Fedor Mackenzie "А на зорьке качалась сосна…"

А на зорьке качалась сосна…
Fedor Mackenzie

Действие рассказа разворачивается в российской глубинке. Два отчаянных путника пробивают себе путь домой, оставляя позади свои силы и множество потерянных душ. Удастся ли им попасть домой и одолеть этот мир тихого пост-апокалипсиса?..

Fedor Mackenzie

А на зорьке качалась сосна…

Ночной лес был наполнен чудесным запахом смолы и раздавался удивительной мелодией сверчков, сопровождающаяся редким уханьем совы… Могучие сосны медленно покачивались под грустный треск костра, издавая тоскливые стоны спокойствия… А на небе качалась голубоглазая луна, улыбчиво слушая тихую русскую ночь…

– Мишка… – окликнул своего товарища молодой мужчина в защитных штанах и зелёной толстовке, – Сколько до трассы осталось?..

– Ох-х, Димка… – послышался томный бас с другой стороны костра, медленно и вдумчиво перебирающий карандашом по карте, – Где-то километров сто, сто сорок…

– И это только прямо-ой… – тяжело выдохнул Мишка, отставляя от себя алюминиевую кружку.

– Не вешай нос, через километров 20 тут речушка Белая и Бирюзовка за ней, там и отдохнём… – отпил чайного отвара Димка, улыбчиво вглядываясь в загорающийся градиент зари, – А воздух то тут какой – чистый…

– И будто бы и не было того ада… – слушал дальнего соловья Мишка.

Так и закончилась спокойствие ночи, постепенно сменяющееся на отдалённое пение соловья и кукушки… Где-то среди сосен и игривых лучей солнца, скользящие сквозь пушистые хвойные лапы, мелькнул благородный олень, вскоре скрывшийся в серебристой утренней дымке… Сквозь утреннюю песню весны раздавались уверенные шаги бравых мужичков…

– Димка… – раздался усталый голос верного товарища, – Ты в последнее время какой-то молчаливый…

– Я-то… – слегка притормозил Мишка, заметно поникнув взглядом, – Да армейка всю душу высосала… Не бери в голову…

– А Маруська твоя… – неуверенно завёл тему Димка, – Хоть обняла перед нашим походом?..

– Забегала в часть по февралю… – тяжко вздохнул кареглазый путник, – Говорила что-то про Каменку…

– Каменка… – призадумался высокий товарищ в поношенных берцах, – Там же от Бирюзовки километров семь… А ты тоскуешь небось…

– Ну а твоя семья?.. – робко спросил Мишка, – Разве ты не тоскуешь?..

– Дорога и так долгая, а когда тебе ещё такая возможность выпадет… – настаивал Димка, – Повернём, Мих, не возражай…

Наш Мишка, тяжело вздохнув и раскрыв потёртую карту, испещрённую карандашом, стал медленно продумывать путь, идущий сквозь поросшие овраги и бескрайние поля, усеянные Иван-чаем и высокой травой… Лес почти проснулся, протирая свои заспанные очи белоснежных облаков да жужжа сотнями жучков и пчёл… Где-то в полях заиграло лучами озерцо, ослепляя путников своей свежестью да манящей прохладой…

Ноги путались в высоких травах и репейнике, медленно качающихся в такт тёплого майского ветра… Там же мелодично шептались цикады, сопровождающиеся робкой песней кукушки… Молчаливая жара давала о себе знать, сводя с ума и не давая покоя…

– Видишь холм?.. – устало спросил Мишка, указывая на невысокий бугор земли на краю поляны.

– Тот самый… – грустно произнёс Димка, – От туда прелестный вид на Белую…

– Надо же, и сколько нам было-то?.. – тяжело выдавил из себя Мишка.

– Не больше тринадцати… – улыбнулся Димка, – По вечерам лежим в небо смотрим…

– Ворованные плюшки жуём… – по-доброму усмехнулся Мишка, – Ну и хитёр ж ты был…

Димка лишь бросил грустную улыбку на одинокую тропинку на холме, постепенно скрываясь за шумными слезами ивы…

– Вот гад… – прихлопнул комара Мишка, – Сейчас ухо в остро, и глаз алмаз… Пока до берега идём нужно всякую кусачую тварь избегать, а там лучше найти по крепкой палке…

Ивовая роща шумела кристальными голосками птиц и блестела просветами тёплого солнца… Из-за мощных стволов и плакучих ветвей показалась быстрая речушка, от которой веяло желанной прохладой… Через полкилометра мощные ивы расступились, и перед странниками явился полузатопленный каменистый берег, на котором тут и там валялись полусгнившие лодки…

Течение было нещадно, вода холодна, словно камень, а берцы уже успели зачерпнуть холодную стихию…

– Только не отпускай ветку!.. – окликнул Мишка своего товарища, крепко схватившись за свой инструмент и стараясь не опрокинуться в реку вместе с рюкзаком…

На середине бушующей реки, бравыми мужичками одолел страх перед тёмным омутом и грозным течением… А камни так и норовили сделать грязное дело, что в один момент и получилось… Ветка соскользнула с булыжника, а возбуждённая вода стала принимать неосторожного путника…

До Мишки дошёл тяжёлый всплеск и вздрогнувший голос друга… Как можно быстрее добежав по воде, берущая в ледяной плен усталые стопы, крепкий товарищ без раздумий да кое-как зацепился берцами за булыжники и протянул уверенную ветвь помощи…

– Идти то сможешь?.. – выливал ледяной коктейль Мишка.

– А куда я денусь?.. – усмехнулся Димка, болезненно присаживаясь на сухое бревно.

– С велосипеда ни разу не падали что ли… – похлопал того по плечу Мишка.

Опираясь хромой походкой на палку и тяжело пробираясь через густые кустарники да пробивая себе путь топором, две смелые души шли к своей цели, не взирая на трудности… Из-за могучих стволов, сливающиеся воедино в глубине чащи, показалась телеграфная линия, под которой шла долгожданная дорога, уходящая своей бесконечностью в глубину бескрайней долины… Вдалеке показался тоскливый силуэт брошенного автобуса с разбитыми окнами, одиноко глядящий на, постепенно сгущающийся, розовощёкий закат…

Нарезав по пути пару веточек Иван-чая да надышавшись душистой сиренью, мужички стали заходить в молчаливую деревню, наполненную ароматом еловых дров да пряным и сухим запахом сена… Мимо проскакал седобородый старичок, гружёный не маленьким рюкзаком, на борзой лошадке… Воздух наполнился невероятной свежестью и свободой да зазвучал мелодией сверчков и поздних птичек на одиноких соснах…

– Эй, два богатыря!.. – окликнул наших путников усатый фермер, косящий траву под забором резной избушки, – Вы из какого леса то вышли?..

– Да нам бы, батенька, отдохнуть… – грустно улыбнулся Мишка.

– Вижу-вижу… – отбросил серп старичок, тоскливо осматривая ещё влажные штаны утыканные репейником, – Ладно, сейчас комарьё налетит, пойдём уж в избу… Ухой откормлю…

Над деревней воцарилась молчаливая звёздная ночь, сопровождающаяся лишь треском тысячи сверчков… В воздухе раздался шум сонливых берёзок, томно ворчащих под дуновения грозного ветра… Изба наполнилась робким светом масляного фонаря, мигающего на столе, да выстрелами огня в печи…

– Вкусно, мужики?.. – с улыбкой спросил фермер.

– За целый день и чёрствый хлеб сладкий… – поблагодарил того Димка.

– А всё-таки, куда путь то держите?.. – глядел старик добрый глазами на путников.

– Пока у нас крюк на Каменку… – скрипел ложкой Мишка, – А там на трассу и к Сосновке двигаться будем…

– Сосновка, говорите… – призадумался добрый кормилец. -

– Что-то стряслось там?.. – напрягся Димка.

– Не подумайте… Просто, мой возраст уж взял своё, в такую даль мне не отправиться, а если и удастся мне уйти, то обратно не жди… – грустно протянул старичок, медленно доставая из тумбочки запечатанный конвертик.

Димка, лёгкими движениями изучив конверт, мягко улыбнулся и произнёс:

– Поможем, старик, можешь на нас положиться…

Фермер, пустив по заросшей щеке тёплую скупую слезу, крепко отблагодарил бравых мужичков:

– Вы не представляете, что это значит для дочурки моей… Боюсь и думать, что она чувствовала в ту ночь…

– Ну всё, батенька, это позади, дочурку мы твою известим, о твоём порядке… – успокаивал тронутого старичка Мишка.

Посте аппетитного ужина усталым путникам хотелось лишь прикрыть свои бессонные очи да расслабить спины от тяжёлой ноши… Поднявшись по скрипучим ступенькам на пыльный чердак с замыленными окнами, товарищи душевно отблагодарили старичка, а через пять минут их уже поедал манящее и сладкое царство Морфея… Ночь прошла молчаливо, даже безмолвно, будто с электричеством навсегда ушёл шелест городов, писк аэропортов и гул миллионов машин…

Едва первый робкий лучик солнца взглянул в пустующий мрак чердака, как Димка стал протирать свои заспанные глаза…

– Ми-ишка… – сладко потянулся тот, – Доброе утро…

Добрый взгляд нашего товарища медленно оторвался от затёртой записной книжки…

– Ты рано, ещё солнце даже не встало…

– Погоди, ты не ложился что ли?.. – удивился Димка, немного отпив из полупустой бутылки.

– Да сон хреновый приснился, не бери в голову… – выдохнул Мишка, скорым движением руки спрятав книжку.

– Уверен?.. А то неважно выглядишь… – не отбрасывал волнений Димка.

– Да-да… Давай на выход, по холодку пойдём…

В последний раз обернувшись на уютное пристанище, мужичкам открылась длинная дорога, окружённая могучим лесом, с неповторимым пением соловья и стоном кукушки, да бескрайними пшеничными полями, с одинокими тракторами, тяжело кашляющие коррозией да скрипящие старыми дверьми на лёгком весеннем ветру… Под обесточенными проводами, легко качающие ручками под такт прохладного бриза, тоскливо посапывали бесхозные автомобили, ещё в душе надеющиеся вновь ощутить тепло мотора и услышать свист шин… А над горизонтом медленно восставал малиновый рассвет, как художник, раскрашивающий облака во все оттенки розового и красного…

– Миш, ты б хоть глаза поднял… – робко взглянул на своего товарища Димка, – Может всё-таки расскажешь?..

– Да что тут рассказывать?.. – нехотя завёл тему Мишка, – По Маруське я скучаю… Ночь не спал… Вот что за сон…

– Мишка, да разве стоит вешать нос из-за одного сна… – улыбнулся Димка, – Разве ты не помнишь, мы же в детстве как одна душа… Огород вскопать – да мы за десять минут управимся, дров наколоть – ты рубишь, я складываю, а как устанешь – поменяемся…

– Счастливые же воспоминания… – в грустной улыбке поджал губы Мишка.

Оранжевые лучики любопытного солнца заглядывали сквозь могучие лапы сосен, скользя и прыгая по одинокой дороге и стёклам брошенных машин, постепенно утопающих в бездонном царстве Тартара… Где-то недалеко заливалась песней сойка, наполняя лес сказочной атмосферой прохлады и спокойствия… И чем дальше заходили шаги по дороге, тем больше чувствовалась безграничная воля жизни и сила природы…

Бесконечной стрелой тянулась одинокая дорога сквозь непроглядный сосновый бор, томно вздыхая и посапывая мощными стволами да брошенными на произвол судьбы автомобилями… Где-то из глубин леса послышался робкий стон кукушки, медленно расползающийся по лесной глуши… Уверенные шаги бравых мужичков грузно застучали по деревянному покрытию моста, грустно скрипящий на майском ветру и просто ожидающий конца…

Из-за горизонта стали медленно всплывать холодные тени пятиэтажных хрущёвок, в непроглядном одиночестве осматривающие молчаливые частные сектора, робко раскинувшиеся под их мощными стенами…

По пустынным улицам стали разноситься уютные диалоги мужских басов, ловящие ностальгические моменты своих студенческих годов да осознание бесконечности своего пути…

– Единственное место, где я могу забыть реальность… – присел под ярким кустом пышной сирени Мишка, стянув с себя чугунный рюкзак.

– Вот только… Только пустота съедает меня, Миша… – съедал Димка своим опустошённым взглядом, припаркованную под скрипучими тополями, "семёрку", утопающую в бездонном царстве Морфея, не подозревая о жестокости Нового мира…

Зайдя в полумрак подъезда в лицо сразу дыхнула весёлая свежесть сквозняка, несущая за собой толстые слои пыли… Вверху пустынной лестничной клетки с ржавыми почтовыми ящиками, слышались туманные голоса и скрипы дверей… Внезапно, по подъезду раздался неловкий стук… Второй… Третий… Тишина… Но за дверью лишь свист ветра, да скрип приоткрытого окна…

Но стоило лишь немного надавить на ручку, и усталым голубым глазам Миши предстала холодная и мрачная картина… В гостиной были разворошены полки и ящички, на кухне перевёрнуты стулья, а в коридоре висело одинокое пальто, ставшее ежедневным деликатесом для моли…

– Чёрт побери… Маруська… Что же это… – отчаянно грохнулся на пыльный старый диван Мишка.

Димка, тоскливо погладив свои усы и сглотнув вязкий ком, тяжело глядел на своего друга, некогда улыбчивого и заводного товарища, сидящего теперь в безмолвной тишине, слушая своё тяжёлое дыхание и принимая факт горящего, на его глазах, моста…

Ветер за окном всё усиливался, будоража берёзки да бродя старыми газетами между брошенными душами Старого мира… Над качающимися антеннами да высокими ветками тополей стала наплывать толстая, тяжёлая грозовая туча, грозно окатывая всех оглушительным гулом… Природа сновала из стороны в сторону, не замечая под ногами давно утихшие улицы, с ржавыми автобусами, груды серых руин пятиэтажных глухих хрущёвок да погибшие души, навеки заточенные в, мирно качающихся между домами, проводах, да в миллионах почтовых грузовиков, так и не успевшие воссоединить все ниточки человечества…

– Вот и грянул майский гром… – улыбнулся Димка, стараясь вытащить товарища из бесконечной ямы раздумий и горя.

Мишка, тяжело вздохнув и обернув свои покрасневшие очи в сторону Димки, тяжело сглотнул и в тоскливой улыбке произнёс…

– Значит будет свежий дождь…

– Помнишь же, старая ты голова… – расплылся в товарищеской улыбке Димка.

И с этим местом пришлось попрощаться… Пришлось и попрощаться с воспоминаниями и лёгкими тенями надежд, поджигающие пламенем молодое любящее сердце… Город окутал прохладный весенний дождик какой бывает лишь нежным выходным днём в беззаботном детстве…

Прохладный весенний дождик беззаботно прыгал по крышам позабытых авто, да журчал ручейками по обочине… Томная туча медленно плыла на восток, редко роняя грозные ругательства дремлющему лесу, тяжело вздыхающему каждому новому грохоту… Из седого тумана стал выплывать выцветший, покосившийся знак "уступи дорогу", тоскливо глядящий на путников заплаканными очами…

– Глянь ка, быстро мы до перекрёстка дошли… – растрепал намокшие волосы Димка.