Поездка продолжилась, как и раньше – в гробовом молчании. От скуки или природного любопытства, но вопрос о содержимом кузова донимает меня все больше. По грубым прикидкам вес груза не больше 500 килограмм и это кажется странным.
– Взрывчатка, да?
– Что?
Киваю затылком в сторону кузова.
– Нет. Просто будь осторожнее.
– Точно оружие. Но не имперское. Конфедераты помогают повстанцам, да?
– Почему не имперское? – спрашивает он, как спрашивают, когда хотят чтобы кто-то отвязался.
– Я тут два года военный инструктор. Я знаю, кому и как уходит имперское оружие.
– Что нужно Империи здесь?
– Понятия не имею. Мне говорят «летишь завтра», я не спрашиваю «зачем?». Я спрашиваю «сколько?».
– Умирать не жалко ради денег?
И снова этот тон. Вроде и спрашивает, но как же ему наплевать.
– Да тут спокойно. Местные нам задницы вылизывают и пылинки сдувают. Кроме того… За что еще умирать? За Императора? Отец сделал это в Эмирате в 95. С моей семьи пока хватит.
– В Эмирате, серьезно?
В его голосе прорезается интерес, он отворачивается от окна и бросает на меня настолько странный взгляд, что даже на лице его смотрится чужеродно.
– Во время штурма Отважного. Что тебя удивляет?
– Не удивляет. Мой отец там же. В 96.
– О как… Что с ним случилось?
– Это было… Частное предприятие. Подорвался на растяжке. все, что я знаю.
– Так у вас целая династия. Неплохо. Там точно оружие!
И Ян улыбается.
– Раскусил.
Солнце склонилось к закату, тени утроили свою длину, грузовик продолжает петлять меж холмов. Мне наконец удалось его разговорить и мы еще долго поддерживаем вялую беседу, болтаем в основном про мировую политику – самую идиотскую тему, которую только можно представить и, я уверен, мало интересующую нас обоих, но подарившую хоть какие-то точки соприкосновения.
Я собираюсь заставить его снова сесть за руль, но шум постороннего двигателя разбавляет монотонное гудение грузовика – из-за скал выруливает помятый грязный внедорожник. Спустя секунду доносятся вопли на безобразной местной тарабарщине, которую я вполне мог бы выучить за прошедшие годы, если бы не имел ни капли самоуважения.
Выстрел в воздух.
– Что они кричат? – спрашивает Ян.
– Вежливо просят двигаться как можно быстрее и ни в коем случае не останавливаться. – говорю, вдавливая ногу в газ.
– Сможешь оторваться?
– Смог бы на равнине. Километрах в 50 есть аэродром с нашими, рвем туда.
– Там будет досмотр?
– Если ты не возражаешь, я предпочел бы решать проблемы по мере поступления!
Ян достает из-за спинки сиденья автомат и опускает стекло, готовясь открыть огонь. Повысив голос до крика, пытаюсь предотвратить смертельную ошибку:
– Знаешь, пока ты этого не сделал, есть шанс, что они просто заберут тачку!
Ян стреляет. Пули выбивают искры из бронированных пластин на капоте преследователей.
– Теперь нет. – без улыбки отвечает он.
Тут же раздаются ответные залпы.
– Умирать-то не жалко ради денег?
– У меня нет денег.
Почти все пули отскакивают от кузова, одна сносит зеркало с моей, водительской стороны, еще несколько прошивают задние колеса и движение грузовика становится натужными. Отлично, эта сука на гражданской резине.
Из внедорожника слышится улюлюканье. Они продолжают палить по колесам, Ян пробует ответить тем же, но то ли промахивается, то ли бандиты оказываются лучше подготовлены.
– Мы не доедем. – говорит он и голос спокоен.
– Без вариантов! Слушай сюда, мужик, сейчас свернем, бросаем тачку и бегом! К утру будем на аэродроме, я знаю дорогу.
Он не отвечает. Он перезаряжает автомат.
Я выворачиваю руль и грузовик почти успевает скрыться из виду. Очередная пуля пробивает боковое стекло, меня засыпает осколками. Машина съезжает с дороги и окончательно теряет скорость.
Тяну Яна за рукав.
Ян вырывается.
Вдох, выдох, прыжок. Бежать, пригибаться, петлять меж камней. Вдох, выдох, прыжок – и я на дне ущелья, падаю на жесткую землю.
Позади все еще звучат выстрелы, а рядом – никого. Мне удалось покрыть приличное расстояние, намного большее, чем казалось во время бега и, кажется, я в безопасности.
Но только я один. Он остался у грузовика. Залег за камнями, пытается отстреливаться и именно это подарило мне возможность не словить пулю посреди дистанции. Но преследователей трое и постепенно его обходят с разных сторон.
Несколько секунд привожу в порядок дыхание и вглядываюсь в горизонт, туда, где в предзакатном мареве сокрыт аэропорт.
Отворачиваюсь.
Ян.
Я этого не вижу, но чувствую: где-то над его головой зависли гигантские песочные часы и шелест их будет преследовать меня до самого конца. Методично и неотвратимо они отсчитывают секунды, быть может минуты – последние мгновения его жизни.
Ругаясь и проклиная идиота, ползком взбираюсь на холм, рву джинсы об острые камни, теряю телефон, но в конце концов занимаю удобную позицию.
Достаю пистолет.
Пять выстрелов, может, шесть.
Последний бандит бросает оружие и, петляя между камней, стремительно растворяется в пустыне.
Беги, приятель, беги. Я дарю тебе жизнь. Не уверен, что ты ее заслуживаешь, но мне не жалко.
Ублюдок растворяется в пустыне и пространство погружается в тишину.
– Ты там живой?!
Внизу за скалой мелькает кулак с оттопыренным большим пальцем и, бессильно разжавшись, тут же падает на песок.
Скатившись вниз, нахожу Яна в полном порядке – он лежит на земле, раскинув руки в стороны и беззвучно смеется.
– Почему ты еще не на аэродроме? – спрашивает, скалясь во все зубы.
Хороший вопрос.
– Империя своих не бросает. – гордо объявляю, скрестив за спиной пальцы.
– Кажется, ты сказал, что этим путем будет спокойнее.
– Спокойствие познается в сравнении.
Мы достаем еду и, сидя на камнях, не спеша утоляем разыгравшийся голод. Высоко над головой кружит небольшая стая грифов – птицы уже прицениваются трупам. Потом Ян меняет резину, а я шарюсь по склону в поисках телефона.
– Знаешь, что самое хреновое? – кричу, поднявшись на вершину.
– Ну?
– Если расскажу кому из своих… Мне ведь никто не поверит!
Хотя до меня не доносятся звуки, я вижу, как он смеется.
– Если хочешь, могу выписать тебе справку!
Поездка продолжается.
Меня, да и Яна, думаю, тоже накрыло чувство, что приходит только когда выпутываешься из какой-нибудь жести: вроде и не обращаешь внимания, двигаешься дальше и только позже осознаешь произошедшее. Происходит это само собой, но сразу будто крылья за спиной вырастают. Удивительное чувство.
Но кое-что все же не дает мне покоя.
– Так это не просто оружие.
– Я же сказал – ты меня раскусил.
– Нет. Я слежу за расходом топлива. Там и полтонны не наберется.
Ян усмехается.
– Бросай это дело. Ты никогда не догадаешься.
– Ядерная боеголовка? Ботулотоксин? Come on, мужик, ты мне теперь должен!
Вечер сменился ночью, ночь сменилась рассветом, но воздух по прежнему пыльный и сухой. Скоро должна вернуться и жара. Я так и не утолил свое любопытство, но сам не заметил, как пролетел остаток пути.
Еще до того, как солнце поднялось над горизонтом, мы заезжаем на территорию заброшенной тюрьмы или военной базы. И что-то витает в воздухе такое, от чего я деньги готов поставить – это именно тюрьма.
Ян припарковывается в конце длинного ряда точно таких же грузовиков и нескольких цистерн.
По дороге к зданию я почти не вижу людей, а те, что встречаются, выглядят странно и пялятся на меня тупыми, хищными глазами. Точь-в-точь сторожевые псы. Бледные татуированные сторожевые псы. Выдрессированные, но злые и расхлябанные, будто знают – хозяева сейчас далеко.
Бог свидетель, я видел много разных людей, но от их цепких взглядов становится не по себе.
– Что не так с этими парнями?
– Не обращай внимания. Профдеформация.
Навстречу выходит человек.
– Мы начали волноваться. – приблизившись, вместо приветствия произносит седой мужик, явно не местный.
– Не без причин. – отвечает Ян. – Ваше желание сэкономить едва не обернулось катастрофой.
Зрачки незнакомца расширяются, дыхание замирает.
– Пассажира не беспокоили. – добавляет Ян.
Уже начавшее сереть лицо вновь обретает цвет.
– Мои личные извинения. Это не было продиктовано злым умыслом. С годами все сложнее удержать в памяти незаметные, но важные нюансы. – он поворачивается ко мне и кивает в сторону. – Спасибо за содействие. Когда будете готовы, вас доставят в любую точку страны.
Две пары глаз смотрят на меня в ленивом ожидании, давая понять, что говорить больше не о чем.
– Ну что, прощай?
Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам и старик пялится с открытым ртом. Уж не хватил ли его инсульт?
Не важно. Я ухожу.
