Валентина Виноградова "Черный монах"

– Эта травка поможет, – успокаивал дед Егор, – эта травка непростая… та самая, за которой я для Дуси ходил…

Спустя пять минут, действительно, мне стало легче. Я заверил, что ничего страшного не случилось, и мы наконец, переместились за уличный стол, который накрыла для нас к завтраку баба Дуся.

Поздний завтрак плавно перетек в обед. Мы сидели в саду, под старой яблоней, наслаждаясь свежим воздухом и чудесным солнечным днем. То ли травка деда Егора так на меня подействовала, то ли ночь, полная кошмарных снов, но скоро я задремал, положив голову на руки. Не успел я провалиться в забытье, как картинка в моем полусне начала дрожать, расплываться, и передо мной вновь возникла темная фигура. Нарастающий звон в ушах заставил поморщиться даже во сне, я закрыл уши руками, а фигура снова начала приближаться ко мне, только на этот раз я увидел ее черную сморщенную руку, которая потянулась ко мне, желая задушить. Во сне я не мог двигаться, я прирос к месту, точно заколдованный, и ощущение отчаянного бессилия накрыло, как волна. Его рука тянулась к моему горлу, но вместо этого я почувствовал сильный рывок на шее – это монах сорвал с меня крестик. В ужасе я очнулся, схватившись за серебряную цепочку. Она была цела.

– Ну и спать ты, Максим! – прокряхтел дед Егор. – Часа два уж спишь сидя! Поди в дом, что ли, ложись!

Меня словно облили ведром холодной воды. Два часа?! Ведь я задремал всего на пару минут…

– Нет, спасибо, успею еще. Дело у меня есть… Пойду разыщу Ваньку.

– Он на пруд пошел. Какое там дело… Отдыхайте, покуда можно. Нога как, болит?

– Ничего, заживет.

Морщась от боли, я поковылял на пруд.

Как и условились, мы с Ванькой вскрыли мой дом, расшив от досок входную дверь. В доме было темно и тихо. Я включил пробки. Слава Богу, проводка оказалась цела, несмотря на то, что несколько лет никто не бывал здесь.

Голова закружилась от воспоминаний, когда в нос ударил знакомый запах деревенского жилья. Словно вся жизнь пронеслась перед глазами.

– Все в порядке здесь! – констатировал Ванька. – Разве что мыши побегали, но в целом все в ажуре. Пол не сгнил, мебель на месте. Ты чего хотел-то?

Я оставил его вопрос без ответа, молча направившись в свою бывшую комнатку. Одиноко, пусто было здесь. А сколько счастливых дней провел я в ней, будучи ребенком, затем подростком! Все, все было позади…

Большая комната, где стояла печка, и старый круглый стол мысленно возвращали в прошлое. Я почувствовал какую-то безысходную тоску. Заглянул под диван: там даже пыли почти не было. Как и прежде, лежала кочерга, жившая в летнее время почему-то именно там. За занавеской на окне стоял горшок с забытой засохшей геранью. Я сглотнул комок в горле.

– Ты чего хотел-то? – Ваньке явно наскучило все это. – Чего ищешь? Скажи хоть.

Я и сам не знал. Что-то подтолкнуло меня подняться на чердак. Нога засаднила особенно сильно, когда я поднимался по узкой лесенке наверх. Ванька пошел за мной. Наверху я по привычке нащупал большой рыболовный фонарь, стоящий на полу слева от лестницы. Но он не включился – вероятно, батарейки все-таки отсырели. Ванька быстро нашелся и включил подсветку на своем мобильном.

– Хоть для этого здесь сгодится, – хмыкнул он, – раз связи нет.

На чердаке было темно и уныло. Лежали грудой предметы быта, отжившие свой век. Чего только здесь не было! Даже мои детские игрушки. Внезапно меня потянуло в дальний угол чердака. За большим старым чемоданом, покрытым слоем пыли, притаившись, стоял небольшой сундук.

– Странно, сколько себя ни помню, этого сундука никогда не видел, – сказал я.

– Ну мало ли, не видел. Тут полно всякого хлама! Пойдем, нечего здесь делать, – Ванька потянул меня за локоть.

Я, словно подталкиваемый неведомой силой, упрямо потянулся к старому сундуку и вытащил его из угла. Сундук был непомерно тяжелый.

– Может, там золото, – ухмылялся Ванька.

Я открыл сундук и увидел кипу старых книг. Детские, классика, зарубежная фантастика… одна незнакомая книга привлекла мое внимание. Ее темный старый переплет особенно выделялся среди остальных.

– Что это?

Я взял в руки книгу и повертел в руках. Открыл и пролистал пожелтевшие страницы: язык был мне незнаком. Впрочем, это был и не иностранный язык. Скорее, какой-то церковный.

– Библия, может, старая, – предположил Ванька.

– Я…

Неожиданный звон в ушах не дал мне договорить. В глазах потемнело. И без того мрачный чердак закачался и поплыл перед глазами… Я услышал голос, который звучал внутри меня – нет, в моей голове, чей-то хриплый настойчивый шепот.

– Отдай… отдай мне его…

– Эй! Макс, Макс! Ты слышишь меня?! Ты чего? Пошли отсюда, а?

Ванька тряс меня за грудки. Я не помнил, как мы спустились с чердака, как вышли из дома. Но эту старую книгу я крепко зажал под мышкой. Сам не зная, зачем.

Поздно вечером я сидел на крылечке Ванькиного дома, вдыхая ароматы вечерней природы. От леса по полю наползал густой туман, трава засеребрилась росой. Я сидел один, обдумывая события дня и пытаясь хоть как-то уложить их в голове. Ничего не получалось. Меня пугали эти странные видения, повторившиеся несколько раз за сутки. На душе было неспокойно. «Может, у меня проблемы с сосудами, – проносилось в голове, – никогда не страдал звоном в ушах, даже во времена участия в рукопашке. И что за мерзкий шепот?» Явственные сны вообще снились мне редко. Я взял в руки старую книгу, что вытащил из сундука на чердаке. Перебрал страницы. Эти письмена, увы, ни о чем мне не говорили. Но книга была точно церковная, в этом я был уверен. И вдруг… на краешке одной из страниц я заметил чью-то пометку. Пометка была сделана чернилами – видимо, много лет назад. Это был простой незамысловатый знак. Но что-то заставило меня вчитаться в строки. Я понял лишь отдельные слова… что-то о силах темных и силах светлых… резко вскочив с места, я кинулся в дом.

– Ванька, Ванька, – я тряс его, заснувшего, на диване.

– Чего? Что?

– Ты не знаешь, тот лесной скит еще существует?

– Что? – Ванька непонимающе хлопал глазами.

– Ну, тот скит, куда мы в детстве ездили как-то с родителями. Помнишь?

– А, тот. Да вроде там он, куда ж он денется. А тебе зачем?

– Надо завтра туда добраться. Это важно.

– На кой? Что нам, тут дел мало… неделя отпуска всего…

– Ну, не хочешь, сам пойду.

– Тебе зачем туда?

– Надо. Завтра объясню.

– Ну, давай дядю Семена попросим. Свезет на своей тарантайке.

– Точно. Все, заметано.

Ванька мигом снова заснул, а у меня на душе покоя не было. Впервые в жизни я боялся засыпать. Впервые в жизни я тихонько, чтоб никто не видел, встал на колени перед иконой, что висела у стариков в углу, и помолился на ночь.

Глава 4. Лесной скит

В лесной скит мы добрались на следующий день только к полудню. Точнее, до того места на шоссе, откуда тропинка сворачивала в лес. Нужно было пройти несколько километров вглубь леса. Дядя Семен остался нас ждать на обочине.

– Не, не пойду я с вами, ребятки. Ноги не выдержат. Вы идите, прогуляйтесь, я вас тут обожду.

И он уселся обратно в свой старенький «Москвич».

Сначала мы шли с Ванькой молча. Он шел, отгоняя комаров, и недовольно пыхтел. Потом не выдержал:

– Ну, ты объяснишь или нет? С чего тебе сюда приспичило? Вроде ты по таким местам не любитель ходить.

Я не знал, с чего начать.

– У тебя бывают видения?

– Чего?

– Ну, видения. Когда кажется что-то, чудится. Или сны навязчивые.

– Нет. А у тебя что, глюки пошли?

Он заухмылялся, но мне было не до смеха. Легкий звон в ушах стоял с самого утра. Цепочка на шее странно отяжелела и тянула вниз.

– Если начну рассказывать, ты мне не поверишь.

– Ты расскажи, а там посмотрим.

– Окей. Но, только кроме шуток. Я про историю о черном монахе. Дед твой как рассказал, что якобы видел его. У меня и началась эта петрушка.

– Не понял. Тебе тоже, что ли, монах явился где-то?

– Ну… в общем, да. И с того момента все что-то кажется. Чертовщина какая-то.

Собственные слова показались мне нелепыми. Ведь ни я, ни Ванька никогда не увлекались вопросами потусторонних миров, да и особо не верили в подобное. И по церквям не ходили. Да, я носил крестик, но его мне еще в детстве повесил на шею отец. Сказал, носить, не снимая. На этом и заканчивалась моя религиозность.

– Та-а-ак, понятно, кукуха у тебя, походу, поехала конкретно! – резюмировал Ванька.

Я молчал. От его высказываний легче не становилось.

Вскоре мы добрались до опушки, на которой и стоял скит. Небольшая церковь, пара жилых корпусов для оставшихся монахов, трапезная, церковная лавка. Ничего необычного. И все же воспоминания детства бередили душу. Бывал я тут пару раз. И помню, как маленькая церквушка поразила своим покоем и уютом внутри, а также красотой убранства. Каждый раз я сидел на лавочке в углу церкви и просто вдыхал умиротворяющий запах восковых свечей и ладана.

– Ну что, – толкнул меня в бок Ванька, – пошли, в церковь, что ли, зайдем.

Мое беспокойство росло. Я чувствовал, что нужно поговорить с кем-то из скита, и очень обрадовался, когда увидел во внутреннем саду батюшку, беседующего с какой-то женщиной. Вообще, паломников здесь было достаточно, постоянно приезжали люди. Говорили, в этом скиту хранится какая-то древняя святыня.

К счастью, мне удалось поговорить с батюшкой. Я не знал, как это делается, и называется ли это исповедью, потому как никогда не беседовал с духовниками. Поэтому изложил свою историю как мог.

Батюшка выслушал меня внимательно и, к моему облегчению, не посмеялся над тем, что я рассказал, и не поставил на мне клеймо умалишенного. Он попросил также посмотреть книгу, из того старого сундука, которую я взял с собой. Долго листал, перебирал страницы, потом сказал:

– Это раскольничья книга, старообрядческая. Книга Старой церкви.

– О чем в ней говорится? И откуда такой антиквариат мог найтись в моем доме?

– Ну, вероятно, кто-то из твоих предков ходил в раскольниках. Причем, был церковнослужителем, либо имел вход в церковную библиотеку, оттого и досталась тебе эта книга. А речь в ней о силах, властвующих на земле… Это не Библия, книга другого рода. Да, удивительно, как она дожила до этих лет…

Батюшка глубоко задумался и слегка помрачнел.

– Я могу оставить вам эту книгу, если она имеет большую ценность. Мне она без надобности. Я все равно в ней ничего не понимаю.

– Хммм…. Оставить, говоришь… а скажи мне, сын мой, когда начались твои видения?

– Пару дней назад. Я вообще как-то раньше не страдал ничем подобным.

Я пытался оправдаться перед батюшкой, как перед врачом, старающимся поставить мне тяжелый диагноз. Мне хотелось скорее откреститься от всего этого и зажить прежней жизнью. Я приехал сюда в надежде получить рецепт на быстрое исцеление от нежданно свалившегося недуга, но что-то внутри подсказывало, что не так просто будет избавиться от него. Пакостные предчувствия терзали меня.

Батюшка долго молчал, что-то обдумывая. Вероятно, он хотел тоже побыстрее отделаться от меня с моими глупостями, потому что вдруг сказал:

– А как у тебя, сын мой, с горячительными напитками? Или чем похуже? Может, злоупотребляешь?

Меня словно холодной водой облили. Меньше всего я ожидал услышать обвинения в алкоголизме. Я и так-то пришел сюда, скрепя сердце. От отчаяния, что называется.

– Я никогда не баловался ни наркотиками, ни травкой, ни чем-то подобным, если вы об этом. Я вообще-то бывший спортсмен. Выпиваю, конечно, но не до такой же степени. Как и все. Ладно, спасибо, что выслушали, я благодарен, что рассказали про книгу. Если хотите, можете оставить ее у себя в скиту. Мне-то что с ней делать, я в ней ничего не понимаю.

Я встал и собрался было идти, но наклонился затянуть шнурки кроссовок. Из-под футболки выскользнула цепочка с крестиком. Тем, что когда-то дал мне отец.

Я поднял глаза на батюшку и увидел его лицо, на котором застыло выражение удивления. Он неотрывно смотрел на мой крестик.

– Веруешь ли ты сам, сын мой? – медленно проговорил он.

– Что?

– Я это потому спрашиваю, что хочу знать, есть ли истинная вера в твоей душе. А то многие кресты-то нацепят, свечки толщиной с кулак ставят вот у нас, в церковке, а искренности в том никакой и нет… хотят грехи свои отпустить, прощения просят у Бога, а душа-то черная, ибо не живет в ней вера-то…

– Верую, но я не из тех, кто регулярно ходит в церковь. Знаете… мне кажется, что Бог есть, но каждый живет с ним в душе и необязательно для этого соблюдать посты или ездить по монастырям. Простите, если обидел.

Батюшка изменился в лице. Выражение удивления и потрясения сменилось выражением сочувствия и понимания.

– Ты, сынок, присядь, присядь… вижу я, что не из тех ты… поговорить надобно.

Глава 5. Святой оберег

Я послушно опустился на скамейку.

– Начну я рассказ свой издалека. Не обессудь. Но дело того требует. Был тут когда-то неподалеку, в давние времена, монастырь. Небольшой, но многие слыхали про него в округе. Сейчас уж ничего от него не осталось. Раскольничий был монастырь. Тебе ведь известно, кто такие раскольники?