– Как обычно? С разбитой мордой? Или что похуже?
Наташа кивнула.
– Не как обычно. Видимо, они давно не встречались, она давно не приходила в таком состоянии. А сегодня опять… Старые вещи, которых я давно не видела, разбитая губа. Хромает. На плече синяк. Ты знаешь, я вчера ездила в клуб…
– Зачем?
– Переживала, – коротко ответила Наташа. – Я видела ее. Я даже говорила с тем человеком…
– О чем?
– Не о том, о чем ты подумала. Я не знаю, чего и сколько мне нужно выпить, чтобы задать вопросы, которые сейчас в твоей голове. Он не знал, что я мать Катюши. Я представилась сотрудницей агентства, которое подыскивает место для проведения мероприятия…
Наташа рассказала Манюне о посещении клуба и пересказала разговор с Рустамом. Не рассказала только про тот страшный для нее случай с бедным мужчиной, который получил в лицо ногой, сказала, что увидела достаточно, чтобы переживать еще сильнее. Манюня молча выслушала и сказала:
– Наташа, пожалуйста, давай прекратим это. Раз и навсегда. Поговорим с ней. Обсудим. Объясним все риски…
– Ты думаешь, Катюша о них не знает?
– Я думаю, они для нее кажутся событиями из параллельной вселенной, – ответила Манюня. – Катюша о них знает, и, возможно, у нее даже есть такие знакомые. Которые пострадали. Но едва ли она всерьез считает, что такое может случиться с ней.
– Ты так думаешь?
– Я в этом почти уверена, – ответила подруга. – В любом случае если не поговорим, никогда не узнаем.
– Манюня, но ты ведь знаешь…
– Да, я помню, дорогая. Ты выбрала для себя быть мамочкой номер один. Но я твоя подруга, а не соседка в поезде, я не могу просто так смотреть на это все. Это неправильно. Ты обязана помочь своему ребенку, даже если он об этом не просит. Ты просто обязана это сделать. Ведь ты – мать. У тебя не только право, но и обязанность.
Наташа молчала. Она не знала, что сказать. Да, она должна. Но как? Как сказать то, что, возможно, разрушит этот иллюзорный мир? Что, если Катюша не сможет простить ее? Что, если не сможет жить по правилам? Что, если ей не понравится ограничить себя в том, в чем нормальные люди себя даже не видят? Что, если она уйдет из дома? Возможно, для кого-то эти вопросы кажутся глупыми и надуманными, но для Наташи они были страшными, практически невозможными. Ни единого отрицательного ответа она просто не переживет. У нее просто не получится. Не получится, и все.
– Ладно, давай оставим эту тему, – сказала Манюня, почувствовав напряжение подруги. – Скажи мне, что будем делать с твоей бедой? Ты будешь с ней общаться?
– С кем? С его женой?
– Да.
– Зачем? – не поняла Наташа.
– Затем, чтобы обсудить деликатные вопросы на всякий случай.
– Ты имеешь в виду деньги?
– Да. Там ведь и твои деньги тоже.
– Я с ними давно простилась.
– Не говори глупостей. Там есть твои деньги, и тебе обязаны их возвратить. Ты не была спонсором, ты их заняла.
– Меньше всего сейчас меня заботят деньги, – ответила Наташа. – Что мне сейчас делать, Манюня?
– Уточни вопрос, я не совсем понимаю.
Наташа посмотрела на подругу с удивлением. Что можно не понимать сейчас? Конечно, она говорит о том, что и как будет дальше. Сейчас, когда Дима мертв, ее бизнесу придется несладко, возможно, очень несладко. Большинство проектов могут накрыться из-за отсутствия информационных поводов, не говоря уже об эксклюзивных новостях, которые Наташа продавала за границу. Но больше всего Наташу сейчас тревожило то, что многие считали, что министр и Наташа были любовниками, больше того, некоторые даже считали, что Костик – сын министра. Именно этот слух может быть громко сказан вслух и выплыть наружу. Но никто и никогда не должен узнать настоящую правду. Это просто убьет Наташину семью, это уничтожит будущее Костика. Наташа готова была взять на себя любые последствия, лишь бы не допустить, чтобы правда всплыла.
Наверное, Манюня права: придется встретиться с женой Димы и обсудить этот вопрос. Возможно, они придумают выход. Может быть, этот выход покажется кому-то странным, непонятным и даже неправдоподобным, но должна быть официальная версия. Если ее не будет, быть беде. Этого Наташа допустить не могла.
– Дима был моим информатором, Манюня, а сейчас должность министра получит его заместитель. Скорее всего, он и останется у власти, но к нему у меня нет ни единого подхода. Я не знаю, как мне вернуть этот источник…
– У тебя не один проект, – напомнила Манюня. – Ты можешь сейчас развивать свои другие проекты и отправить Игоря ого в небольшой отпуск. Я уверена, что со временем ты найдешь новый источник…
Игорь ий – псевдоним, под которым Наташа писала свои статьи на основе информации, полученной от министра.
Наташа достала из микроволновки разогретую запеканку из макарон с сыром, налила подруге сок и поставила тарелку и бокал перед ней.
– Манюня, для того, чтобы найти новый источник, нужно быть там. Нужно сидеть в министерстве и преданно заглядывать кому-то в глаза. У меня нет входа в этой здание. Единственным моим источником был Дима. Он давал информацию за несколько дней до события, и мы успевали подготовить выверенный материал, а люди думали, что Игорь ий такой проницательный, почти прорицатель… Ведь статья выходила в день события и содержала не только достоверные подробности, но и глубокий, подготовленный анализ. Где сейчас мне искать весь этот материал, я не знаю.
– И есть еще обратная сторона этой медали, – сказала Манюня, поедая запеканку. – Умер министр, ушел ий. Как бы чего не заподозрили…
– Я об этом не подумала, – сказала Наташа. – А ведь ты права. Ситуация еще хуже. В издательских кругах знают, что ий – это я. Это еще быстрее запустит машину со слухами. Черт, Манюня, что делать?
– Не паниковать, – ответила Манюня. – Мы что-нибудь придумаем.
– Что, например?
– Мы найдем новый источник.
– Но как?
– Позволь мне помочь тебе. Завтра с утра я поеду в министерство и попробую прошерстить там людей. Рука руку моет, ты же знаешь, у меня куда меньше пяти рукопожатий до президента. Спасибо за ужин, я остаюсь у тебя.
Наташа вымыла посуду и выдала подруге ночнушку. Они легли в постель, и вскоре Манюня уснула, а Наташа еще полночи ворочалась. Она не чувствовала скорби, грусти или чего-то такого щемящего. Она не могла сказать, что Дима был плохим человеком, но ей совсем не жаль его. Нет, не так. Вероятнее всего, Дима был хорошим человеком, но их связывали совершенно другие отношения. Эти отношения не давали ей грустить и скорбеть о нем как о близком человеке или просто очень хорошем знакомом. Сейчас, когда прошло столько лет, их связывали только отношения «источник – журналист», а о той, настоящей, давней связи, она почти уже и забыла. Нет, снова не так – правила себя Наташа-журналист. Эту связь оборвать невозможно. Прошлое навсегда остается в нас, его нельзя выбросить, его нельзя забыть. Оно внутри, сидит и греется среди других воспоминаний. Она не забыла, никто не забыл. Просто это притупилось, запорошилось пеплом жизненного, важного и не очень, но в ворохе шелухи оно по-прежнему сидит и издает тихое вибрирование, как опасная рептилия. Невидимая, но опасная. В любой момент она выпрыгнет и нанесет молниеносный смертельный укус.
Но больше всего сейчас ее волновало будущее Катюши. Тревога усиливалась с каждым днем, и Наташа не могла отделаться от мысли, что, может быть, все гораздо хуже, чем она способна представить себе. Больше всего она боялась, что уже упущено время и ничего исправить нельзя. И ей только и останется смотреть, как ее ребенок, скатившись вниз, находит пропасти еще глубже, пропасти, из мрачных глубин которых Наташа вскоре не услышит даже голоса дочери…
Глава вторая
Наташа, Москва, 12 марта года
Утром она приехала на работу, чтобы разобраться с редакционными делами. Но материалы были не готовы, народ напуган, вокруг царили паника и хаос. Соединив в голове два события – смерть министра и исчезновение Наташи на два дня, – ее подчиненные впали в панику. Тихую, молчаливую, но все же панику.
Включив рабочий компьютер, Наташа первым делом проверила почту. Как и ожидалось – десятки писем, запросы, комментарии, а кто-то отправлял даже соболезнования. Она открыла пару писем и поняла, что Катюша была не так уж и не права – одно письмо пришло от главного редактора газеты, с которой Наташа больше не сотрудничает. В их письме было про трагическую смерть, унесшую близкого родного человека. Значит, слухи все-таки ходят. Ну что же, придется ждать и отбиваться. И встретиться с его женой, по-любому. Иного выхода Наташа не видела.
– Я хочу, чтобы вы все взяли себя в руки и прекратили паниковать, – сказала она своим сотрудникам. – Все, кто разводит панику и сеет слухи, будут немедленно уволены. Все, что произошло с министром, никоим образом не отразится на нашей с вами работе. Поэтому, будьте так добры, навострите перья – и за работу. Я в ужасе от того, как вы тут трудились, пока меня не было!
Ее помощник, Рома Рязанцев, был старшим специалистом в ее офисе и выполнял функции Наташи в ее отсутствие. Она оставила Рому в кабинете, выпроводив всех.
– Рома, ну что ты за заместитель? Почему ничего не готово?
– Наташа, совершенно нет материала! Все, что касалось не новостных материалов, мы подготовили, я загрузил в базу, ты можешь ознакомиться. И кстати, там висят два материала на утверждении, которые сегодня нужно отправить в печать. Посмотри их, пожалуйста, прямо сейчас. Из редакции уже звонили не раз и даже не два.
– Надо было выслать им черновики, а утвержденный материал попозже, с выделенными правками, ну что ты, первый раз замужем, что ли?
– Я так и сделал, они ждут финальную версию, – ответил Рома почти обиженно.
– В общем, Рома, о наших проблемах никто не должен знать. В офис звонили?
– Да, звонили и просили передать вам соболезнования. Вот список лиц, которые звонили. Они не стеснялись своих имен.
– Понятно.
Наташа пробежала глазами список из двадцати имен. Только журналисты, причем не из ее лагеря, а «оппозиция», то есть кто был против публикаций Игоря ого.
– Наташа, все думают, что вы с министром были любовниками. И что он снабжал вас информацией. Вернее, всех нас.
– Чушь!
– Но ведь так оно и было…
– Что так оно и было? Что мы были любовниками?
– Нет, об этом я не знаю, но что он снабжал нас информацией – это точно.
– Ты сейчас хочешь что-то услышать? – спросила Наташа. – Спроси напрямую. Были ли мы любовниками? Нет, не были. Никогда. Как понимаешь, и уже не будем. Был ли он нашим источником? Да, был.
Рома поджал губы. Наташа не могла без улыбки смотреть на него. Он был старше Катюши на два года, но, в отличие от ее дочери, Рома Рязанцев был большим умницей. Он соображал быстро, был начитан, грамотен и целеустремлен. У него никогда не было плохого настроения, он не боялся работы и с удовольствием погружался в любые темы в рамках своей профессии. Рома был настоящим журналистом, и Наташе было приятно его учить.
– У тебя есть уникальный шанс ответить мне тем же. Откровенность за откровенность, – сказала Наташа. – Ты работаешь на меня уже третий год, а я не знаю о тебе ничего. У тебя хоть есть личная жизнь? Ты все время в офисе.
Рома посмотрел на Наташу испуганно.
– Наташа, а почему это вас заинтересовало на моем третьем году работы?
От волнения Рома перешел на «вы».
– Смотрю я на тебя, такого хорошего парнишку, и мечтаю, чтобы у моей Катюши был такой вот парень, – улыбнулась Наташа.
Она хотела развить эту мысль, но не успела – прервала полиция. Полицейские вошли в кабинет бесцеремонно, словно к себе домой. За ним вбежали растерянные и взволнованные секретарь Наташи и ведущий редактор, отвечающая за производство материалов от имени Игоря ого.
– Добрый день! Наталья Добронравова – это вы? – спросил один полицейский.
– Да, это я.
– Пройдите, пожалуйста, с нами. Вас вызывают на допрос.
– А где повестка?
– Повестка – это мы, – ответил второй полицейский. – Поторопитесь.
Наташа встала из-за стола, взяла сумочку и сказала:
– Рома, утверди статьи сам, под свою ответственность. Марина, – обратилась она к ведущему редактору, – сделайте сегодня все материалы по ому, мне нужно, чтобы вы опубликовали сегодня все. Включая ту статью про министра, которую мы вчера обсудили. Обязательно проверьте все факты, материалы у меня в базе, у Ромы есть доступ. Я скоро.
И вышла вслед за полицейскими, которые услышали ее слова и не очень обрадовались им. На то и был расчет. Ей нужно было оставить за собой ниточку, по которой она сможет вылезти наружу, если ее вздумают запереть в подвале.
* * *
Ее вывели из здания и посадили в неприметный седан с тонированными стеклами. Изнутри улицу было не видно, а спинка переднего сиденья полностью загораживала лобовое стекло – Наташа не видела, куда ее везут. Никто с ней не разговаривал, двое полицейских салютнули встречавшим ее людям в костюмах, передали Наташу им из рук в руки. Буквально передали, одни отпустили ее плечо, другие взяли за плечо и усадили в машину, которая тотчас тронулась. Наташа не видела, куда ее везут, кроме нее, в машине никого не было, от водительского места ее отгораживала темная перегородка.
Они ехали минут сорок, за это время Наташа поняла три вещи: первое – в машине нет связи, видимо, стоят глушители, второе – она не знает, кому можно было бы позвонить, разве что Манюне, и третье – она не боится.
В самом деле, даже если бы работал телефон, кроме Манюни, ей некому позвонить. А что могла Манюня? Судя по всему, ее арестовали или задержали, (как там правильно?) органы власти. И это может длиться до 72 часов без объяснений причин. Но раз это власти, то чего ей бояться? Максимум, что может произойти, – это ее обвинят в том, что она использовала полученную от министра информацию. Ну и что? За это должно влететь министру, а он мертв. Ей-то что? Она его не подкупала.
И тут ее бросило сначала в жар, затем в холод. А ведь был миллион. Был, и как отвертеться в случае чего? Ладони вмиг вспотели, Наташа запаниковала, но быстро взяла себя в руки, закрыла глаза и глубоко задышала.
«Так, успокойся, старая стерва, ты ничего плохого не сделала. Главное в таких ситуация что? Ну-ка, вспоминай, что говорила Манюня при неожиданных допросах? Правильно, не паниковать. А во-вторых, не давать смешать в кучу факты, позволяя их приукрашать. Нужно старательно разделять каждый факт и рассматривать так, как это было на самом деле, обрывать ненастоящие связи, которыми обрастает рассказ в чужих устах, – и постоянно, методично это делать, не давая допрашивающему сплести свою историю, увязав концы из разных клубков. Ни в коем случае не дать себя запутать и не лгать. Если не знаешь, повредит ли тебе информация, которую собираешься сказать, – скажи, что не помнишь. Да, так отвечают только вруны, но за это не сажают, сажают за ложь, под которую переписывают обвинительные заключения».
Машина остановилась, открылась боковая дверь, и Наташу попросили выйти. Они приехали в какой-то загородный дом: огромный, каменный, как средневековый замок. Наташа даже не могла сориентироваться, в какую сторону ее увезли. Вокруг росли высоченные ели, и воздух был умопомрачительный, аж голова закружилась.
– Вас ждет Артем Леонидович Лукьянов, директор спецподразделения Федеральной службы безопасности, – сказал Наташе человек, который, видимо, ехал вместе с ней в машине, потому что вокруг больше никого не было. Это был мужчина из военных – судя по осанке и взгляду, сосредоточенному, без толики эмоций.
Наташа кивнула и последовала за военным в дом. Она держалась строго, не как арестантка, а как приглашенный эксперт. Ей не верилось, что с ней поступят как-то по-иному, чем она рассчитывает. Скорее всего, это какой-то приватный визит, а не похищение для допроса с пытками, иглами под ногти, утоплением и этим всем. Наташа надеялась, что если бы с ней хотели сотворить что-то страшное, ее бы скрутили и ударили по голове хотя бы раз, а не просили бы следовать за собой, так нежно с пленными не поступают. Хотя евреи в годы холокоста стройным рядом следовали в печь… Наташа отбросила от себя эти мысли и сосредоточилась на дороге.
Помещение было нежилым: вокруг кабинеты, работают люди, никаких покоев, библиотек и столовых, все в коврах и картинах, но обстановка рабочая.
В кабинете, в который Наташу привели, было накурено и очень многолюдно. Люди в форме и в гражданской одежде сидели в креслах, стояли у окон, курили при закрытых форточках и громко что-то обсуждали. Ни одной женщины Наташа не увидела.
– Наталья, добрый день, – сказал кто-то и все разом замолчали и уставились на Наташу. Она не могла всматриваться в каждое лицо и ловила лица отрывками – у кого-то кустистые усы, у кого-то лохматые седые брови, у кого-то обвислые щеки или очень пухлые губы, кто-то курил трубку, а кто-то даже сигары. – Проходите, располагайтесь.
– Добрый день, – ответила Наташа, боясь закашляться. – Увы, не могу, здесь так дымно, что я боюсь задохнуться.
– Проводите Наталью в переговорную, – велел голос, обладателя которого Наташа до сих пор не видела. Все тот же военный велел ей следовать за ним, через несколько поворотов в коридоре раскрыл двустворчатые дубовые двери и впустил ее в переговорную. Судя по всему, это был штаб по управлению каким-то проектом, потому что во всю стену висел плазменный телевизор с надписью NO SIGNAL, а на круглом столе были разбросаны письменные принадлежности и чистые листы бумаги.
Наташа положила сумку на одно из кресел, на другое села сама. В кабинет стали подтягиваться люди, они садились по другую сторону. Наташа напряглась: да, похоже, это будет все же допрос. Но людей набивалось все больше, они стали садиться и на Наташину сторону, отчего она немного расслабилась. Военный принес ей бутылку воды и стакан. Наташа с удовольствием опустошила полбутылки прямо из горлышка.
Наконец в переговорную, до предела забитую людьми, вошел мужчина на очень коротких ногах. Если взять Брежнева и очень сильно, но пропорционально его уменьшить, то получится именно такой человек. Он был в черной форме с желтыми погонами и вензелями, Наташа сосчитала звездочки – генерал-полковник, значит. Да, она видела это лицо. Артем Леонидович Лукьянов не был лицом публичным, но она знала, как он выглядит.
– Еще раз добрый день всем, теперь мы в полном составе, – сказал Артем Леонидович. – Можно начинать. Времени на представления ни у кого нет, опустим эти формальности, скажу сразу, что Наталья Добронравова окажет нам всестороннюю помощь. Докладывайте по обстоятельствам, – велел генерал-полковник Лукьянов.
Один из обладателей кустистых бровей включил маленьким пультиком плазму, и на экране появилась фотография покойного Шелехова, именно то фото, которое размещено на сайте министерства в разделе «министр».
– Дмитрий Шелехов, до десятого марта сего года министр юстиции, в восемь утра девятого марта был найден убитым у себя в кабинете, – сказал кустобровый. – Официальное следствие ведет несколько версий, ни одна из них не связана с профессиональной деятельностью министра. В части профессиональной деятельности Шелехова выделено несколько уголовных дел, которые расследуются параллельно, и нет оснований сейчас их обсуждать, поскольку достоверной информации нет, и едва ли она будет в ближайшие дни. Сейчас следствие на стадии оформления допусков, изучения материалов. По горячим следам никого взять не удалось, открытых версий нет, показания свидетелей и коллег никаких данных не дали. Отдел кодировки готовит полный отчет о контактах министра за последний год, но, по предварительным данным, никакой информации, которая поможет выйти на убийцу, нет. Поскольку руководством страны принято решение сосредоточить следственные силы на версии личных взаимоотношений министра, были проанализированы двести контактов Шелехова, люди, с которыми он связывался более пятидесяти раз. В числе самых частых контактов – госпожа Наталья Добронравова. Нашими специалистами изучена личность госпожи Добронравовой. Разведена, имеет совершеннолетнюю дочь Екатерину Олеговну и несовершеннолетнего сына Константина Олеговича. Установлены контакты министра с дочерью Добронравовой – шесть за последние два года, с Натальей – более четырехсот. Аналитическим отделом ФСБ сделан вывод о некоем роде семейных отношений, однако официальных данных, подтверждения или опровержения данной информации нет. В результате санкционированного судом допуска к личным данным министра Шелехова была поднята переписка с дочерью госпожи Добронравовой Екатериной и был установлен факт интимной связи между министром и девушкой. Указанная информация изъята и закодирована в хранилищах ФСБ, судя по информации, оснований убивать министра у девушки не было, их связывали теплые личные отношения. В результате того же расследования была поднята переписка и личные звонки с самой госпожой Натальей Добронравовой, в результате чего было установлено, что она неоднократно оказывала Шелехову помощь, в том числе материальную, в размере одного миллиона рублей несколько лет назад. Однако указанное обстоятельство носило личный характер и не было связано с подкупом или взяткой. Оснований убивать министра у госпожи Добронравовой также не выявлено. Вместе с тем, возможно, Наталья располагает информацией, связанной с контактом министра с женщиной по имени Лаура Висконт, подданной Великобритании, постоянно проживающей в Москве, замужем, без детей. Госпожа Висконт является единственной владелицей компании Global Franchise Research Industries, имеющей российское подразделение в нашей стране. Компания зарегистрирована на Виргинских островах, со скрытыми учредителями, однако конечным бенефициаром является Висконт. Компания оказывает консалтинговые услуги разного уровня, начиная от легализации взяток в Центральный банк, заканчивая сопровождением международных коммерческих подкупов и финансированием лобби. Висконт была замечена при сделках по даче взяток правительству Узбекистана по приватизации сотовых операторов, кроме того, Висконт проводила ряд операций по финансированию террористической деятельности и экстремистов в Сирии.
– Какая деятельная дама, – высказался генерал-полковник Лукьянов и басовито хохотнул. Народ вокруг стола поддержал его густым забористым смехом. Наташе было не до смеха, она сидела как голая, в шоке от фактов, которые сейчас кустобровый вывалил на стол перед всеми про нее и ее дочь.
