– Ты же, мама, всегда говоришь, что тётя Лида сидит на его шее и метлой погоняет.
Взрослые дружно расхохотались, но не стали переубеждать ребёнка. С тех пор Руслан на соседку смотрел угрюмо, а дядю Петю жалел: брал его за штанину и говорил:
– Я, когда вырасту, куплю настоящее ружьё и убью её!
– Кого это? – поражался дядя Петя, беря мальчика за руки.
– Лису… вашу…
– А… – понятливо кивал сосед головой и угощал малыша конфетой.
Когда рухнула коммунистическая система и пришла долгожданная демократия, Руслан был уже самостоятельным человеком. Более того – женатым, с сыном-школьником. Приход новой власти он принял всей душой и, частично, телом – заметно похудел.
Если раньше к политике был равнодушен, то теперь не пропускал ни одного митинга “объединённых” демократических сил. Купил майку с соответствующей символикой и даже на двухцветный флаг раскошелился.
“Вот она, свобода! – с восторгом и умилением слушал речи темпераментных ораторов Руслан. – Теперь всё действительно повернётся к народу. Коммунисты только провозглашали, а на деле всё себе, да себе…”
Возвращаясь как-то с очередного демократического шествия, переваривая услышанное и увиденное, он увидел перед подъездом своего дома возбуждённую кучку жильцов. “Наконец, и до наших дошло, – мелькнула благостная мысль. – Давно пора в доме наводить порядок с учётом нового!”
– Это по какому праву? – рослая, с комплекцией борца-пенсионера, некая Нюра с пятого этажа энергично размахивала листком бумаги перед невозмутимым носом начальника ЖЭКа Степана Матвеевича. – Этот хмырь!… – женщина вскинула руку и энергично ткнула пальцем чуть выше уха начальника, – купил кусок общенародной собственности, га?
“Га” у неё получилось таким зычным, как у какого-нибудь бравого генерала на воинском плацу во время майского парада. От такого воинственного клича мужчина, стоявший за спиной Степана Матвеевича, даже пошатнулся, очевидно, от резкого напора звуковой и воздушной волны. Руслан не сразу разглядел, что это был Митя-слесарь, племянник начальника…
Митя отличался невозмутимостью в поведении и основательностью в работе. Процесс сантехнического ремонта, независимо от сложности и масштаба, он превращал в магическое действо так, что любой заказчик, даже профессор физики с первого этажа, очень скоро начинал понимать, что “дело” принимает дорогостоящий, непростой оборот! Сам сантехник представлялся незаменимым специалистом, рекомендации которого должно строго выполнять.
Вспомнился Руслану случай с вдовой, бывшей женой директора крупного завода, Аллой Семёновной, проживающей во втором подъезде на третьем этаже в четырёхкомнатных апартаментах. Однажды у женщины случилась банальная неприятность – потёк кран…
Из всех сантехников ЖЭКа на месте, как всегда, оказался Митя. Пока Алла Семёновна жаловалась специалисту на свою расстроенную нервную систему, Митя не торопясь выложил из чемодана на кухонный стол многочисленный слесарный инструмент. Достал штангенциркуль и стал кропотливо измерять диаметр струйки, вытекающей из крана. При этом засекал время на своих электронных часах. Потом на калькуляторе что-то подсчитывал несколько минут, которые хозяйке показались очень долгими.
– Сколько дней течёт? – пристально, как следователь на обвиняемого, глянул на начинающую бледнеть женщину специалист.
– …Э-э с вечера… того… сего дня…
– Так… умножаем, – вновь сосредоточенно уткнулся в калькулятор Митя. – Десять кубов! – огласил сантехник свой вердикт как судья приговор в народном суде.
– И что?…
– А то: вы нанесли убыток Горводоканалу на сумму… рублей… и десять копеек!
Далее, пока женщина приходила в сознание и собирала остатки здравых мыслей, пытаясь осмыслить названную сумму и свою вину перед Родиной, специалист уже читал лекцию о чистоте воды, сложной системе водопроводного хозяйства, невероятных затратах водоснабжения, наступающем потеплении и нерадивых жильцах. Митя так проникновенно и научно обоснованно просвещал бедную вдову, что её хватил инфаркт!… Что было потом, она не помнит. Но, выйдя из больницы, водой пользовалась так осторожно, что стала её покупать у новой коммерческой фирмы с громким названием “Байкальский родник”. Вдова, к сожалению (а может к счастью), не знала, что основал выгодное дело на воде… Митя-сантехник.
Итак! Нюрку в доме недолюбливали и побаивались за её сталинскую ортодоксальность и коммунистическую непримиримость в любом, даже пустяшном, деле. Поэтому, ещё не зная сути то ли спора, то ли разговора по душам, Руслан настроился против архаичной, агрессивной женщины. Он решительно подошёл к притихшей толпе – Нюрка выдерживала паузу, а Степан Матвеевич обдумывал достойный ответ – и сходу вступил в дискуссию.
– Пора нам уходить от “совкового” мышления. Человек должен чувствовать себя свободным и выбирать любое занятие, не противоречащее демократическим принципам предпринимательства и рынка…
Руслан говорил так толково, современно и напористо, что Нюрка откровенно растерялась… А Степан Матвеевич с Митей вначале несколько опешили от такой поддержки, а потом удовлетворённо заулыбались и одобрительно закивали головами, поглядывая синхронно то на агрессивную Нюрку, но на притихших жильцов.
– А… как же теперь ходить? Жить?… – попыталась вклиниться остывшая женщина в горячую речь перестроившегося соседа.
– По-новому! Учиться уважать собственность и личность любого человека, даже если он сантехник ЖЭКа! – с лихорадочным блеском в глазах доказывал Руслан.
Неожиданное появление человека, подкованного в вопросах свободного рынка и демократических ценностей, сыграло решающую роль. Нюрка отчаянно махнула рукой:
– Гори оно всё пропадом! Что я, самая крайняя? Вы-то, чего молчите? – было накинулась она на растерянных соседей.
Затем сверкнула бешеным взором и, решительно поправив сбившиеся волосы, гордо удалилась в направлении нового магазина. За ней потянулись остальные…
Начальник и сантехник с почтением и заметным уважением пожали руку грамотного, сознательного жильца, похлопали его поочерёдно по обоим плечам и уехали на… новеньком “Мерседесе”. Руслан же в приподнятом, возвышенном настроении ещё некоторое время оставался во дворе. Хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться своими новыми ощущениями и мыслями, но двор оставался пуст.
Прошла неделя. Случай во дворе стал забываться…
Однажды вечером жена принесла Руслану странную платёжку с требованием оплаты за пользование… ступеньками и входным тамбуром дома! Оказалось, что указанные “объекты” являлись частной собственностью гражданина Сидорова Дмитрия Эммануиловича.
– А кто это… за Сидоров? – округлил глаза Руслан и непонимающе уставился на жену.
– Ой! Тут такое творилось вчера в обед! – всплеснула руками и трагически закатила глаза женщина. – Милицию даже вызывали. Нюрка, та, что с пятого этажа, вызвала слесаря Митю, якобы кран починить, и так его отходила!…
– Причём тут слесарь! – начал кипятиться Руслан от непонятливости жены.
– Так это ж он… Сидоров… выкупил ступеньки и… – смутилась от резкости мужа жена.
– Он! – сел на диван Руслан и заморгал глазами. – А, по какому праву… – хотел он возмутиться и осёкся.
В голове у него произошло столкновение противоречивых мыслей, вызвав короткое замыкание некоторых извилин. В душе пронесся вихрь разнонаправленных чувств. Он ясно представил тот спор во дворе, своё горячее выступление… Лицо у идейного, наивного демократа побледнело, и он прилёг на диван, не выпуская из рук платёжку.
Жена забеспокоилась, пришла в глубокое волнение и вызвала “Скорую”. Прибывшие врачи констатировали у приболевшего резкий спад кровяного давления и потерю ориентации в пространстве: показывал рукой на глухую стену и просил закрыть окно.
– Покажите психиатру, – отведя в сторонку жену, посоветовал пожилой врач. – Явная прострация…
Женщина согласно кивала головой и незаметно смахивала слезинки. Её предчувствия и опасения врача оправдались: муж таки попал в заведение с душевными заболеваниями, но по другому поводу.
На следующий день Руслан купил длинную железную лестницу и пристроил её к своему балкону. Соседи не сразу сообразили, в чём “юмор” такого архитектурного решения. Когда же Руслан с помутневшими глазами затребовал от жены и ребёнка заходить (вернее, залезать) в квартиру по лестнице! То… опять вызвали “Скорую”…
Сидя в больничной палате, глядя в решётчатое окно, Руслан обдумывал одну и ту же мысль: как к лестнице удобнее и дешевле пристроить перила? Другого выхода он не видел, поскольку свято верил в справедливость законов свободного рынка! “Конкурентная борьба заставляет людей думать, искать нетривиальные способы решения проблем, – трезво думал Руслан. – Значит, надобно Митю обойти и найти более дешёвый способ попадания в квартиру?… И я его найду!”
Руслан перевёл взгляд на потрескавшийся пол и сжал ладонями виски. За окном потемнело, сверкнула молния, стрельнул раскат грома и по стёклам забарабанили настойчивые капли дождя…
07.07.08 года. Украина.
Не лыком шитый или мечта простака
Телевизор для Федьки Палёного был единственной отдушиной в его серой, непроглядно-пасмурной жизни. И хотя аппарат был старенький – поздняя модель “Электрона” советского производства с подсевшим экраном – но “ящик”, невзирая на радужные полосы, что-то показывал. Антенну заменял кусок провода, что усиливало ощущение безысходности. В отличие от многих парень не увлекался кровавыми боевиками, натурными “ужастиками”, или слащавыми, с искусственными трагедиями, сериалами. Был безразличен к политике, а новости не переносил в принципе, так как они часто бывали покруче выдуманных ужасов. Любил же разговорные “ток шоу”. Здесь иногда затрагивали такие темы, освещали такие житейские истории, что настроение улучшалось от мысли: у кого-то бывало в жизни и похуже!
Вот уже второй год после “дембеля” Федька сидел на шее у родителей. Сидеть было неудобно, отчего и не спешил жениться, хотя планы имелись. Не сказать, что парень был ленив не в меру, однако, постоянной работы не находил. Перебивался случайными заработками. Долго нигде не задерживался. И хотя так маялись многие молодые люди, не сумевшие получить вовремя достойную, востребованную специальность, но отец поглядывал на сына косо и часто высказывал своё неодобрение. Он-то не знал, что была у Федьки тайная мечта – стать шоумэном! Но как к ней подобраться? Как научиться складно говорить, не бояться публики, быть остроумным и обаятельным? А, главное, как пробиться к телевизионщикам?…
Мечта не давала парню покоя, не позволяла выбрать иную профессию. А перепробовал немало: грузчиком в магазине, барменом в кафе, охранником в банке, даже складским менеджером!
Вот уже закончилась зима, и после затяжных холодов наступала весна. Наступала медленно, робко, с пронизывающим колючим ветром, утренним гололёдом и неярким солнцем. Тем не менее, была в этой поре года, в данный текущий момент, одна особенность…
В тот день Федька задержался: проходил собеседование и инструктаж на новой работе – официантом в ресторане ночного клуба. Мать возилась на кухне, а отец отдыхал в своей спальне. Бодро поприветствовав родителей, каждого в отдельности, задержался в ванной. Из радио, висевшего в прихожей, доносились звуки модной песенки и рассказ о ходе… предвыборной компании. “Хоть бы что путёвое крутанули! – мысленно отметил Федька, намыливая руки. – Опять какие-то выборы!”
Мать Палёного была тихой, безропотной женщиной, привыкшей во всём полагаться на мужа. Они и работали вместе: когда-то в банно-прачечном комбинате, а теперь в фирме со слегка переиначенным названием известной сказки Михалкова “Мой без дыр”. Он слесарем, она оператором стиральных машин. Звали в эту фирму и сына, но он отказался, сославшись на несовместимость своего организма с бытовыми химикатами.
Мать кормила сына ужином и слушала рассказ о его очередном трудоустройстве, кивая головой в знак согласия. Почему-то именно матери, глядя в её добрые, усталые глаза, Федька мог говорить складно, долго и убедительно. Он даже ловил себя на мысли, что есть у него всё-таки разговорный талант. Вот только бы с другими так…
После ужина довольный тем, что появился шанс слезть с родительских плеч, Федька вошёл в зал и привычно включил телевизор. Пробегаясь кнопками по каналам остановился на передаче, которая вначале показалась как “ток шоу”: слева и справа от разукрашенной ведущей сидели разной комплекции, но, в целом, солидные мужчины, а перед ними то аплодировала, то посвистывала беспокойная аудитория.
Палёный, естественно, задержался на этом канале и стал вслушиваться. Довольно быстро сообразил, что это обычные предвыборные дебаты, и собрался листать каналы дальше, но остановила фраза:
– …к сожалению, для некоторых наших политических оппонентов выборы – это способ заработать огромные деньги на торговле местами в будущем парламенте, – вытирая миниатюрным платочком вспотевшую лысину, басисто говорил тучный мужчина, сидящий слева. – Такой бизнес-подход к важной государственной кампании портит имидж страны, подрывает доверие народа к власти.
– Ну, это надо ещё доказать! – горячо прервал тучного тот, что похудее и сидящий справа. – Вы, “синие”, не гнушаетесь, кстати, платить людям деньги за участие в своих предвыборных акциях! Что не только не законно, но и аморально!
В аудитории засвистели, кто-то стал выкрикивать лозунги типа: “Долой “бордовых”, даёшь “синих”!” и громко хлопать, а Федька даже опешил. “Во дают! А как складно чешут! Надо подумать…” В голове у парня провернулась неожиданная мысль, и он не стал переключать канал…
За окном капало с сосулек, поддувал влажный ветер и наглым образом врывался в открытую форточку. Федька глубоко вдыхал весеннюю свежесть и морщил лоб, пристально вглядываясь в экран.
Шёл мелкий снег, но было так тепло, что на землю падали уже не снежинки, а капельки воды. Лёгкая, прозрачная дымка мягкими хлопьями укрывала посеревший от мокроты город. Перед зданием областного совета шумела и волновалась под зонтиками и без них группа людей с транспарантами. Впереди всех выделялся мужичок с надвинутой на глаза американской бейсболкой и с рупором в руках. Периодически он поднимал вверх левую, свободную, руку и заучено выкрикивал лозунги, которые с рёвом и гамом повторяла толпа. Федька стоял в первом ряду с плакатом, на котором на белом фоне было начертано чёрной краской: “Долой министров-коррупционеров!” Настроение у парня было приподнятое, и он с явным удовольствием старательно кричал со всеми. Благостное состояние Палёного объяснялось несколькими причинами. Во-первых, нагрудный карман приятно согревала денежная купюра с круглой (для него, конечно) цифрой. Во-вторых, здесь было гораздо веселее, чем в ресторане. И в-третьих, самое главное: чем-то эта предвыборная тусовка напоминала разговорное шоу! Во всяком случае, уже за первый час стояния, Федька наговорился столько, сколько и за месяц работы в кафе не получалось. Даже охрип маленько.
Когда акция закончилась, свернули плакаты, сложили их в подъехавший микроавтобус и быстро разошлись. Палёный с улыбкой ребёнка, откушавшего долгожданного мороженого, направился домой, где собирался обрадовать мать, да и отца, заработанным. Однако, на углу площади его остановил молодой человек в безупречно деловой одежде. Из-под воротника модного плаща выглядывала белоснежная рубашка с чёрным галстуком, а на голове красовалась шляпа из очень дорогого материала.
Деловой подошёл вплотную к Федьке, наклонился к уху и зашептал:
– Подработать не желаешь? – и добавил громче. – Работа не пыльная, не требующая особых навыков и тем более образования.
Федька на секунду замялся:
– А по времени?
– Да, прям сейчас и всего на пару часов!
– И за сколько?
– Стольник…
– Замётано!
Вскоре Палёный опять стоял на той же площади в первых рядах, но уже другой взволнованной толпы – более многочисленной, чем предыдущая, – с плакатом “Поддержим “синих” и наше родное правительство! Оппозиционеров на свалку истории!” Настроение у парня совсем окрасилось в радужный цвет. Цифры полученных денежных знаков легко складывались и грели душу простотой приобретения.
На этой акции рупор был мощнее и кричали громче, поэтому Федька натурально охрип, но крепился и от остальных старался не отставать. Окончание митинга прошло, как и в предыдущем случае, только микроавтобусов было двое. С улыбкой первоклассника, которому наконец-то поставили пятёрку по чистописанию, натужно откашливаясь, Палёный отправился домой.
В этот раз шёл и оглядывался: вдруг опять деньжата подвалят! И не ошибся! Когда собирался свернуть в проулок, чтобы сократить дорогу, его остановили две женщины предпенсионного возраста средней упитанности. Сладко улыбаясь подкрашенными глазами и губами, они приветливо спросили:
– Молодой человек! Можно к Вам обратиться как к мужчине?
– М-можно… – с натугой прохрипел Федька и почему-то покраснел откашливаясь.
Женщины проворно окружили парня, взяли его под руки, отвели внутрь двора и по очереди затараторили:
– Как Вас зовут, солнышко?
= Ф-Федька…
– А нас Мила и Люся!
Далее та, которая представилась Люсей, стала уверенно и изобретательно крыть все политические силы, участвовавшие в настоящих выборах. В конце она сказала:
– Надеюсь, Вы согласны с нашими выводами?
Федька в ответ что-то прохрипел и мотнул головой сверху вниз. После чего в дело вступила Мила. Она приобняла парня, наклонилась к его уху и заговорщицки прошептала:
– Подработать хочешь?…
Заметно потемнело от набежавшей чёрной тучи, и площадь перед зданием облсовета помрачнела. Снег сменился на моросящий дождь-ситничек. Федька стоял с непокрытой головой, время от времени тряс ею, стряхивая мокроту с лица, так как руки были заняты плакатом с воззванием: “Долой власть настоящую и прошлую! Голосуйте за Новую силу!”
Хотя толпа представителей Новой силы была реденькая, но кричали так громко, что пробегавший мимо бродячий пёс сначала гавкнул пару раз, а потом поджал хвост, заскулил и опрометью кинулся вон, в ближайшую подворотню!
Палёный уже не хрипел, а только открывал рот. Настроение почему-то упало: то ли от надоедливого дождя, то ли чувства голода, то ли от того, что сумма денежных знаков увеличилась не на много…
Домой вернулся к вечеру. Родители заканчивали ужин, когда Федька заглянул на кухню. Отец глянул на промокшего, уставшего сына вопросительно, а мать тревожно спросила:
– Что-то с работой не получилось? Сегодня же твоя смена…
Федька криво усмехнулся, тряхнул мокрой головой и прохрипел:
– Подробности расскажу позже, а пока…
Он полез во внутренний карман пиджака и протянул матери аккуратно свёрнутые купюры. Лицо женщины просветлело, а отец с сомнением засопел:
– Надолго ли устроился?…
Федька пожал плечами, а про себя подумал, что на этих митингах можно не только заработать, но и приблизиться к своей мечте. Осталось восстановить голос и дождаться телевизионщиков. “Кто-то на этих выборах загребает миллионы, но и мы не лыком шиты! – думал Федька, засыпая в тёплой постели после умеренно сытной еды. – Не только отхватим свой кусок хлеба, но и на телевидение пробьёмся. А там – слава, поклонницы, поездки по стране…” Сладкие мысли плавно перешли в сон, в котором Федькина мечта воплотилась самым причудливым образом: с микрофоном, украшенным изумрудами, он вёл прямую передачу с гарема, сидя голым в бассейне с неповторимыми восточными красавицами. За спинами девушек висел огромный, во всю стену плакат: “Долой синих, бордовых и жёлтых! Вся власть Голой женской силе!” Красотки обнимали Палёного, ласкали и сладко шептали: “Подработать не хочешь?…”
На следующий день, на удивление посвежевший (может после чудного сна!), Федька продолжил свой трудовой марафон на дистанции предвыборных баталий. Трудился допоздна, так как успел ещё на один митинг. Хрипота вскоре прошла. Правда, голос огрубел, но стал зычным. Через неделю Палёный уже хорошо ориентировался в политических раскладах, в плане графика митингов и суммы оплаты за участие в них. Естественно, были такие, что не платили. Но они Федьку не интересовали.
Работал с подъёмом, потому как поднакопил деньжат и уже пообщался с телевидением: не только попал в кадр, но и успел интервью дать, а, главное, познакомился с симпатичным корреспондентом Ниной, девушкой с короткой причёской в синих облегающих джинсах. Федькины доводы о демократичности проводимых выборов были такими “вескими”, что Нина после интервью хохотала до слёз и сама пожелала продолжить знакомство: такого идейного простака она ещё не встречала!
В следующий раз Нина вместе с оператором сама подошла к Федьке (он как всегда был в первом ряду митингующих) и с загадочной улыбкой стала задавать наводящие вопросы. Федька как школьник-отличник заучено восхвалял программу представленной на площади политической силы и предметно ругал оппонентов. Надо отметить, что Федька серьёзно подходил к тому, чтобы не запутаться: кого хвалить, а кого хаять. Для чего – не надеясь на память – строго отмечал в блокнотике, на чьём мероприятии он в данный момент находится.
И после этого интервью Нина искренне хохотала, успев поинтересоваться, где встретить парня завтра.
На эту акцию Федька пришёл загодя, так как предыдущая закончилась раньше запланированного. Он терпеливо выстоял очередь за транспарантами, любовно разгладил полученное полотнище и, примеряясь, поднял его повыше. Мимо него проходил какой-то высокий парень с повязкой дежурного, присматривающего за порядком. Он резко остановился и стал разглядывать Федьку, как осматривают, наверное, привидение или инопланетянина, скажем, с Марса. Глаза у дежурного округлились, губы в негодовании опустились вниз, и он с вызовом рыкнул:
– Не ты ли, морда краплёная, вечером из голубого ящика в новостях крыл нас по-черному? А сегодня уже примазался и на бабки рассчитываешь, гнида волосатая! Ребята! – обратился высокий к тем, кто уже заинтересовался происходящим и подходил поближе. – Среди нас провокатор! Затесался, гад, бабки снимает и нас же и хает! Надо бы проучить подонка, чтобы больше не повадно было! Ату его!
