– Фью-ю! – присвистнул бородатый. – Нашёл, чем удивить! Да у князя этих толмачей – как грязи! Небось, не чета тебе!
– Ну ладно тебе, Нифонтыч! – оборвал своего спутника Николка. – Может, у парнишки всё получится, не ворчи! Как тебя звать-то, толмач?
– Санька, – почему-то я представился именно таким образом.
– Ну-ка, Санька, скажи чего-нибудь, как неметчина! – улыбнулся возница.
Вот те раз! Вляпался, лингвист несчастный! Я же по-немецки ни слова не знаю, кроме «Айн, цвай, полицай» и «Гитлер капут»! Я в школе английский учил, причём, так и не выучил…
– Май нейм из Саша, – бодро залопотал я привычную школьную скороговорку, – май фэмили из нот вери биг, бат ит из нот вери смол. Май еарз олд из соти…
– Во ладно лопочет! – восхитился Николка, а старый ворчун Нифонтыч усмехнулся.
В этот момент телега подъехала к внушительным воротам города.
Глава 7
В которой Санька наблюдает и сражается
Выяснилось, что я не зря присел на телегу к мужикам. Вход в этот клуб любителей истории был по флаерам. Фэйсконтроль в виде двух давно ожидаемых мною славных ратников остановил неспешных немцев, которые незамедлительно предъявили какие-то бумаги.
Наш экипаж подъехал к строгим контролёрам. Я на всякий случай засунул ноги в джинсах под рогожу. Но воины на меня даже не посмотрели:
– Что везёшь? – старший копьём слегка приподнял край ткани.
– Яблоки торговать! – бойко ответил Николка.
Нас пропустили внутрь. За внушительным крепостным валом было весьма уютно – здесь высились красивые храмы и крепкие жилые дома, а мостовые были вымощены бревнами – почище иного паркета.
– Княжеские палаты там, – показал Никола вглубь города, – князь сегодня в Южных хоромах должен быть. Ну, бывай! Нам торговать надо.
– Удачи тебе, Санька-толмач! – неожиданно улыбнулся Нифонтыч.
…Простившись с этой парочкой, я осторожно зашагал по мостовой. Тут только до меня дошло, что я сам, неведомо для себя, играл сейчас по правилам этого «клуба». Как будто и впрямь оказался в Древнем Киеве. Постой-ка! А ведь тот идиотский набор английских слов, которые я им сейчас выдал, знает, пожалуй, каждый. А у них – даже тени сомнения в глазах не мелькнуло.
Прокручивая в памяти недавний разговор, я с удивлением убедился, что мужики были какими-то странными. Могу сказать наверняка – они не играли. А самое главное – в них не было привычного для каждого моего современника лукавства.
Мимо меня по улице то и дело проезжали всадники, прохожие несли корзины со съестным, мешки, тащили кур и гусей. Я обратил внимание на двух женщин – одна, совсем молодая, тянула вязанку дров к себе на крыльцо, а другая, постарше, поодаль выбивала коврик об угол дома. Что-то в этих дамах было не так…
Сперва я не мог сформулировать, а потом понял. В них не было той привычной доли распущенности, которая, в той или иной степени, присуща женщинам 21 века. Во взгляде этих двух девушек не было чрезмерного любопытства, оценочности. Они не сделали ни одного жеста или движения, которыми дамы, обычно любят отрабатывать модный тренд под названием «сексуальность».
Скромный, но не подавленный взгляд, нет затравленности, тем не менее, женственность бьёт ключом – просто и естественно. Это называется – первозданная чистота, будто набрёл случайно на прозрачно лесное озеро, которое и не ведает, как оно прекрасно…
Вскоре я дошёл до перекрестка. Здесь строили храм. Чернявый мужчина, похожий на грека, с мастерком в руках, аккуратно складывал стену из больших кирпичей. Другой, похожий на первого словно родной брат, висел в «люльке», подвешенной на верёвках на изрядной высоте – он корпел над фресками на фасаде церкви. Оба были странно одеты – в нечто, напоминавшее хитон или тунику. Как в фильмах про Древнюю Грецию или Византию.
Строители заметили, что я за ними наблюдаю – чернявый с мастерком что-то крикнул мне на незнакомом языке, белозубо улыбаясь. На ум почему-то пришла единственная знакомая мне фраза на латыни – «Зик транзит глория урбис». Посчитав её неуместной, я, глупо улыбаясь, сказал:
– Я не понимаю!
Потом, зачем-то, добавил:
– Ай эм нот андерстенд!
Грек махнул мне мастерком и отвернулся. Оглянувшись я увидел, как двое рабочих тащат к стройке какую-то кадку. В ней было что-то вязкое, вроде раствора для скрепления кирпичей. Мужчина, как сейчас принято говорить «славянской внешности» зачерпнул массу рукой, растёр пальцами, поморщился:
– Опять яиц пожалел, Онаксимандр? Говорил я тебе, не дом строим, а храм – на века! Эх, греческая твоя натура!
– Да клал я, Ростислав, честное слово! – залепетал его курчавый напарник.
…Решив, что довольно посвятил времени этому зрелищу, я последовал дальше. Мостовая заметно расширилась, по бокам возвышались настоящие терема – затейливые, расписные. Вдали улица упиралась в самый настоящий дворец, украшенный резьбой, фресками, башенками. Наверное, это и есть те самые «княжеские хоромы».
Я задумался. Честно говоря, я никак не мог отойти от беспрерывных потрясений. Я был и раньше в старинных городах. К примеру, в Несебре, в Болгарии, где сохранилась крепостная стена римской кладки и повсюду встречаются памятники античности. Но там, среди всей этой старины, по булыжной мостовой ходят люди в шортах и джинсах, а на каждом углу – торгаши сувенирами. Да и в России, скажем, в городах Золотого Кольца – нигде нет такого количества целых и выглядящих абсолютно новыми памятников архитектуры.
Да, предположим, все жители такого города для привлечения туристов решили провести у себя такой вот маскарад. Но при игре кто-нибудь обязательно «прокалывается» – или хихикнет невпопад, или начнёт изображать «древнего русича» уж слишком усердно. Я же до сих пор видел совершенно органичный быт наших предков – все что-нибудь деловито тащили, работали старинными инструментами, а босоногие детишки в длинных рубахах гонялись друг за другом, не акцентируя внимания на одежду окружающих и на своё облачение. Современные дети наверняка стали бы ехидно комментировать: «Глянь, какой покемон прошёл!»
В общем, всё это очень странно. Я вспомнил «аэродинамическую трубу», бескрайний гаражный кооператив, свою потерю сознания и пробуждение в глухом лесу. Куда занесла меня эта странная «труба»?
Несмотря на глубокую задумчивость, я почувствовал чей-то очень неприятный и враждебный взгляд на своей спине. Оглянувшись, я увидел старого знакомого – человека, которого я прозвал про себя Высоким Шлемом. Наша последняя встреча на опушке леса была так незабываема, что не хотелось снижать её градус пошлыми частыми встречами.
«Тиун» смотрел на меня с минуту с отвисшей челюстью. Потом он истошно заорал:
– Прошка! Тихон! Ко мне! Тут этот, из леса…
Зная по опыту, что эта чудесная компания любит почем зря размахивать автомобильными рессорами, стилизованными под мечи, я не стал ждать, когда к «тиуну» прибудет подкрепление в виде Прохора с Тихоном. Я пустился бежать, прекрасно понимая, что эти серьёзно настроенные ребята вполне могут нарубить меня в капусту, в разрез с законодательством РФ. Приёмы каратэ-до вкупе с добрым словом их вряд ли остановят.
– Спускай Хвата! – услышал я за спиной не слишком приятные слова.
Что ещё за Хват? Остервенелый лай позади заставил меня похолодеть. Что ж, опасность надо встречать лицом к лицу…
Обернувшись, я увидел, как здоровенная псина непонятной породы мчится ко мне огромными скачками. В считанные мгновения я вспомнил всю свою прошедшую жизнь. Сейчас Хват будет меня есть, а хлопцы – шинковать.
Собака, широко разинув пасть, подскочила ко мне. Повинуясь какому-то наитию, я со всей силы пихнул свою руку ей чуть ли не в глотку. Другой рукой железно взял за загривок – откуда только силы взялись? Челюсти псины так и остались раскрытыми. Сомкнуть их собака не могла, ибо моя рука вклинилась до самого основания пасти. Секундной паузы хватило – я выдернул руку из пасти, после чего прижал Хвата головой к земле.
В этот момент подбежали мои «доброжелатели» – у одного в руках был меч, у двух других – увесистые топоры. Высокий Шлем размахнулся над моей головой…
Жить захочешь, не так раскорячишься! Двумя руками я поднял перед собой, как живой щит, отчаянно вырывающуюся собаку. «Тиун» опустил меч. Тут на меня слева начал надвигаться парень с топором. Но его остановил гневный оклик:
– Не смей, Прошка! Я Хвата для охоты берегу!
Незадачливая троица начала совершать вокруг меня обходные маневры. Ещё секунда, и они меня возьмут в кольцо!
В это отчаянное мгновение я услышал мощный, чёткий стук множества копыт. Не знаю, почему, но я сразу понял, что пришло моё спасение.В память надолго врезались алые развевающиеся плащи статных дружинников, их блестящие кольчуги и шлемы.
Моих обидчиков мгновенно разметало в разные стороны – как котят. Меня тоже сшибло с ног, чем Хват не замедлил воспользоваться – вцепился-таки мне в руку. Вся эта катавасия продолжалась несколько секундд, после чего раздался властный, но очень спокойный голос:
– Сеньку ко мне на суд, немедленно! Незнакомца освободить, полечить!
Этот голос завораживал – он был полон силы и в то же время – доброты. Воины расступились и я увидел его – князя-батюшку. В том, что это – самый настоящий князь, я ни минуты не сомневался.
Глава 8
Где Санька наблюдает княжеский суд
Могу сказать с уверенностью – дружинники, которые сопровождали нас во дворец князя, были не слишком похожи на тех людей, которых я знал в своей жизни. Во-первых, они держались с каким-то естественным благородством и достоинством, причём без тени надменности или самолюбования. Во-вторых, они были очень добрыми и крайне бережно относились к задержанным – никого не пинали и не толкали. В-третьих, в них чувствовалась реальная сила – видно было, что они люди бывалые и опытные. Но они этой силой не бравировали, а лишь обладали.
А князь… Он был средоточием всех вышеописанных добродетелей. Его лицо, мужественное и красивое, то и дело освещала какая-то необычайно приятная улыбка. Он шла из глубины сердца – несмотря на то, что он ехал вроде бы вершить суд над нарушителями спокойствия и порядка. Видно было, что и дружина подобралась ему под стать, освещаемая его духом.
Я всегда был уверен, что рыба, согласно пословице, гниёт с головы. То есть, моральный климат в коллективе всегда зависит от шефа. Могу поручится, что в этом княжестве «рыба всегда свежая», от головы до пят. То бишь, здесь отличный моральный климат. За исключением, конечно, отдельных уродов вроде этого Сеньки.
Стоп! Выходит, я уже признал, что оказался каким-то образом в прошлом? А что? Вполне вероятно – давешняя «труба» могла оказаться какой-нибудь засекреченной машиной времени. Или какой-нибудь аномалией. Да что мы вообще знаем о природных явлениях?
Доложу вам, что только в художественных книжках и фильмах люди с лёгкостью принимают на веру тот факт, что они попали в иное время – в прошлое или будущее. В реальности поверить в чудеса очень сложно. Даже когда они очевидны. Если только я сплю? Я ущипнул себя за руку – больно. Да нет, уж больно много мелких подробностей и ощущений. Во сне всё фрагментарно. Да и укус Хвата ноет – хорошо, что он не прокусил мою куртку, а только наставил синяков на руке своими клыками. Кстати, надо поинтересоваться подробностями…
– Мил человек, – обратился я тихонько к везущему меня дружиннику, – не посчитай за сумасшедшего! Как князя-батюшку зовут и как называется сей славный град?
Воин удивился, но довольно приветливо ответил:
– Князь у нас Владимир, а град – стольный Киев!
– А год какой?
Воин бросил на меня изумлённый взгляд, я поспешил оправдаться:
– По голове мне крепко съездили, ироды, всё вылетело из неё! Так какой год-то нынче, мил человек?
– Шесть тысяч шестьсот двадцать четвёртый! – отчеканил дружинник.
В моей голове произошло короткое замыкание. Я даже подумал, что оказался в будущем. Потом возникла мысль, что я всё-таки нахожусь в филиале больницы имени Кащенко. Общаюсь с вольноотпущенными. Правильная догадка пришла самой последней:
– Это ты от сотворения мира? А от Рождества Христова?
Дружинник приуныл. Он уже понял, что ведёт во дворец самого настоящего психа. Однако, несмотря ни на что, он так же ровно назвал год:
– Одна тысяча сто шестнадцатый!
Путём нехитрых подсчётов я определил, что нужно отнимать 5508, чтобы получить привычную для нас хронологию. Это, выходит, я живу в 7520 году от сотворения мира?
Пока я занимался этой научной работой, Сеньку-ирода больше интересовали политические интриги. Он то и дело поглядывал на князя и всё пытался с ним заговорить. Но князь явно витал в облаках, думая о чём-то своём. Прохор с Тихоном ехали спокойно – им явно было нечего бояться. Они всего лишь выполняли поручения хозяина. Хотя их отличие от княжеских дружинников было налицо – у подручных тиуна чувствовалась иная нравственная начинка. Видно было, что они готовы исполнить любой приказ. Ну, что-то вроде «быков», появившихся в 90-х годах в России.
Мы подъехали ко дворцу. Изрядных размеров здание было чуток поменьше школы, где я учился и представляло собой причудливое скопление отдельных «избушек», соединённых между собой переходами или просто плотно слепленных друг с другом. По углам высились терема, во дворе было несколько хозяйственных построек, а самое большое помещение находилось на втором этаже этой сложной конструкции. Память выталкивала откуда-то из глубин странные слова «клети», «гридница», «медовуши». Кажется, гридница – это нечто вроде актового зала, где происходят всякие пиры и торжества. А клети – это такие «корпуса» дворца, его отдельные помещения. В медовушах хранится мёд и медовуха – вон как сладко пахнет! Радует, что курс школьной истории не прошёл для меня даром. Наверное, это потому, что эта наука мне всегда нравилась – вот и не выветрились знания до конца…
Помимо крытых переходов здания соединяли различные лесенки и мостики, там и сям выступали балконы, радовали глаз причудливые окна. Повсюду высились резные столбы, которые были не только украшением дворца, но и поддерживали нависающие сверху строения.
Стража дворца расступилась, пропуская дружину вместе с нами на внутренний двор. Князь спешился, его коня сразу же увели за дом. Из дворца начали выбегать люди. Все радостно воклицали – видно было, что князь был в отъезде достаточно давно. Обнявшись и расцеловавшись с доброй половиной двора, Владимир призывно посмотрел на дом. Наконец, оттуда выбежала его симпатичная молодая жена и кинулась на грудь князю. Она словно бы стеснялась проявления своих чувств, потому что припав на секунду к своему возлюбленному, она отстранилась. Князь нежно взял её за руку и погладил по щеке. Княгиня покраснела и опустила глаза.
Слуги стали носить воду в деревянных кадках – дабы дружина могла умыться с дороги. Азартно пофыркивая, князь ополоснулся, обтёрся расшитым рушником (я вспомнил это слово!) и пошёл к высокому деревянному креслу, которое вынесли из дома.
– Я сейчас, милая, – кивнул князь своей супруге, – покончу с делами. Тут нужно небольшой суд совершить. Распорядись пока насчёт пира для дружины.
Меня и Сеньку с его подручными подвели к этому «трону». Нас окружила дружина и несколько слуг Владимира.
– Давайте приступим к делу, – посерьёзнел князь. – Властью, данной мне как главе стольного града Киева, прошу тебя, Семён, объяснить, зачем ты напал на этого чужеземца?
Высокий Шлем долго ждал этого момента. Он бросился в ноги к князю и залепетал:
– Не вели казнить! Это не простой чужеземец! Это шпион! Я видел, как он шпионил за бортником и за моими крестьянами в Горловке! Высматривал и вынюхивал что-то!
– Да брось! – сморщился князь. – Зачем что-то вынюхивать тайно, да ещё следить за каким-то бортником? Сюда, в стольный град, ежедневно несколько сот человек приезжает, из дальних и ближних стран. Всё, что можно высмотреть, уже давно высмотрено!
– Да ты посмотри на него, князь-надежа! – возопил Сенька. – Одет он совсем не по-нашему! Ни немец, ни половец так не одевается. Точно, шпион.
И он рассказал строгому судье о нашей чудной встрече. В его рассказе я выглядел нарушителем границы в военное время. Которого нужно сейчас же, на заднем дворе, расстрелять из луков. Впрочем, князь не спешил с выводами.
– А ты что скажешь, мил человек? – обратился он ко мне. – Как тебя звать-величать? И откуда ты сам будешь? Зачем пришёл в Киев?
– Зовут меня Александром. Я всё расскажу, – вздохнул я, – только вы мне не поверите.
– Почему же не поверим? – удивился князь. – Поверим, особенно если твои слова кто-то подтвердит.
– Только поклянитесь мне, что всё это правда! – выпалил я.
– Что правда? – недоумённо спросил Владимир.
– Всё это, – я обвёл рукой кругом. – древний Киев, год, в котором я сейчас нахожусь…
– Неладное он что-то говорит, – заголосила дружина, – что-то с головой у него.
Князь внимательно посмотрел на меня:
– Да нет, ратники мои славные, вижу, с головой у него всё в порядке. Но не пойму никак, чего же он хочет.
– Поклянитесь, что вы не разыгрываете меня! Что я действительно нахожусь в 1116 году от Рождества Христова в граде Киеве. И что передо мной – действительно князь Владимир Мономах!
– Подтверждаю это тебе, – серьёзно и с достоинством сказал князь, – никто и не думает шутить с тобой. А теперь расскажи, путник, свою историю.
Я набрался смелости и начал рассказывать о своих странствиях. Труднее всего было объяснить людям Святой Руси словосочетание «я из будущего». Это для нас, детей современности это – банальный сюжет фантастического фильма. Тогда же и помыслить такое не могли.
