Мы, ребятишки, были очень дружны. Тогда дружба среди моих сверстников была крепкой. Мы были добры друг к другу, вместе готовили уроки, делились знаниями. Часто 8 одноклассников занимались вместе в доме лекаря Холик ота. Под наблюдением старших братьев ходили на охоту на перепелок; собирали урожаи кукурузы, дынь и арбузов; до сих пор у меня на губах сладость тех дынь и арбузов. Мы, мальчишки, выбегали в поле, выбирали самую большую дыню или арбуз, прямо там же, ударив об глыбу, разбивали и пятью пальцами вырывали серёдку. Как сладко было! Пальцы слипались, язык трескался. Никак не могу найти этот вкус среди нынешних бахчевых.
Прошло почти четверть века, как мы, друзья детства, разошлись по разным уголкам г.Ташкента. Случайно повстречавшись где-нибудь, бросаемся друг другу в объятия. Такое братство, такую любовь мы никогда не сможем забыть.
Во времена Второй мировой войны почти все жители нашей махалли жили кое-как, но были дружны, жалели друг друга, помогали, кому было слишком трудно. Хлебали ли жидкую кашицу или ели пареную свеклу голодного соседа не забывали. Бывало, мальчишки дрались, но обида быстро проходила, злобы не оставалось.
Трудности жизни сплачивали людей разных национальностей. В нашей махалле жило несколько семей русских и татар. Не помню, чтобы между нами была обида или неприязнь. С их детьми мы играли в футбол или орешки. Они говорили по–узбекски, а мы, в свою очередь, учились у них русскому. Миша, Валентин, Коля хорошо играли в футбол, а мы метко «стреляли» в орехи. Потом, в 1971 году наши дома снесли, и наши пути–дороги разошлись…
– Доктор, простите, я слишком увлёкся… На сегодня хватит, долго засиделись. Вам надо выполнять ещё обязанности дежурного.
–. Мне было очень интересно. Спасибо. Уверен, что Ваш рассказ будет полезным для лечения.
–. Правда? А чем именно? Скажите?
–. Эта врачебная тайна. В ближайшие дни мы продолжим разговор.
На этом закончился первый день нашей беседы, вернее, моего повествования о себе. Через день, в числе принимаемых мною лекарств появились новые. Ещё через три дня состоялось продолжение беседы.
СТАНОВЛЕНИЕ
В школу я пошёл в 1947 году вместе со старшим братом Анваром. Десять лет учился в школе №111 им. Будённого Октябрьского района. Учёба в школе для меня никогда не была трудной. Все домашние задания я выполнял в классе во время перерыва.
В те времена многие ученики приходили в школу в лохмотьях, лучшей обувью были галоши. Помню одноклассника Мирсобира (впоследствии он стал профессором). С ним вместе ходили в школу. Зимой проходили почти 1,5 км. в одних галошах. Полдороги, пока тепло домашних сандалов согревало нас, мы шли нормально. Но дальше мы оба начинали плакать от холода. Мальчики постарше нас успокаивали. Почему-то запало в памяти, будто в те времена, особенно в 1947–50 годах, снега выпадало много больше, чем сейчас, и было очень холодно. Или так мне кажется… В период учебы сиротам иногда дарили кое-какую одежду, и это было настоящим праздником для нас.
Помню, в 4-м классе я заболел странной болезнью: выпали все волосы, я стал «лысым», пришлось лечь в больницу. Лечился долго. Где-то через полгода начали появляться волосы. Полгода я не посещал уроки, меня хотели оставить на повторный год, но я, веря в свои возможности, настоял, что догоню остальных учеников. Я оправдал доверие учителей и окончил 4-ый класс с отличными оценками.
С 5-го по 7-ой класс я был бессменным старостой. В 8-ом классе к нам из других школ пришли ученики более старшего возраста. Помню, был скандал при назначении нового старосты. Ученики хотели оставить меня, а учитель захотел, чтобы старостой был ученик старшего возраста. Победил учитель.
По рассказам матери в детстве у меня была своя жёлтая змея, иногда она обвивала перекладину моей колыбели и висела прямо над моим лицом. Говорили, что эта змея приносит счастье. Её я часто замечал вплоть до полного сноса нашего дома в 1971 году. Когда, будучи аспирантом, я возвращался домой из Москвы в отпуск, моя змея приходила навещать меня. Как я это узнавал? Иногда замечал её хвост. Однажды я спал на веранде, и вдруг прямо над тем местом, где я спал, что–то зашипело и упало на бумажный потолок (такие потолки были в домах бедняков). Мать успокоила меня, сказав, что моя змея пришла навестить меня. Я успокоился и уснул. Когда мы переселились в многоэтажные дома, змея тоже исчезла.
Речь зашла о змее, и я расскажу о двух событиях. Мне было лет 8–9, я заглянул на кухню и услышал шипение. Осторожно заглянул под очаг и увидел большущую змею, лежащую калачиком. Выбежал на улицу и позвал ребят постарше. Они тоже увидели змею, но не посмели её потревожить. В это время прибежала наша соседка Анор опа. Она быстро нашла на дворе большую палку, велела всем мальчикам выйти из помещения, мальчики повиновались. Через некоторое время она вышла с убитой и завитой на палку змеёй. Мальчикам стало неудобно, а я удивился мужеству девушки. Второе событие связано с нашей собакой Кашкой, так её назвали из-за наличия белого пятна на лбу. Это был пес, который чужих не пропускал через наш переулок. Он всегда лаял, но никого не кусал. Однажды махаллинские мальчишки поймали водяную змею и подсунули нашей собаке. Обычно собаки боятся змей, но Кашка не побоялся, ухватил змею за голову и начал бить об землю. Змея не смогла ни причинить ему зла, ни избавиться от него. Она была умерщвлена собакой.
Однажды мой сосед, ровесник Абдуахат, похвастался, что их кошка не побоится нашей собаки, давай-ка, говорит, запустим их друг против друга. Ребята вокруг подразнили, и я согласился. Вот это был бой! Кошка когтями вцепилась в собаку, а собака схватила её за горло. В конце концов кошка сбежала. После этого я заметил, что никакая кошка не приближалась к нашему дому. Во время грозы, Кашка прятался у нас под навесом, дрожа от страха. Мы же его ласкали и убеждали, что не следует бояться, мы рядом и будем его защищать. Собака как будто понимала это.
Однажды Кашка исчез. Прошёл день, второй, третий – его нет. Мы начали поиски. Долго искали. Нет его нигде. Через неделю я играл с мальчиками на другом конце колхозного поля и вдруг услышал лай нашего Кашки. Смотрю, на окраине большого сада Кашка стоит перед какой–то собакой и виляет хвостом. Позвал я его, Кашка подбежал, но затем снова вернулся к своей подруге. Когда я сказал хозяину сада, что моя собака находится у него в саду, он усмехнулся и сказал: «Сумеешь увести, пожалуйста, забирай свою собаку». Я подошёл к Кашке, но тот не дал поймать себя. Подчиняясь зову природы, он предпочитал оставаться рядом со своей избранницей. Я пошёл домой, принёс цепь и с большим трудом надел её на Кашку. Вы не поверите, как он плакал. По дороге выл, оглядывался назад, три дня ничего не ел, но, в конце концов, привык. Так, верный Кашка врезался в мою детскую память и остался в ней не долгие годы.
Кстати, о хлебе… Во время войны почти все голодали. Всем было трудно. Особенно вдовам с маленькими детьми вроде нашей семьи. На карточку для шестерых давали буханку хлеба весом 1 кг. Ни сахара, ни сливочного масла! Мясо – только во сне… Терпели. В нашей махалле жили таджики, как правило, они ходили по домам и просили милостыню. Иногда собранные чёрствые куски хлеба меняли на что-нибудь из старой одежды. Я собственными глазами не раз видел, как вши копошились в чёрствых кусках. Что же делать, если очень хотелось есть, ели и такой хлеб. Искали выход из тяжелого положения. Была мизерная возможность заработать деньги. Мы пилили высохшие деревья в колхозе, заготавливали дрова и мешками на себе тащили на базар Эски–Джува. Вместе со старшей сестрой Бахтия преодолевали пешком 3 км пути. Помню, однажды торговля не удалась, пришлось долго ждать покупателя. Сестра, чтобы успокоить меня, купила мне 2 пирожка с картошкой. Один я съел, другой только начал есть, как откуда–то появился паренёк и вырвал пирожок из моих рук. Он тоже был голоден…
Из–за одной буханки хлеба надо было в 5 часов утра выходить к магазину и занимать очередь. Хлеб привозили в 8 утра, чаще выходила мать, но иногда и мы стояли в очереди. Помню, я учился то ли во втором, то ли в третьем классе. С матерью я стоял в очереди за мукой. Каждому выдавали по одному кило. Вдруг я заметил, что недалеко от нас прошёл мой учитель. Я стал настаивать на том, что надо идти в школу. Тогда мать дала мне пощёчину и сказала: «Если тебе надо учиться, то мне надо кормить вас пятерых». Как бы ни поступала мать, я знал, что всё ради меня, ради братьев и сестер.
Моя мать с братом Анвар одно время вместе с соседями ездила на Абайский базар (Южный район Казахстана) и там покупала: сливочное масло и творог. Затем их перепродавала на базаре «Эски-джува». Прибыль от этой торговли поддерживала наше благополучие. Это продолжалось вплоть до сентября 1957 года, т.е. до нашего поступления в институт. Потом мы запретили ей заниматься этим ремеслом. Стипендия 2х студентов достаточна для проживания…
Наш дом был сплошь глиняный. В дождливые дни крыша протекала, иногда даже негде было спокойно поспать. Всюду расставляли корыта, миски, ведра. Лишь к 1962 году, когда я окончил институт, нам посчастливилось покрыть крышу шифером. Электричества в доме не было до 1957 года. Все 10 лет школьные уроки готовили при свете керосиновой лампы.
– Как отец оказался не фронте?
– Отец работал директором и продавцом в колхозном магазине. Тогда было принято при отсутствии денег брать продукты в рассрочку. В числе таких должников оказался и председатель колхоза. Когда долг председателя достиг 30 тысяч рублей, отец попросил вернуть долг. Председателю это не понравилось. Отношения между ними испортились. Под предлогом растраты отцу пригрозили бросить его в тюрьму. Отчаявшись, отец добровольно записался в рабочий батальон, и это поставило точку в его жизни, ему было всего 37 лет, когда погиб в далекой Молдавии. Об этом долге председателя отец написал в своем письме. Мать показала это письмо председателю колхоза Аширбаю Атаджанову. Тот взял письмо, пообещав помочь. Но никакой помощи от него мы не дождались…
О письме отца была осведомлена секретарь парткома колхоза Рисолат опа. Она обещала помочь матери. Но этому суждено не было. Вдруг она заболела и легла в больницу и отошла в иной мир. Проблема осталась…
В конце 40–х годов в колхозе «Узбекистан», членом которого стала наша семья, впервые посеяли хлопок. Кусты получились высокие, хлопок в коробочке пышный, крупный. Старшая сестра Бахтия была передовой сборщицей, её фото часто печатали в районной газете. Мы всей семьёй помогали ей. Сбор хлопка ещё не кончился, когда неожиданно выпал снег. Тогда из-под снега собранные коробочки привозили в здание правления, а вечером каждый колхозник приходил туда и вручную отделял хлопок от коробочки. Я постоянно ходил туда вместе с сестрой. В конце работы каждому давали по одной маленькой лепёшке. Может, я ходил туда именно в надежде на этот паёк? —Не знаю… Времена были тяжёлые. Там работал наш будущий зять Хамидулла. Он был табельщиком. Не помню, чтобы он как-то особенно был внимателен к моей сестре, даже не провожал нас до дома, это делали другие колхозные парни. Наш дом находился на городской стороне. От колхоза в качестве зарплаты или вознаграждения нечего было ожидать. Поэтому, всё, что попадало под руки, тащили домой: фрукты, овощи, бахчевые, в крайнем случае, дрова.
Работа в колхозе и сложна и приятна. От тяжелой работы устаешь, и чтобы отдохнуть протягиваешь ноги, голову положишь на глыбу и уснешь. Незабываемое впечатление. Особенно нравилось лежать на убранной люцерне и уснуть на ней. До сих пор вспоминаю запах люцерны. Дома всегда был великолепный запах различных роз, посаженных мамой…
В колхозе были большие сады, отдельно яблоневый, урючный, грушевый, тутовый и виноградники на краю колхозных полей. Говорят, большую часть этих садов вырастил мой дед Кадирбай. Но, опасаясь обвинений в кулачестве, добровольно сдал эти сады в колхоз…
До 7–го класса я был озорным мальчиком, с ровесниками ходил в колхозный сад рвать урюк, яблоки, груши. Даже сторож ничего не мог поделать с нами. Мы обычно рассыпались по саду: одни шли за урюком, другие – за яблоками, третьи – за грушами. Однажды появился сам бригадир Ходжиназар ака. Мы вовремя убежали, но тот на коне преследовал нас до нашего дома. Я спрятался на крыше, бригадир ногами бил в дверь, долго ругался, потом ушёл.
Однажды осенью, когда поспели яблоки (красивые, с золотым отливом), я забрался на дерево, еле успел набрать с десяток яблок и положить за пазуху, как внизу появился поливальщик. Я замер на месте.
–. «Чей ты сын?» —спросил он.
–. Сын Мукаддира.
–. Что ты там делаешь?
–. Отец вернулся с фронта, вот я ему набираю яблок.
Поливальщик замер на месте, потому что он был близким другом отца и знал, что отец погиб. Воспользовавшись моментом, я быстро соскользнул с дерева и быстренько исчез. Дома об этой встрече рассказал матери. Она покачала головой и сказала: «Зря ты так сказал. Он хороший друг твоего отца, как бы он не так понял нас». Я был готов сносить любое наказание за обман, только бы воскрес мой отец и вернулся с фронта. Увы, его я часто видел только во сне…
ТЯГА К ЗНАНИЯМ
В школе я был отличником, любил книги, много времени проводил в библиотеке, что находилась рядом со школой. Часто вечерами собирались наши соседи-старики и читал им вслух отрывки из полюбившихся мне книг. Это занятие меня очень увлекало. Я был горд за то, что доставляю им радость приобщения к книге. Мне очень нравилось читать. За день я мог прочитать «взапой» толстенную книгу. Однажды библиотекарша в раздумье сказала: «Сынок, я и не знаю, что тебе дать ещё прочитать». Оказывается, я прочитал весь книжный фонд.
В 40-годы вместо арабской письменности ввели латинский шрифт. Помню, у старшей дяди увидел роман «Минувшие дни» Абдуллы Кадири на латыни. Мне тогда было 10-11 лет и я с трудом одолел эту книгу, так как буквы латинские… В школе мы изучали все предметы на кириллице.
Настала пора работать в колхозе, как-никак мне уже 14. Со старшим братом мы пошли в колхоз. Работали ежедневно после уроков, а во время каникул – с раннего утра до темноты. Так прошли 3 года (с 1954 по 1956 год). Нам поручали посильную работу: я водил коня, а брат держал окучник. Каждый божий день с утра до вечера одно и то же. Конь уставал, мы тоже. Кони – Гнедой и Опой. Опой – крупная кобыла Владимирской породы, её кличка означала «Мамаша». На её спине запросто можно было лежать, на фронте ранена была в один глаз, потому её списали в колхоз. Я не мог самостоятельно садиться на неё, так как ростом был маловат, да и она не любила этого, могла запросто свалить седока. Когда мне надо было сесть на Опой, брат подводил её под черешню, а я сверху прыгал на спину. Так мы ходили на работу и помогали колхозу. Поить лошадей – прямо удовольствие. Гнедой был спокойный, его вёл в воду я. Иногда с братом устраивали скачки. Однажды бригадир Салих ака дал мне своего рыжего жеребца и попросил напоить в канале. До воды было примерно полтора километра. Сидеть на таком породистом жеребёнке – наслаждение! Ходит грациозно, равномерно, спокойно. На обратном пути, дойдя до убранного клеверного поля, я его ударил плетью. Рыжий полетел, как птица в сказках. Велико было удовольствие, до сих пор помню…
Однажды брат Анвар возвращался домой на Гнедом. Дорога проходила через ореховую рощу, и брат ударил коня. Конь побежал, а брат ударился о низкие ветки, одна из них угодила в воротник рубашки и проткнула его, конь исчез, а седок повис на ветке орешника. Обгоревшая под знойным солнцем рубашка долго не могла удержать тяжесть брата и тут же разорвалась, и он упал на землю, как падает спелое яблоко.
Когда он пришёл домой, мать испугалась, ну а потом все мы весело смеялись. И сейчас иногда мы вспоминаем об этом. Как бы то ни было, мы – два мальчика выполняли работу одного взрослого колхозника.
В те времена на лотерейный билет, выданный нам в колхозе в счёт зарплаты, мы выиграли холодильник «Саратов». Вот это была «мировая сенсация»!
В 1950 году мать выдала старшую сестру Бахтию замуж. В приданом было всего одно новое ситцевое платье. На свадьбе плова не хватило друзьям зятя. Сестра родила шестерых детей, все они выросли, обзавелись семьями, подарили внучат, увы, в 60 лет ей суждено было уйти в иной мир. Здесь особо хотел отметить нашего зятя Хамидуллу. Он сыграл огромную роль в нашем становлении как человека, всегда нам помогал и поддерживал во всех отношениях. К сожалению, он тоже рано ушел (в 1988году) в иной мир. Но мы их помним…
В 1957 году мы окончили школу с медалью: старший брат с серебряной, а я – с золотой. В годы учебы в школе и в институте мы проходили и школу жизни. С братом и с друзьями формовали сырой кирпич и продавали по 10 рублей за тысячу штук. Трудный был хлеб. Именно в то время, наверно, я и заработал хронические боли в спине и ногах.
Помню своих учителей. Моим первым учителем был Мусаев Гияскори ака. До последних дней Гияскори ака мы общались с ним. В старших классах меня учили Юсуф ака, Кучкор ака, Махмуд ака, Фатхулла ака, Хамидулла ака, Зокир ака, Зиявутдин ака, известный математик Маджид Кадирий, Олимжон ака, Любовь Степановна, Фарида Ахатовна, Бэлла Семёновна и другие. Слово «ака» означает буквально «брат», а фактически – символ уважительного отношения к человеку. В настоящее время многие мои учителя покинули бренный мир, а остальных я не забываю навещать.
В 1955 году, в восьмом классе к нам пришёл новый учитель математики – Маджид Кадирий, разработавший самую объективную таблицу случайных чисел. При Сталине он был репрессирован, затем реабилитирован. Он прекрасно знал свой предмет, владел методикой общения с классом, умел увлечь, заворожить учеников своим рассказом. Мы очень полюбили математику и свои знания по математике я демонстрировал и в семейном кругу. Среди родственников было много моих сверстников. Когда мы собирались у кого-нибудь, дядя или братья постарше сразу устраивали своеобразную олимпиаду: предлагали несколько математических примеров и задач. Вопрос был в том, кто решит первым? Обычно в школьных табелях у всех бывали одинаковые оценки, здесь же, на семейной олимпиаде, всё прояснялось: у кого истинная оценка, у кого – завышенная? На этих соревнованиях я всегда занимал первое место. В моих математических успехах велика была роль моего учителя Маджида Кадири. В дальнейшем я всегда старался оправдать его доверие и пронести через всю свою творческую жизнь трепетное отношение к памяти моего учителя и к предмету, который он преподавал.
В 10-ом классе я поспорил с классным руководителем, математиком Махмуд ака, причина: выпускная виньетка. Он сказал, что фотографии будут расположены в алфавитном порядке. Я возразил, сказав, что всегда расстановка проводилась согласно успеваемости и впредь будет так. Махмуд ака сильно рассердился и на экзамене обещал мне оценку 4. Это значило, что золотой медали не будет. Тогда я смело сказал: «Экзамен я буду сдавать выпускной комиссии, а не Вам. Правда возьмет своё». С этого дня учитель математики не общался со мной вплоть до выпускного вечера. Своё «обещание» он не смог выполнить, так как экзаменационная комиссия единогласно высказалась за оценку «отлично». Я свободно добился золотой медали. На выпускном вечере классный руководитель подошел ко мне, похлопал по плечу, как бы извиняясь, и я забыл об обиде, и мы опять подружились…
Помню, осенью 1956 года учеников 8–10-х классов городских школ впервые вывезли на сбор хлопка. Мы выехали в район Аккурган Ташкентской области. Экзотика манила нас: сельская жизнь, бескрайние поля, возможность жить и работать со сверстниками вдали от контролирующего ока родителей, возможность заработать деньги и т.д. и т.п., словом, масса удовольствий. Действительно, в течении месяца нам было очень хорошо, мы были счастливы. Шаловливые ученики изобрели «велосипед»: ночью, когда усталые ребятишки один за другим засыпали, любители посмеяться засовывали им между пальцами ног кусочек бумаги и поджигали. Обожжённый мальчик с криком начинал двигать обеими ногами, как при езде на велосипеде. Отсюда и название этой злой шутки: «велосипед».
На место сбора хлопка к нам приезжали родители. Они привозили нам что-то вкусненькое. Их приезд для нас был праздником, о том, во сколько же это обходилось родителям, мы не думали.
Однажды мой одноклассник Мирсоат, помощник повара, подмигнул нескольким друзьям и отвёл нас в сторону. Сказал, чтобы мы не ели обед. На вопрос «почему», он ответил, что скажет потом. Мы не стали есть, ограничились хлебом и чаем. Когда обеденный перерыв закончился, мы попросили Мирсоата объяснить, в чём дело. Оказывается, в котёл случайно упал щенок. Никто не знал об этом, пока повар не поковырял в котле, чтобы помешать его содержимое. Черпак задел в котле что–то тяжёлое и крупное. Что бы это могло быть? «Неужели я по ошибке положил большой кусок мяса?» – подумал он и вынул этот кусок… Повар и помощник разинули рты. Бедняга щеночек так проварился, что можно было уже… ой, ой, ой… Повар велел: «Молчать! Иначе будет скандал, 120 человек останутся голодными, целый котёл обеда пойдёт скоту на корм. А мы с тобой завтра же выйдем в поле гнуть спины». После хлопковой компании начались школьные будни…
В школе я учился только на отличные оценки. Поэтому преподаватели доверяли мне и отдавали на проверку письменные работы учеников. Естественно, я старался и всегда по-справедливому оценивал их. В связи с этим у меня была большая дружба и доверие среди преподавателей. На старших классах я уже был активным комсомольским вожаком и возглавлял редколлегию стенных газет. Из-за того, что мой почерк был прекрасным, приходилось оформлять стенные газеты школы. Авторитет среди руководства школы был высоким.
Помню, завуч школы попросил меня и брата Анвара оформить тушью все аттестаты зрелости учеников. Мы с удовольствием выполнили это поручение. Но при этом я воспользовался оказанным мне доверием и злоупотребил им… Для этого были веские причины. Друг – Абдубори учился на оценки 4 и 5. Однако по узбекскому языку преподавательница всегда придиралась к нему и незаслуженно ставила тройку. Об этом знал весь класс. Ребята, с которыми готовили уроки подошли ко мне и обратились с просьбой: «Помоги». Я поддался уговору и при написании аттестата не проставил оценку по узбекскому языку. К нашему счастью, аттестат был подписан директором школы и скреплена гербовой печатью. Всем вручили аттестат зрелости. Только потом я вписал оценку 4. Вот мой грех… До сих пор мучает совесть… Следует заметить, Абдубори при сдаче экзаменов в Андижанский медицинский институт по узбекскому языку получил отличную оценку, т.е. оправдал проставленную оценку. Значит наша преподавательница была слишком требовательной к нему.
8-друзей на всю жизнь остались близкими друзьями. До сих пор играют по-узбекски «гап», где собираются 8 друзей с женами ежемесячно то у одного, то у другого по очереди. К великому сожалению, четверо друзей отошли в иной мир. Пусть земля для них будет пухом. Но их сыновья посещают эти встречи.
Основа для таких встреч была заложена еще в 1955 году в доме у известного табиба – лекаря Холик-ота. Он – отец Абдубори. Видимо он, зная, что его сын несколько отстает в учебе, пригласил к себе в дом учеников – отличников и попросил заниматься день и ночь у него в гостиной и сказал, что будут созданы все условия. Мы согласились и в течении трех лет восемь учеников занимались вместе и помогали друг – другу. Естественно, я с апреля по август не мог быть вместе с ними, так как работал в колхозе. Табиб и его жена относились к нам как своему ребенку. Помню, наши матери тоже беспокоились о нас и часто тайком, рано утром навещали нас. Убедившись, что мы все вместе, успокаивались… Мать остается всегда матерью. Следует заметить, что благодаря совместным занятиям четверо из нас получили медали и все с успехом поступили в разные институты.
– Доктор, теперь Вы ознакомились с моими школьными годами.
Я – СТУДЕНТ
После окончания школы предо мной встал вопрос о поступлении в институт. Своими советами мне очень помог Абдулла Аюпов – наш сосед, доцент ТашГУ, заведующий кафедрой философии. Поскольку я совсем не ориентировался в городе, сдать документы в институт мне помог лично Абдулла ака. Мама очень хотела, чтобы я стал таким же, как он, ученым, известным в Узбекистане человеком.
В 1957 году я стал студентом Среднеазиатского политехнического института. Как обладателя золотой медали, меня приняли без экзаменов на механический факультет по специальности «Эксплуатация автотранспорта».
Те 8 одноклассников, вместе готовившие уроки, все поступили в институты.
Началась учеба… Надо было как–то выглядеть прилично, выручил меня дядя Миргияс, который подарил мне первый в моей жизни костюм.
В нашу группу набрали только медалистов. С первых дней учебы каждый из нас старался не отстать от товарищей, а может быть, и вырваться вперёд. Несколько студентов, испугавшись предстоящих экзаменов, ушли из института. Мне до сих пор их жалко, талантливые были ребята. Учёба в институте для меня не была слишком трудной. В начале октября мы выехали в Чиназский район на сбор хлопка. При норме 70 кг. я собирал по 115 кг.
Мои друзья Зайнитдин и Тулкун всегда были впереди, а я на третьем месте после них. Руководителем на хлопке был молодой учёный, заместитель декана А.Салимов. В жаркие дни осени приятно собирать пышный хлопок. Конец октября… мы случайно обнаружили одно поле, где ещё было много хлопка, но поле было затоплено, поэтому хлопок был не собран. Несколько передовых сборщиков решили собирать на этом поле. День был холодный, мы разулись, засучив брюки, вошли в воду и стали жадно собирать хлопок. Набрали почти по 200 килограммов и стали героями дня. Только теперь, повзрослев, испытывая боли в спине, в ногах, я понимаю, во что обошлось то наше «геройство».
На деньги, заработанные на сборе хлопка, я купил себе пальто и ботинки. Помню, я и старший брат обещали матери, что, когда мы станем студентами, освободим её от работы, все домашние заботы возьмём на себя. Вместе с братом ежемесячно мы получали 60–70 рублей стипендии. Для бедной семьи это была довольно большая сумма. На эти деньги наша семья жила 5 лет. Правда, много помогал зять Хамидулла, за что мы ему всю жизнь благодарны.
На третьем курсе я с сокурсниками Маратом, Тулкуном, Зайнитдином, Шарафутдином записались в научный кружок доцента Нигматуллы Турсунова по дисциплине «Сопротивление материалов».
Учебников и необходимой научной литературы не хватало. Поэтому мы при необходимости пользовались личными книгами наших преподавателей. Так, при подготовке к докладу нам пришлось поехать домой к преподавателю. Нас приветливо встретила его жена, пригласила пройти в комнату и дала нам нужную книгу. Мы расположились за столом и начали выписывать нужный нам материал. Через некоторое время пришел Нигматулла ака, остановился в прихожей, поздоровался с нами и, снимая обувь, краешком глаз посмотрел на мои туфли. Какой позор! Мы все были в обуви. Я чуть сквозь землю не провалился от стыда.
Моё увлечение наукой началось именно в том научном кружке. Первый научный доклад, подготовленный мной и Маратом, был посвящен проблеме деформации линий электропередач от действия тепла и холода. Перед аудиторией в 100 человек мы оба прочитали доклад. Наш декан А.У.Салимов тогда вручил нам памятную книгу «Автомобили». Она до сих пор хранится в моей библиотеке, как реликвия.
Первый экзамен на первом курсе был по начертательной геометрии. Я приехал в здание строительного факультета к 13.00 часам. Оказывается, во время консультации договорились перенести экзамен на первую половину дня, лектор В.П.Айтикин и ассистент Л.К.Хакимов, завершив экзамен, собирались уходить. Я не был на консультации. Следовательно, о переносе экзамена не знал. Увидев меня, экзаменаторы нахмурили брови, но вынуждены были опять сесть за стол и раскладывать билеты. Я взял билет и, немного подготовившись, ответил на все вопросы. Мне задали несколько дополнительных вопросов: тоже ответил, но всё равно оценка была не выше 4. Я чувствовал себя виновным в том, что пришёл после всех. Последующие экзамены тоже сдал на 4 и 5. Со второго семестра я учился только на 5.
Помню ещё об одном экзамене. Мама на каждый экзамен провожала, благословив меня, и с нетерпением ждала моего возвращения. Я любил заходить на экзамен первым и обычно приходил не завтракав. На экзамен по технологии металлов я чуть опоздал. Пришлось долго ждать своей очереди, чтобы зайти к экзаменатору – доценту Якунину М.П.: Я изрядно проголодался, голова начала болеть и стала чугунной. Все вопросы билета знаю, но не могу ничего вспомнить. Я спросил экзаменатора, можно ли прийти завтра. Тот забрал билет и, поставив в ведомость двойку, сказал, чтобы в деканате я взял разрешение на повторную сдачу. Мне пришлось один-единственный раз зайти к зам. декана Салимову А.У. за направлением. Тот удивился и выписал разрешение. На следующий день я ответил на все вопросы билета, но Якунин М.П. поставил 4, так как считал, что после 2 никак нельзя поставить 5. Он тоже удивился, что накануне я ушёл, не ответив ни на один вопрос, а сейчас ответил на 5. Тогда я объяснил, что был голодным и плохо себя чувствовал…
Ежегодные поездки на хлопок наполняли нашу жизнь разными событиями. Поучительный случай. Мы на втором курсе выехали на хлопок в Мирзачульский район Сырдарьинской области. Нас студентов построили в один ряд. Руководство совхоза и нашего факультета знакомятся, представляют бригадиров, среди них Герой соц. труда Ганишер Юнусов. С ним знакомят нас и руководство. Наш секретарь партбюро факультета доцент Шутак здоровается с ним и бригадирами и представляется: к.т.н., доцент Шутак. Откуда им знать, что такое – к.т.н., доцент. Они знали только, как выращивать хлопок.
Как правило, каждое утро воду на чай кипятили поочерёдно. Пришла моя очередь. Надо было вставать очень рано, но я проспал. Проснувшись, я вскочил с постели, схватив ведро, побежал к арыку, черпанул несколько раз и залил бак. Поспешно зажёг огонь. К счастью, я успел прокипятить воду вовремя и теперь оставалось бросить в бак заварку. Я открыл бак… и увидел огромную разварившуюся зелёную–презелёную лягушку. Она так разварилась! Недолго думая, я быстро черпаком вытащил лягушку и выбросил от греха подальше. Никто не заметил а я – ни слова! Утешал себя тем, что старики рассказывали, будто бы лягушки полезны от каких-то болезней. Слава богу, никто не заметил и не заболел…
В том году снег выпал рано. Нелегко в такую погоду собирать хлопок. Сначала надо стряхнуть снег. Для этого двое всадников натягивали длинную верёвку, ею задевали верхушки кустов. Снег падал, а за всадниками студенты – хлопкоробы собирали либо чистый хлопок, либо коробочки с ощипками. Мы были одеты легко, сырость проникала в ноги. Студенты европейской группы забастовали. Быстренько пришли все руководители факультета и начали успокаивать студентов. Те угомонились. Студенты же местной национальности молча, спокойно вышли на работу и весь день из-под снега собирали хлопок. За 5 лет учёбы в институте почти год мы провели на хлопке. Каждый раз после возращения с хлопка в учебном процессе начиналась «гонка», учебная программа сокращалась. Целые разделы знаний выпадали из процесса обучения. Эти провалы – пробелы трудно было восстановить в дальнейшем. Упущенное приходилось наверстывать за счет напряженной самостоятельной работы. И тем не менее, студенческие годы были поистине «золотыми».
Большой смысл и оживление в нашу студенческую жизнь вносили учебно–производственные практики. Мы выезжали в Белоруссию, в Россию и на Украину. Мы группа III курса в 1960 году летом приехали в Минск и работали на МАЗе (Минском автомобильном заводе). Нас распределили по разным рабочим местам. Завод огромный, очень много цехов: механический, штамповочный, конвейер по сборке двигателей; по сборке кабин, по сборке агрегатов и главный конвейер по сборке автомобилей. Конечно все это было для нас абсолютно новым: мы даже не слышали о технологии производства. В начале я работал в качестве зенковщика тормозных колодок, потом работал на сборке агрегатов и под конец на главном конвейере. Следует заметить, что сборка агрегатов и крепление их на шасси автомобилей производились с помощью пневматических или гидравлических инструментов.
Однажды нас свозили в экскурсию Белорусский автомобильный завод, где выпускается большегрузные автомобили. Все это запомнилась в памяти навечно.
Например, в Минске нас – узбеков называли китайцами. Естественно, мы дружили с рабочими завода: парнями и девушками. Ходили в кино, на танцы. Из бесед с ними мы узнали, что молодежь абсолютно ничего не знает о нашей Республике. Краем уха слышали только о Самарканде. Вот так равноправие! Это нас очень удивило. Мы за 2 месяца начали понимать белорусский язык. Там мы купили себе хорошие джемперы. Поездом вернулись в Москву и устроились в гостиницу ВДНХ. Вещи оставили в номерах. Погуляли по Москве, любовались экспонатами ВДНХ. Когда вернулись, наших джемперов уже не было… никто не признался в воровстве!
После IV курса нас направили в Москву на производственную практику на 14-е Автопредприятие. Мы здесь ознакомились с технологией ежедневного обслуживания автомобилей; как проверяется автомобиль перед выездом на линию? Затем работали на постах техобслуживания №1 и ТО №2. Изучили все технологические операции, производимые при этом. В результате мы закрепили свои теоретические знания и стали понимать азы эксплуатации автомобильного транспорта.
Во время практики мы очень подружились с местными ребятами села Востряково. Играли в волейбол, ежедневно купались в озере, а вечером шли на танцы. Девушки…
Преддипломная практика, 1962 год, февраль. Поездка в Киев через Москву. Я с другом Кобилом остановились в Востряково у друзей на 2 дня. Друзья научили нас кататься на лыжах. Мы с удовольствием катались, а вечером друзья проводили нас с Киевского вокзала. Наши места оказались на второй полке. Мы нормально легли, уснули. Но утром встать было невозможно… От непривычки все мускулы болели до невозможности. Еле-еле сошли с поезда и кое-как добрались до места назначения.
Преддипломная практика проходило в авторемонтном заводе №4 в феврале-марте 1962 года в Киеве. Здесь мы подробно ознакомились с технологией капитального ремонта автомобилей: цехами разборки, мойки деталей, сборки двигателей и других агрегатов, кабин. Далее все агрегаты поступали на главный конвейер и там осуществлялась сборка, т.е. установка агрегатов на шасси автомобиля. На АРЗ уровень технологии сборки была на голову ниже, чем на МАЗе.
Здесь каждый студент-дипломант в течении одной недели поочередно работал помощником у многих инженерно-технических работников завода. Это было хорошим уроком для будущих специалистов.
Нашей хозяйкой квартиры оказалась хохлушка, которая не говорит по-русски. Постепенно мы начали учиться украинскому языку. К концу практики мы неплохо всё понимали.
Хочу сказать: эти практики сплотили нас, ближе узнали русский, белорусский и украинский народы. К сожалению, сейчас всё иначе… Но мы, однокашники, остались друзьями на веки. Ежегодно я организовываю их встречу. В 2007 году, Бог даст, будем отмечать 50-летие. Думаю, приедут друзья из Германии, России, Израиля, Украины (жизнь разбросала) и, естественно, со всех областей Узбекистана. Будет весело и будет что вспомнить!
– Доктор, видимо, устали…
– Нет, нет: продолжайте
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Говорят, что доброта правит миром…
Жители нашей махалли жили дружно, уважали друг друга. Сосед Саидмурад ака работал главным инженером на заводе «Газоаппарат», ему дали возможность купить автомобиль «ГАЗ–21». Его младший брат Уткур учился со мной на одном факультете. Поскольку я постигал автомобильную науку, проходил спецкурс по автомобилю и вождению, получил права, Уткур вместе со мной, обкатывая новую машину, тоже научился хорошо водить. Иногда, на ровной, безопасной дороге он доверял вождение мне. До этого я только под надзором инструктора водил грузовик ГАЗ–51. Однажды Уткур предоставил руль мне и сказал, что до дома буду вести я. Я был очень рад, это было проявлением большого доверия мне. Умело ведя машину, заехал на нашу довольно широкую улицу. Отсюда надо было проехать в узкий тупик, где находился дом Уткура. Здесь даже для одной машины было тесновато, вдобавок к этому, мой друг Мирсоат на углу своего дома закопал огромный кусок трамвайного рельса, застраховав тем самым свой дом от случайного удара машин. Я веду машину спокойно, рядом сидит Уткур, как только приблизились к тупику, Уткур внезапно скомандовал: «Сарвар, нажми на тормоз и поворачивай руль!» Я, наверно, был от счастья на седьмом небе, вместо тормоза нажал на газ. Машина рванулась и ударилась об проклятый рельс, лишь после этого я нажал на тормоз. Увы, было поздно. Вышли из машины и осмотрели: бампер и передний фартук помяты, больше никакого повреждения. Что делать? Уткур не выразил никакой обиды. Я сразу сообразил: поедем к мастеру на улице Тинчлик. Зашёл домой и взял стипендию 450 рублей, полученную накануне. Уткур сел за руль, я рядом, поехали к мастеру. К счастью, тот был на месте, быстренько взялся за работу. Поправил передний фартук, выправил бампер. Оказывается, он потрескался, было заметно, если посмотреть вблизи. Я рассчитался с мастером. Машину загнали в гараж. Уткур молчит, а я беспокоюсь, что на это скажет брат Уткура, Саидмурад ака? Каждый день спрашиваю Уткура, тот отвечает, что пока не заметил. Через несколько дней Саидмурад ака, наконец, увидел трещину и спросил Уткура. Он всё рассказал. Саидмурад ака ничего не сказал, а на следующий день на машине блестел новый бампер. Долго я не мог показаться Саидмурад ака. Однажды он увидел меня и, как будто ничего не случилось, поздоровался, спросил, почему я к ним не захожу. Я тогда был поражён человечностью нашего соседа.
Каждой осенью мою мать беспокоила глиняная крыша нашего дома. Если сейчас не замазать глиной, то весной, когда будет таять снег, начнётся сезон дождей, нам негде сидеть или спать. Всегда на помощь приходили соседи Махмуд ака, Абдулла ака, Толиб ака, да и родственники (отец зятя – Карим дода) тоже не оставались в стороне. Когда мы были маленькими, они замазывали крышу. В годы студенчества эта работа легла на плечи мне и братьям, а также сверстникам–друзьям.
После третьего курса в 1960 году мы поехали на практику в город Минск на автозавод «МАЗ». Проходили двухмесячную практику. До Москвы из Ташкента ехали поездом 5 дней! Первый раз увидел Москву, Кремль, Мавзолей и двух «вождей». В Минске нас встретили дружелюбно, хотя не давали ни заработка, ни общежития. Практика проходила напряжённо, на нескольких рабочих местах, тем не менее работали на этом огромном заводе с удовольствием. Через год на практику приехали в Москву. Жили в селе Востряково, 4 остановки на электричке с Киевского вокзала. На одной кровати поочерёдно спали 6 студентов. Всё равно это время оставило у меня приятное и неизгладимое впечатление. Преддипломную практику проходили в Киеве. Особо хочу отметить, что дружба студентов разных национальностей: узбеков, русских, евреев, татар, казахов, каракалпаков, таджиков, крымских татар и других окрепла за счёт хлопковых кампаний и практик в других городах.
Технические дисциплины по нашей специальности преподавали доценты: Н.С.Абрамов, Н.С.Мюнстер, К.И.Афанасьев, А.А.Муталибов, А.У.Салимов, К.А.Хорошев и др. Наше поколение с уважением вспоминает этих учителей – крупных учёных по автотранспорту.
Моя фамилия и фамилия моего друга Марата схожи. Я – Кадиров, он – Кадирханов. Нас часто путали. На четвёртом курсе сдавали экзамен по теории автомобилей доценту Н.С. Мюнстеру. Первым сдал Марат и получил 5. По этой дисциплине он был сильнее меня. Его оценку преподаватель аккуратно занёс в мою зачётку. Затем отвечаю я. Чувствую, до 5 не дотягиваю, в лучшем случае 4,5. Преподаватель задал мне много дополнительных вопросов и, в конце концов, сказал, что мне добавляет от себя пол балла. Таким образом, два друга получили по 5. С Маратом и по сей день работаем в одном коллективе. Он – кандидат наук, доцент по теории автомобиля.
Ещё один интересный случай. Доцент К.И.Афанасьев принимает экзамен по дисциплине «Двигатели внутреннего сгорания». Опять Марат ответил первым и получил 4. И на этот раз его оценка по ошибке проставлена в мою зачётку. Готовясь отвечать, я заметил путаницу, но было уже поздно. Вышел отвечать я. Экзаменатору, чтобы сгладить свою ошибку, следовало поставить и мне 4. Однако я был на этот раз сильнее. На все вопросы билета и на дополнительные вопросы я ответил блестяще. Тогда К.И.Афанасьев вынужден был изменить оценку с 4 на 5. Сейчас я – доктор наук, профессор как раз по этой дисциплине, значит, крепкий фундамент был заложен ещё в годы студенчества.
Летом 1962 года 63 выпускника–автомобилиста успешно защитили дипломные проекты и разъехались по разным уголкам Республики. Меня назначили начальником эксплуатации на Янгиерскую автобазу с окладом 220 руб. Несмотря на то, что институт я окончил с отличием, невозможно было оставаться в Ташкенте – не было мест. Неожиданно мне сделали предложение остаться на кафедре.
