Старость: Энциклопедия позднего времени
Василий Химик
Книга посвящена проблемам старости человека. Используя многочисленные литературные источники, разные мемуарные откровения и элементы собственной биографии, автор рассуждает о словах русского языка, именующих старость и старого человека, рассматривает разноаспектные измерения старости и типичные ее признаки, этапы старения, пишет о старости и болезнях, об особенностях старческого сна, о специфике памяти пожилой личности, о мудрости и одиночестве и, наконец, о приближении старого человека к смерти. Работа предназначена для пожилых людей, для тех, кто с ними общается, а также для всех тех, кто иногда задумывается о своем неизбежном будущем.
Василий Химик
Старость: Энциклопедия позднего времени
Vassily Khimik.
The Old Ages: An Encyclopedia of Late Times.. 2024.
The book is devoted to the problems of human old age. Using numerous literary sources, various memoir revelations, and elements from his own life, the author discusses Russian words denoting old age and old men, presents various aspects of old age and its typical signs, examine the stages of aging, writes about old age and diseases, describe the features of senile sleep and the specifics of the memory of elderly persons, wisdom and problems loneliness, and finally, examines an aging person's approach to death. The work is intended for the elderly and for those who communicate with them, as well as for all those who sometimes think about their inevitable future.
На обложке:
Рембрандт Харменс Ван Рейн. Портрет старика в красном. 1654.
Эрмитаж. Санкт-Петербург. Россия
Onthecover:
Rembrandt Harmenszoon Van Rijn. Portrait of an Old Man in Red. 1654.
Hermitage. Saint-Petersburg. Russia
ПРЕДЫСТОРИЯ,
или «ОСЕННЕЕ РАВНОДЕНСТВИЕ»
Возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть.
Луций Анней Сенека
Существует интересное астрономическое явление: «осеннее равноденствие», когда в течение одних суток день становится равным ночи. В 2022 году это было 22–23 сентября. П
осле этого дня солнце начинает свой переход в южную часть земного шара, и на северном полушарии ночь становится длиннее дня.
Так и в жизни человека: наступает рубеж, после которого день, то есть время молодости, зрелости, постепенно уступает свой путь старости – «тёмному времени суток». Образ не слишком оптимистический, но мне он нравится как метафора перехода одной части человеческой жизни в другую. У человека тоже есть такой условный рубеж, «равноденствие» жизни: 50 лет. Красивая цифра, как говорят математики. Но если 50 лет – первая половина жизни, то, добавляя еще 50, получим 100 лет? Именно так, по В. Маяковскому: «Лет до ста расти нам без старости…». В этом заключается оптимистическая часть метафоры: столько, вероятно, будут жить люди в недалеком будущем. Хотя столетние старцы не такая уж редкость и сейчас, журналисты время от времени находят таких людей и рассказывают нам о них. Один из них – Ф. Г. Углов – петербургский врач-хирург, доктор наук, проживший 104 года и занимавшийся врачебной практикой, как об этом писали, до конца жизни.
Конечно, мы знаем немало людей, проживших больше 90 лет: 92, 96, 98… то есть почти до ста. Выходит, вторая половина жизни – это тоже 50 лет, или почти 50, которые мы можем или могли бы прожить…
Но есть и другая метафора, не менее интересная и даже более красочная. Кажется, Шолом Алейхем пустил в оборот шутливо-ироничное разделение человеческой жизни на две половины: путь на ярмарку – молодость, надежды на будущее, и с ярмарки – старость, движение к концу своей жизни.
При этом субъективное (а может быть, объективное?) восприятие каждого из этих движений, двух половин жизненного цикла, принципиально разное. Путь на ярмарку кажется очень долгим, именно так ощущает его «ездок», особенно в детстве, когда день от утра до вечера – это целая вечность. Молодость нетерпелива, она торопит, подгоняет жизнь, юному хочется поскорее стать взрослым, сделать карьеру, быть самостоятельным. Путь же с ярмарки, напротив, – стремителен: у взрослого состоявшегося человека дни проходят необыкновенно быстро, и чем ближе к концу, тем, кажется, пролетают они скорее. Академик Д. С. Лихачёв видел это соотношение несколько иначе: «С рождением человека родится и его время. В детстве оно молодое и течет по-молодому– кажется быстрым на коротких расстояниях и длинным на больших. В старости время точно останавливается» [Лихачёв 1995, с. 7].
Но прежде чем пуститься в рассуждения о второй половине жизни, я хочу специально задержаться на том, что разделяет молодость и старость, о рубеже между ними, о «равноденствии», или «ярмарке» жизни, к которой все мы так спешили смолоду, об удивительном периоде достижения желаемого, о зрелости и её плодах, которых мы так хотели и получили (или не получили?), и от которых потом начинаем стремительно удаляться.
Моя «ярмарка» сложилась именно к пятидесятилетнему возрасту, когда я достиг, в основном, всего, что следовало в избранном мной пути: ученые степени, научные звания, должности, лекционные курсы, публикации и прочее. Я даже стал уставать от всего этого благолепия, плодов зрелости, как вдруг оказался в Южной Корее, в столичном Университете Sungkyunkwan в должности приглашенного профессора.
В Корее всё было иначе, чем в моем Петербургском государственном университете: умеренная, вполне разумная учебная нагрузка преподавателя, несравнимо большая зарплата, собственный просторный кабинет (чего в России у меня не было никогда, даже как у заведующего кафедрой) и масса свободного времени. Занятия, кажется, простые – обучение практическому русскому языку как иностранному, что обычно делают рядовые преподаватели, но корейским университетам подавай профессоров. Впрочем, эта учебная простота кажущаяся: такая работа требует специальных знаний, умений, методического опыта и даже определенных психологических навыков. Все это у меня было, но с годами порастратилось, подзабылось, и я вдруг снова почувствовал себя в начале пути, молодым наставником. Я приходил в аудиторию, увлекался и… забывал о своем реальном возрасте. Этому активно способствовали и мои студенты, особенно студентки – необыкновенно веселые, смешливые, кокетливые. Мы с женой (Ирина, как и всегда, была на этой нашей «ярмарке» вместе со мной) ласково называли
наших студенток «курочками»: забавные, подвижные, звонкие – именно такими я и запомнил юных кореянок. И вот я готовился к встречам со своими «курочками» (были в аудитории и «петушки», конечно, но их было меньше, и они не делали погоды), готовился тщательно, как молодой преподаватель, старался делать свои занятия эффективными, увлекательными, то есть как будто бы снова «отправился на ярмарку». Лекции, семинары, собрания, заседания – всё осталось где-то далеко, в Петербурге. Ну чем не ярмарка, и я на ней – знатный купец-продавец?!
Как и должно быть на ярмарке, всё в Корее, в корейском университете было для меня интересно, ярко, необычно, а порою и странно. Как, например, некоторые особенности речевого поведения корейцев. Так, студенты любили спрашивать меня: «Сколько вам лет»? Вопрос в подобных условиях не вполне корректный для русской речевой среды, да и вообще для западной. Я подумал было, что они таким образом реагируют на моё открытое, свободное поведение в работе с ними. Но оказалось, так молодые люди в Корее выражают уважение к человеку старшего возраста, спрашивают, чтобы услышать ожидаемый ответ и выразить восхищение: чем старше учитель, тем больше восхищения, то есть это своеобразный комплимент с учетом традиционно почтительного отношения корейцев к возрасту и общественному положению человека. Но я-то чувствовал себя молодым, а вопрос звучал для меня как напоминание «о ярмарке», которую скоро придется покидать. Как реагировать? И я, ломая местные стереотипы, с самым серьезным видом отвечал: «Девяносто!», «Сто!». Мои «курочки» на мгновение замирали, но быстро ориентировались в ситуации, легко принимали шутку, хохотали, и мы расходились, довольные друг другом.
Но корейский смех, как оказалось, несколько отличается от того, который мы обычно слышим и воспринимаем в европейской среде. Студенты довольно быстро привыкли ко мне, и я, казалось мне, привык к ним тоже. Но вот однажды, после выходных, вхожу в аудиторию, и меня встречают громовым хохотом. Несмотря на мой уже немалый педагогический опыт и самообладание, я внутренне оцепенел. Первая мысль: «Неужели не застегнул брюки?!» (такое случается иногда, особенно у стареющих мужчин). Незаметно опустил глаза – нет, одежда в порядке, всё остальное, кажется, тоже. Занятие началось, все сосредоточились, и я успокоился. А на другой день рассказал о «событии» доброй нашей приятельнице Татьяне – специалисту по корейской истории и языку. Оказывается, громкий общий смех был выражением радости встречи, своеобразным дружеским приветствием! Вот так-то.
А спустя несколько дней я споткнулся уже о другой смех: встречаю на улице своего студента, которого давно не видел на занятиях. Спрашиваю, почему не приходил и слышу: «У меня дедушка умер». Сказал он это с широкой улыбкой и даже со смехом, и друзья, которые были с ним, тоже засмеялись. Я слегка растерялся, не зная, как реагировать, пробормотал подходящие к случаю слова сочувствия, и снова к Татьяне. Оказывается, это в традициях конфуцианства: человек должен скрывать свою печаль, не навязывая ее окружающим, и смех – один из способов своеобразной маскировки. Такая вот традиционная корейская мудрость, исходящая не только от старцев, но даже от хорошо воспитанной молодежи. К понятию мудрости, особенно в связи с поздним возрастом, я еще вернусь…
Моя «ярмарка», или «осеннее равноденствие», продолжалась два года, и я, не скрою, наслаждался ею, несмотря на разные напоминания о возрасте, на «звонки» природы, которые я, впрочем, воспринимал легко и отстраненно. Охотно повторю вслед за древнеримским философом Сенекой: «Возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть!», И, действительно, тогда я еще не катился к своей «пропасти».
Одно из распространенных развлечений корейцев, молодых и не очень, – походы в горы. Корея – страна небольшая, многонаселенная, горная, и поэтому восхождение к небесам – популярное и полезное развлечение, тем более что в финале подъема, на вершине горы, путника ждет огромное удовольствие видеть открытые живописные пространства. Я не раз пытался совершить такое путешествие, но довольно скоро останавливался и поворачивал назад. Не только потому, что моей спутнице, Ирине, это было не под силу с ее серьезным многолетним диабетом, но и сам быстро уставал: сбивалось дыхание. Конечно, возраст! И, видимо, не слишком хорошее здоровье к этому моему «ярмарочному» периоду жизни.
Однажды в университете, где я работал, устроили медицинский профосмотр для преподавателей – хорошее, полезное, дело. Пригласили и меня. Довольно быстро сообщили результат: все хорошо, все на уровне нормы, но очень высокий холестерин. Это был еще один серьезный звонок из будущего, но я не очень-то знал, что это такое и не придал ему особого значения.
Всё когда-нибудь кончается, подошла к концу и моя корейская «ярмарка», «осеннее равноденствие», я вернулся в Петербург, в университет к моим прежним обязанностям, к прежней моей российской жизни. Холестерин, о котором мне дали знать корейские врачи, скоро напомнил о себе и довольно быстро привел меня к стенокардии, или, по-старому, к грудной жабе (лат. anginapectoris). Любопытное, между прочим, название! Я много раз встречал его в русской художественной литературе: у Чехова, Бунина, Эренбурга, Трифонова… и подумать не мог, что эта самая жаба усядется однажды и на мою грудь, затруднит дыхание, создаст множество проблем и подведет к операции на сердце. Так постепенно начала разворачиваться вторая половина моей жизни, а за ней и старость, хотя я еще долго не чувствовал ее, не думал о ней и не представлял, что это такое.
2. ЧТО ТАКОЕ СТАРОСТЬ
Старение – странный процесс. Настолько странный, что часто нам трудно поверить в это.
А. Моруа. Старость (Из книги «Искусство жить»)
Что такое старость? На первый взгляд, всё как будто бы понятно. Но это только кажется. Всякий понимает старость по-своему, у каждого свое представление и отношение к ней. Врач-геронтолог скажет нам одно, социальный работник – другое, поэт – третье, философ – четвертое… И совсем не исключено, что ни одно из таких объяснений нас не устроит, что сами мы думаем о старости совершенно по-другому.
Надо разобраться. И начинать следует со слов, которые мы употребляем, в данном случае со слова «старый», от которого и образовалось отвлеченное существительное «старость».
Прилагательное «старый» – многозначное, но нас интересует главное его значение, которое характеризует возраст человека, и толковые словари современного русского языка (их около десятка) дают это значение примерно одинаково: «старый – достигший старости», то есть как раз через не совсем понятное, отвлеченное слово [см. словари Д. Н. Ушакова, С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, БТС и др.]. Некоторые словари добавляют важное уточнение: «проживший много лет», что, как будто бы, приближает нас к истине, однако непонятно: «много» – это сколько? То есть заинтересованный пусть сам решает, сколько именно.
Вот и я, не как читатель и пользователь словарями, а как тот самый заинтересованный субъект, «проживший много лет», не знаю, не помню, когда, в каком своем возрасте мог сказать о себе: «я – старый». Французский писатель Андре Моруа писал в связи с этим: «Только когда мы видим, какое воздействие время оказало на наших ровесников, мы, как в зеркале, наблюдаем, что оно сделало с нами. Ведь в своих собственных глазах мы всё ещё молоды» [Моруа 1939]. В этом же признаются многие люди, с которыми мне приходилось разговаривать о старости. Вы скажете: «субъективное восприятие собственного возраста» – да, конечно, но должны же быть и какие-то объективные признаки?
Между тем само слово «старый» тоже довольно старое. Известный немецкий ученый Макс Фасмер, создавший лучший, пожалуй, словарь происхождения русских слов, свидетельствует:
Ста?рый стар, стара?, ста?ро?, укр. стари?й, др.-русск. старъ, ст.-слав. старъ ?????, ??????????? (Супр., Остром.), болг. стар, сербохорв. ста?р, ста?ра, ста?ро; ста?ри?, ста?ра?, словен. st?r, stаra, чеш., слвц. star?, польск., в.-луж., н.-луж. stary. Родственно лит. stоras "толстый, объемистый", др.-исл. stоrr "большой, сильный, важный, мужественный"… др.-инд. sthirаs "крепкий, сильный"… [Фасмер Т. 3. 2006].
Поясню: «старый» – слово общеславянское, то есть используется во всех славянских языках с одним и тем же главным значением. Более того, оно встречается также и в неславянских древних языках: древнеиндийском, литовском, древнеисландском и многих других, хотя и в несколько иных значениях. Первоначально «старый/stary» не имело отношения к возрасту, оно произошло от праиндоевропейской основы *staro – ‘большой, сильный’, которая, в свою очередь, сформировалась от корня *sta-/*st? – ‘стать, стоять’. Любопытно, и можно пофантазировать: ‘стоять’ ? ‘большой/сильный’ ? ‘старик’, в итоге возникает определенный ассоциативный образ: «возвышающийся, сильный, кряжистый старик».
У прилагательного «старый» есть около сорока «близких родственников», то есть слов, которые от него образовались [Тихонов 2003]. Например:
глагол «стареть»: «…Становиться старым, старее, старше. Отец заметно стареет…» [БТС 1998];
существительные «старик»: «…Мужчина, достигший старости. …Выглядит стариком. Мудрый с.», и «старуха»: «…Женщина, достигшая старости. Лицо старухи. Беззубая с. …» [БТС 1998];
и, наконец, отвлеченное существительное «старость», на которое так любят ссылаться словари, когда определяют значения «старый, «старик», «старуха».
Так что же такое старость, согласно словарям? И в этом словари русского языка более или менее едины: «…Наступающий после зрелости возрастной период жизни, в который происходит постепенное ослабление деятельности организма. С. не радость»… [БТС 1998].
Итак, старость – «возрастной период после зрелости». И что это значит? Вот достигли вы зрелости, и началась после этого ваша старость? То есть зрелость куда-то пропала либо стала уменьшаться, исчезать, и вы, таким образом, становитесь «незрелым», как в юности. Или, может быть, «перезрелым»… Дальше в словаре читаю: «период жизни с ослаблением деятельности организма». Да, возможно, так и есть, но хотелось бы всё-таки знать, ослабление какой именно деятельности, когда конкретно это происходит и как долго длится этот период?
Нет, словари русского языка не отвечают на все мои вопросы о старости, да и не должны отвечать, это не их задача. С их помощью можно разобраться только в значениях нужных нам слов.
А может быть, тогда перейти от слов к понятиям и смыслам? В русской Википедии нахожу:
Старость – период жизни человека (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA) от утраты способности организма (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%80%D0%B3%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC) к продолжению рода до смерти (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D1%8C). Часто характеризуется ухудшением здоровья (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%8C%D0%B5), умственных способностей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BC), угасанием функций [https://ru.wikipedia.org/Старость].
Вот это да, ну и критерий! Все мы хорошо знаем, что «способность организма к продолжению рода» может внезапно прекратиться даже в молодые годы, такое, увы, бывает. И что же, с этого момента перед нами «старый человек», субъект, у которого «наступила старость»?
А с другой стороны, нередко бывает и так, что эта самая «способность организма к продолжению рода» сохраняется даже в весьма почтенном (мужском) возрасте. Льву Толстому было 60 лет, когда появился его последний сын Ванечка, актер Олег Табаков «родил» дочь в 73 года, у французского артиста Марлона Брандо последний ребенок появился в 75 лет. Примеры таких «молодых» мужских организмов можно продолжить.
Да и вторая часть определения Википедии: «часто характеризуется ухудшением здоровья, умственных способностей» не очень надёжная и убедительная: «часто» – значит не всегда. И главное – когда? С наступлением 60 лет, 70 или позже? Нет, меня это не устраивает и вас, думаю, тоже.
Гораздо более осторожное объяснение для понятия, которое меня интересует (The Old Age), предлагает англоязычная Wikipedia (в русском переводе):
