Леопольд Валлберг "Когда проснется солнце"

Когда проснется солнце
Леопольд Валлберг

Рина – обычная девушка с Крайнего Севера – волею судьбы оказывается в составе исследовательской экспедиции, которую отправили на таинственную планету Кубера. Самолёт во время облёта терпит крушение и для выживших начинается безнадёжная борьба за выживание в снежной пустыне на чужой планете.

Леопольд Валлберг

Когда проснется солнце

Рина хорошо помнила тот день. В чуме царила суматоха. Вокруг беспорядочно лежали вещи, которые нужно было как-то уместить в чемодан, заплечную сумку и рюкзак. В дверь постоянно холодным вихрем врывались подруги, чтобы пожелать ей ни пуха ни пера на предстоящих экзаменах, а заодно поделиться последними новостями. Мать весь день держалась в стороне, прекрасно понимая, что дочь намеренно создает суету, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей о расставании. Все знали – позже придет отец и чудесным образом уложит вещи так, что все молнии и замки легко закроются. Потом он вынесет всю поклажу, уложит ее на нарты и останется возле них в терпеливом ожидании дочери.

Всё это происходило с ней не впервые. Вот и в этом году наступил тот самый неприятный день, когда заканчивались каникулы и приходилось брать в руки чемодан, крепко обнимать родителей, садиться в нарты и думать о том, что впереди долгая дорога, вокзалы, аэропорты, остановки… и повсюду толпы чужих людей. А чтобы следующий год не казался таким тягостным, Рина с головой погружалась в учебу.

В этот раз старый шаман припозднился. Рина ждала его с особым нетерпением. После его рассказов и добрых напутствий у нее перед глазами еще долго стояли сказочные образы, и под этим наваждением трудности дороги переносились легче. Но вот он пришел, и они остались в чуме вдвоем. Шаман уселся и пристально всмотрелся в лицо девушки. Ее уже не смущали, как бывало раньше, прямые взгляды парней и мужчин. Не сказать чтобы Рина была красивой, скорее своеобразной. От отца ей достались характерные для монголоидов темные с узким разрезом глаза и небольшой нос, а от матери – лицо восточно-балтийского типа и русые волосы. Это интересное сочетание и миловидные черты лица невольно притягивали к себе взгляды окружающих.

– Перед тобой далекая дорога, Дочь Северного Ветра, – вымолвил шаман, и легонько подавшись вперед, подчеркнул, растягивая слова: – О-очень далекая.

Рина внутренне сжалась. Нельзя было называть взрослого человека его настоящим именем. Это была тайна, которую каждый должен хранить всю жизнь. Считалось, что имя – это часть души, и открывая ее, ты впускаешь туда чужого человека и даешь ему власть над собой.

«Тебя зовут Дочь Северного Ветра. Тем летом, когда ты родилась, он был особо свирепым. Люди боялись лишний раз выходить на улицу, считая, что это гнев духов. Но когда ты появилась на свет, ветер внезапно успокоился. Это было так удивительно, как будто он все это время переживал за тебя вместе с нами. Мы приняли это за знак», – так сказала ей мать в детстве.

«А как зовут тебя? По-настоящему?» – полюбопытствовала девочка.

«Снег На Голове», – с улыбкой ответила мама.

«Это потому что у тебя волосы белые? – догадалась дочь. – Я не видела больше ни у кого таких красивых волос. У всех вокруг они обычно черные».

«Наверное, поэтому так и назвали. Но только пообещай, что ты никогда никому не скажешь наши настоящие имена. Это тайна, которую знаем только ты, я, папа… Если ты когда-то откроешь ее кому-нибудь, мы можем заболеть и умереть».

«Я никому не скажу. Я запру эту тайну на замок, а ключик брошу в прорубь», – клятвенно пообещала девочка.

Старый шаман откуда-то знал ее имя и теперь произнес его. С другой стороны, он был старше ее, и ему это было позволительно. Рина вспомнила: когда мама перечисляла, кто знает ее имя, она загибала пальцы: «…ты, я, папа…». Она взялась уже за четвертый палец, но в этот момент как будто передумала. Рина тогда не придала этому значения.

Его проницательные глаза, казалось, читали ее мысли:

– Я пришел тогда вместе с северным ветром, – сказал он, заметив ее замешательство. Его рука потянулась вверх, к симзе[1 - Симза – центральный шест в чуме. По нему дым от печи поднимается вверх и выходит через отверстие в крыше. Симза считается священным местом, на нем располагаются родовые духи.]. – Духи привели меня к тебе. Древние духи. Они велели сказать, что перед тобой далекая дорога.

– Но я ведь еще вернусь домой, – неуверенно заметила Рина.

Шаман, украдкой улыбнувшись, потянулся за бубном, который лежал рядом с ним на полу в суме.

– Человеку всегда легче уходить, когда он думает вернуться домой, – задумчиво сказал старик.

Прозвучал легкий стук в бубен. Так пианист негромко наигрывает мелодию, только сев за рояль. Шаман закрыл глаза и тихим голосом протянул пару нот. Духи уже услышали его призыв. Он снова открыл глаза и затуманенным взором посмотрел на Рину. Достав откуда-то из кармана бусы, он надел их девушке на руку.

– Когда не сможешь идти дальше, – пояснил старый шаман, неотрывно смотря ей в глаза.

Он знал ее с рождения. Духи тогда велели оберегать ее. Каждый год он приходил и проводил с ней необходимые обряды. Была ли она теперь готова к тому, что ее ожидает?

– Куда идти? – спросила Рина, с любопытством рассмотрев и ощупав пронизь на запястье. Деревянные бусины были неровно обточены – вероятно, ножом – и нанизаны на кожаный шнурок. На всех бусинах виднелись нанесенные тонким острием различные символы. Рина поняла, что это не украшение, для этого бусы были слишком простенькие, а амулет, явно для чего-то предназначенный.

Шаман улыбнулся, довольный вопросом. Да, она готова.

– Ты верно спросила. Человеку всегда важнее всего знать свой путь. Не откуда, не почему и зачем, а куда он идет. Жизнь – это дорога, по которой назад не пойдешь. Помни это. Только мертвому незачем куда-то двигаться. Пока у тебя есть цель, иди вперед и не останавливайся. Никогда.

– Я ведь вернусь? – уже с беспокойством спросила Рина.

Шаман вел себя очень странно. Прежде он не разговаривал такими неясными фразами. Бывало, он рассказывал разные сказки и легенды. Бывало, пел и плясал. Но сейчас это было больше похоже на прощание.

– Если ты вернешься, может быть, уже не вернусь я, – помедлив, ответил он.

В его глазах светилась мудрость. И горела боль, которую ему не удалось скрыть от нее.

– Ты ведь знаешь, что со мной будет. Прошу тебя, расскажи мне! – взмолилась Рина.

– Я не могу рассказать. Лучше будет, если покажу.

Как руки скрипача наизусть знают свою скрипку, так и руки шамана чувствуют свой бубен, каждый изгиб, каждую трещинку. Стоит этим рукам прикоснуться к своему инструменту, как они сами лишь по велению мелодии вызывают нужные звуки. Вместе с этими звуками и голосом шамана в чум ворвались какие-то неясные тени и закружились в пляске вокруг застывшей в трансе девушки.

– Эге, Вако! – шаман подошел к мужчине со спины и хлопнул его по плечу. – Ты сделал все, как я велел тебе?

– Да, – усмехнулся тот в ответ. – Ты велел растить сына, но не забывать, что она дочь. Может, я не совсем тебя понял, поэтому учил ее всему, что сам знал и умел.

– Ты верно все понял. Гордись своей дочерью, Вако! Знаешь, духи очень избирательны и требовательны. Их легко прогневать.

– Ты ведь не собираешься брать ее к себе в ученицы? – насторожился Вако, почуяв в голосе старика какой-то подвох.

Шаман натянуто улыбнулся. Конечно, никто не желал становиться на путь шаманства, как когда-то не желал и он. На это всегда смотрели как на проклятие. Многие не смогли пройти этот путь даже наполовину, не выдержав выпавших на их долю испытаний. Да что тут, собственно, говорить: любой человек всегда волен решать, как ему жить. Но далеко не всем это решение дается легко. У каждого из нас в детстве было представление того, кем мы хотим стать. Но очень часто эта детская мечта вытесняется мнением старших, которые самовольно наделяют себя правом вершить судьбу несмышленого ребенка и убеждают его в правильности их выбора, а не его собственного.

Так можно долго доверять чужим доводам, но судьбу не обманешь. Однажды наступит миг, когда жизнь заставит решать мгновенно; когда земля под ногами разверзнется. И тогда тебе дана будет только доля секунды, чтобы выбрать одну из сторон. Этот миг и есть время истины: когда ты узнаешь – готов ли идти через огонь и воду, выбирая свой предначертанный судьбой путь, или же предпочтешь роль верной собаки на привязи? Запомни, человек: выбор всегда за тобой, и чем бы ты ни руководствовался, чьим бы советам ни следовал, он будет в любом случае верным. Вопрос в том, какой путь ты изберешь: более легкий – принятия своей истинной роли в жизни, или более трудный – отказа от нее в угоду каким-то другим соблазнам. Но легкий выбор не значит, что путь к цели будет простым, а трудный – тяжким. Легкий путь может оказаться долгим, а трудный – коротким. И для каждого из них должно быть свое вдохновение, которое даст силы, чтобы выдержать испытания. Тяжким на самом деле будет не принятие собственного решения, а осознание того, что оно оказалось в твоих глазах неверным – настолько тяжким, что многие когда-то не выдерживают и, пытаясь в своем отчаянии перепрыгнуть разверзнувшуюся пропасть назад на другой край, падают и разбиваются.

– Нет, – успокоил его шаман. – Уже поздно. Я понимаю тебя, она у вас единственная. Но шаманка из нее вышла бы сильная. Если она сама выберет.

– Твои речи как следы зайца. Только лис тебя и поймет! – махнул рукой Вако.

Шаман рассмеялся от души. Конечно, он мог бы сказать правду прямо, а не такими запутанными и противоречивыми словами. Но стоило ли? Знание подобно ножу – его можно применить с пользой, но можно и ранить, а то и убить человека. Каким бы образом ты ни получил то или иное знание, помни: оно было дано тебе с добрым намерением. Сумей же его применить во благо или оставить при себе, дабы не нанести вред. Ведь другой человек может этого вовсе не вынести, а может обернуть и во зло. В обоих случаях вина ляжет на тебя. Свой нож ты ведь тоже не отдаешь кому ни попадя, не так ли?

Да и к тому же сам шаман не понимал многого из того, что боги велели ему передать этой девчушке. Они, говоря по правде, имеют скверную привычку повелевать, но ничего при этом не объяснять. Но ослушаться их он не смел, как и не хотел оказаться на ее месте.

Старый шаман поднял голову и посмотрел на небо.

– Ты смотришь на звезды?

– Так ведь день, не видно.

– Ночью, Вако. Ночью!

– А! Бывает, смотрю.

– Тогда смотри почаще. Выбери себе одну звезду и смотри на нее.

– А к чему мне это?

– К тому, что твоя дочь, может, тоже будет смотреть на эту звезду в ту же самую минуту. Ты же и на деревья смотришь, когда они вокруг. Когда глаза открыты, они должны на что-то смотреть.

Вако хмыкнул. Опять это заячье петляние. Конечно, для дочери он будет хоть каждый раз, когда выходит на улицу, смотреть на звезды. Ему-то что.

Шаман одобрительно похлопал его по плечу и направился прочь.

– Прощай, Вако! Пусть не переведется твой род еще тысячу лет!

*****

Здесь был такой же воздух – резко холодный, настолько, что трудно было дышать. И такая же местность – в какую сторону ни повернись, везде снежная пустыня. Хотя кое-где проглядывала земля – на обрывистых склонах редких холмов и оврагов, да на боках особо больших каменных валунов, которыми была щедро усыпана равнина.

Рина без труда определила стороны света. Там, где горизонт светлее – юг. Сейчас полярная ночь, близится полдень и вокруг немного светлее сумерек. Во время полярного дня хорошо ориентироваться по солнцу, так как оно движется не с востока на запад, а только вверх-вниз по небосклону. Что ж, раз нет солнца, придется довериться звездам.

Рина еще раз посмотрела по сторонам. Глаза растерянно скользили по обломкам самолета, которые при падении разнесло далеко друг от друга. В нескольких шагах от нее косо торчало из снега оторванное крыло, а сплющенная часть кабины с моторным отсеком и изломанным винтом еле виднелась в сумерках. То, что она пережила крушение, да еще без переломов – царапины и ушибы не в счет – казалось чудом. Почему, собственно, самолет разбился, было для нее полной загадкой. Последнее, что она помнила, это тишина, сменившая гул двигателя, и нарастающий свист ветра за стеклами иллюминаторов.

Осознание случившегося приходило медленно. Первое, что она почувствовала, когда очнулась – жгучий холод. Стерев закоченевшей рукой снег с лица, она открыла глаза и увидела темно-синее небо, усыпанное звездами. На какое-то мгновение ей показалось, что она упала в снег, не удержавшись на нартах, и ударилась об камень. Поднявшись и сев, она вдруг вспомнила, что это не родная тайга и рядом нет оленя в упряжке. А когда огляделась, поняла, что случилось что-то страшное и непоправимое.

Еще час или два она потерянно блуждала между обломками, утопая по колено в снегу и находя искалеченные и окровавленные тела. Страх бесцеремонно закрадывался в сердце, как леденящий кожу воздух, стоило ему только где-то пробраться под одежду. Последней из всей команды она нашла Сандрину. Вытащив ее из-под разорванной обшивки пассажирской кабины, Рина припала к ее лицу, пытаясь расслышать, есть ли дыхание. Оно было! Как и еле ощутимый пульс на запястье! Рина не выдержала и зарыдала. «Ты будешь жить! – твердила она. – Ты будешь жить!..»

«Не стыдись плакать на родной земле, – говорил ей отец при расставании. – Там, где упадут слезы, земля запомнит боль. Она никогда ничего не забывает. Забывать умеют только люди».

Но это не моя родная земля, папа… Земля – она там, по ту сторону звезд, бледно мерцающих в небе, повисшем над миром между днем и ночью. Ты смотришь на них, хотя бы на одну? По какой звезде мне идти, ведь здесь нет знакомых созвездий? Это чужое небо. Нужно, наверное, просто выбрать самую яркую. Не все ли равно, эта самая близкая между планетами или какая-то другая? Если на нее где-то смотрят родные глаза отца и матери – пусть она будет путеводной звездой.

Справившись с эмоциями, Рина начала собираться с мыслями, не позволяя панике овладеть собой. Лютый мороз тем временем уже принялся выкалывать воздушными иголочками ледяную татуировку на мокрых от слез щеках.

Сани. Ей нужны сани. Эта была первая ясная мысль, которая сейчас пришла в голову. Она видела где-то среди обломков выступающий из снега корпус спасательной пулки с откидной спинкой и брезентовой накидкой. Обычно к ней в комплект еще прилагалась палатка и пара одеял.

Высвободив сани, она с трудом водрузила на них Сандрину. Передохнув, Рина начала спешно собирать вещи – те, которые можно было отыскать. Недалеко от того места, где Рина нашла пулку, ей повезло еще раз – она вырыла из снега уцелевшие лыжи и пакет первой необходимости. Как и спасательная пулка, этот чемоданчик из алюминия входил в обязательное снаряжение экспедиции. Помимо комплекта для оказания первой помощи в нем находился и набор для выживания, который состоял из пакетов сухого пайка, посудин из нержавеющей стали для приготовления горячей пищи, и прочей мелочи. Для обычного человека эти вещи не представляют особой ценности, но для того, кто попал в экстремальные условия, это было спасением.

Огонь – это самое главное. Без него им не выжить в этой адской стуже. Рина вытащила из чемоданчика миниатюрный примус и потрясла его, убедившись, что он наполнен. Этого им хватит на день, от силы на два, не больше. Потом придется довольствоваться сухим горючим. Можно дополнительно перелить бензина из топливного бака самолета в какую-нибудь емкость, чтобы увеличить запас. На борту ведь должна была быть хотя бы одна канистра – с топливом или питьевой водой? Среди снега у них недостатка в воде точно не будет.

Впрочем, над этим вопросом Рине не пришлось долго думать. Отыскав распоротое крыло, она обнаружила, что бак поврежден и горючего в нем нет. Очевидно, оно вытекло и впиталось в снег. Потирая окоченевшие руки и дыша на них, Рина размышляла, стоит ли искать второе крыло. Она уже твердо решила уходить отсюда, не дожидаясь того, как изменится состояние Сандрины. С той минуты, когда она нашла ее, какое-то необъяснимое чувство подстегивало ее действовать незамедлительно, и это был не безумный страх, который мог гнать человека куда глаза глядят. «Уходи, – шептала снежная пустыня, сдувая своим дыханием снежные снопы с сугробов. – Уходи. Уходи. Ух-хо-ди…»

Бывают люди, которые могут читать следы, читать по облакам, по лицам, даже по кофейной гуще. Звери умеют читать запахи. Рина умела читать ветер. Она не только различала разновидности ветров и их характеры, но могла уловить любое движение воздуха, даже самый легкий сквозняк от приоткрытой двери в большом зале. К ней никому не удавалось подойти незаметно, ибо она всегда чувствовала тот едва ощутимый толчок воздуха, когда кто-то приближался или хотя бы делал движение рукой в ее сторону. А еще она любила садиться возле окон, от которых всегда исходило легкое дуновение, и не могла спать в наглухо закупоренных комнатах.

Сейчас Рина точно чуяла, что скоро поднимется метель, которая полностью заметет следы катастрофы и их самих, если они останутся на этом месте.

«Спеши. Спеши. Спеш-ши…ш-ш-ши…ш-ш-ш-ши…»

Оглянувшись в последний раз на место крушения, она потянула за ремни на плечах и сделала пару шагов на лыжах, привыкая к тяжести саней за спиной.

*****

– Что случилось с экспедицией? – спросила Сандрина слабым голосом. – Где Дэйв? Джошуа? И…

Сандрина силилась вспомнить имена еще двух членов экипажа. Должно быть, она пришла в себя уже давно, раз успела понять, что они больше не в воздухе. Рина поднесла к ее бледным холодным губам кружку с теплым бульоном. Только когда Сандрина немного отпила, Рина ответила ей:

– Самолет разбился. Они все погибли.

Сандрина пыталась осмыслить услышанное.

– Почему ты не осталась там?

– Зачем? – возразила Рина. – Чтобы ты могла сама в этом убедиться? Достаточно того, что видела я.

Она почувствовала, что у нее задрожали руки – но не от холода. Перед глазами невольно всплывали картины пережитого.