ISBN :
Возрастное ограничение : 999
Дата обновления : 17.05.2024
Бу-рык! За нами кто-то бежит? Прокусив пару деревянных прутьев, я просунул лапу, готовый настучать дерзкому врагу – но острые когти лишь яростно лупили воздух.
Мы остановились. Вот теперь-то я тебе устрою! Но у Мили были другие планы. С велосипедом под мышкой, она проследовала к парковке, и уже через мгновение мы сидели в шикарном ресторане. Мне вынесли бархатную подушечку. Прж… пржени пири… крпи… Это не заклинание – это Миля пыталась разобрать названия блюд.
Дым, дым, кругом дым. Элегантные гости вели светскую беседу, благоговейно прикладывая губы к роскошным напиткам. Дым служил им покровом, напускал эффект таинственности, помогал в поиске смыслов и истины.
Р-рык! Я подскочил. Куры-рык!
Зверь уже внутри меня! В панике, я чуть не свёз скатерть. Горловое пение раздавалось прямо из моего желудка. Так что, получается, это был я? Я, который просто проголодался…
Ужин не заставил себя ждать. Миля жадно впилась зубами в мясную котлету, круглую и большую, как блинчик. Ароматный сок брызнул во все стороны. Закрыв глаза, она смаковала каждый кусочек, медленно пережёвывая тающие волокна. Похоже, кто-то был даже голоднее, чем я.
Что-то склизкое и прозрачное плюхнулось прямо перед моим носом. От одного только запаха меня замутило… Фу, да это лук!
«Тебе такое нельзя», – сказала Миля и подмигнула.
Но – поздно! – настроение было безнадёжно испорчено.
Живот всё орал, и я решил отвлечься – поизучать картины на стене. Были они скучные, чёрно-белые – никакого настроения. И всё же один мужчина был весьма симпатичным: что ни ус – то стрелочка, а этот взгляд, этот прищур, эта улыбка! Из него получился бы отличный кот.
Вот бы повесили и мою фотографию! Мои портреты украшали Милину галерею и здесь смотрелись бы ничуть не хуже. Пока я мысленно подбирал место и рамочку, подошёл официант и любезно поинтересовался нашими впечатлениями. Миля, виновато улыбаясь, уверяла, что всё вкусно, пряча недоеденный каймак под ломтем хлеба. Соус, похожий на домашнюю сметанку, манил… Но тронуть его я не решился: не помоечник.
Я мог бы долго обижаться на Милю, но она – как знала! – повела меня в замурчательный магазин. Сколько игрушек! Тут тебе и мышки, и клубочки, и мячики, и удочки. Пахнет восхитительно. А вот… я не поверил своим глазам! Целый лес когтеточек, и все кричат: «Обдери меня! Обдери!»
Ну какова красота.
Набрав вкусняшек, мы долго ходили по тёмным переулкам. Где-то тут наш дом? И вот, наконец, показался высокий мужчина – он так и стоял в центре сквера, а на голове его вместо голубей красовалось пятно.
Дверцы старого лифта распахнулись со скрипом. На последнем издыхании он проследовал вверх. На нашем этаже призадумался, стукнул. Готово.
А это ещё что? На площадке стоял дым коромыслом.
«Кхе, кхе, кхе», – раздалось зловеще в темноте.
Едва не наступив мне на хвост, Миля подскочила.
«Ну давай же, скорее, давай», – умоляла она, мучая замочную скважину.
Щёлкнул выключатель. В сером тумане проступал тощий силуэт, скрюченный, как древесная ветвь. В чёрном халате, с пучком седых волос, старушка обвила табуретку тощими ступнями. Рот её был полон блестящих золотых зубов. От дыма щипало глаза, но старушке хоть бы хны.
«Бежи девоjко, бежи» (серб. «беги, девочка, беги»), – гаркнула она и зашлась в новом кашле.
«Господи, помилуй», – взвизгнула Миля, выронив ключ.
«Ова куhа jе проклета» (серб. «эта квартира проклята»), – стучало в висках.
Только не подведи, только не подведи… Ф-фух!
Дверь отворилась. Мы не зашли – залетели! Выдохнув, Миля опустилась на корточки. Получилось.
«Облачко», – позвала она тихо.
Я тут, милая, я тут.
«Какой роскошный хвост», – Миля улыбнулась.
Хвост был на месте, и внутри всё тоже встало на свои полочки.
Глава 4
Как и во всякой семье, в нашей были свои ритуалы.
Так, перед сном Миля заваривала травку. Ах, этот нежный аромат сводил меня с ума! Порой она заставала меня врасплох, грызущим мятую коробку. Чаще всего, ночью, когда спали Миля и её бдительность. Как-то это увлечение вышло мне боком: злосчастная коробка впилась в голову, больно сдавив уши. Мотаясь из стороны в сторону, ослеплённый и оглушённый, я свалился с полки. Уже смирился с печальным исходом, когда сонная Миля пришла на грохот и вызволила меня из плена.
«Время пить чай», – крикнула Миля вечером.
Я вмиг нарисовался на кухне.
«Фью», – присвистнул чайник.
«Сам такой», – огрызнулся я.
Надувшись, как бочонок, руки в боки, чайник закипел. Кипит, кипит, да всё никак не выкипит. Вот уже качается, ходит ходуном от горячего пара. Пар везде: на горлышке, на полках, на посуде – и Бог с ней, с посудой, но розетки… Мокрые розетки – караул!
Я заорал что было мочи.
«Ой», – Миля заскакала, как резвая козочка.
Ну что за тряпка? Ты бы ещё поменьше нашла. Разве с такой тряпкой можно управлять стихией?
«Фью, – надрывался чайник, – фью, тр-р-р, фью».
Отключить подачу электричества!
Чёрт, а это ещё что? Вместе со шнуром от чайника выпала розетка. Постояв с минуту задумчиво с розеткой в руке, Миля догадалась, наконец, вырубить щиток. Дело сделано. Горе-розетка прилеплена обратно на стену. «Не трогай», – погрозила мне пальцем. А я что, дурачок?
В воздухе приятно пахло – кажется, мелиссой. Заняв место за кухонным столом, я предвкушал долгожданное чаепитие.
«Ты уже тут, дружок?» – обрадовалась Миля, но на лице её вовсе не было радости. Шуршащий блистер, капсулы – мне это не нравилось. С кружкой проследовала мимо – сразу в постель. Сделав пару глотков, тяжко вздохнула. Неужели из-за чайника так расстроилась? Да купим мы новый!
«На, погрызи», – Миля кинула мне палочку с лососем.
Тонкая и изворотливая, она улетела в самый дальний, самый пыльный угол. Я уже готовился к марш-броску, когда свет погас. И лишь Милин ночник, силиконовый котик, светился изнутри. Он был таким маленьким, милым, круглым, с розовыми щёчками. Когда-то Миле подарила его мама. И, кажется, он до сих пор хранил её тепло.
Доедая остатки лакомства, я слышал, как Миля ворочается без конца, перекладывает подушки, бродит по кухне. Спотыкаясь в темноте, громко ругается и ищет кровать.
С плотными шторами было совсем темно. Откуда же взялись эти странные, безумные тени? Белые, аморфные, они растекались по стенам, так и норовили залезть к Миле в уши. Их руки были, что тягучая жвачка, но самое страшное – носы, носы крючком. Ни шеи, ни тела – один сплошной нос. Словно червяки, кривые носы ползли по покрывалу.
Их становилось всё больше и больше. Носы шастали по комнатам, шумели в ванной, тормошили бойлер. Старый холодильник, проснувшись, недовольно загудел. Кто-то угодил аккурат в его морозилку.
«Может, договоримся?» – предложил я. В ответ – ехидный смех.
Я хотел оттаскать их за белые космы, но в своей субстанции они оказались абсолютно прозрачными. Они были воздухом, который наполнял эту комнату – любая борьба была обречена на провал. И только милый ночник пугал их до чёртиков. Такой маленький островок безопасности – островок света.
Тем временем Миля явно бредила. Стонала с закрытыми глазами, тяжко дыша.
«Разойдись», – рявкнул я и сделал то, чего не делал никогда в жизни.
Словно мягкое облачко, обволок её всю. Ты не увидишь это, моя девочка. Даже открыв глаза, ты не увидишь эту мглу.
***
На утро Миле стало хуже. Как назло, в дверь снова кто-то трезвонил.
Хороший человек – вдруг осенило меня.
Стоит себе, топчется на коврике. Высокий, широкоплечий, щетинистый – не мужчина, гора! При всём грозном облике, он был очень добрым и мягким. Стоило Миле заболеть, как он брал над ней шефство. Делал сладкий чай, одаривал заботой и крепко обнимал. Я всегда старался примоститься где-то между ними. Зарываясь в мою шерсть, он целовал меня в носик. Тёплый, как наполненная грелка, он привносил в наш дом уют и покой.
Я знаю, он был послан нам Богом, но в пути заблудился. Нашёл слишком поздно и больше не мог остаться. Мы с Милей его давно, конечно, простили. Но вернуть упущенное время – вне наших сил.
Мы дома! Не уходи! Под мои вопли Миля встала.
«Кого там снова принесло?» – проворчала она.
Радостно мяукая, я кусал её за штанину.
«Облачко, дай пройти», – возмутилась она.
У самой двери вдруг остановилась.
«Ты что, думаешь это он?» – сердце её дрогнуло.
За дверью стоял очередной «проситель». Проводили опрос на тему жизни в городе. «Мы здесь не живём, – сказала Миля, как отрезала. «Или всё-таки живём?» – подумала она, уже закрыв дверь. Мужчина отправился дальше в добрый путь. А Миля как будто бы окрепла и отправилась в душ – чтобы, так сказать, окончательно проснуться.
Не успела включить воду, как вышла грустная и… с душевой лейкой в руке. Провозившись добрую четверть часа, она, наконец, зафиксировала предмет. С горем пополам помылась. Пристроила выпадающую плитку: похоже, это проделывал не один жилец.
Помня о ночном лихе, я решил исследовать подкроватный мир. На клочке обоев криво, будто детской рукой, было выведено: «Вы за это поплатитесь».
Похоже, домовые успели нам изрядно насолить. Душ, чайник – это только «цветочки». В нашем доме выпадало буквально всё. Утюг дымился при включении. Прогорклый запах пропитал всю одежду в шкафу. И, что самое странное, были эти вещи не наши. Тогда, спрашивается, чьи?
С первого дня меня манила стенка-шкаф. Красивые книги были моей слабостью. Словно в сотах, они занимали всё пространство. Вспомнив вкус мелованной бумаги, я облизнулся. И всё же брать эту дистанцию не стал. Вдруг монстры и здесь ножки подпилили?
Глава 5
В общем, квартира наша была «музейной»: смотреть – смотрите, а трогать – не трогайте. Плита была источником повышенной опасности. От греха подальше, Миля обходила её стороной.
Каждое утро на завтрак у нас был бутерброд – длинный, красивый, с индейкой, на сливочном масле. Не то, что эти ваши… каши. Два раза в день из ресторана привозили мясо: сочное, на кости, с прослойкой жира. Жир был мягким, как жвачка, и таял во рту. А уж с лучком, с листиком травы – объеденье!
Яства мы делили с Милиной сестрой – та всегда приезжала с самого утра. Правда, утро – понятие растяжимое. Её завтрак выпадал на наш обед. Мясная диета была ей не по нраву: видимо, боялась, что вырастут клыки. Я бы с такой внешностью тоже боялся: даже по кошачьим меркам, Лёля была необыкновенно красива. Нежная, белокурая, с голубыми, как море, глазами и точёной фигуркой. Любуясь, муж называл её ласково – Мыша. К слову, сам Гоша был похож на кота. Усатого, полосатого и вполне себе милого. Интересно, играют ли они в кошки-мышки?
Как-то, собравшись вместе, мы дружно ели суп. Прямо в бульоне плавала курица гриль. Пахла она неимоверно.
«Остро», – закашлялась Лёля.
«Солёно», – поморщилась Миля.
И только Гоша любовно ловил ароматные кусочки. Говорю же, есть у нас с ним что-то общее!
Чтобы я лишний раз не истекал слюнями, Лёля пожаловала мне сырные крекеры. Боже, какими они были вкусными! Я хрустел так громко, что все перестали есть – и смотрели на меня с завистью. Погодите, тут остались ещё крошки на ладони!
Миля не разделяла мой аппетит. С каждым днём она становилась всё тоньше и тоньше, и вот уже обогнала маленькую Мышу. Кожа приобрела нездоровый оттенок, словно вся кровь вдруг куда-то ушла. Порой, у неё не было сил подняться с постели. Вот бы сейчас котлетки с подливой и пюрешкой… те самые, мамины. Но можно и папины. И тёплые объятия Хорошего человека.
Он должен прийти. Он придёт.
Боясь его пропустить, я спал в прихожей. К ночи у Мили случился жар. Она звала его, видимо, во сне: ей становилось всё хуже. Девушка, нежная, как цветок, увядала, как роза. Растеряла все листья, и вот уже шапка белых лепестков разлеталась, обнажая некрепкую ножку. Казалось, ещё чуть-чуть, и мне её не собрать.
Что же ты опаздываешь?
К моему ужасу, резкая боль в желудке настигла и меня. Миля металась между спальней и ванной. Я хотел прильнуть к ней со всей любовью, но там, на кафельном полу, нас скрутило обоих.
Когда под покровом ночи прорычал мотор, я делал свои грязные дела, сгорая от стыда. Я не смог остановиться даже тогда, когда резко распахнулась дверь и вошли они. В ярких шлемах и обтягивающих костюмах, похожие на супер-рейнджеров – Гоша и Лёля.
Пока Гоша затирал следы моих «преступлений», Лёля напоила Милю таблетками и села на краешек кровати. «У сороки боли, у вороны боли, а у милой моей Мили всё-всё-всё заживи…» – пропела она.
Подняв голову, Миля расплылась в улыбке: «А ты помнишь, как в детстве делала мне причёски?»
Прикосновения к волосам были её слабостью… до мурашек.
«Ладно-ладно», – сдалась сестрёнка и, взяв тонкую прядь, принялась плести нехитрые косички.
«А с тобой-то что, Облачко?» – вздохнул Гоша.
Я ответил слабеньким голоском.
«Хочешь – не хочешь, надо глотать», – взял меня за челюсть.
Я помотал головой, но было поздно: горькая пилюля, точно Троянский конь, уже проникла внутрь.
Вскоре стало совсем тихо: ребята уехали. Миля отвернулась и уткнулась в подушку. Я так и не сомкнул глаз, слушая её дыхание и высматривая рассвет. Ведь утром уже не так страшно.
***
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом