– Эй, ты чего? Заканчивай потоп.
– Я… я… Мне… мне так плохо и страшно… Я… Меня… замуж, а я… Потом упала… А он… Я просила… Но… я… А-а-а…
– Ну зашибись, что за истеричку нашел братец и притащил в дом? Раньше девки были сговорчивее.
– Брат? Он… твой… А-а-а…
Сама не знаю, откуда во мне столько слез, но они все лились и лились ручьем, не давая ничего нормально объяснить. Я неизвестно где, неизвестно с кем и не понимаю, что эти люди могут со мной сделать.
Может, все-таки стоило выйти замуж? И пофиг уже за кого, может, мой муж окажется древним стариком и вскоре скончается, подарив мне свободу?
Глава 6
Когда в руки сунули стакан с водой и заставили пить, зубы стучали о стекло, но я делала мелкие глотки один за другим, понемногу успокаивалась и приходила в себя.
Все еще всхлипывая, размазывала по лицу слезы, но пила воду, вцепившись в стакан. Действительно становилось немного легче. Но лоб болел, коленки ныли, про ногу не думала, пока сидела, она не беспокоила.
– Так, девица, успокаивайся давай. Не люблю я бабские истерики. А то сейчас действительно вышвырну за порог, и пойдешь ты, хромая, с ободранными коленками, до трассы.
– Какой трассы? – икнула, испуганно выпучила глаза, шмыгнула носом.
– А, нет, до трассы далеко, до нее еще нужно дойти – через лес.
– Так мы за городом? – снова икнула, еще крепче вцепилась в стакан пальцами и посмотрела на парня.
Нет, он не шутил. Вальяжно расхаживал по гостиной, попивая пиво и посматривая на меня. Я немного осмотрелась по сторонам, дом был красивым, но чересчур пафосным. На стенах гостиной картины в тяжелых рамах, какие-то портреты и пейзажи.
Массивная хрустальная люстра под потолком, диван и кресла обтянуты темно-бордовой кожей, на окнах тяжелые портьеры, а на полу огромный ковер. И еще куча каких-то статуэток, подсвечников, безделушек на стеллаже, а в серванте за стеклянными дверцами хрусталь и наверняка богемское стекло.
Складывалось впечатление, что люди здесь жили далеко не бедные, но со вкусом из прошлого века. И почему я вообще об этом думаю в столь суровый и тяжелый час своей жизни? Не знаю.
– Ну все, давай, рассказывай все как было на самом деле. А то из твоего истеричного повествования я ничего не понял. И вообще, знаешь, ты мне нравишься.
Парень сел в кресло, откинулся на спинку, закинул ноги на журнальный столик. Дорогие кроссовки, я даже знаю их цену. Джинсы, футболка модного бренда, на руке браслет, часы – дороже кроссовок в пять раз. У Руслана тоже такие есть, брат тот еще модник.
– Слушай, а как тебя зовут?
– З…зачем?
– Нет такого имени «зачем».
Судорожно соображаю, что ответить. Назвать настоящее имя или соврать?
– Люба.
– Люба? Просто Люба?
– Можно Любовь, – пытаюсь улыбнуться, моргая ресницами.
– Допустим, это твое настоящее имя. А клиентам ты как представляешься? Здесь надо что-то эротичней, чем просто Любовь. Хотя… Любовь продает за деньги свою любовь… Что-то в этом есть. Но учти, больше пятерки я тебе не дам.
– Я не проститутка и не шлюха. И не продаю любовь за деньги. Я это уже говорила, – перестаю улыбаться и быть приветливой. Почему он решил, что может оскорблять меня?
– Все вы так говорите, бедные несчастные девочки приехали поступать и не поступили. Ты хоть совершеннолетняя? Хотя в такой бизнес берут в любом возрасте, там особого ума не надо.
Что за наглый и противный парень, просто отвратительный! То расхаживал, попивая пиво, то вот сидит, развалившись в кресле, и дает мне свою оценку. Надменный, смазливый, смотрит на меня, как на вещь какую-то, как на кусок мяса. Ненавижу таких мужиков, которые потребительски относятся ко всему, тем более к женщинам.
– Так какая у тебя цена?
– Денег не хватит, чтоб меня купить, – прошипела сквозь зубы.
– О, какая дерзкая девчонка! Слушай, ты мне нравишься, попала, можно сказать, в безвыходную ситуацию, в чужом доме, с ободранными коленками, в слезах, соплях – и все равно огрызается. Даже интересно стало, кто ты такая на самом деле и откуда взялась.
– Засунь свой интерес куда подальше, я не такая. Я не продаюсь. Я тебе объясняла, что я действительно попала в трудную ситуацию. Мне нужно позвонить, мой телефон сел, если бы ты был нормальным человеком, джентльменом, ты бы вошел в положение девушки.
– А если я не джентльмен?
– Значит, катись к черту.
В моем незавидном положении, вместо того чтобы искать себе союзника, я огрызаюсь и грублю. Молодец, Марьяна, так держать и дальше. Он действительно мог принять меня за проститутку в таком откровенном наряде. За воровку или аферистку.
Платье задралось почти до пупка, ерзаю на диване, пытаясь его одернуть одной рукой. Титьки практически вываливаются из декольте, в зеркало лучше не смотреться, там, скорее всего, ужасный ужас. Я похожа на чучело, на всех вместе взятых жриц любви после бурной ночи.
– Ладно, хорошо, будем считать на пять минут, что я джентльмен, а ты порядочная девушка. Меня, конечно, ждут на вечеринке, но ради тебя я туда не поеду. Давай, Люба, топи, я слушаю, что там у тебя случилось?
Сейчас я уже не хочу ничего рассказывать ему. Противный такой, надменный и говорит свысока и с усмешкой. Может, и надо рассказать всю правду, какая бы она фантастическая ни была, может, действительно проснется в нем что-то человеческое, и он мне поможет?
Даст позвонить или хотя бы зарядить телефон. Но звонить отцу и брату нельзя, надо Сабине. У нее своя машина, приедет и заберет меня, осталось узнать адрес того леса, где находится дом. Можно спрятаться и пожить у нее немного втайне от родителей, чтобы ее мамаша не рассказала моему папаше, где я нахожусь.
А что потом? Как мне быть дальше и что делать?
Слезы вновь навернулись на глаза, в горле встал ком. Пока я мысленно рассуждала сама с собой о своей тяжелой участи, парень куда-то сходил, вернулся, сел рядом, отобрал пустой стакан и дал другой – с темной жидкостью.
– Пей.
– Что это?
– Бренди.
– Я не пью.
– Сейчас надо, давай, залпом и до дна.
– Зачем? – испуганно смотрю на парня, он симпатичный: красивый разрез глаз, густые брови, темные волосы. Есть в нем что-то восточное, где-то я сегодня уже встречала такой типаж.
– Чтобы не было истерики и слез. Давай, давай, Люба, пей, вот так, еще, умница, и не сопротивляйся, а потом ты мне все расскажешь.
Сама не понимаю, как так получилось, что он влил в меня все, что было в бокале. Алкоголь обжег язык, потом горло, прокатился вниз, в груди стало жарко, а дышать трудно.
– Лучше?
– Я… я не… Да.
Парень убрал пустой бокал, начал касаться моего лица, стирая со щек слезы. Другая его рука легла на талию, он был так близко, я не могла сфокусировать на нем взгляд, а потом картинка поплыла совсем.
Я, что, падаю в обморок?
Третий раз за сутки? Это уже перебор.
– От тебя вкусно пахнет, и кожа такая гладкая. Да и вообще, ты ничего так девочка.
– Я… что… что… ты… делаешь?
– Ничего такого, что тебе не понравится и чего с тобой еще не делали. Ты ведь опытная малышка, хоть с виду такая наивная.
Это был третий мужчина за день, который меня касался. Такими темпами, Марьяна, ты точно пойдешь в проститутки. Но алкоголь на голодный желудок плюс стресс дали о себе знать.
И вот меня уже укладывают на диван спиной, он шарит по телу, задирая подол платья еще выше, рука между бедер, а наглые губы на шее.
Глава 7
– Камиль, какого хрена вообще происходит?
Захожу в дом как раз в тот момент, когда мой младший братик лапает и начинает целовать мою будущую жену.
– Я тебя спрашиваю, сопляк, какого черта ты творишь? Шлюх мало?
– А это кто? Ой, извините, что не спросил разрешения у вашего величества.
– Закрой рот и отойди от нее.
Девочка напугана, в слезах, волосы растрепаны, макияж размазан по лицу. На лбу ссадина, ее раньше точно не было. Что вообще этот говнюк успел сделать с ней?
Кусает губы, пытается одернуть короткое платье, глаза стеклянные, оглядывается по сторонам. В чистом виде забитый, запуганный воробышек. Да ее сейчас хочется утешить, прижать к груди, особенно в этом коротком блядском платье. Оно задралось еще выше, и такое чувство, что на ней совсем нет белья.
– Тим, она несла какую-то чушь про замуж, про побег, я решил, что она воровка и хочет разжалобить, чтобы сбежать. А потом кинулась к двери, упала, ударилась. У нас тут почти комедия.
Внимательно изучаю девушку, колени и правда содраны, она морщится от боли, трет правую лодыжку. Молчит, лишь всхлипывает, глаза огромные, синие. Красивые у нее глаза. Камиль хитро улыбается, знаю я его, тот еще бабник, не упустит момента девчонке залезть под юбку.
– Отошел в сторону, а лучше принеси воды. Все хорошо? – сажусь рядом, хочу поправить ей волосы, но девушка дергается в сторону, как от прокаженного.
Вновь облизывает губы, потом кусает их. Если она так и дальше будет продолжать, сама напросится на то, чтобы я ее взял.
Родня у нее, конечно, не подарок – что отец, что брат. Так любят деньги, что готовы продать родную дочь и сестру первому встречному. Но дела у них очень плохи, очень. И там далеко не в долге дело – деньги можно у кого-то занять, взять кредит, заложить имущество. И не экономическое преступление, хотя при желании можно и его пришить, они перешли дорогу мне лично, а еще обманули.
Придурки.
Думали, я не пойму и не найду концов и виновных. Когда все раскрылось, начали плакать, молить о пощаде, предлагать много чего, дело даже дошло до дочери и сестры. Рассказывали, какая она умница и красавица, как хорошо учится, воспитана и образованна, а еще невинна.
Умеют, твари, торговаться: девчонку хотят отдать, чтобы я долг простил, а еще сверху накинул, мол, девственность дорого стоит. А должны они не только мне, но еще и другим влиятельным людям.
Странно, но меня заинтересовало это предложение. Я мог жениться на любой, и желающих было много, но совсем не горел этой идеей.
Женщины были разные – красивые, свободные и несвободные, молодые и не очень. Я люблю женщин, ни один мужчина в нашей семье не обладает чувством верности. У моего отца были любовницы, у моего дяди, у меня – и не одна на данный момент.
А когда Козырев показал фотографию дочери на смартфоне, я разглядывал ее слишком долго, как товар, который мне предстоит приобрести. Как дорогую тачку или яхту, за которую я отстегну очень крупную сумму.
Девушка была хорошенькая. Шатенка с синими глазами, волосами ниже плеч, открытым взглядом, пухлым губками. Без косметики, натуральная, настоящая.
Такую жалко брать в любовницы, такую только в жены, чтобы была невинной, чтобы была верной, рожала и воспитывала детей. А еще чтобы каждую ночь стонала подо мной, отдавалась, а потом мурлыкала, как кошечка на груди.
Обещал подумать.
А сам в тот же вечер, когда трахал, не помню уже кого, вспоминал ее. Да так, что перед глазами стояли круги, и хрипы вырывались из груди.
Через неделю согласился. Авантюра, конечно, чистой воды, но как-то задумался над словами матери, которая вот уже который год просит внуков. Просит, чтобы я остепенился, стал серьезным человеком.
Остепениться? Да никогда, а вот о детях подумать можно.
Поехал на встречу, опаздывал, да еще Егоров предлагал обсудить новый, очень заманчивый проект: купить струю базу отдыха и сделать из нее элитный клуб. Но поговорить нам не удалось, на меня налетело странное чудо на высоких каблуках и в коротком платье.
Я даже не узнал сразу, принял за девицу легкого поведения, а вот глаза ее выдали и эти пухлые яркие губы. Было забавно ее слушать, как она хочет сбежать, просит помочь. Это, я так понял, она от меня сбегала, от чудовища, к которому ее насильно ведут. Забавно, но чудовищем себя не считал, а вот она боится.
Маленькая напуганная мышка. Пришлось немного успокоить.
Отвез домой, а сам вернулся и устроил настоящий скандал ее отцу с требованием подать мне немедленно его дочь. Пусть волнуется, сука, за свою шкуру.
– Так это ты ее привез? Тим, это какие-то новые эротические игры? Ты бы предупреждал, что это твоя телочка.
– Ты принес воды?
– Да, вот, держи. Но она уже приняла что покрепче, так что скажи мне «спасибо», что приготовил тебе девчонку.
– Закрой рот, придурок. И пошел вон отсюда.
Беру стакан, протягиваю его Марианне, не реагирует, лишь смотрит синими, бездонными глазами.
– Пей, тебя здесь никто не обидит. Пей и успокойся.
– Не хочу.
