Созвездия твоих глаз
Екатерина Маркмирова
Эмбер чувствует жизнь, лишь когда танцует, в её голове всё подчинено музыкальному ритму. Она с детства мечтала перебраться в Нью-Йорк, в город ярких огней, больших надежд и свободы. Самое главное то, что вскоре там будет проходить кастинг в известнейшую танцевальную группу Америки. Эмбер упорно двигалась к своей цели, пока сводный брат не встал на её пути.Жизнь Дэвида шла по чёткому сценарию. Он успешно вёл бизнес отца в Нью-Йорке и даже планировал в скором времени сделать предложение своей девушке, если бы не взбалмошная сводная сестра, ворвавшаяся в его размеренную жизнь, будто ураган, разрушив её в щепки.
Екатерина Маркмирова
Созвездия твоих глаз
Для осуществления мечты, достаточно одного человека, который будет верить в тебя – это ты
Пролог
Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать.
© Коко Шанель
Яркие световые вспышки слепят, громкая музыка оглушает, от басов вибрирует под кожей, и я наслаждаюсь. Да, ноги, как обычно, ноют от усталости, но их я не слушаю, и абсолютно точно утром буду страдать. Танцы – моя стихия. Сейчас я не вижу никого, но танцую для всех, двигаюсь под бешеный ритм, отдаваясь на все сто. Пусть это всего лишь позолоченная клетка ночного клуба, а я не звезда шоу-бизнеса. Быть девушкой гоу-гоу неплохо, всему своё время, главное – двигаться к поставленной цели.
После пятого трека я покидаю клетку и тороплюсь в гримёрную – нужно сменить образ. Снимаю ультракороткие блестящие шорты и белый топ, натягиваю чёрные колготки в крупную сетку, потом яркую розовую юбку и чёрную майку, поправляю парик – сегодня я жгучая брюнетка с афрокудряшками до плеч, и завершаю образ розовыми босоножками на высоченной платформе. Девчонки из группы уже готовы. Мы переглядываемся, дарим друг другу воздушные поцелуи – это своего рода ритуал для удачи, после чего торопимся на выход. Впереди ещё семь зажигательных песен.
Около двери меня за руку хватает Саймон – управляющий клуба.
– Идите, дальше без Эмбер, – кивает он девчонкам, а меня тащит за собой в другую сторону.
– Саймон, что происходит? Отпусти, мне больно! – сопротивляюсь я, удивляясь его странному поведению.
«Хм, никому не дерзила и средний палец не показывала», – прикидываю в уме.
Мужчина останавливается и разворачивается ко мне. Я невысокая, чуть выше пяти футов и трёх дюймов, но благодаря моей обуви, мы с боссом сейчас одного роста и смотрим друг другу прямо в глаза. Он немного пожевал губы, прежде чем сказать:
– Эмбер, тебя хотят в VIP.
– Что? Нет. Саймон, мы договаривались сразу – я не танцую приват! – возмутилась я, выдёргивая руку.
– Придётся, детка, клиент важный. Походу, запал на тебя, платит штуку баксов.
«Тысячу долларов?! Всё равно нет!»
– Пусть Энн идёт, в париках нас не отличишь, – делаю неудачную попытку спихнуть гостя на подругу. Энн никогда не отказывается подзаработать.
– Нет, Эмбер. Нужна ты. Клянусь, что без интима! Потрёшься о него немного и уйдёшь, потом дам тебе несколько выходных, – гнусаво настаивает босс.
Меня всю передёргивает изнутри, но предложение заманчивое, мне как раз нужны выходные – скопились дела. Раздумываю ещё примерно с минуту, вонзив в Саймона взгляд и закусив по привычке нижнюю губу, но в итоге соглашаюсь. Мне не страшно станцевать перед одним мужиком, которому захотелось зрелищ. С ярким сценическим макияжем меня вряд ли узнают, но мои принципы верещат и нудят – они против и напоминают, как было мерзко в первый и единственный раз.
– Если он начнёт распускать руки, ты об этом пожалеешь, – грозно предупреждаю я, демонстрируя кулак перед его носом.
– Непременно, – Саймон довольно улыбается и ведёт меня к VIP-комнате.
Я открываю дверь. Внутри просторного помещения царит полумрак. Плавной походкой двигаюсь к центру, принимаю исходную позицию, и, прислонившись к пилону, растягиваю губы в соблазнительной улыбке. Включается музыка, сначала тише, но с каждой нотой набирает высоту. Под потолком загораются софиты, они направлены лишь на меня, а по полу, крадучись ползёт сценический дым. Извиваясь, я двигаюсь под «7 Rings» Арианы Гранде, полностью отдаваясь музыкальным потокам.
Мужчина, вальяжно развалившись в кресле, смотрит шоу и ждёт, когда я подойду к нему. Грациозной походкой направляюсь в его сторону, в голове прокручивая, что сделаю, если он будет распускать руки – вариантов много: удар в пах, шпилька в ногу, острыми ногтями в лицо.
На губах гостя играет самоуверенная, циничная улыбка и никакого огня в глазах, свойственного любителям привата, лишь холод. Мне стало трудно дышать, сердце заколотилось в районе горла.
«Я знаю его. Я помню этот взгляд».
Не сбиваюсь с ритма, хотя и напоминаю себе деревянную куклу, стараюсь не выдавать волнение. Обойдя гостя со спины, дрожащими пальцами провожу по гладкой коже куртки на широких плечах, касаюсь накачанной шеи и чувствую, как он с трудом сглатывает слюну. Это придаёт мне уверенности и превращает мой танец в кусочек сладкой мести. Я выгибаю поясницу, извиваюсь, наклоняюсь, демонстрируя красивое, подтянутое тело, упругие ягодицы.
«Его дыхание сбилось», – отмечаю, заметив, как часто вздымается мужская грудь.
Музыка начала стихать, и я также грациозно возвращаюсь к пилону, оставив нежданного гостя смотреть мне вслед.
«Зря тешила себя надеждой, что он не узнает меня».
Свет погас, и я поторопилась покинуть комнату, но за дверью меня ждал темнокожий амбал в чёрной футболке, преграждая путь. Шаги за спиной приближались. Дэвид медленно наклонился к моему уху, терпкий запах дорогого парфюма ударил в нос.
– Ну здравствуй, сестрёнка. Давно не виделись. – Горячее дыхание откликнулось щекоткой в ухе, вызвав мурашки по шее.
«Узнал!»
Внутри всё опустилось и перевернулось. Мысленно поминаю чертей ада и медленно поворачиваюсь к нему, старательно скрываясь под маской пофигизма, в то время как в теле бушует ураган.
«Спокойно, Эмбер! Тебе должно быть наплевать. Дэвид МакКей тебе никто!»
Приподнимаю подбородок выше, изображаю надменный взгляд и язвительно спрашиваю:
– В Нью-Йорке не хватает женщин, желающих удовлетворить твои маленькие прихоти?
– М-м-м, решила показать свои острые зубки? Похвально, – он хищно улыбнулся. – А тебе как больше нравится, когда деньги засовывают в трусики или в чулки? Или, может, в топ? – Ему явно доставляет удовольствие издеваться надо мной. Как и раньше.
– Переводом на счёт, придурок! Катись к чёрту, МакКей! – бросила ему в лицо.
– Плохо ведёшь себя, сестрёнка, – проговорил Дэвид с насмешкой.
– Я тебе не сестра, а ты мне не брат! Брак наших родителей не делает нас родственниками!
Глава 1
Эмбер
Мне было шесть, когда папа бросил нас, ушёл к другой женщине, которую любил со школы, заменил отца её сыну…
Я плохо понимала, что происходило, но как сейчас помню мамины слёзы по ночам в подушку, помню, как украдкой она глушила свою боль алкоголем. Мама долго могла стоять у окна и ждать его возвращения, часами смотреть на папино фото и оглаживать его лицо подушечками пальцев. Мама любила моего отца всем сердцем, а он разбил его на тысячи осколков.
Первые полгода маме дались невероятно сложно, но она взяла себя в руки ради меня. Помню, в какой спешке она собирала наши вещи для переезда в другой штат, будто боялась передумать. Нэшвилл встретил нас прекрасной весенней погодой. Небольшой дом сразу стал для меня родным. В нём мама не плакала, в нём были только я и она.
Мама работала в ближайшем супермаркете кассиром, её зарплаты нам вполне хватало. В Нэшвилле я обрела свою первую любовь – танцы. Только лишний вес был той самой ложкой дёгтя в моей беззаботной жизни. Из-за него выступления на конкурсах и местных представлениях обходились всегда без меня. Мама несколько раз устраивала скандал по этому поводу, доказывая хореографу, что она должна дать мне шанс проявить себя. Да, меня это очень огорчало, но я никак не могла стать такой же худенькой, как другие девочки, попытки сесть на диету приводили к срывам. Школьный психолог объяснял моё состояние стрессом из-за развода родителей. Наверное, это было на самом деле так – я скучала по отцу, любила и одновременно ненавидела его. В моём детском сердце жалобно пела Пинк свою «Family Portrait».
Зато у меня появилась мечта. В будущем я хотела открыть свою школу танцев для всех: полных, худых, низких и высоких. Я и сейчас считаю неправильным разделение между людьми, любящих танцевать, не должно быть преград из-за придуманных стандартов. Свою студию я хотела открыть именно в Нью-Йорке. Нью-Йорк – это вторая моя любовь. Я не отлипала от экрана, когда показывали кино, где местом действия был Манхэттен. Боги, этот город имел свою собственную магию, заряжал энергетикой и восхищал контрастами. Бруклинский мост, Статуя Свободы, Таймс-сквер, Бродвей, все здания и достопримечательности… Я будто чувствовала запах того потрясающего мира наяву. Пожалуй, переезд в Нью-Йорк всегда был для меня на первом месте.
Мама мечтала вместе со мной. Мы открывали интернет и выбирали здание, где именно на Манхэттене будет располагаться моя студия, представляли, какой ремонт сделаем там, каким цветом выкрасим стены и иногда подумывала над тем, чтобы прямо в тот момент бросить всё и переехать, но порыв всегда останавливала финансовая часть. Это огромный риск для одинокой женщины с ребёнком. Жизнь в Нью-Йорке очень дорогая. Поэтому мы ждали, когда я стану взрослее. Казалось, что ничего не могло омрачить нашу жизнь, до тех пор, пока отец впервые за шесть лет после развода не дал о себе знать, собираясь приехать. Несколько дней мама сильно нервничала, и её глаза были красными от слёз. Она много раз повторяла:
– Не отдам тебя, ни за что не отдам! Эмбер, детка, нам ведь хорошо вместе? Все наши мечты осуществятся без него! А от него нам ничего не нужно, верно?
– Да, мамочка, он мне не отец! Он бросил нас, ненавижу его! – Мои слова успокоили её. Всегда успокаивали.
Мне до сих пор непонятно, как Стивен Харт мог променять мою маму на другую? Она ведь была такой красивой, самой красивой на свете! Её мягкие белокурые волосы пахли полевыми травами, а яркие зелёные глаза лучились теплом и любовью. У мамы даже имя было прекрасным – Микаэла.
В то утро на улице стояла промозглая погода, дождевые капли барабанили по окнам, а гром пугал своей невероятной мощью. Настойчивый звонок в дверь заставил вылезти из-под тёплого одеяла. Я решила, что мама ещё спит, поэтому открыла дверь сама. На пороге стоял он – высокий, статный, в деловом тёмно-синем костюме. Обувь отца была начищена до блеска, а волосы аккуратно зачёсаны назад, как у актёра голливудского кино на красной ковровой дорожке, несмотря на погоду.
– Здравствуй, дочка, – с широкой улыбкой проговорил Стивен Харт, оголив белоснежные зубы. – Где Микаэлла? – спросил он, без приглашения заходя внутрь.
– Наверное, спит. Сейчас разбужу, – наигранно сухо ответила я, будто это не мой папа, а сотрудник коммунальной службы, но сердце выпрыгивало из груди от волнения.
Торопясь в мамину комнату, я пару раз оборачивалась назад, словно не веря, что отец и впрямь стоит там, на пороге нашего дома, но другой – чужой и холодный.
– Мам, там ОН приехал, мам, – я забежала в её спальню и потеребила за плечо.
Мозг человека так устроен, что может моментально считать информацию и дать ответ. Это называется интуиция. Бледное лицо, холодные руки, неестественная поза. Неосознанно я поняла – произошло страшное и непоправимое. Из моего горла вырвался дикий душераздирающий крик, а тело тысячу раз пронзила белая, ослепляющая боль.
«Нет! Это неправда! Всё не так! Маму надо разбудить! Надо разбудить!»
Отец оттаскивал меня от неё, я кричала, вырывалась, кусала его руки, била кулаками, обзывала, винила во всём:
– Это ты! Ты виноват! Ненавижу тебя! Зачем ты приехал! – я кричала до тех пор, пока не осипло горло, а доктор не сделал укол успокоительного.
По дому ходили чужие люди, что-то спрашивали, что-то писали. Врач позже сообщил, что причиной смерти послужил тромб.
«Это из-за него. Из-за него мама нервничала, боялась, что он заберёт меня».
И он забрал. А поклялась, что буду ненавидеть его всю свою жизнь. Да, ненавидеть у меня получалось. Я полюбила свою ненависть. Это гораздо проще, чем простить. Прощать невероятно тяжело, одна только мысль об этом была похожа на толстую бетонную стену с острыми шипами.
Отец привёз меня в солнечный и засушливый Финикс штата Аризона. В большом красивом доме мне была выделена огромная комната, забитая разным барахлом, начиная от мебели и заканчивая одеждой. Стивен готовился к моему приезду, и моя ненависть только укрепилась. Мачеха – миссис Элизабет Харт вела себя очень любезно и старалась угодить, сгладить углы, постоянно улыбаясь, как резиновая кукла.
«Хитрая дрянь! Если бы мачеха не отобрала мужа у моей мамы, самый дорогой мне человек сейчас был бы жив», – злые мысли постоянно крутились в голове.
***
Дэвид – мой сводный брат. Он запомнился мне худым долговязым подростком с чёлкой на пол-лица и серьгой в ухе. Я ему не нравилась, как и он мне. Каждый раз за совместными обедами и ужинами, Дэвид смотрел на меня пронзительными тёмно-синими глазами с отвращением, как на убогое никчёмное существо, надувал щёки, дразня меня из-за лишнего веса. К счастью, это длилось недолго, через год Дэвид поступил в Принстон. МОЙ отец оплатил его обучение. Стивен хорошо зарабатывал, вырастил из крошечной конторки крупную строительную компанию по меркам Аризоны. Я надеялась, что родитель и мне позволит исполнить мечту, поэтому в школе я хорошо училась и не доставляла никаких проблем. Мы просто жили, как чужие люди под одной крышей. Стивен оплачивал мои расходы и не лез ко мне с разговорами и прочими вещами, какие присутствуют в обычных семьях.
Мне очень не хватало мамы, как воздуха. Меня душил большой отцовский дом, чужой город и весь штат. Порой хотелось содрать с себя кожу, мне в ней тоже было тесно. По ночам у меня часто случались панические атаки, но из-за своей замкнутости я не говорила об этом никому, продолжая украдкой заедать стресс. Я ни с кем не дружила, одноклассники сторонились меня. Единственным моим другом стала музыка.
После окончания Принстона Дэвид не вернулся домой, а переехал в Нью-Йорк. В мой любимый Нью-Йорк. Он попросил у отца разрешения открыть там филиал и даже нашёл инвесторов. Стивен принял это предложение с радостью и уже через два года пожинал плоды успешности бизнеса. Набравшись смелости, я попросила отца позволить уехать в Нью-Йорк, выделить средства на танцевальную студию. Стивен пообещал, что выполнит моё желание, как только я окончу Аризонский Университет. Как же я была наивна, что поверила, будто родитель и впрямь подарит осуществление мечты. Его слова звучали так:
– Я рассчитывал, что ты передумаешь за эти годы. Нет, Эмбер, моя дочь не будет заниматься ерундой. Как специалист по связям с общественностью будешь работать на меня. Я планирую побороться за пост губернатора этой осенью, так что у тебя отличные шансы проявить себя.
В ушах отчётливо слышалось, как вдребезги на тысячи острых осколков разбилось будущее, которое я нафантазировала себе. Ощущение несправедливости накрыло меня с головой и выплеснулось в истерику:
– Дэвид тебе никто! Ему ты позволил! Я твоя родная дочь, а не он! Я! Ты меня бросил много лет назад! Из-за тебя умерла моя мама! Почему ты просто не можешь позволить мне заниматься тем, что я люблю? У тебя же достаточно средств!
– Нет, Эмбер.
– Мне нужно в Нью-Йорк! Там будет проходить конкурс. Я хочу попасть в танцевальную группу!
– Разговор окончен, Эмбер. Иди к себе, – сухо ответил отец и уткнулся в ноутбук.
