу русскому царю. Но Мазепа опережает, сам оклеветал Кочубея перед царем Петром, и Кочубей попадает в темницу, его пытают, тянут, как положено, признание: мол, где деньги? Кочубея казнят. Дочь и жена Кочубея видят его казнь. Мария сходит с ума. Всё было в семье Кочубея так прекрасно, и вдруг всё рухнуло. Счастливый дом, семья – всё разорено.
Шведский король Карл XII действует «за кадром». В опере не появляется. Но под Полтавой русские войска сражаются именно с войсками Карла XII. Сначала у того сплошные успехи. Он продолжает дела своих предшественников, пытаясь получить побольше власти в Европе. А шведы ведь вырезали чуть не пол Европы в Тридцатилетней войне. Балтийское море должно быть внутренним морем Швеции. В Полтаву Карл попал, продолжая теснить поляков от берегов Балтийского моря. Поляки сами размечтались быть «Пупом Земли», а тут шведский Карл XII отбирает исконно польские земли. Беда…
И вот – Полтава. Поражение Карла XII. От кого? От какого-то Петра I, который выскочил «как черт из табакерки». Еще вчера шведы что хотели, то и делали на севере России. Что же случилось? Шведы, которые размечтались, как и поляки, быть «пупом земли», тоже терпят неожиданное поражение. А ведь все было так замечательно… Оказывается, на шведов руками Петра I наехали англичане. Чтобы установить надежные связи между Англией и Россией, Швецию надо бы «подопустить», отнять у нее безраздельное господство над Балтийским морем. Ничего личного, это просто бизнес. Теперь англичане рассчитывают на Россию в их борьбе с Османской империей. И связь Англии и России через Балтику должна надежно работать. И Швеция неожиданно терпит поражение, фактически, от англичан руками Петра I. Вот Мазепа и мечется – то поляки кажутся главными, то русские, то шведы. Сплошные фантомы. И Карл XII тоже всё теряет. Катастрофа.
Мария влюбилась в престарелого Мазепу, гетмана Войска Запорожского, весьма состоятельного, между прочим (эдакого олигарха того времени), и ушла за ним из родного дома, понимая, что причинит боль и отцу, и матери. Олигарх предпочтительней, чем какой-то парубок Андрей. Вроде сделала «правильный» выбор. Ан нет! Узнала, что отца-то из-за нее отправили на плаху. Согрешила – и тоже проиграла. Мария сходит с ума.
Финал оперы Чайковского – наиболее сильная сцена и по музыке. Прямо как финал из оперы Верди «Аида». Там Аида прощается с жизнью вместе с любимым Радамесом, проникнув к нему в темницу, а здесь Мария сошла с ума и поет колыбельную убитому парубку Андрею… И ей тоже не жить. Был олигарх – да весь вышел. Крах. Трагедия. Сумасшествие. И отца казнили, и отчий дом разорен, и Андрей – молодой прекрасный парубок – погиб.
Вот такой вот сюжетный замес и такой исторический фон гениально расписан Пушкиным.
А Чайковский? Ну что – Чайковский… На то он и Чайковский! Погружается в этот сложный сюжет. Дооолго работает над оперой. Нетипично для Чайковского – два года. Но получилась гранд-опера?. Не хуже «Аиды» Верди.
Чайковский пишет своей покровительнице Надежде Филаретовне фон Мекк:
«Не знаю, что из этого выйдет, но начал я с музыки к сцене Марии и Мазепы из пушкинской “Полтавы”. Если увлекусь, то, может быть, и всю оперу на этот сюжет напишу».
«Еще год тому назад К. Ю. Давыдов, ректор Петербургской консерватории, прислал мне либретто ”Мазепы”, переделанное Бурениным из поэмы Пушкина “Полтава”. Мне оно тогда мало понравилось, и хотя я пытался кое-какие сцены положить на музыку, но дело как-то не клеилось, я оставался холоден к сюжету и, наконец, оставил и думать о нем. В течение года я много раз собирался отыскать другой сюжет для оперы, но тщетно. А между тем, хотелось приняться именно за оперу, и вот в один прекрасный день и перечел либретто, перечел поэму Пушкина, был тронут некоторыми красивыми сценами и стихами и начал со сцены между Марией и Мазепой, которая без изменения перенесена из поэмы в либретто. Хотя я до сих пор еще ни разу не испытал того глубокого авторского наслаждения, которое мне причинял, например, «Евгений Онегин», когда я писал его; хотя вообще сочинение подвигается тихо, и особенного влечения к своим действующим лицам я не имею, но пишу, потому что теперь уже начал, и притом сознаю, что кое-что мне всё-таки удалось. Относительно Карла XII должен разочаровать Вас, друг мой. Его у меня не будет, ибо к драме между Мазепой, Марией и Кочубеем он имеет только косвенное отношение».
«Если мне суждено еще прожить несколько лет, то, может быть, я дождусь, что “Мазепа” будет как следует поставлена и исполнена, и тогда, быть может, перестанут утверждать, что я не способен написать хорошую оперу. Но сознаю трудность победить предубеждение против меня как оперного автора. Оно доходит до того, что господин Левинсон, не имея еще ни малейшего понятия о моей новой опере, утверждает, что она тщетная жертва оперному Молоху!!!»
Но, оказалось, что не все так плохо.
«Решительно не понимаю источника такого благоприятного ко мне отношения театральных сфер, но тут должна быть какая-нибудь тайная причина, и я не могу придумать ничего другого, как то, что, быть может, сам государь (Александр III) выразил желание, чтобы мою оперу поставили на обеих столичных сценах как можно лучше».
«Относительно оперы моей скажу Вам, дорогой друг, что Вы с первого разу попали на номер, который я считаю лучшим. Сцена Мазепы с Марией, благодаря чудным стихам Пушкина, будет, мне кажется, и на сцене производить впечатление»
Чайковский также отмечает финальный дуэт как очень удачный.
«Теперь я вижу, что, несмотря на глухое недоброжелательство очень многих здешних музыкантов, несмотря на очень плохое исполнение, “Мазепа” здесь в Петербурге всё-таки понравилась, и никакого позора (как мне это казалось издали) не было. Не подлежит также сомнению, что здешняя критика (которая единодушно втоптала в грязь мою бедную оперу) не есть отражение общего мнения, и что всё-таки есть и здесь немало людей, очень мне сочувственных. А что для меня в высшей степени приятно, так это то, что во главе этих сочувствующих людей сам государь. Оказывается вообще, что роптать мне не на что, а что, напротив, нужно только благодарить бога, изливающего на меня столько милостей».
В общем, Мазепа «наехал» на Кочубея. Петр I «наехал» на Карла XII, и Мазепа, как и все «чада и домочадцы», тоже «попал под раздачу». Крутой мировой кровавый замес событий, за которыми стоит невидимая в опере Англия.
Чайковский пишет Н. Ф. фон Мекк:
«Как глубоко я ни ненавижу англичан, но я не могу не находить, что в их озлоблении на Россию есть последовательность, есть смысл. Они не могут не трепетать за свое политическое могущество, с которым связано и их материальное благоденствие.
Господи, как глубоко я ненавижу это омерзительное отродие, особенно после книг Jacolliot, который разоблачил всю неимоверную подлость английской администрации в Индии.
Мне как-то совестно приниматься за переписку скрипичного концерта в виду угрожающей нам музыки ядер, бомб, пуль и торпед. Побольше бы этих торпед, чтобы всех англичан взорвать на воздух!»
А у Чайковского осторожно получилась грандиозная опера, написанная, как и положено мастеру.
А Чайковский «на все руки от скуки» – и гениальные симфонии может написать, и заказную увертюру «1812 год» с битвами между русской и французской армиями, царскими гимнами и пушечным салютом, и Торжественный марш может блестяще «сбацать», и оперы у него, прямо скажем, получались – гениальные «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Иоланта».
Да и балетами не гнушался. И получились поистине феноменальные, известные на весь мир «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Щелкунчик». И грандиозная опера «Мазепа» никак не хуже знаменитой оперы Верди «Аида».
Постановка в Мариинском театре по всем параметрам такая, какая и должна быть. Относительно недавно была показана на французском телеканале Mezzo, посвященном классической музыке, опере, джазу и балету (https://www.mezzo.tv/en/ru).
Достоин упоминания дирижер Гурген Петросян, который уверенно провел эту трудную оперу.
Опера Николая Римского-Корсакова «Царская невеста»
«Царская невеста», созданная в 1898 году, начинается, как и положено опере первой половины XIX века, увертюрой. Но что это за увертюра, что это за симфонический фрагмент? А эта музыка вполне в духе какой-нибудь тронутой нафталином увертюры «Фингалова пещера» Мендельсона, умершего, как известно в 1847 году – за полвека до написания «Царской невесты». Прямо скажем, симфонист Римский-Корсаков более чем сомнительный. Ну, кто знает какие-то симфонии Римского-Корсакова? А таковые есть. Но их, практически, не играют на симфонических концертах. А вот красочную симфоническую сюиту «Шехерезада» по сказкам «Тысячи и одной ночи» – очень даже играют, красочное «Испанское каприччо» с блестящей оркестровкой – тоже играют. Между прочим, у Римского-Корсакова не нашлось такого же оркестрового блеска для русских мелодий в «Царской невесте». И хотя в опере нет мелодий чисто русского народного происхождения, мелодий, которые вполне сопоставимы с русскими народными мелодиями, в опере более чем достаточно. И как-то неуловимо попытка Римского-Корсакова сознательно вставить народный колорит все-таки напоминает отдаленно представления о русских, типа: «водка, медведь, балалайка». Есть в этом какая-то искусственность. Суть-то русского характера не в балалайке, а совершенно в другом – в том, что так мощно представлено в музыке Рахманинова, который свою Первую гениальную симфонию, написал в 1893–1895 годах, на несколько лет раньше «Царской невесты». И тем не менее Рахманинова сильно ошеломляли партитуры Римского-Корсакова, особенно «Золотого петушка»:
«Предел экономии, ничего лишнего – что записано, то и слышно, а какая оркестровая педаль» – то есть он хотел сказать, какова интонационно-цементирующая связь внутри всей ткани, контролируемая внутренним слухом гениального мастера еще до слушания сочинения в оркестре (Б. В. Асафьев. «Воспоминания о Рахманинове»).
Но это – о тонкостях профессии. А вот в общественно-политическом плане Рахманинов удивлялся, как это Римский-Корсаков с такой злой иронией посмеялся над глубоко народными идеалами защиты Отечества, о которых он сам так мудро повествовал в «Китеже». Вместе с тем «что касается Римского-Корсакова, то скажу Вам, когда после революции я вынужден был покинуть мой дом и мою любимую Россию, мне было разрешено взять с собой только по 500 рублей на каждого из четырех членов моей семьи, а из всей музыки я выбрал, чтобы увезти с собой, только одну партитуру – «Золотого петушка» Римского-Корсакова».
Это чтобы понимать, что такое был композитор Римский-Корсаков при всех противоречиях и его натуры, и его творчества.
Безусловно, «Царская невеста» – это абсолютно русская опера. А с русскостью у Римского-Корсакова и дирекции императорских театров были серьезнейшие проблемы. Иван Александрович Всеволожский, тайный советник, обер-гофмейстер царского двора, директор императорских театров в 1881–1899 годах, не выносил русской музыки вообще. Как пишет в своих воспоминаниях гениальный русский певец, бас Федор Шаляпин:
«Всеволожский терпеть не может все эти русские представления и говорит, что когда представляют русскую оперу, то на сцене отвратительно пахнет щами и гречневой кашей. Как только начинают играть русскую увертюру, самый воздух в театре пропитывается перегаром водки».
Вот именно в такой атмосфере творил Римский-Корсаков, написавший, несмотря на Всеволожского, сонм русских опер «Ночь перед Рождеством», «Садко», «Псковитянка», «Сказка о царе Салтане», «Кащей Бессмертный», «Пан воевода», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», «Золотой петушок».
В общем, увертюру к «Царской невесте» практически невозможно услышать в филармониях. Римский-Корсаков, конечно, гениальный композитор, безусловный классик русской музыки, но не в симфоническом жанре, хотя он считается феноменальным мастером оркестровки, лет сорок преподавал эту оркестровку в Санкт-Петербургской консерватории и, кроме того, преподавал и композицию – да так, что воспитал целую плеяду выдающихся композиторов, многие из которых занимают самые высокие строчки в так называемых рейтингах мировой классической музыки. Это А. Аренский, М. Баланчивадзе, Ф. Блуменфельд, Я. Витол, А. Глазунов, М. Гнесин, А. Гречанинов, М. Ипполитов-Иванов, А. Лядов, Н. Малько, Н. Мясковский, С. Прокофьев, О. Респиги, А. Спендиаров, И. Стравинский, А. Танеев, Н. Черепнин, М. Штейнберг.
Опера «Царская невеста» отчасти какая-то камерная, хотя внешне она и похожа на большую оперу. Но вот стилистика оперы во многих фрагментах остановилась где-то в середине XIX века. Хотя написана опера в самом конце XIX века при полном разгуле в оперном оркестре «вагнеровщины» и тем более Рихарда Штрауса. Симфоническая поэма «Дон Жуан» Р. Штрауса с невероятным и хамским блеском оркестровки написана в 1888 году. А «Царская невеста» – в 1898 году. Надо сказать, что отношение к Рихарду Штраусу у Римского-Корсакова было, прямо скажем, резко негативное. Известен случай, когда при исполнении, кажется, симфонической поэмы «Дон Жуан» Штрауса Римский-Корсаков, возмущенный, вышел из зала.
Когда Римский-Корсаков в первый раз услышал в Париже оперу Штрауса «Саломея», его жена в ужасе писала сыну в Петербург: «Это такая гадость, какой другой не существует на свете. Даже папа в первый раз в жизни шикал».
Штраус не остался в долгу, отозвавшись о концерте, в котором (под эгидой Дягилева) прозвучали вещи Глинки, Бородина и Римского-Корсакова, так: «Хотя все это и хорошо, но, к сожалению, мы уже не дети».
Ну ничего, Игорь Федорович Стравинский, ученик Римского-Корсакова, сокрушил всяких штраусов своими гениальными балетами «Жар-птица», «Петрушка» и особенно – «Весной священной», которая возвышается какой-то недосягаемой вершиной над всей музыкой XX века.
Действие оперы по драме Льва Мея «Царская невеста» происходит в Москве в 1572 году. Сюжет оперы никак не может избегнуть отражения официальной исторической концепции при династии Романовых, когда Иван Грозный – это упырь, палач и так далее. Притом что при Иване IV Грозном казнено было вряд ли более трех тысяч человек, когда в той же Европе людей казнили десятками тысяч. Десятки тысяч в Германии, десятки тысяч во Франции, десятки тысяч в Англии. А уж про Испанию и говорить нечего. А уж в Нидерландах… Но вот Иван Грозный – палач, и хоть тресни! А в чем дело? А в том-то и дело, что Иван Грозный со своей опричниной подразогнал любителей Запада и особенно – любителей римской католической церкви, пролезших ко двору русских царей и при Иване III, и при Василии III, и при самом Иване IV Грозном, пока этот Иван Грозный не окреп и не стал корректировать чрезмерное увлечение католичеством при своем дворе.
В нелюбви к римской католической церкви царей из династии Романовых, если судить по коллекции Эрмитажа, никак нельзя упрекнуть. Династия, засевшая на троне российской империи прямо по окончании Смутного времени, можно сказать, заскочившая на этот трон на польских штыках. В XVII веке это были абсолютно прокатолические, можно сказать, ставленники римской католической церкви, боровшиеся (даже и кровавыми методами!) со всем русским. А после Петра I эти Романовы уже «перекрасились» в абсолютно пропротестантские, не забывая отдавать должное и католикам.
И вот в опере – время действия времен Ивана Грозного (упыря, палача, согласно версии Романовых…). Ну, и каким же должен выглядеть опричник Григорий Грязной – один из главных героев оперы? Ясное дело, каким-то «беспредельщиком», «обижающим» любителей всего католического, что, конечно, непростительно, спустя и 300 лет. Ему и делать-то больше нечего, как выкрадывать боярских девок-дочерей. А то, что опричники практически все полегли в битве при Молодях летом 1572 года, защитив Россию от очередного масштабнейшего набега крымского хана, этого в опере мы, конечно, не увидим. Ну, и куда же от такой исторической концепции деться Римскому-Корсакову, который «хочешь – не хочешь» должен писать оперу на соответствующий сюжет? Ф. Шаляпин пишет в своих воспоминаниях:
«В “Псковитянке” Римского-Корсакова я изображаю Ивана Грозного. Нисколько не стесняется Царь Иван Васильевич, если река потечет не водой, а кровью человеческой».
Римский-Корсаков вынужден не замечать, что реки крови текут не в России Ивана Грозного, а на благословенном для Романовых Западе.
В общем, вся эта русоненавистническая многовековая атмосфера при Романовых не могла не давить на душу Римского-Корсакова – в юные годы морского офицера русского флота. Вот откуда могли родиться такие тонкие наблюдения одаренного Богом Шаляпина:
«Этот музыкальный волшебник произвел на меня впечатление очень скромного и застенчивого человека. (Еще бы, ведь стыдно быть русским в романовской России! – М. Е.) Есть иногда в русских людях такая неодолимая физическая застенчивость, которая вызывает во мне глубокую обиду. Ведь, несомненно, из-за этой застенчивости величайший русский волшебник звука – Н. А. Римский-Корсаков, как дирижер, иногда проваливал то, чем дирижировал. Угловато выходил, сконфуженно поднимал палочку и махал ею робко, как бы извиняясь за свое существование»…
А с другой стороны, Шаляпин подмечает: «В Римском-Корсакове, как композиторе, поражает, прежде всего, художественный аристократизм. Богатейший лирик, он благородно сдержан в выражении чувства, и это качество придает такую тонкую прелесть его творениям».
Все это находит подтверждение в музыке «Царской невесты». Все номера с явно русской мелодикой, какие-то скромные. Ну, не нашлось у Римского-Корсакова для русских мелодий блеска оркестровки, какая у него нашлась для испанских мелодий «Испанского каприччо». Притом что Римский-Корсаков, по оценке Рахманинова, был величайшим гением оркестровки.
Но вот когда в опере звучит «лирика», вот тут-то и проявляется гений и даже величие композитора Римского-Корсакова. Между прочим, и меня, и публику, собравшуюся на вечер романсов Римского-Корсакова и Чайковского в исполнении блестящей Анны Нетребко и аккомпаниатора – знаменитого пианиста и дирижера Даниэля Баренбойма в зале Берлинской филармонии в 2010 году, особенно поразили романсы Римского-Корсакова своей невероятной глубиной и откровениями подлинного гения музыки.
Если одна из главных героинь оперы, «Царская невеста» Марфа Собакина, выглядит по сюжету каким-то божьим одуванчиком с трагической судьбой, которая из-за казни жениха Ивана Лыкова, тоже отчасти божьего одуванчика, сходит с ума и разговаривает с казненным, то вот собственно действительно главной героиней оперы является Любаша, наложница этого «нехорошего» опричника Григория Грязнова, который «втюрился» в эту Марфу, забыв Любашу, а та его безумно любит и готова даже пойти на любое преступление, чтобы сохранить себе Григория. Этот образ потрясающе выписан Римским-Корсаковым и держит всю драматургию оперы на высочайшем уровне. Римский-Корсаков всей душой – на стороне Любаши, так же, как и Чайковский, до слез, – на стороне Германа в своей «Пиковой даме».
Нельзя пару слов не сказать о влиянии Вагнера на Римского-Корсакова, что проявляется заметно. Здесь и лейтмотивы, насажденные в мировую музыку Вагнером, здесь и отчасти образ Ивана Лыкова, в чем-то напоминающий образ Лоэнгрина из одноименной оперы Вагнера.
Ну и теперь пару слов о таком явлении, как вагнеровщина, которое не могло не задеть Римского-Корсакова.
Как писал Макс Нордау о Вагнере: «Сильное музыкальное дарование уживается с состоянием довольно резко обозначенного вырождения, даже с настоящим сумасшествием, помешательством, идиотизмом»…
Нордау отмечает «всесокрушающий фанатизм истеричных поклонников Вагнера… Музыка Вагнера сделалась официальной императорско-немецкой… Германия произвела на свет новое чудище, которое в конце концов приобрело на великой ярмарке современных шутов гораздо больше обаяния, чем все его соперники. Это чудище называется вагнеровщиною и представляет собою дань, которую заплатила Германия современному мистицизму и которая превосходит все, что ему заплатили другие народы, потому что Германия сильна во всем – хорошем и дурном, и ее природная мощь одинаково проявляется как в психопатических, так и в благородных ее стремлениях».
Ну, и как Римскому-Корсакову, русскому композитору, было пройти мимо такого немецкого композитора, как Вагнер, не только в музыкальном смысле, но в общественно-политическом? Ведь национальную Германию накачивали не просто так. Эту Германию накачивали против России, чтобы воевать с Россией и сокрушить Россию, ну а те, кто стояли за всей операцией, собрались делить гигантское имущество Российской империи. И Римский-Корсаков как-то робко, но отвечал. Ну, раз немцы так прут, то ведь и отвечать тоже надо, при этом если «Германия превыше всего», и это полная обыденность и повседневность, то вот представить, чтобы «Россия была превыше всего»… Да вы что, сдурели? Вот почему и ответ этому Вагнеру выглядит у Римского-Корсакова каким-то скукоженным. Но ответ совершенно очевидно есть. Вот только общественная атмосфера в России – «да куда ж вам, русским, с суконным рылом – да в калашный немецкий ряд».
Три исполнителя трех главных ролей – Григория Грязного (Роман Бурденко), Марфы (Айгуль Хисматуллина) и Любаши (Юлия Маточкина) выше всяких похвал. Три этих замечательных вокалиста не только украсят любое представление в любом самом авторитетном мировом музыкальном театре, но и станут событием.
Оркестр и хор Мариинского театра, притом что основной состав находится на гастролях в Китае, звучат великолепно.
Художник-постановщик Александр Орлов представил отличное решение. С креном в некоторый протестантизм. Как известно, оформление протестантских храмов, в отличие от католических и православных, более чем лапидарное. Икона присутствует только при помолвке Ивана Лыкова и Марфы Собакиной. На стенах фресок нет, а могли бы быть в начале, где присутствует намек на храмовость. Фрески были бы уместны.
Зато богатые костюмы и детали быта, утварь, присутствуют без «педалирования». Есть и банные веники в шайках, служка поддает ковшиком – типа как в бане.
Поскольку решения художника не могут возникнуть без вдохновляющих идей режиссера-постановщика, следует очень положительно оценить работу Александра Кузина, представившего отличную современную версию «Царской невесты».
Оперу «Царская невеста» 31 октября 2023 года уверенно провел дирижер Гурген Петросян в отсутствие нередко дирижирующего этим спектаклем Валерия Гергиева, находившегося на гастролях в Китае.
