– Мы! Прилетевшие из космоса.
– Что это значит?
– Это значит, что будет взрыв пандемии респираторного патогена.
Я схватил её за запястье и крепко сжал.
– Что будет дальше?
– Начнётся всемирный хаос, нестабильность, повсеместная смертность и уничтожение экономики.
– И что?
– Вирус сожрёт человечество. Планетой завладеют инопланетяне.
– Когда запустят вирус?
– Завтра.
Внутри меня всё затряслось. Медлить нельзя! Нужно действовать!
– Милый! Ничего делать не нужно. Ты будешь здесь в безопасности.
– В безопасности?
– Да. Здесь будет наше любовное гнёздышко. Где-то там, снаружи, будет бушевать смертоносный вирус. А мы здесь переждём. Вдвоём. Только ты и я. Люблю тебя, Миха!
Я не слушал. Хлопнул себя по карманам: телефона не было. Чёрт с ним, с этим телефоном! Выскочил во двор. Велосипеда не было. Плевать на этот велосипед! Сорвал с петель калитку, выбежал на шоссе и рысцой направился вдоль леса.
Дорога была пустынной: ни пешеходов, ни автомобилей, никаких других признаков жизни. Где все были? Завтра человечество погибнет, а они где-то есть. Чем они занимаются? Как можно чем-то заниматься, когда их дни сочтены!
Я добавил скорость. Минут через двадцать меня нагнал Audi.
– Садись, милый, – сказала Софи-Марго и открыла передо мной дверцу.
Не обращая на неё внимания, я продолжал бежать. Некоторое время мы двигались параллельно. Потом она остановила автомобиль.
И я остановился.
– Дай телефон!
Она вернула мой телефон. Я повертел его в руках, но позвонить не решился, потому что мой телефон прослушивался: голос забьют, заглушат, и мама родная не поймёт, что я хотел сказать.
Я подождал, пока на дороге не появился прохожий. Тогда я у него попросил телефон и уведомил МЧС, ФСБ и ГРУ. Сказал, что на человечество надвигается смертельная угроза. Мою информацию приняли. Её проверят и доложат президенту. Дальше дело за мировыми лидерами, которые должны выйти на инопланетян и договориться о недопущении распространения вирусной инфекции. Сумеют ли они договориться? Остановят ли пандемию? Сложно сказать. Если не найдут взаимопонимания, то вирус сожрёт человечество.
Я вернул телефон и сел за руль Audi.
– Поедем ко мне домой.
Софи-Марго покорно согласилась. Но в дороге с ней что-то случилось. Она забеспокоилась и стала меня торопить:
– Быстрей, Миха, быстрей!
– Куда мы торопимся? – недовольно проворчал я.
Она подернула плечами.
– Туда, куда все торопятся. Навстречу смерти.
Я присмирел.
– Нас убьют?
Она не ответила. Только повела бровью. Что ж, понятно. Нас не пожалеют. Она была предателем, а я – шпионом. Точно убьют!
Проехав метров триста, я свернул в лесок и предложил заняться любовью.
Мы разделись и разложили автомобильные кресла. И сделали это так, как в последний раз: жадно, страстно, досыта. У нас ещё оставалось время, и мы поехали домой. Заказали еду в ресторане. Накрыли праздничный стол, зажгли ароматические свечи и включили классическую музыку. И с удовольствием поужинали. Потом приняли душ, одели чистое бельё, легли в чистую постель и стали ждать смерть.
Смерть не приходила.
Мы лежали и ждали, и смотрели в потолок. Боялись заснуть и всё же заснули. А утром, когда я проснулся, Софи-Марго уже не было.
Выглянув в окно, я увидел памятник: что ему сделается? Он же памятник! Стоит больше десяти лет и не меняется: с прямой спиной, оттопыренной рукой и строгим затылком Магомаева.
По степени упорства он меня превосходил. Это факт. Но и я был упёрт. Я хотел выжить. И звёзды сместились и сошлись в моей судьбе. Инопланетяне отменили смертный приговор. Наверное, посчитали, что я нужен для связи с людьми. Мы оба – я и Софи-Марго, были маленькими винтиками в сложных противостоящих системах.
Я позвонил ребятам в ГРУ. Они сказали, что новостей пока нет. Позвонил знакомым в Германию. Там тоже новостей не было. И в Америке, и в Австралии, и в Азии. Весь мир ждал новостей. Весь мир надеялся, что земляне повлияют на пришельцев и пандемия не случится. Люди надеялись на понимание. Но инопланетяне не хотели понимать. На переговоры не явились. В человеческие беды не вникли.
На следующий день они запустили вирус, и погибло две трети населения. Это было страшное время. Москва опустела. Весь мир опустел. Человеческая скорбь была огромной. Огромнейшей! Но не бесконечной.
Как только закончился локдаун, люди прекратили скорбеть и занялись своим обычным делом: они размножались, завоёвывали материальные ценности и добывали всевозможные блага.
Инопланетяне затихли. Их не было видно и слышно. И тогда люди засомневались: а были ли вообще инопланетяне? Разве кто-нибудь их видел? Зелёных человечков, огромных рептилий или железных монстров? Нет, их никто не видел. Некоторые утверждали, что инопланетяне принимали человеческий облик, растворялись в людской массе и творили грязные делишки от имени людей и всего человечества! Доказательств этому не существовало. А раз не было доказательств, значит, инопланетян не было. Люди отказывались верить в инопланетян, позволяя пришельцам из космоса вмешиваться в их дела и подменять своё сознание сознанием инопланетян. Пришельцы действовали изнутри: в облике человека против человека и на благо природы, в которой не было человека!
Время шло, и наступил момент, когда власть на Земле полностью захватили пришельцы.
Глава 5. В плену у обстоятельств. Бордель
Я держался за службу, как за возможность выжить. Боялся перейти на иждивение и превратиться в животное, посаженное в нейросеть. Только тот, кто работал, жил и оставался человеком, остальных правительство инопланетян переселяло неизвестно куда, и они пропадали неизвестно как.
Утром я уходил в министерство, вечером возвращался домой. В свободное время я шарил по интернету и взламывал сайты. Это было моим хобби. В моей коллекции имелась переписка королевской семьи Британии, досье ФБР на Мухаммеда Али, стратегические планы НАТО, архив на двойников Сталина, медицинская карта Джо Бадена, состав гарема президента Танзании и многое другое, что представляло исторический, политический и даже военный интерес.
Однажды я вскрыл сайт ночного клуба «Big». Этот клуб был интересен тем, что в нём собиралась элита и приглашались инопланетяне. Всё происходило на Никитской, в двух шагах от моего дома. В этом здании когда-то, лет пятнадцать назад, располагалась детско-юношеская спортивная школа, где я, будучи подростком, отрабатывал свой первый фуг.
На входе меня остановил швейцар. Я дёрнулся, как на приёме у стоматолога, и стал ждать, пока он куда-то позвонил, с кем-то переговорил и, наконец, впустил меня в клуб.
Я вошёл и удивился переменам: появилась колоннада, кожаные диваны, венецианские зеркала и позолоченные люстры. Всё обросло роскошью и величием. Задышало деньгами.
Меня не покидало ощущение, что я находился в фокусе нескольких видеокамер. Наверное, так и было. Неприятное ощущение усилилось, когда я увидел Артура, бывшего моего сокурсника, а ныне хозяина элитного клуба «Big».
Он летел по вестибюлю с широко раскинутыми руками.
– Здравствуй, дорогой! Как я рад тебя видеть!
Я грустно усмехнулся: конечно, не рад. Мы никогда не дружили, существовали параллельно и скорее недолюбливали друг друга, чем просто терпели. И вот сейчас, спустя много лет, Артур защёлкнул меня в объятьях и обдавал слащавой тошнотворной фальшью. Одеревенело выгнув спину, я стоял не шелохнувшись.
Это не смутило Артура. Он был продуманным человеком: никогда не рубил с плеча, не высказывал мыслей вслух, держал кулаки в карманах и всегда метил не в бровь, а в глаз.
Широким жестом хозяина он пригласил меня в кабинет, распорядился, чтобы подали вина, и до конца беседы не выпускал инициативу из рук: интересовался здоровьем моих родителей, возможностями карьерного роста, моим финансовым благополучием и причинами холостяцкого статуса. Мне нечем было похвалиться.
А вот Артур меня удивил. Я помнил его как туповатого парня, отвергнутого студенческим сообществом. Практически он был изгоем. Ему все отказывали в дружбе, а он всё лез и навязывался. Особенно старательно обхаживал элиту. Всегда приходил без приглашения, будь то яхта нефтяного магната, или дача австрийского посла, или ложе Большого театра. Словом, Артур был везде, где тусовались отпрыски богатых и именитых. И дело даже не в социальном неравенстве, а в разнице интересов, в непреодолимой пропасти, какая существовала между культурой московской элиты и скромного кавказского фермерства, к которому относился Артур.
Я к элитам не лез. Держался дистанционно. Мой статус был скромен. Бонусы добавлял отец, который был профессором и слыл уважаемым человеком среди преподавателей и студентов.
Генетической связью я не злоупотреблял. Учился хорошо. Умел за себя постоять. С друзьями был благодарным. С отца не мздоимствовал.
А вот Артур мздоимствовал, причём с родных и слабых! Перед сильными подобострастничал, перед влиятельными заискивал. В среде кавказцев его не жаловали: не прощали мздоимства, лизоблюдства, предательства и дешёвых понтов. Он казался ничтожеством как среди своих, так и среди чужих.
Позже выяснилось, что он имел способности в сфере теневой коммерции. Быстро постиг рынок, обзавёлся влиятельными покровителями и пошёл в рост, демонстрируя незаурядную торгашескую прыть.
Я его не осуждал. Сам был нечист, занимался хакерством и, тем не менее, ничего общего с ним иметь не хотел.
Быстро распрощавшись, я направился к выходу. Вестибюль был полон посетителей, что затрудняло движение. Публика прибывала и жужжала, как растревоженный улей. Здесь были крупные бизнесмены, представители шоу-бизнеса, видные политические деятели и другие, к ним прилипшие и присосавшиеся.
В вестибюле меня задержал администратор и предложил остаться на конкурс.
– Что за конкурс? – поинтересовался я.
– Конкурс по метанию спермы, – беззастенчиво произнёс администратор и, ничуть не смутившись и даже не моргнув глазом, седовласый полковник, каким в прошлом являлся администратор, обстоятельно объяснил, что конкурс проводится регулярно и давно снискал признание и любовь среди элитной московской публики. Суть его состоит в том, что молодые и здоровые парни соревнуются в метании спермы. Выигрывает тот, чья сперма пролетит дальше. Победитель получает приз зрительских симпатий и подарочный сертификат на сумму в один биткоин.
– Это что? Серьёзно? – недоумевал я.
Администратор был серьёзен. Как гвардейский полковник накануне артиллерийского боя.
– Биткоин. Куда серьёзней!
Подоспел Артур и положил руку на моё плечо.
– Сейчас всё объясню.
Я двинул корпусом и сбросил его руку.
– Не надо ничего объяснять! И так всё понятно!
Артур вскипел, но ещё сдерживался. Не проливался через край.
– Послушай, Михаил. Это не то, что ты думаешь. Просто конкурс. Лотерея. Если угадаешь победителя, выиграешь биткоин.
– Нет! Это не для меня! – выкрикнул это так браво, словно выпрыгнул из стерильной пробирки.
Глаза кавказца сузились и налились свинцом, и стали походить на две пули, которые он намерен выпустить и навсегда со мной покончить. Он стоял и молчал, и ворочал тяжёлыми мыслями.
Мне стало понятно, что он не простит. Что ж, пусть не прощает. Меня тоже учили не прощать, когда прощать недопустимо. Я развернулся и быстрым шагом направился к выходу. В дверях столкнулся с Дудоровым, старым школьным товарищем, и очень удивился, увидев его здесь, на производстве похоти и разврата.
– Ты что здесь делаешь?
Санёк вздрогнул. Он тоже не ожидал меня встретить. Повертел головой и похлопал белёсыми ресницами, как это делал в детстве, и нахально оскалился.
– Иду к тубитазу. Пойдём со мной. Вместе отольём!
Глянув свысока, я нехотя согласился.
– Пойдём. У меня есть для тебя минута.
– Минуты хватит. Если нет простатита.
Я хмыкнул и пошёл вслед за ним.
В мраморном туалете, среди чёрных унитазов и нарочитой позолоты, Санёк поведал мне самый омерзительный план, какой только можно было придумать: он собирался участвовать в конкурсе, снимать штаны перед публикой и стрелять своей спермой в глазастый зрительный зал!
– Ты что? Охренел?
– Ну да… охренел.
Санёк скис, виновато глянул и рассказал, как целый месяц готовился, соблюдал диету и воздерживался от спиртного, а тут – бац! – сорвался, злоупотребил и заимел проблему с эрекцией.
Я слушал вполуха, соблюдая неприязнь и отрешённое сожаление. Санёк не отставал, положил ладонь на свою взволнованную грудь и стал просить, умолять и клянчить: помоги, да помоги!
– Будь другом!
Я пожал плечами.
– Да чем же я тебе помогу!
– Выступи вместо меня, – заговорщицки произнёс Санёк.
Отшатнувшись от него, как от бубонной чумы, я растерял слова для ответа. А Санёк всё говорил и говорил:
– Очень надо. Миша! Выручи. Выступи вместо меня. Ты не беспокойся, никто тебя не узнает. Ты будешь в маске. Лица никто не увидит. Будет виден хрен.
Я взорвался.
– Ты соображаешь, что говоришь?
