Бойкие рассказы
Андрей Ревягин
Поначалу автор, как и все продуктивные писатели нашего времени, кинулся писать романы. А что там такого: в первой главе «повесил ружьё», чтоб читатель сглатывал слюну, предвкушая…
А в эпилоге «выстрелил» – и все дела!.. Но как-то раз ему на глаза попался указ Петра Первого: «Указую боярам говорить по ненаписанному, дабы дурь каждого видна была». И автор решил поостеречься и стал писать маленькие рассказики – попробуй-ка там дурь-то отыщи (если её изначально в малый формат вставить непросто)…
Андрей Ревягин
Бойкие рассказы
Книга содержит ненормативную лексику.
© А. Ревягин, текст, 2024
© Издательство «Четыре», 2024
Ревягин Андрей Иванович
В 1973 году окончил Уральский политехнический институт им. С. М. Кирова (УПИ, в настоящее время УрФУ им. Б. Н. Ельцина).
Впервые опубликовался в журнале «Юность» (1980), далее – в изданиях «Литературная Россия», «Студенческий меридиан» и других СМИ.
Является автором книг «Разводим поллитру на глазок» (2018) и «Стихи о прекрасной Анжеле» (2019), сборника «Зимняя сказка» по итогам литературного конкурса под эгидой Московской городской организации СПР (2018), сборников: «Сокровенные души (2020), «Миры внутри нас» (2020), «Самому себе не лгите» (2021), «За стеной сна» (2021), «Человек слова» (2021), «100 писателей – 2021», «Писатель года – 2021», «Национальная книга» (2021), «Неформат» (2022), «Назад в СССР» (2022), «День Победы» (2022), «Антология русской прозы» (2022), Dovlatoff (2022), «Современные записки» (2022), «Наследие» (2022), «Родина» (2022), «Заветное желание № 2» (раскраска, 2023) и др.
Награждён медалями Российского союза писателей: «Фёдор Достоевский 200 лет», «Марина Цветаева 130 лет», «Святая Русь», «В ознаменование 100-летия образования СССР», «Максим Горький 155 лет», «Просветители Кирилл и Мефодий», «Михаил Лермонтов 210 лет», а также медалью «За сохранение русских литературных традиций» им. Великой княгини Ольги, звездой «Наследие» ІІ степени (2023), звездой «Наследие» ІІІ степени (2022).
А мы не едим…
Сейчас даже рыбу красят. Могут в любой цвет, но в основном «красную» подкрашивают. Чтобы ещё краснее была… В корм добавляют синтетическую краску – и все дела!..
А мы не едим.
В Нидерландах, рассказывали, один боцман на юбилей своему шкиперу селёдку покрасил в полоску. Как тельняшку. Тот съел… А мы не едим.
Бройлеров сейчас шприцуют водой для веса (из расчёта по удельному весу: на один литр воды один кг привеса; сколько стоит один кубометр воды, в котором этих литров 1000, – смотри в квитке на услуги ЖКХ).
А мы не едим.
Помидоры шприцуют марганцовкой, чтобы быстрее покраснели. И в валенок совать не надо…
А мы не едим. Лучше бы они себе клизму поставили!..
Икру подделывают (кроме баклажанной). Что-то там разводят (берут какой-то белок, плюс желатин), солят по вкусу, красят тоже (хоть в красный, хоть в чёрный цвет – по спросу), потом этот весь раствор нагревают и размеренно капают им (тоже вроде в воду – тут уже для охлаждения)… Получаются «капельки» – от икринок не отличишь!.. Маслом касторовым вспрыснут из пульверизатора (хорошая икра должна ведь чуть слабить) – и все дела!.. Работа, правда, муторная – это как в мелких деньгах рыться…
А мы не едим.
Витамины подделывают…
А мы не едим.
Тушки кальмаров поставщики с юго-востока перекисью водорода отбеливают…
А мы не едим. (Поэтому нас не заподозришь, что мы подвержены увлечению разными «новомодными штучками» – как то, в данном случае, «содержанию гламурных блондинистых глистов».)
В Провансе («Сэт юн пти виль дё провэнс» – в этом маленьком провинциальном городе – «дан лэ меди де Франс» – на юге Франции, хорошо хоть не побратим Калаты!) начали подделывать лягушачьи ножки (не шумно, празднично и размашисто, а загадочно и тихо). Стали подменять их окорочками молодых цыплят (тоже пупыристые и – иссиня). Это получило распространение после того, как «руссо-туристо» изрядно побили сандалиями 46-го размера «поголовье лягух» на озере Титикака. Французские жители не заметили подмену – за милую душу уплетают…
А мы не едим (хоть и говорим по-французски с «калатинским» акцентом).
Дольче-Гобано подделывают…
А мы не носим. Мы, как в той песне поётся: «Я иду така уся – по бокам два нагана. Одевает меня модельер Фулюгано…»
Книжки низколитературные печатают… А мы не читаем.
В ракеты – датчики вверх тормашками молотком начали вколачивать… А мы не летаем.
У банков из огнестрельного оружия постреливают…
А мы в банки не ходим (даже под матрацем ничего нет!)
Билеты в Лондон подорожали…
А мы туда не едем (нам от кого бежать-то?.. Мы даже песню ту прощальную до конца не знаем: «Я уеду жить подлым!..» – ну, «в Лондон» имеется в виду.)
Спрашиваете, почему у меня нос красный? Чем, мол, красил?..
А водочкой очищенной!.. От палёной-то нос не красным, а сизым делается… Как язык у красной рыбы (не крашенной)… Мы палёную-то не пьём. Стараемся… Хотя не всегда убережёшься… Потому что ведь не зря же говорят, что весь мир не только театр, но и палитра художника!..
Аленькое яблочко
Сейчас по инету много рассказов ходит однотипных. Типа послала раз жена мужа в гараж (в сарай, в дровяник) за банкой огурцов, он, хоть и с неохотой (видать, в такие моменты человек чувствует что-то), пошёл… А обратно домой пришёл с банкой огурцов, только через два месяца. И не помнит ничего. И полиция (а ведь пришлось заявлять пропажу человека) выяснить ничего не смогла. И никто не видел и не слышал ничего!..
А он, этот муж, как был небритый с утра, так таким и явился (и есть не хочет, и пить не хочет, и в туалет не спешит). Как треники на нём были слегка замызганными, такими и остались (даже ни одной дырочки новой жена на трениках не выявила).
Такие вот случаи с людьми случаются. И, говорят, много случаев таких.
А вот давеча и со мной такое тоже случилось. И тоже не всё понятно, а что мне понятно – то я «опускаю» (только вам расскажу). И вот как всё было.
Шли мы по весне с Наташкой, гуляли… А она девчонка очень красивая! Такая что скажет, то и будешь делать. А куда деваться, тем более что я всё могу сделать: руки-крюки, морда (как говорят) ящиком – не хуже самого де Пейрака страхилат…
А уже яблони расцвели. И вот Наташка говорит:
– Сорви мне цветочек аленький!
Я сорвал цветок с ближней ветки.
Она говорит:
– Не этот. Вон тот, аленький!..
И на самую верхотуру яблони показывает. А там – точно вижу! – один цветочек аленького цвета виднеется, а все остальные вокруг такие – беленькие.
Делать нечего – полез я (руки-крюки, морда – ящиком)… И пропал… Как потом рассказывали.
Потом, рассказывали, Наташка меня уж прямо иззвалась вся. «Ондря!» да «Ондря!» кричит, вокруг яблони бегает, плачет…
Народ собрался, полиция приехала, пожарные. И вот тут не ясно: или Наташка проговорилась, что я полез именно за цветочком аленьким, или этот цветочек аленький уже ранее кто-то заметил на дереве да и запомнил его, потому что все вокруг про цветочек аленький только и говорили.
Ну, полиция, понятно, фонариком по ветвям да по кустам посветила – никого нету. Потом начали из баллончиков вверх брызгать, кто-то за кошками сбегал, чтобы с их помощью меня из ветвей выцарапывать, живого или же уже мёртвого. Бросали «инструмент» несколько раз, никого не выцарапали.
Пожарные шланги свои размотали и давай сильную струю пущать снизу вверх параллельно оси ствола, чтобы я, мол-де, отлип, если прилип к чему. Нету меня.
Наташка – в рёв!
Кто-то кричит:
– Миноискателем надо обследовать!.. А я какой «миноносец», если уж сейчас мозгами раскидывать… У меня что, яйца чугунные?! В общем, потом много чего мне рассказывали, что творилось и приключалось вокруг. Кто-то предлагал сокола-стервятника выпустить туда, в область кроны ветвей, мол, он-де меня разглядит своим немигающим взором (цапнет меня за одно-два места своим кривым и страшным клювом). Кто-то предлагал из цирка медведя привести да на дерево подсадить, намазав предварительно кору мёдом. Этому оратору многие пеняли, что медведь-то де ручной (в цирке же работает!), и как он может меня напугать своей свирепостью, да и вообще, захочет ли он на меня рычать и меня с дерева сдёргивать или он только-де осмелится мне пятки мои розовые пощекотать, предлагая покататься на его мотоцикле?
Одно мне понравилось: что Наташка откровенно и громко рыдала и не сразу вышла замуж за другого. «Я, – говорит (мне потом другие пересказывали), – своего Жоффреюшку (это она так обо мне) не смогу забыть, хоть он и на все сто долбанный!»
А чё я долбанный?! Сама сказала: «Лезь за цветочком аленьким», – я и полез…
А слез я с той яблони, ребятки мои родненькие, только через два месяца.
Уже и Наташка вся отрыдала-отплакала. Она каждый день приходила – рыдала. В автомате девчонка плакала, если дождь был… А меня – нет как нет!
И вот через два месяца я слезаю. Весь бодрый такой (будто только что залез), как Шварценеггер после блинов, а уже столько времени прошло… И уже в руках у меня (тут, на минуточку, внимание!) не цветочек аленький, а уже яблочко и тоже аленькое. Тут сразу птица вспорхнула перед моими очами (воспалёнными отчего-то – от яркого солнца?), я шарахнулся в сторону, глядь – супротив меня бабка стоит, вся в чёрном, а тапочки, наоборот, белые.
– Дай-ка яблочко-то, милок! – говорит мне ласково. – Только сперва дыхни на него.
Я дыхнул на яблоко и протянул его бабке. Бабка бережно взяла яблоко, плюнула на аленький его бочок, пошептала и растёрла.
– Вот теперь пользуй, родимый, активировала! – проговорила бабка.
Она вернула мне яблоко, сверх этого подала трёхлитровую банку и исчезла, сверкнув белыми тапочками.
– А что делать-то с яблоком?.. – спросил я уже как бы в сиреневую дымку.
– Там узнаешь!.. – послышался, как из самого небытия, бабкин голос.
Тут же подошли (нарисовались, как говорят) двое, сунули красные корочки под нос:
– Где был два месяца? – спрашивают.
– А я – знаю?.. – начал я, сам ничего ещё не понимая.
Но вижу, что пока я лазил туда-сюда, как говорится, многое изменилось (а по моим меркам-прикидкам, и пятнадцати минут не должно было пройти). Да ещё и яблочко в руке (а должен был быть цветок)…
