И, будто всё зная, кривая осина
Уже за окном дотлевала заранее.
Поздно винить нам пары керосина,
Когда вокруг нас идёт возгорание…
Изувеченный
Я хрипел, не дыша, изувеченный.
Перепел свои вопли на бис.
Знаю, за горло душа, кто здесь вечны:
Каюсь, точно не вы и не высь.
Воздух разбитый в сегменты полей
Обух магнитного поля окислил,
Арканом стянув черенок. «Не болей!» —
С экранов туманили мысли.
Увянув, как прежде, воспряну.
Затянут потуже – обрушатся веки,
Да что мне, невежде! Я прямо
За шторой, шершавой, как вехи,
Встану и буду дрожать. Но упрямо.
Город
Город утонул бы в зелени публично,
Казнью снегу если б стали стельки
Стоп прохожих, коим непривычно,
Не дрожа, врастать в свои панельки,
То есть норы… Нет, увы, берлоги,
Провод свесив в конуру (сугроб),
Свет чтоб впитывали ваши ноги,
Втаптывая путь к коллекции из роб.
Я бы утонул! И я бы, я бы…
Прах желаний превратился в ком.
Я б прочувствовал хребтом все ямы,
Бездыханно канув, но ни в чём, а в ком! —
Это гриф «секретно», мы же тонем,
Надышавшись мёрзлым редким светом.
Город льдиной на моей ладони
К локтю начал плыть, крошась при этом.
Общепит
Начинаются прежние чревоугодные хроники.
Циклизация ваших потребностей вновь нерушима.
Тривиальная просьба унять ваши вечные колики
В бесконечном масштабе кишечников неисполнима.
Доставайте тарелки, ещё не разбитые вдребезги,
Вытирая вспотевшие руки от пекла реальности.
Хорошо только тем, кто на кухне взирает на верески,
Символически вросшие в кольца её сегментарности.
В абсолют возведя семантический корень субъекта,
Разыскали и цель бытия, невзирая на чувства, их вид,
Задавая голодному духу неправильный вектор
Прямиком в недостатке на Джоули наш общепит.
Рваное море
Вспенясь, свисало до пола волнами
Рваное море с неровной гардины.
Сквозь бушевание ткани местами
Взгляд мой ловил неживые глубины.
Помнил я ранние золота дюны,
Скрытые полупрозрачным стеклом.
Выросли мели, и я уж не юный,
Много с тех пор ведь воды утекло.
Нечего мне наблюдать за пустыней
Вместо беседы с угрюмой стеной,
Снова надеясь, что сердце остынет,
Точно я моря коснулся спиной!
Гневно я раньше хватался за шило,
Гребень летящей волны отсекал!
Ныне желаю, чтоб море зажило.
Свисло прибоем к ногам с потолка.
Капли кувалдой стучат по макушке.
Крепко колени схватил я, укутавшись мхом…
Где-то снаружи раскрылись ракушки,
Бликом дублетных жемчужин врываясь в окно.
Буйность стихии встречала сквозняк,
Рябью рисуя узоры в окне.
Улицы светит прибрежный маяк…
Кажется, всё-таки я был на дне.
Опухоль
Жжётся едкая под кожей
Опухоль.
Я давлю её рукой
Сломанной.
Глубже въелась тяжкой ношей.
Надо боль
Скрыть, унять и пнуть ногой,
Скованной
Той же цепью, что и тело,
Панцирной.
Туша стала хрупче вазы
Гжелевой.
Всё от шума онемело
Рации:
«В лёгких десять метастазов,
Шей его».
Хворь наружу вынув кистью
Временно,
Врач сказал – залечит раны
Вросшие,
Молвил жить своею жизнью
Медленно,
Чтоб мои зажили шрамы
Прошлые.
Скачет жизнь без чувства боли
В городе,
Орган стукнет вновь по лбу
Обухом,
Ноя, что до сладкой крови
Голоден,
Ведь несёт ещё одну
Опухоль…
Узники
Звёзды застыли в решётке ресниц,
Узники слепли, гоняя слезу по углам.
Тёрка глубоких округлых темниц
Мелко истёрла реальность в бедлам.
Мир бесконечно пустых двух глазниц
Таял по формуле старой в построенный хлам.
Семь позабытых грехом верениц
Ринулись через замочную скважину в храм.
Мною изученный мир раскалился числом,
Оным отсчёт начинают бегущим годам.
Словно для нас, простаков, это всё ремесло…
Строя декадами жизнь под спокойной звездой,
Слепо её никому в маете не отдам,
Век от себя отогнав или даже другой.
Орбиты
Эта плотность известна, как битум,
Вязкость чья – образец всем болотам.
К чужеродным неровным орбитам
Тяга лучше иных год за годом.
Лучше всяких лекарств от болезней,
Если встал ты к полудню здоровым, —
Значит, сходишь с ума и полезней
К трём часам не проснуться, а ровно
Через вечность другую о «я»
Вовсе в корне забыть, кто скорбит
По тебе? Забывайся, ловя
На себе от соседних орбит
Даже, будь то фотоны и нечто
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
