Было ощутимо, что этот бой он представлял виртуально. Многие даже опытные командиры-подводники не могли так же быстро просчитать манёвр без помощи бумажки или докладов боевого расчёта.
– ВИПС перизаридиль эм-ге трисять сетыре! Товсь не делаль! – Айдар прокричал из выгородки.
Все усмехнулись…а чем не анекдот?
– Оставь так. Иди сюда. Встань под лючок, – крикнул Айдару в трюм Рублин с мыслью «от греха подальше».
– Оба мотора полный вперёд. Боцман, погружайся на глубину двести метров. Дифферент два градуса на нос, – скомандовал нетерпеливый штурман.
Капитан с механиком переглянулись, и одно место стало сжиматься без особого восторга – напряжение усилилось. Обычно при уходе на эту глубину, Самарин повышал готовность по тревоге…
– Справа двенадцать сигнал гидролокатора. Частота девять килогерц…Предполагаю «Рубикон». Помеха слева восемьдесят восемь, – дождались доклада гидроакустика, – Сигнал сильный. Цель увеличила обороты.
Игра, действительно, становилась интересной и уже предсказуемой.
Императоров пошёл ва-банк, как в картах – будет использовать всю свою энергетику и доказывать своё «чернодырье». Теперь ему нужно знать не только пеленг на С-37, но и дистанцию. Но медлил с замером дистанции и, по-пацански, нёсся на Ласточку, словно торпеда! Шестой тип гидрологии играл на него, и он сейчас на глубине оси с самой низкой температурой. Именно там, в прохладе собираются все шумы моря. Энергетика, акустика, манёвренность, гидрология – всё для «буки восемьсот семьдесят один».
За С-37 расчёт и решительный манёвр. Штурман упрямо подруливал вправо между шумами на цель и помеху.
Лодка легко погрузилась и заняла назначенную глубину.
* * *
Андрей, между докладами акустика, смотрел на часы, ожидая расчётное время расхождения.
Самарин тоже постоянно смотрел на секундную стрелку корабельных часов.
Волнение за своего офицера было сродни с болезнью хоккейного болельщика.
Андрей на чистой странице какого-то бланка дежурно-вахтенной службы наносил обстановку от руки.
Вспомнив о чём-то, быстро заглянул в свою рубку и вернулся обратно.
«Ясно, – подумал командир, – Глянул в таблицу, какой режим для крутой циркуляции выбрать».
Два-три года в офицерской должности, да на лодке с нашей наплаванностью – это хороший срок для приобретения достаточного опыта и уверенности в себе. Хотя, многие и больше служат, но теряются как первогодки. Он упорно шёл под защиту своей помехи.
– Товарищ командир. Извините, но я забыл время работы МГ-34, – спросил штурман, хотя мог бы приказать акустику заглянуть в его справочные данные и доложить.
– Эффективное время десять-пятнадцать минут, а так полчаса, – подсказал Самарин.
– Разойтись с ним в помехе не получится. Он явно несётся полным ходом на помеху, – рассуждал вслух Дмитров, – «ВИПС товсь!».
Заскрипела червячная передача ВИПСа и тут же Айдар доложил:
– «Товсь выпольниль!».
– «Милиметровщик! Ты уже, практически, в помехе… – подумал Самарин о штурмане и невольно улыбнулся Айдару, серьёзно выглядывающему из трюма. Он ответил тем же.
– Вторая посылка по пеленгу пятьдесят градусов. Помеха двести двадцать два. Пеленг на неё меняется на корму, – доложил акустик.
А это означает, что С-37 близко от помехи и вписывается в створ.
Молодец, Андрей, удача с тобой!
3
Наконец-то, Императоров начал уточнять обстановку, но уже поздно…
Самарин в эффективной зоне шумов и пузырей МГ-34 и «Ласточка» несётся со скоростью почти двенадцать узлов. Через пол-минуты шум винтов «восемьсот семьдесят первой» услышали над собой все отсеки и доложили в Центральный: «Цель над нами!».
Подлодки разошлись на суммарной скорости двадцать два – двадцать четыре узла. Азарт возбуждал так, что адреналин вскипал в крови. В момент расхождения, члены экипажа С-37, подняв глаза вверх, больше шкурой прочувствовали гидроэнергетическое поле «Варшавянки», чем от громкого доклада Злобина.
Глубиномер чуть дрогнул от проседания.
«ВИПС пли!» – скомандовал Андрей и задумался, куда бы отвернуть.
Это, конечно, нужно спросить Императорова, а так в створ своих помех с целью.
Штурман поступил правильно.
В трюме Айдар, с тяжёлым скрипом, крутил маховик червячной передачи на закрытие передней крышки устройства. Чувствовалось, что корпус обжало, и малыш накачивал свои мышцы.
При этом выкрикнул доклад: «Пли выпольниль! Эм-ге вышиль. Замичаний нет».
Императорову необходимо избавиться от воздействия поля помех и, естественно, нужен ход для манёвра, а Самарину нет. Через пару минут, штурман перешёл на минимально малошумный ход и снял всеобщее напряжение. Штурман же сейчас, оторвавшись от точки расхождения в три минуты, застопорил ход и отвернул влево, слушая горизонт. Императоров шёл ещё полным ходом и прослушивался чуть восточнее наших высокочастотных помех и пытался локатором пробиться через наши пузырьковые облака водорода. Судя по изменению пеленгов, он тоже отвернул влево, циркулируя вдогон.
Пеленг на него медленно менялся…Дистанция составляла не менее двенадцати кабельтов.
Перейдя, на один мотор экономхода, Ласточка удалялась, растворившись в плотном сероводородном слое.
* * *
Всё получилось, как нельзя лучше! В азарте, командир не заметил, как оторвался от спинки кресла и, покачиваясь вперёд-назад, смотрел на часы и штурмана. Тот зубами закусывая пшеничные усики, изображал резкие мелкие кивки и смотрел на приборы управления.
Стало ясно…игра закончилась. Через несколько минут Андрей посмотрел на Самарина и, скрестив перед собой руки, показал: «Ша-баш!».
Командир согласительно кивнул и задал курс на северо-запад, назначив глубину сто метров. Он с удовольствием, слушал такие же бесполезные посылки «Рубикона», как «турок» нашей МГ-200 тогда в 90-м: «Даже если он целовал нашу винтящую попку, то ответной любви не получал – наши курсы не совпадали.»
Чтобы ожидания электриков в шестом не были напрасны, командир с механиком Попковым провели тренировку по плавному изменению оборотов двигателей. А рулевые изображали при этом движение по спирали, плавно циркулируя и меняя глубину. К моменту смены вахты, активная фаза экспромт-учения первой боевой смены закончилось.
Народ успокоился, а боцман при приёме-сдаче вахты сказал своему сменщику:
– Ты такое кино проспал! Наш начальник «Варшавяночку» натягивал по самые помидоры.
– Ну, не хрена себе. А где он её здесь нашёл? – ответил, спросонья, тот и вызвал смех в Центральном.
4
Самарин сделал рядовое объявление по кораблю, отметил грамотные и решительные действия старшего лейтенанта Дмитрова в поединке с современной лодкой. И выделил особенно:
«Все технические средства использовал правильно. Не стеснялся манёвров ходами, курсами и по глубине. Благодарю всех».
Из отсеков по циркуляру в Центральный врывался восторг бойцов!
Объявил десять суток отпуска, с выездом на родину, акустику старшине второй статьи Злобину и звание «старшего матроса» Айдару Нурзалиеву. А баталеру[5 - Баталер – кладовщик.] приказал на свадьбу боцмана выдать сутодачу яиц, если экипаж не возражает. Мало кто понял про яйца. Сотур собирался…жениться.
* * *
– Понравилось побеждать? – задал командир вопрос Дмитрову в его рубке. Он ещё находился в постадреналиновом состоянии.
– Пока ещё отхожу. Всё прокручиваю. Что-то делал. Главное, что получилось. Я боялся глубины больше ста сорока, а тут запросто для дела, сам пошёл. Спасибо, товарищ командир. Почаще бы так. Вы Панова не обидели? Неудобно как-то… – ответил штурман, всё ещё резко кивая головой и кусая усики.
Видимо, только Самарину, известны эти его признаки волнения…
– У него всё впереди. Ты показал ему пример, и это для него тоже учёба, – успокоил он офицера, – Лично я не намерен был проигрывать. А Сергей ещё не готов побеждать.
Но его упрёк задел Самарина, и тот вернулся в штурманскую.
Глава 17
– Штурман, а что означает выражение: «На обиженных воду возят? – спросил командир.
– Не задумывался как-то. Говорят так, ну и пусть говорят, – он встал и косился на планшет недавних манёвров.
Самарин пригласил его опереться локтями на стол автопрокладчика:
– С детства, я не употребляю слова «обида» или «обижаться» в том понимании, как высказался сейчас ты.
Как-то пожаловался деду и сказал, что обидели. Мне было тогда лет семь-восемь.
Он бросил косить траву и ответил серьёзно:
«Внук. Никогда не обижайся – делай выводы. На обиженных воду возят».
Я спросил: «Почему?».
«Обижаться – это значит, себя жалеть, – говорил он, – А бабушка тебе скажет, что жалость к себе – грех.
Обида порождает злобу, желание мстить или прятаться, а это неправильно. Справедливость нужна всем, но по-хорошему…без злобы. Что-то не то тебе сказали, а ты подумай. Может правильно сказали. А нет, так спокойно поговори с обидчиком и смени поведение».
Позже, увлекаясь историей, прочитал о средневековой инквизиции.
Так вот, на публичные казни сожжением – представителей ереси и дьявола, собирали огромные толпы людей. Инквизиторы выискивали сочувствующих, то есть тех, кто считал казнь несправедливой. Достаточно было опустить голову или пустить слезу. Их забирали и подвергали наказанию «обидос».
К ним привязывали бочки с водой, и они должны были подниматься на возвышенность и сливать воду на виноградники, сады и огороды. Так или иначе, но на них, как на ишаках воду возили.
Почему так? В чём глубокий смысл? Можно много придумать обоснований этому наказанию.
Я считаю, что противостояние огня и воды бессмысленным, а наказание – гуманным и полезным, хотя и деспотичным изначально.
Штурман покивал головой и, глядя в свой манёвр на планшете, ответил:
– Про инквизицию, конечно, познавательно. А вот дед, точно прав. Я изменю для себя смысл этих слов.
– Мой дед был убеждённым сталинистом и всегда жёстко боролся с несправедливостью. Не жестоко, а жёстко. Мне сейчас уже кажется, что он был верующим. Придерживался архаичного крестьянского, истинно русского уклада жизни в деревне, со всеми обычаями, правилами и нормами поведения. Когда спорил с кем-нибудь о политике, называл Ленина германским шпионом, а Троцкого американским «жидом».
Андрей, слушая командира, расслаблялся…
Но не спускал удовлетворённых глаз со своего прорывно-отрывного манёвра.
– О Панове, думаю, поговорим в кают-компании и всё сгладим. Учти, что я использовал командирское право. Успокойся, – закончил Самарин беседу и пошёл давить своё любимое кресло.
Четвёртая контрольная точка ему была уже не интересна. После удовольствия, полученного от грамотных действий штурмана в поединке с современной лодкой, он хотел расслабиться и отдохнуть.
Глава 18
1
Самарин вспомнил свою игру с самой малошумной в НАТО подводной лодкой.
Германской постройки типа «209». Он прозвал её тогда по-суворовски «туркой».
В нарушение всего и вся, вышел на контрольный поиск под турецкую Анатолию с неисправным левым электродвигателем. Была надежда, что в море сами доведут до конца ремонт, начатый рабочими тринадцатого СРЗ. Так сложились обстоятельства. Но, увы, ввести мотор в строй не получилось.
Заканчивая разведку вдоль крутых берегов между портами Эрегли и Амасра, капитан специально, около часа демаскировал себя излучением звукограмм манёвренным подводным звуковым маяком МПЗМ-400 и звукоподводной связью. Замысел был прост – привлечь на себя противолодочные силы турков, поиграться с ними или, проще говоря, проверить их бдительность и тактику.
Примерно через десять минут после всплытия, над подлодкой несколько раз пролетел патрульный турецкий самолёт «Треккер». Он осветил её прожекторами и сигнальными ракетами, убедился в уверенном движении лодки на север. Затем, улетел к себе на аэродром в Бандырму.
Надводная обстановка на радиолокации, особого поведения противолодочных сил не показала.
Дозорный корабль оставался на якоре. Переход во второй район контрольного поиска под крымским мысом Сарычем, капитан производил под дизелями.
Периодически зависал в дрейф, всеми средствами обследовал надводную и подводную обстановку.
