Что видишь?
Виктор Овчинников
Возможно, когда-то у неизвестного автору этой книги художника появится желание написать полотно «О нас и России». Воспользовавшись «мазками слов», сделанными архивариусом в этой книге-картине, художник избавит себя от огромной подготовительной работы, чему автор книги и архивариус будут рады. Широкий же круг читателей произведения откроет для себя очень многое и избавит себя от многих лет труда, которые потратили и архивариус, и автор, чтобы эта книга родилась. С надеждой на понимание и интерес читателей автор и передает книгу на их суд.
Виктор Овчинников
Что видишь?
"Картина не слово, она даёт одну минуту,
и в этой минуте должно быть всё,
а нет – нет картины …
взглянул, и всё, как Ромео на Джульетту
и обратно".
Художник Николай Ге – Л.Н. Толстому,
3 августа 1893 г.
Слово об архивариусе
Человек, который рассказал автору эту историю, ставшую основой книги, называет себя «архивариусом» или «архиварием».
Латиняне так нарекли человека, который заведовал или руководил архивом – местом хранения старых письменных дел и бумаг. Архив в те времена – это склад, куда передавались документы, которые считались завершенными, но их важность и нужность согласно закону такова, что эти документы прошлого обязательно следовало хранить: некоторые век, другие – вечно. Архив – это и хранилище бессчётного числа фондов, дел, это важное и нужное письмохранилище, по-русски письмосклад, писемник.
Греки архивариусом, архивом называли государственное учреждение, которое занималось хранением древних документов.
С петровских времен архивариусы появились и в России. Большинство наших словарей эту должность определяет, как заведующий архивом, обычно государственным.
Странно, но у моего знакомого, который называет себя «архивариусом» нет «государственного» помещения как в Греции, он не выполняет по закону требования по хранению письменных дел и бумаг, как было установлено в Риме. Наконец, он не государственный архивный служащий по российскому законодательству.
И все же он называет себя архивариусом, при том, проводит экскурсии в своих помещениях, показывает обширную библиотеку в темной сырой комнате, горы старых письменных документов и фотографий, сваленных по соседству, папки с материалами самых разных людей, передавших их архивариусу будучи неуверенными в том, что близкие родственники эти самые папки сохранят…
Когда попадаешь в эти помещения архивариуса поначалу складывается впечатление, что в этом добротно организованном хаосе может разобраться только он, сам архивариус. Но подойдя к стеллажам поближе видишь справки, указания, записки, пометки и начинаешь свободно ориентироваться в этой малой, вселенной книг, дел и отдельных бумаг и еще много чего.
И тогда понимаешь, что этот человек в общем-то имеет право называть себя архивариусом, пусть и без государственного статуса.
Периодически архивариус, сам решая судьбу своего накопленного за годы «архивного богатства», выносит в сад мешки с ненужными материалами и сжигает их. Серо-белое пятно уже не в силах побороть солнце, дожди, пыль и трава. Это уже как жертвенник прошлого, которого по мнению архивариуса не избежать.
Очевидец того, как по городам и весям машинами вывозились библиотеки на свалки, вагонами сжигались архивы организаций и утилизировались документы он спокойно относится и к возникновению своего жертвенника прошлого. События четверть вековой давности, когда в 1991 году погибла советская империя и стала нарождаться новая Россия, пытающаяся вобрать в себя поруганную тысячелетнюю историю, стали временем беспечного и вульгарного отношения к книге, газете, письму, документу, наконец, даже кому-то ненавистному протоколу собрания…
Архивное дело организаций превратилось в рутину, семейные архивы стали уничтожаться, а новые уж и некому собирать, нет на то культуры… Нечто такое было, когда крестьяне в 1917 году жгли помещичьи усадьбы, а вместе с ними библиотеки и архивы, потом рушили храмы и монастыри, а вместе с ними древлехранилища, архивы и библиотеки. Крестьянин, делающий самокрутку из страницы, выдранной из томика «Евгения Онегина», стал символом рождения советской империи… Через десятилетия «советам» удалось наладить архивное дело, оно даже стало к 1980-м годам образцовым. «Евгения Онегина» миллионы людей знали на память.
«Работники прилавка» во власти и в жизни, погрязшие в рыночном потреблении и сваливающие у места сбора мусора архивы и библиотеки дедов и отцов, при том болтающие на трудно понимаемом языке с примесью мата по «мобильнику» – символ современной России, где в огромных коттеджах нет места для книг, а в душе уголка для «высокого чувства». Книги не читают, а потому – кругом либо книги-муляжи, либо книги-фантики. Блестят. Брюхо греют, а не душу. Дай Бог, что этак лет через двадцать, как и при «советах» все изменится и люди проникнутся уважением к семейной родословной и семейному архиву, семейным библиотекам и семейному документальному наследию, когда и вырезка из газеты, сделанная дедом, будет дорога внуку…
У архивариуса постоянно рождаются разные творческие затеи. Он по какой-то причине считает, что проводить время в «прошлом» не каждому Богом дано. Занятие это не из легких и не безопасных. Тут самое главное на чем-то сосредоточиться, на важном сконцентрироваться. Не обижать прошлое, а стараться его понять.
Документы в архиве как россыпи алмазов. И тот бы схватить, и тот бы заиметь! И что толку, если глаза разбегаются, поляна цветов вроде бы бесконечна, а букет никак не собирается…
В один из дней, пригласив к себе автора этой книги, архивариус рассказывал и рассказывал о картине, которую он хотел бы увидеть в выставочной галерее.
«О нас и России» – так ее архивариус назвал.
Разговор он начал из далека.
Как-то по телевидению он увидел репортаж, как русские люди на Пушкинской площади в Москве у памятника А.С. Пушкина чуть ли не дрались за место под «солнцем русской поэзии». Среди этих людей были разные персоны от всероссийско и всемирно известных писателей и поэтов до политиков большого и мелкого пошиба.
Это самое место им нужно было, чтобы что-то зачитать, что-то провозгласить, что-то заявить. Им казалось, что их слова, произнесенные под сенью Пушкина, удесятерятся. На самом деле только душу рвали поэту! И похожи эти «борцы» были в минуты «голосовой истерии» на сборище алчных торговцев, дерущихся на рынке за лучшие торговые места.
Те, кто читал стихи, потом дрались, доказывая свою правоту. Те, кто что-то заявлял, обещали в случае своей победы, противников и оппонентов повесить на столбах, прямо здесь на Пушкинской площади… Еще были те… и были эти…
Тут были люди в форме и без формы, красные и белые, западники и славянофилы, патриоты и либералы, государственники и анархисты…
Архивариус рассказал, что похожее он до того зрел и в живую, когда работал в Москве. Тогда, в конце 1980-х гг., находясь на Пушкинской площади, он наблюдал еще более неприглядную картину. Рушилась советская империя и те, кто ее хотел пнуть ногой побольнее почему-то рвались к памятнику А.С. Пушкина, тут же по соседству с ним организовывали свой «политический карнавал», копируя большевиков 1920-1930-х гг., которые увлекались балаганом и цирком, и тут же, по соседству со святынями России кощунствовали.
Архивариус поделился и впечатлениями недавними. Оказавшись в Москве в октябре 2016 года, выйдя из здания Московской городской думы и направившись к метро «Пушкинская» на Пушкинской площади стал невольным свидетелем еще одного такого же балагана «любителей и почитателей» поэта. Правда о поэте суровые и молчаливые работники ничего не говорили. Они скоро довершали начатое – монтировали то ли арку, то ли ротонду с цветными ляписными вензелями, на которых почему-то красовалось слово «Москва». При чем такой же близнец был сооружен прямо, напротив.
Первое желание, возникшее у архивариуса в Москве, чтобы какой-то художник – это действо запечатлел в рисунке на века, быстро улетучилось дома, как только он полазил по стеллажам своего архива и попытался разобраться в истории памятника А.С. Пушкина.
Возникло ощущение, что нужна совсем другая картина. В ее основе должны быть не эмоции и впечатления о площади и памятнике, а история «О нас и России», которую нужно попытаться понять. История простая, краткая, но помогающая разобраться в том, почему выздоровление России идет очень медленно. И еще. Архивариус убежден, что его рассказ может стать методом для написания в конце концов учебника по истории России…
Вот как свою историю «О нас и России» архивариус неспешно рассказал…
О «картине слов»
Эта книга не о великом поэте – Александре Сергеевиче Пушкине (1799-1837 гг.) и главных действующих лицах книги – великих людях России. Она не о прошлом, не о настоящем, не о будущем. Она о нас.
О нас не вообще, а о тех, кто не мыслил и не мыслит своей жизни без упорного и доброго труда во имя Великой России, о тех, кто «не без греха», но не утратил совести и искренней веры в Бога, о тех, кто, преодолевая неимоверные преграды грешной души, находит в себе силы приносить покаяние.
Не умея рисовать так, как профессиональный художник, решился на малое – свою незатейливую картину «О нас и России» написать словом, не забыв о своей роли этакого архивариуса, который выполнит в книге только одну из своих функций – доставит в день сегодняшний позабытые архивные документы, исторические факты и события, которые запылились на полках по причине того, что в архивах мало кто работает, библиотеки мало, кто посещает. Ссылаются на Интернет. Но вот что интересно: те, кто «набирается ума» в Интернете, ничего толкового в своей памяти обнаружить не могут… или обнаруживают копии, подделки, иллюзии, фальсификации…
Десятилетия труда на историческом поприще приучили к полупустым, чаще пустым залам государственных и ведомственных архивов… И даже приятно, быть полезным читателю в качестве этакого допотопного архивариуса…
Слово в книге, как и мазок художника, тоже в чем-то особенное. Не слово философа, не слово историка, не слово поэта и писателя, не слово богослова, хотя и их слова найдет «свидетель рождения картины» … А, слова их всех вместе, из прошлого, «сбежавшие» к нам сегодня с книжных и архивных полок, со страниц великих книг, первозданные, не исковерканные выборочным цитированием, чем, как и в прошлом грешим. И, конечно, глаза с портретов «не прохожих», а действующих лиц истории…
Большинство слов, как и обычные художественные краски, известны всем и каждому, но их оригинальные конструкции в авторских текстах великих сынов России – объект исследования только узкого круга специалистов – филологов, литературоведов, критиков.
На первый взгляд, для любознательного читателя, много читавшего о Пушкине и «золотом веке», вроде бы ничего нового. И все же новое присутствует, потому что абсолютное большинство тех читателей, кто прочтет найденные архивариусом слова в конструкциях великих людей, их не видели воочию, не прошептали при чтении, не вдумались в них, не измерили глубину их мудрости!
Почему так случилось? Книга- «картина» «О нас и России», уверен, ответит и на этот непростой вопрос.
Главное трудолюбиво вчитываться в строки великих, предлагаемые архивариусом, при этом внимательно всматриваться в иллюстрации. Будут сразу же обнаружены оригиналы и копии, подлинники и подделки, правда и ложь… И даже необыкновенный талант творцов копий, подделок и лжи не помогает им скрыть истину и правду.
Не одна из глав книги-рассказа в отдельности не позволяет увидеть всю картину «О нас и России» целиком.
А потому читателю тоже придется поучаствовать в ее «рождении» вместе с архивариусом от первой страницы до последней.
Каждая новая глава книги – множество мазков кистью, заполняющих постепенно свободное пространство белого полотна. Слова – эти самые «мазки» принадлежат не архивариусу. Это творенье великих мудрецов Великой России.
Не всех, а только самых совестливых, но далеко не безгрешных, из «русской непобедимой когорты культуры», специально отобранных архивариусом, пригласил заполнить словом «белое полотно» картины «О нас и России» пишущий эти строки, оставив за собой – лишь скромную черновую работу клерка – сдувать пыль с забытого прошлого, обладая неким чутьем, натренированным за полвека лазанья по библиотечным и архивным стеллажам, быстро находить нечто важное…
И чтобы никто из приглашенных великих сынов дореволюционной России, например, таких как историк Ключевский, писатели Тургенев, Достоевский и Толстой, Островский, богослов Макарий (Булгаков) и философ Ильин, некоторые другие, при всей своей разновеликости и разногениальности общую картину не превратил в собственный автопортрет, архивариус и предложил им всем поразмышлять не о себе «великом» в истории, а «О нас и России», взяв за точку отсчета Пушкинский праздник 1880 года, Александра Сергеевича Пушкина и его окружение, при этом небезосновательно полагая, что разве Пушкин – это не мы, разве Пушкин – это не Россия.
И еще.
8 февраля 2017 года 180 лет со дня смерти Поэта. И почти год как создано Общество русской словесности, взявшее на себя смелость заявить о преемственности с Обществом любителей Российской словесности при Московском университете (1811-1930 гг.). И вновь в русской истории – оригинал и копия! Дотянется ли копия до оригинала? Вечная тема…
Самый раз уважаемому читателю накануне 27 февраля 2017 года, когда исполнится 100 лет погибели Российской империи, поразмышлять, задержавшись в суматохе обыденных дней у рождающейся картины «О нас и России».
Полотно не написано и пока не выставлено в какой-то картинной галерее. И у читателя есть возможность первым ее прообраз увидеть. Авось, что-то и прояснится, Бог даст и отыщется ответ не на набившие оскомину и сбивающие с толку вопросы: кто виноват? и что делать? а на вопрос: «Что видишь?».
«Промазывание картины»
Так некоторые художники называют первоначальную работу с полотном, когда намечаются пути прохождения мазков и обозначается будущий эмоциональный настрой картины. Нередко говорят «рождается болванка картины». Впрочем, архивариус думает иначе, не «болванка», а «душа и сердце» картины.
Потому в нашем случае разговор начинаем издалека, с описания истории обретения чудотворной Страстной иконы Божией Матери.
Еще во времена царя Михаила Федоровича Романова, прозванного Кротким (1596-1645 гг.), при его правлении (1613-1645 гг.) этот образ Божией Матери прославился.
По преданиям, в селе Палицах Нижегородской губернии жила бесноватая крестьянка Екатерина. Она молилась Божией Матери, дав обет принять монашество после исцеления от этой страшной болезни. Чудо свершилось, но Екатерина, позабыв обещание не приняла постриг. И тогда Богородица напомнила ей о несдержанном обещании и сказала, чтобы Екатерина возвестила людям о явлении Девы Марии и необходимости всем людям избавляться от пороков и грехов. Но и в этот раз Екатерина не исполнила волю Богородицы. Вскорости опять заболела тяжелой болезнью. И вновь, как и первый раз, Екатерина в мольбах каялась и обращалась к Пресвятой Богородице за исцелением, которая снова услышала мольбы женщины и вразумила ее собраться в дорогу и найти в Нижнем Новгороде иконописца Григория, у которого был Ее, девы Марии образ и помолиться ему. Женщина так и поступила, нашла иконописца и у него Образ, помолилась ему и вскоре недуг ее покинул.
Об этом чуде услышали люди. И вскоре у Страстной иконы Божией Матери начали совершаться чудеса. Вначале Страстную икону Божией Матери местный землевладелец, боярин Лыков перенес в церковь во имя Страстной иконы в Палицах, а 13 августа 1641 года икону перенесли в Москву, где у Тверских ворот Белого города построили каменную церковь во имя Страстной иконы Божией Матери и определили праздник в тот день, когда она была доставлена в Москву.
Вскоре был построен пятиглавый собор и чуть позже возник Страстной девичий монастырь.
В 1720 году ворота монастыря были снесены, что позволило выкроить место для устройства небольшой площади. В 1721 г. на ней построили триумфальную арку для торжественного въезда в столицу государя Петра I в честь заключения Ништадского мира. Причем целая флотилия на санях, подвигалась от петербургского въезда через всю Москву. Нам сегодня это праздничное действо не иначе как чудом покажется.
