– Не буду тебя мучить, Саш, так что со мной сегодня только обед. Хорошо, поехали к Мышкину. Подожди немного, – она повернулась у школьных ворот ко двору, школе, перевела взгляд на школьную площадку. – Знаешь, мне немногое грустно. Радость, конечно, тоже есть. Такие смешанные, сильные и сложные чувства. Ведь для нас всего этого… – Ковалевская обвела рукой весь школьный двор, – больше не будет. А мы сейчас куда-то торопимся, строим планы на день, на неделю, на годы вперед. Спешим куда-то и не слишком понимаем, что расстаемся с этим навсегда. Да, мы еще появимся здесь, чтобы получить дипломы. Может будем заглядывать сюда иногда, проходя мимо. Но настоящая финальная точка сегодня. И в классе все радостные, полные вдохновения, но ведь на самом же деле это грустно!
– Да, это грустно, – признал я, обняв ее сзади. Отстранившись от восприятия как Астерий, я дал больше места тому, прежнему Елецкому, частицы души которого были со мной. Через него я мог всецело пережить этот торжественный и на самом деле грустный момент.
– На твоем эрмике поедем? – после долгого молчания спросила Ковалевская.
Я кивнул, положив голову ей на плечо, зарываясь лицом в роскошные, золотистые волосы своей невесты.
– Тогда отправлю сообщение своим, чтобы забрали «Олимп». Наконец ты меня начал возить. А знаешь, это приятно, – она достала из сумочки эйхос.
Мы с трудом нашли место для парковки возле Красных Палат. Я кое-как влез между клумбой очень неудачно поставленным «Енисеем». По пути к целительному корпусу вместе с Ольгой прослушали сообщение от Бориса Егоровича. Он возмущался, что Ольга, как он выразился, «обставила» его, обратившись к Денису Филофеевичу. Но возмущался по-доброму, по тону князя я понял, что он скорее доволен тем, как его дочь разобралась с этой небольшой проблемой.
Предъявив дворянские жетоны охранникам, мы поднялись на седьмой этаж и там нас ждала довольно странная неожиданность. Некий заведующий верхними палатами виконт Пирогов – так значилось на серебряном значке на его груди – отказался нас пропускать. Когда Ольга сунула ему под нос свой княжеский жетон, он сказал:
– А кто вы ему будете, ваше сиятельство? С Геннадием Дорофеевичем очень сложно. Я решил ограничить доступ посетителей к нему, – при чем сказал он это как-то непочтительно, даже с явно выраженным пренебрежением.
– Я буду княгиня Ковалевская Ольга Борисовна. И кем я прихожусь князю Мышкину я не должна отчитываться перед вами, – сказала Ольга, убирая жетон и потянувшись к эйхосу.
Я подумал, что она решила набрать отца или вовсе цесаревича и остановил ее руку.
– Смею вас известить, Геннадий Дорофеевич родственник самого князя Козельского, как вы понимаете человека очень важного. И я тоже, между прочим, его родственник. Поэтому я решаю, кого можно допустить к Мышкину, а кого нет. Пока мной выдано разрешение только его невесте, – с усмешкой сказал он.
Я не знаю, какие нездоровые ветры дули в голове этого виконта Пирогова, но почувствовал, что его гонор и очень странная позиция по посещениям задели даже невозмутимую Ольгу Борисовну. Удерживая ее руку, я спросил с язвительностью:
– Милейший, вы о каком Козельском говорите? Уж не о том ли, который по несчастью для нашей империи был главой Ведомства Имперского Порядка? Так этот мерзавец давно под следствием у графа Захарова.
Виконт Пирогов нервно сунул руки в карманы белоснежного халата и приоткрыл рот. Ни слова он не смог выдавить, и я продолжил:
– Прошу заметить, лично я передал его Ивану Ильичу вместе документами, доказывающими его преступления. И лично я надел наручники на ручонки этого негодяя. Так вы, получается, его родственник? Сочувствующий его положению или может как-то связанный с его неблаговидными делами? Вижу, вы, виконт, привыкли по малейшему поводу и без повода прикрываться именем своего родственника и чувствовать здесь какую-никакую значимость. С дороги, иначе вас самого сейчас придется лечить! – я оттолкнул его к окну, взял Ольгу Борисовну под руку, и мы пошли к палате Мышкина.
Сзади слышались жалобные вздохи виконта Пирогова.
– Елецкий! Ты вообще! – рассмеялась Ольга. – Я тебя люблю!
Мы остановились, чтобы поцеловаться. Я оглянулся – виконта Пирогова уже не было в коридоре.
– Надеюсь, ты не собиралась из-за этого мелочного вопроса связываться с будущим императором? – рассмеялся я.
– Нет. Но если честно, хотела виконта припугнуть, – сказала княгиня.
– Оль, кто в этом мире может быть страшнее меня? Если тебе надо кого-то припугнуть, то достаточно сказать об этом мне и ради тебя я превращусь в самый ужасный ужас. Кстати, какая палата у нашего Родерика-Мышкина? – номер палаты я даже не старался запомнить, зная, что Ольга в этом плане организована гораздо лучше меня, она всегда держит в голове подобные мелочи.
– Двадцать седьмая. Нам сюда, – глянув на указатель, Ольга свернула в правое ответвление коридора.
Мимо нас, жужжа, проехал робот-уборщик, и Ольга Борисовна заулыбалась. Меня это всегда удивляло: казалось, роботы и интеллектуально-механические системы поднимают ей настроение так же, как букет цветов.
Шагов через пятьдесят мы остановились у пластиковой двери с номером 27. Я открыл ее, пропустил Ольгу в палату.
Мышкин, наверное, спал. Голова повернута набок, дыхание частое, неглубокое. На его лбу поблескивала титановая пластина с разноцветными изоляторами и проводами, ведущими к какому-то неведомому мне устройству. Два провода тянулись от левого запястья князя.
– Мне его нужно осмотреть. Хорошо, что он спит. Я сейчас выйду на тонкий план, минут пять-семь им позанимаюсь. Если кто-то войдет, ты отвлеки так, чтобы меня не прерывали, – попросил я Ольгу.
– Да, ваше сиятельство, – она даже отпустила мне шутливый поклон и отошла в сторону, давая мне больше места.
Я закрыл глаза и вошел во второе внимание. Сосредоточился, неторопливо сканируя сначала физическое тело князя, затем переходя к его энергетическим оболочкам, отмечая входящие и исходящие энергопотоки. С позвоночником у него действительно была серьезная проблема. Даже не представляю, как могло так выйти, что один дротик раздробил сразу два позвонка. Самого дротика в теле уже не было – видимо его извлекли со стороны спины. Кроме серьезных повреждений в физическом теле я обнаружил многочисленные разрывы энергетических каналов. И это для меня стало непонятным. Дротик никак не мог подобное сделать. Элиз? Может она каким-то неведомым ей самой образом атаковала его на тонком плане одновременно с выстрелом из остробоя. Теоретически такое могло быть, и тогда надо признать, что «демон» чеширской баронессы – штука очень необычная и во многом опасная.
Все, что я понял, осматривая князя, это то, что Талия не слишком преувеличила печальное состояние своего жениха. Говорить с целителями говорить для меня не было смысла, я и без них понимал, что Мышкин обречен оставаться неподвижным. В лучшем случае, если целители проведут успешные операции, то он сможет не только лежать, но и сидеть в инвалидном кресле. А поставить на ноги может его только чудо – прямое вмешательство Асклепия. Хотя имелось еще одно чудо, о котором я и собирался поговорить с Мышкиным. Вернее, с Родериком, потому как тело князя к этому имело небольшое отношение. Я не целитель, но я – маг. Хороший маг. Наверное, лучший маг в этом мире. И я знаю, что власть мага над собственным телом практически безгранична. Пришло время узнать об этом Родерику. Не просто узнать, а направить это знание себе во благо.
– Родерик, – произнес я, подергав его за руку.
Он шевельнулся. В этот момент дверь в палату открылась, вошел мужчина в белом с нашивкой высшего целителя, халате и девушка, наверное, медсестра.
– Выйдите отсюда! – строго сказал я.
– Молодой человек, вы кто?! – опешил целитель.
– Выйдете! – настоял я. – Зайдете не раньше, чем мы закончим!
– Так надо! – подтвердила Ольга, снова достав княжеский жетон и подойдя к двери.
Молодец Ковалевская. Одно из множества ее достоинств в том, что она понимает с полуслова, даже вообще без слов. И делает всегда именно то, что требуется в данной ситуации. Я бы сказал, что она прямая противоположность Талии.
Я не слышал, о чем говорила с целителем Ольга. Князь открыл глаза, и я переключил внимание на него.
– Боль сильная? Говорить можешь? – спросил я, опустив всякие приветствия и дежурные вопросы о состоянии здоровья.
– Да, – слабо сказал он. – Боль была сумасшедшая. Они сделали что-то, теперь почти не чувствую.
– Родерик, слушай меня. Слушай внимательно каждое слово, – я придвинул табурет и присел рядом с ним. – Ты маг. Знаю, что ты очень способный маг. Это не пустая похвала, а именно мое виденье. Главный твой недостаток, это лень, недостаточный опыт и слабая воля мага. Такие недостатки легко убрать – это лишь вопрос настойчивости и тренировок. И тебе придется это сделать, если ты пожелаешь жить в этом теле и вернуть его прежние возможности. Целители тебе не помогут – это уже ясно. В твоем случае они способны лишь поддерживать то состояние, в котором ты сейчас. Может несколько улучшат его, но на ноги не поставят. Помочь тебе может только Асклепий или ты сам. Запомни: маг – абсолютный хозяин своего тела. Ты можешь сделать с этим телом что угодно – здесь лишь вопрос времени, воли и усилий. К счастью, время у тебя есть: тебе некуда спешить, и ты можешь неторопливо и основательно заняться собой. Ты сам можешь восстановить позвоночник. Ты можешь направить процессы в своем теле так, что позвонки срастутся и полностью восстановятся все нервные связи. Уверяю, это не так сложно. За месяц – другой вполне можно справиться. А также ты сам в состоянии восстановить энергетические каналы и связи тонких тел. Просто над этим надо работать. Приложить волю мага, и работать без устали. Забудь про всех, ни от кого ничего не жди, ни на кого не надейся, надейся только на себя.
Я замолчал, заглядывая в его глаза. Его взгляд мне понравился: сосредоточенный, даже жадный до моих слов, ждущий продолжения.
– Теперь так: выходи на тонкий план. Я тоже выйду, буду показывать, что нужно делать, – повернувшись на миг к Ольге сказал: – Оль, сейчас особо важно, чтобы нас не побеспокоили. Постарайся никого не пускать.
Не знаю сколько прошло времени, наверное, больше, чем я рассчитывал. Оставаясь значительной частью внимания на тонком плане, я показывал Родерику, что ему следует делать, с помощью ментальных подсказок, подсвечивая своей энергией места, на которые хотел обратить внимание. В заключении я дал ему два упражнения для тренировки воли мага.
Дверь в палату снова открылась. И снова появился тот же высший целитель в сопровождении медсестры и двух мужчин в белых халатах.
– Я же попросила не мешать нам! – строго сказала Ольга.
Высший целитель с явным недовольством хотел было что-то возразить, но тут сам князь Мышкин приподнял голову и голосом удивительно твердым для своего состояния сказал:
– Не смейте мешать нам! Эти люди для моего выздоровления очень важны!
На лице высшего целителя отразилось изумление и непонимание. Тем не менее он попятился, покидая палату.
– Молодец Родерик. Ты проявляешь волю. Пока лишь волю обычного человека. Она тебе так же потребуется, как и воля мага… – я хотел сказать ему важные слова о Талии, но мою речь прервало золотое свечение, вспыхнувшее возле шифоньера.
– Все хорошо, – я кивнул на обеспокоенный взгляд Ольги и пояснил: – Гера.
Свечение уплотнилось, вытягиваясь в форму миндального зерна. Оно треснуло посредине, открывая портал – в нем появился женский силуэт.
– Радости тебе, Величайшая! – приветствовал я чуть раньше, чем супруга Перуна полностью воплотилась в земное тело.
– Астерий, и тебе Радости! – сияя она сделала шаг ко мне, бросила короткий взгляд на Ольгу и сказала: – Вижу, ты решил справиться без богов. Похвально и немного обидно.
– Чего же здесь обидного, если человек старается обойтись своими силами? Тем более, когда они у него есть, – я отодвинул мешавший табурет и тоже сделал шаг к ней.
– Я хочу, чтобы ты как можно скорее посетил мой храм. Не только же к Артемиде бегать. Ведь я тоже кое-что для тебя значу? – она коснулась пальцами моего лба.
– Какой именно храм? – от ее прикосновения я даже прикрыл глаза: пальцы были прохладными, прикосновение приятным, несущим тонкую божественную энергию.
– Можно здесь поближе, чтобы тебе было по пути. Храм на Окопной, – сказала она. – Я жду тебя там. Не беспокойся, надолго не задержу. Успеешь к Ленской. Вечер вампиров и твои предстоящие страдания от тебя никуда не денутся.
– Какие еще страдания? – не понял я, но Гера уже начала растворятся.
Я глянул на Ольгу. Она пожала плечами и отвернулась. Мне показалось, будто она понимает, о чем говорила богиня, и все женщины мира связаны какой-то странной, касающейся именно меня тайной. Я ее непременно выясню, но сейчас для меня был важнее Родерик и разговор о Талии.
Я снова устроился на табурете. Князь поморщился от боли, поворачивая ко мне голову. Его глаза ждали продолжение беседы.
Глава 4. В гостях у Геры
Надо признать, Гера задала мне задачку. Да, разговор с ней мне был нужен самому. Особо интересовало расспросить ее насчет эриний и прощупать ее насчет помощи Мышкину Асклепием, хотя бы ограниченной помощи. Ведь я не был уверен, что Родерик справится. Ему могло не хватить воли, этакого полезного упрямства. Но день не бесконечный, и если я наведаюсь в храм, как того хотела Гера, то вряд ли мне удастся порадовать Ольгу обедом в ресторане. У Ковалевской не будет желания снова ждать, пока я закончу свои очередные дела, в то время как обеденное время уже вышло.
Видя, что Родерик с нетерпением ждет моих дальнейших слов, я продолжил:
– С тобой мы немого разобрались. Если ты будешь без устали практиковать все, что я показал, то думаю, встанешь на ноги без помощи богов. И еще вот что важно: найти в этой беде, приковавшей тебя к постели, позитив. Поверь, он есть, – я взял руку князя и несильно ее сжал, как бы передавая ему уверенность. – Позитив в том, что теперь у тебя есть не только возможность, но и необходимость работать над собой. Тебе этого очень не хватало. Ты, Родерик, обладая большим талантом, не рос как маг, не воспитывал в себе волю мага, и со временем, занимаясь только Талией, играя в ее игры, ты бы деградировал как маг. А теперь у тебя нет другого выхода. Хочешь не хочешь тебе придется все это делать. Если ты не мог заставить себя сам, то тебя заставляет жизнь. Прими этот урок и свое нынешнее положение с благодарностью, и если ты это сделаешь, то через некоторое время поймешь, что я прав, и будешь в душе благодарить Элизабет за роковой дротик, изменивший тебя.
Я ненадолго замолчал, поглядывая на Ольгу, желая понять, не устала ли она от ожидания и моих назидательных речей. Затем продолжил:
– Еще, Родерик, меня беспокоит Талия. Ты потакаешь ей во всем. Хочешь ей угодить, а она этим с удовольствием пользуется. Заметь, это все во вред тебе и ей. Если бы ты не позволял ей пускаться в столь опасные шалости – а то, что вышло с Элизабет, это уже вовсе не шалости – то не лежал бы сейчас в палате исцеления. Теперь тебе сама жизнь и боги дают шанс изменить отношения с твоей баронессой. Прояви личную волю и волю мага, дай понять своей невесте, что так дальше продолжаться не может. Помоги ей перестать быть беззаботным ребенком и научиться отвечать за свои поступки. У тебя на нее гораздо больше влияния, чем у ее отца. Дай ей понять, что без ее помощи, без ее стараний, тебе никак не стать на ноги – это не совсем правда, но в этом тоже есть часть истины. Талия сейчас тебе очень нужна. Она любит тебя, пусть эта любовь станет не разрушительной, а созидательной для вас двоих.
Я поговорил с ним еще немного насчет Талии, предложил некоторые хитрости, которые могли бы повлиять на баронессу Евстафьеву, снять с нее «корону» Принцессы Ночи и заставить ее взрослеть. После чего я пожелал Родерику скорейшего выздоровления, и мы с Ольгой вышли из палаты.
– Елецкий, ты не перестаешь меня удивлять, – сказала Ольга, когда спустились на первый этаж и направились к выходу. – В тебе словно живут два человека, один беззаботный, ветреностью едва ли не равный Талии, а другой столь зрелый и глубокомысленный, будто проживший множество жизней. И думаешь, как это вообще возможно?
– Еще добавь, что один человек достаточно мягкий и добрый, а другой готов, не задумываясь дать в морду, тому кто заслужил. Вот, например, виконту Пирогову, – я бросил насмешливый взгляд на того самого самодура в белом халате, пытавшегося не пустить нас в палату к Мышкину.
Он отвернулся, сделал вид, что увлеченно разглядывает что-то на стенде за стеклом.
– И это в тебе тоже есть, – рассмеялась Ольга Борисовна. – Поэтому, ты мой возлюбленный мужчина, полный загадок, которые я собираюсь разгадывать всю жизнь.
– А ничего, что из-за этого возлюбленного мужчины откладывается обед в ресторане? Ты же слышала, мне нужно в храм к Гере, – напомнил я.
– Мы поступим мудро: там, на Окопной недалеко от храма есть ресторанчик под названием «Очарованье». Я в нем ни разу не была, но от кого-то слышала, что там неплохо. Так вот, пока ты будешь секретничать с Герой, я займу столик в этом «Очарованье» и закажу обед себе и тебе. Тебе закажу на свой вкус. Это даже интересно. Да? Представляешь, какая интрига, что тебе выпадет на обед? – Ковалевская следом за мной сбежала со ступеней и корпуса Красных Палат, и мы поспешили к стоянке, где дожидался «Гепард».
– Да, будет интрига, – согласился я. – Почти такая же, как затянувшаяся интрига с Ленской, что она там мне приготовила. Водите меня все вместе за нос много дней. К этой ерунде даже подключились, так сказать, высшие силы.
– Ну, у актрис свой, несколько странный в моем понимании ум, – Ольга отвела взгляд в сторону, и я понял, что эту тему лучше не трогать.
Расставшись с Ковалевской у севера на Окопной, я поспешил к храму Геры. Теперь для меня встал вопрос, как там найти Величайшую. Разумеется, она не будет стоять у входа в ожидании меня. О том, что мне следует обратиться к какой-либо жрице, супруга Громовержца не сказала. Раз так, то мне придется воспользоваться такой полезной штукой, как интуиция Астерия. Правда она натренирована на опасности, но часто помогает и в иных случаях.
Пропуская прихожан, которых здесь было много, ненадолго я задержался под портиком между огромных мраморных колонн. Затем вошел, оглядывая длинный зал в дальнем конце его возвышалась высокая статуя Геры, державшей скипетр, сверкающей позолоченными одеждами. Там же стояли алтари, возле которых толпился народ. Немолодая жрица в белых одеждах с синей атласной полосой что-то говорила собравшимся у пьедестала статуи.
Я дошел примерно до половины зала, свернув к ряду колонн, и там прикрыл глаза, переходя на тонкий план. Величайшей здесь не было, но интуиция подсказала, что мне следует пройти дальше, за статую, во внутренние пределы святилища и там почти сразу справа расположена комната, где мне следует ждать. Возможно, заслуга в указании направления была не моей интуиции, а подсказкой самой богини. Ведь подбрасывать определенные мысли в людские умы – один из тайных промыслов Величайшей.
Обойдя статую, я оказался в полутемном коридоре. С противоположного края мне навстречу вышло две жрицы.
– Что вы здесь делаете?! – с возмущением сказала одна из них.
– Видите ли, у меня здесь свидание, – ответил я, представляя, как нелепо звучат мои слова и добавил: – Свидание с Герой. Полагаю в этой комнате, – я открыл дверь, на которую мне указывала интуиция.
– Ну-ка постойте! – повысила голос жрица.
Но я уже вошел в совершенно пустую, темную комнату. Она напоминала ту, с которой открывался портал во владения Артемиды.
– Вы не смеете здесь находиться! Немедленно уходите! – одна из жриц, та, что помоложе, вбежала за мной.
– Дорогая, мне надо. Говорю же, свидание с богиней. Уж поверь, не вру, – меня разбирал смех, хотя ситуация была глуповатой и грозила тем, что меня со скандалом выставят из храма. При чем мой дворянский жетон в данном случае сыграет против меня, дав повод неприятным газетным статьям.
– Уходите, я вам сказала! Что за наглость! – она вцепилась в рукав моей куртки.
– Как вам не стыдно! Богов побойтесь! Сама Гера вас покарает! – вступилась другая.
Вообще-то такое уже случалось – карала меня Гера. И я ответил:
– Уважаемые постойте немного спокойно. Уверяю, сейчас явится Величайшая и все вам объяснит. Я, собственно, к ней, по ее же просьбе. Дела у меня с богиней, – умиротворяющим тоном произнес я.
– Аделфа, тянем его отсюда! Помоги мне! – молодая жрица решила проявить больше рвение и дернула меня за рука так, что я едва устоял на ногах.
