– Толик, ты где был?
– Мам, я был дома, никуда не убегал! – честно сообщал ей сын.
В этом уголке под кроватью, он прятал свои книжки от младших сестер, которые очень любили что-нибудь рвать. Обоим малышкам нравилось наблюдать, как рвется бумага. Толик всегда старался запасать для девочек старые газеты, тщательно пряча книги, чтобы можно было не волноваться за их страницы. И все же летом Толик не часто мог использовать свой уголок для чтения. Он выручал мальчика только зимой, когда работы было меньше, вот только присматривать за младшими сестрами нужно было круглый год одинаково, сначала за средней, затем за младшей сестренкой.
И все же, когда родилась младшая Настя, Толик был уже постарше, и ему не так сложно было заботиться о малышке. Мальчик очень любил младшую сестру.
Глава 3
Мальчики семьи Белкиных иногда ненавидели трудный бизнес родителей, но они не замечали, как эта работа формировала их характер, делая из них надёжных и ответственных мужчин, на которых можно положиться в жизни. Они не думали о том, что именно участие в труде, который реально нужен семье, давало им чувство, что они нужны и важны на земле. И если бы кто-то спросил, что полезного ты умеешь делать сам, ребята не задумываясь перечислили бы десяток дел. Поэтому комплексу неполноценности и бесполезности, которым часто страдают дети, родители которых стараются «продлить им детство» и не учат труду, у ребят Белкиных просто негде было поселиться.
И все же ребята всю жизнь со вздохом вспоминали свою «парниковую эпопею». Самое трудное начиналось с момента, когда с ямы с мякиной снимали рубероид, которым она была закрыта. Мальчишки, хотя и понимали благотворность этой заботы для будущих всходов, но часто эмоции брали верх. Они ощущали только злость и досаду. Нередко ребята завидовали растениям, считая, что были бы на седьмом небе от счастья, если бы о них родители проявили бы хоть немного той заботы, которую те отдавали рассаде. С момента, когда земля избавлялась от снежного покрывала и до самой жары мальчикам нельзя было поиграть, послушать скворца, посмотреть телевизор или пообщаться с друзьями. Иногда детям хотелось просто побездельничать а это конечно, было невозможно по определению.
Но что же можно? Смотреть за рассадой можно. Жить для рассады можно, а для себя нельзя. Ведь малейшая оплошность может погубить весь урожай, а вырастить его второй раз не получится, потому что время упущено.
Позже Толик услышит армейское определение, кто такой часовой: «Часовой – это труп, одетый в тулуп, проинструктированный до слёз и выставленный на мороз». И будет с горечью вспоминать их семейную «парниковую эпопею».
И так было каждый год. Ребятам казалось, что парники неуклонно, постоянно, беспрерывно, безостановочно и бесповоротно надвигаются на них с первой пробивающейся травкой на кочках, освободившихся от снега.
Поздней осенью они опять засыпали несколько машин мякины, распределив из по ямам, накрывали от снега рамы, маты и рабочий инвентарь. И вся эта трудная работа затихала на зиму, чтобы с первой оттепелью вновь надвинуться на них, всей своей громадой с неотвратимостью айсберга. Все детство в братьев прочно вбивалось одно короткое слово «НАДО». Но именно тогда жизнь научила их ответственности.
И все же братья не роптали, потому что рядом жили двоюродные братья и сестры, которым было еще труднее. Ребята прибегали к Белкиным сразу, как только отец уходил из дома. Если их строгий родитель не был на работе, дети всегда должны были заниматься каким-то делом. Но стоило отцу выйти за порог, его отпрыски сразу бежали к бабушке, потому что та всегда их кормила.
Кузены всегда были голодны, даже если только что вышли из-за стола. На вопрос:
– Вы голодны?
Дети всегда с блестящими от радостного ожидания глазами, отвечали:
– Да!
С их отцом никто не хотел общаться, потому что на все попытки родственников хоть как-то повлиять на ситуацию, и убедить его лучше обращаться с детьми, он резко отвечал:
– Зато мои дети всегда будут бережно относиться к хлебу и ценить хлеб как конфетку, потому что будут есть его, как конфетку!
Понимая, что перекармливать детей тоже опасно для их здоровья, бабушка всегда задирала им платье или рубашку, трогала живот и говорила:
– Этому хватит.
Если живот не был упругим, как мячик, она спокойно говорила.
– А сейчас ты действительно голодный. – И усаживала ребенка за стол.
Поев, дети уходили играть со своими двоюродными братьями. Но они обязательно должны были вернуться домой, до возвращения отца с работы или с рынка, иначе он мог их наказать за то, что они бездельничают. Как только отец переступал порог дома, он сразу находил своим детям работу, даже если ее не обязательно было делать. Мужчина не переносил, если видел, что руки детей не заняты. Самым главным пороком он считал праздность, при этом игнорируя нужду детей в любви, принятии и даже в отдыхе и еде.
Поэтому, глядя на родственников, ребята считали, что у них в общем, совсем не плохая жизнь. Ведь им иногда даже мороженное покупали, да и зимой можно было почитать или поиграть.
Иногда им все же удавалось убежать на речку Алма-Атинку. Высоко в горах она была довольно большой и бурной горной речкой. Но недалеко от дома Белкиных, который стоял на окраине города, в противоположной стороне от гор, она была уже небольшой степной речушкой. Здесь люди нередко строили дамбы, чтобы собрать воду для полива. Возле дамбы во множестве водились змеи. Толик очень любил змей! Он восхищался разнообразием узоров на их проворных и гибких телах, независимостью и повадками, отличающимися у различных видов пресмыкающихся. С одним из двоюродных братьев они мечтали выучиться на егерей и жить на природе, когда вырастут.
В один из дней, мальчики смогли сбежать из дома, успев выполнить все поручения и до того времени, как родители вернулись с работы. Когда родители появлялись дома, для ребят всегда находилась дополнительная работа. Но это короткое время принадлежало мальчикам.
– Пошли, – махнул Толик брату, – я там на дамбе раньше видел вот такую гадюку! – он широко распахнул руки. – Давай поймаем ее.
– Она же может укусить, – напомнил брат.
– А мы будем осторожны, – пояснил Толик, – я видел как-то по программе «В мире животных», что егеря делают вот такую рогатину, – он показал другу гладкую палку с небольшой рогатиной на конце. – Этой штукой нужно прижать ей голову, а потом уже можно брать ее сверху, возле головы. А потом уж пусть обвивается вокруг руки. Я видел, как люди добывают змеиный яд. Он очень нужен для специальных лекарств. Но нам же яд не нужен, поэтому мы можем щипцами вырвать ей ядовитые зубы. А потом можно будет спокойно с ней играть.
Так они и сделали. Найти змею было не сложно. Их было много у дамбы. Но поймать удалось далеко не сразу. И все же ребята сумели это сделать, не получив укуса гадюки. Они действительно смогли сломать у пресмыкающегося ядовитые зубы и спрятали ее в укромном месте, чтобы позже можно было с ней играть.
Спрятав гадюку, ребята поспешили домой.
– Я ужасно голодный! – брат погладил себя по животу, – аж в животе урчит!
– А тоже очень хочу есть! – согласился Толик, – пошли, я знаю, что бабушка обязательно сначала покормит, а потом уже работу даст.
Ребята, голодные, грязные, но очень счастливые побежали домой. Не часто им удавалось пережить такое прекрасное приключение. С этого времени они всегда искали удобного случая убежать из дома, чтобы поиграть со своей смирной змеей. Когда пленница все же сбежала, они смогли поймать еще одну тем же способом.
Магазины, в которых семья покупала продукты, находились в нескольких кварталах и в них нужно было ходить каждый день. Если кому-то из детей нужно было в школу не к первому уроку, тогда он должен был идти за хлебом и молоком. В молочный магазин молоко привозили только утром и его всегда к концу большой утренней очереди не хватало. Даже на большую семью продавец не отпускала больше трехлитровой банки. Вечно сердитая тётя Вера, продавец, всегда разбавляла молоко водой из чайника.
Молоко и так было порошковым и сильно разбавленным, но это не останавливало продавца. У молока был противный привкус, но ребята все равно выпивали свои стаканы наперегонки. За хлебом по утрам также была очередь, поэтому по утрам приходилось отстаивать две очереди. Агнес обычно говорила:
– Нашей семье на продукты нужно два рубля в день. Рубль на три литра молока и рубль на хлеб.
Конечно, супы в доме варились, но хлеб и молоко должны были быть всегда. Старшие мальчики ходили в магазин по очереди, но если они начинали препираться, не желая стоять две длинные очереди, тогда отец отправлял их обоих. Поэтому очередь устанавливалась как-то сама собой.
Несколько лет, воду в дом приходилось носить из колонки. Верующий сосед сварил для семьи специальную тележку, в которую можно было ставить две фляги. И мальчики должны были каждый день привозить воду для бытовых нужд. Для того, чтобы наполнить фляги водой из колонки, ребята использовали резиновый шланг. Это был тот самый шланг, которого они больше всего боялись, потому что за самые серьезные провинности отец бил их этим самым куском шланга. На шланге были тонкие продольные полоски, которые оставались красными полосами на теле, если отец «прикладывался» к мягкому месту.
Позже ребята шутили, что этот шланг заменял им всех психотерапевтов и антидепрессанты современной медицины. Он решал все сложные проблемы в одно мгновение. К счастью, старшие не часто видели его в этом употреблении, в основном он использовался по прямому назначению для того, чтобы наполнить фляги водой. Но младший Кирилл нередко видел его в руках отца, потому что обычный ремень был для Кирилла бесполезен.
И все же отец не часто наказывал детей. Чаще им «влетало» от строгой матери. Мать не била детей без веской причины. Тем не менее мальчики знали, насколько тяжелая рука у Агнес.
В подростковом возрасте вода и магазины были для мальчиков ежедневной обязанностью.
Но затем случился большой праздник. Договорившись с соседями, Белкины провели в дом водопровод. Для этого пришлось рыть глубокую траншею через свой и соседский огороды. Затем пригласили сварщика, который провел трубы. В день подключения воды обе семьи собрались вместе, приготовили вкусную пищу и отметили это знаменательное событие за столами в огороде.
На радостях мальчики переоборудовали тележку для фляг под свое транспортное средство, которое управлялось гаечным ключом «на двадцать семь» и ездило задом. Один из ребят «работал двигателем», другой управлял, поворачивая непокорный механизм гаечным ключом. Возможно с обретением этого, «транспортного средства», старший Семен получил первые навыки управления огромным крейсером Тихоокеанского флота, на котором позже служил рулевым.
Толик тоже позже легко парковался или ехал на машине, сдавая «задом» даже с тяжелым прицепом, «отмотав» на своём «транспорте», имеющем только задний ход, (то есть на бывшей тележке для перевозки воды) не один десяток километров по Алма-Ате.
Глава 4
Исполнительность Толика не осталась незамеченной и в школе. Учительница знала, что мальчик всегда исполнит то, что ему поручили и сделает это как можно лучше. К тому же Толик умел и любил читать стихи, и внешне выглядел красавцем. Густые, чуть вьющиеся волосы обрамляли приятное лицо с ярким румянцем на всю щеку. Глаза большие, выразительные, в обрамлении пушистых ресниц, довольно густые брови и яркие губы дополняли общую картину, радующую глаз. Мальчик не думал о внешности, и поэтому вел себя естественно, не рисуясь, и не пытаясь понравится, и от этого создавал еще лучшее впечатление. Он был прекрасным образцом увлеченного и искреннего последователя движения пионеров. Поэтому учительница стала давать ему для разучивания стихи. Толик выучивал длинные произведения и выразительно их декламировал. Поэтому преподаватели все чаще задействовали мальчика в различных мероприятиях.
Из-за репетиций Толика нередко забирали с занятий. Он читал стихи не только для классных часов, но довольно скоро стал читать и на школьных линейках. Поэтому Толик неплохо «разбавлял» скучность занятий.
Через время, когда мальчик подрос, ему предложили выносить школьное знамя, так как он был пионером, хотя многие из детей верующих родителей отказывались вступать в пионеры. Толик попробовал пронести знамя школы, и учителям понравилось, как он вышагивает. И мальчику поручили всегда выносить знамя на школьных линейках. Толик любил маршировать и тренироваться красиво носить знамя, – ведь это избавляло его от необходимости скучать на занятиях. Его нередко забирали с уроков ради этих тренировок.
Мальчику нравилось заранее читать тему, которую класс будет проходить, и поэтому обычно ему было скучно слушать то, что объяснял учитель, ведь к этому времени для него тема была уже пройдена.
Паренек прекрасно справлялся как с учебой, так и с общественной нагрузкой. Толика заметили и поручили быть знаменосцем их района на конференциях и различных встречах на «более высоком уровне». От района мальчика «продвинули выше» и он стал носить знамя города.
Как знаменосца городских школ и отличника в учебе Толика выдвинули кандидатом на поездку в пионерский лагерь «Артек». Это была огромная привилегия и честь. Лагерь находился в Крыму, на берегу Черного моря, и в него попадали только «лучшие из лучших». Толик был просто счастлив, когда ему сообщили, что он попал в число тех, кого планируют отправить туда на месяц во время летних каникул. И теперь нужно было только дождаться окончания учебного года и не подвести ни учителей, ни себя, продолжая все также хорошо учиться. И все же, зная, что отношение властей к верующим резко отрицательное, Толик ожидал, что в какой-то момент его кандидатуру все же «снимут» и старался не очень надеяться на поездку.
В зимнее время, когда работы в огороде не было, детям семьи разрешали записаться в школьную группу продленного дня и Толик очень любил посещать её. Ребята возвращались домой, обедали и затем возвращались в школу. Там они делали домашнее задание. Толик, быстро закончив уроки, шел в библиотеку и брал книгу. Время за книгами для него было самым счастливым. Ведь тогда он мог погрузиться в самые различные миры и приключения, побывать в отдалённых уголках планеты, не сходя со школьной парты. Он очень любил уроки литературы, когда можно было обсудить прочитанное.
Довольно скоро мальчик прочёл все книги в местной библиотеке. Прочитав все интересное, Толик записался в библиотеку соседней школы, в которой было больше книг.
Но читать мальчик мог в основном в школе, потому что дома всегда было много работы.
Кроме библиотеки, Толик всегда находил новые способы обзавестись книгой. В то время по городу существовало много пунктов приёма макулатуры. Люди сдавали туда ненужные старые книги, стопки старых газет и любую бумагу. Школьникам нередко давали задания собирать макулатуру по городу. Однажды, придя в пункт приёма, мальчик заметил толстую старую книгу. Такие всегда обладали для него особой притягательностью.
– Простите, а можно я эту книгу заберу у вас? – попросил он.
– Если ты сможешь по весу набрать мне столько же другой макулатуры, – отвечал приёмщик, или сдать другие книги.
– Тогда не упаковывайте, пожалуйста, вот эти, – Толик отложил несколько толстых, тяжелых томов.
– Хорошо. Если хочешь забрать – бери. Но восполни по весу, – повторил приёмщик.
Толик пробежал немало дворов, спрашивая у людей ненужную бумагу и старые книги, но все же собрал необходимый объём и получил заветные «фолианты». Одной из них оказалась «хрестоматия» для учителей по литературе. Мальчик понял, что она не предназначалась для глаз учеников и это еще больше «подогрело» его любопытство. И эту книгу он прочел «от корки до корки» с особым вниманием.
Мальчик обнаружил, что не все, что говорила учительница по литературе, было правдой. Он увидел, что многие из известных писателей были верующими людьми и это поразило его. Толик прочитал стихи Лермонтова и произведения других писателей и заметил, что им религия и вера в Бога не были чужды. Вера была частью их жизни. А учительница говорила, что все они были атеистами. Толик встретил в хрестоматии оду Г. Р. Державина «Бог»:
«О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени предвечный,
Без лиц, в трех лицах Божества,
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы нарицаем – Бог!
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет,
Хотя и мог бы ум высокий,
Тебе числа и меры нет!
Не могут Духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,
В Твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
Хао?са бытность довременну
