– Откуда ты всё это знаешь?
– Прочитала. В библиотеке набрала информацию.
– А мне это даже в голову не приходило. Не представляю, что бы я без тебя делала, – второй раз за прошедшие сутки повторила Клара.
– Вот еще, смотри! – продолжила Вера и прочла на обороте листочка: – От Котласа до Москвы – 1006 километров, до Ленинграда – 1164.
– А до Казани?
– А до Казани обратной дороги нет! Приободрись, подруга! Наш паровоз вперед летит!
– Интересно, а сейчас мы сколько километров проедем?
– 382! – с готовностью ответила Вера. – Теперь только туда – в Котлас! Впрочем, скоро сами все увидим, давай-ка лучше спать, часов шесть у нас еще есть. – Поднявшись в полный рост, с пафосом, совсем по–маяковски, она продекламировала: – Нам до Котласа рукой подать: ночью лечь, да утром встать! – чем вызвала добродушный смех у соседей по купе, пожилых супругов, зашедших в вагон на станции Гирсово. Они угостили подруг ирисками и, узнав, куда те держат путь, охотно подсказали, где находится стройконтора.
– А на чем туда доехать? – поинтересовалась Клара.
– Пешком, девоньки, пешком. От станции идти недалече.
Вскоре Клара уснула, убаюканная мерным стуком колес, а вот Вере не спалось. Рассказывая подруге о городе, в который они направляются, она все же решила умолчать о том, что совсем недавно это был пересыльный пункт, откуда заключенных отправляли по железной дороге на север, в основном в Воркуту. Больных, немощных стариков, женщин с малыми детьми высаживали из вагонов и оставляли на поселение в Котласе. В 1938 году заключенных оказалось так много, что пересыльный пункт преобразовали в самостоятельный лагерь ГУЛАГа. Среди ссыльных в спецпоселениях находились раскулаченные крестьяне, представители интеллигенции и духовенства, казнокрады – «классово чуждые элементы». Все они составляли бесплатную рабочую силу на валке и заготовке леса, а главное – на строительстве железнодорожного моста через Северную Двину.
Следуя привычке во всем и всегда оберегать Клару, Вера не хотела пугать ее раньше времени, однако понимала, что встречи с суровой реальностью не избежать. Наконец, кое-как отбросив мрачные мысли, уснула и Вера, а утро и вовсе разогнало все тревоги, оставив лишь предвкушение чего-то нового.
Глава вторая
И вот он, Котлас, холодный и пока чужой. Нет в этом провинциальном городке громкого и беспорядочного движения, все достаточно однообразно. Улицы плотно застроены деревянными домами, встречаются как дореволюционные крепкие особняки, так и вековые развалюхи, но в основном через весь город тянутся целые кварталы двухэтажных бараков.
В центре находится железнодорожный вокзал с паровозным депо и ремонтными мастерскими, перрон которого регулярно оглашается по динамику громкими объявлениями. Напротив него, в пяти минутах ходьбы, расположился речной вокзал, от которого отправляются теплоходы. Здесь же у деревянных свайных причалов ожидают отхода груженые баржи, ютятся рыбачьи лодки.
Сойдя с поезда вместе с другими приезжими, подруги направились по адресу будущего места работы. Опасливо озираясь, они шли по разбитой дороге, вымощенной деревянными мостками, похожими, как показалось Кларе, на старую стиральную доску.
В отделе кадров приняли их хорошо – ждали. Котлас, который начал активно строиться и разрастаться новыми кварталами с кирпичными домами, нуждался в рабочих руках. Девушек сразу определили в бригаду маляров–штукатуров, но сказали, что жить они будут в разных общежитиях. Заметив на лице Клары неподдельный ужас, проявили к ним доброе участие и дали адрес женщины, которая сдает жилье.
Квартира по указанному адресу превзошла все ожидания. Подруги, привыкшие к скромному быту общежитий, никак не предполагали получить в полное распоряжение комнату с кухней. Хозяйка, Ольга Архиповна, уже перевезла свои вещи к сестре и буквально на днях планировала уехать к дочери в Архангельск.
– Внуки у меня родились, представляете, двойня, Павел и Петруша. Оксана, дочка моя, помощи только рада будет, да и я, признаться, хотя бы год отдохнуть хочу от работы. Было у меня 28 шалопаев, а станет всего два карапуза. Я ведь, вот примерно с вашего возраста, как пришла в начальную школу, так больше тридцати лет и проработала. Как раз в мае свой «4А» выпустила, а новый класс пока не возьму. В общем, располагайтесь, обживайтесь, а плату сестра забирать будет. Давайте-ка чайку с вами попьем, и я пойду, еще в школу забежать нужно.
Вера вызвалась помогать, а Клара, пользуясь случаем, решила осмотреться. Комната была чистой и светлой, двумя своими окнами выходила на улицу, напротив – единственный фонарь и такой же крепкий двухэтажный дом послевоенной постройки. Отапливалось помещение небольшой железной печью, на которой при необходимости можно и чайник вскипятить, хотя на примыкавшей кухоньке, отделенной тонкой перегородкой, была настоящая роскошь – электрическая плитка.
Зеленый абажур с бахромчатой каймой мягко освещал скромную меблировку: две панцирные кровати, стол в простенке меж окон и четыре стула, в углу примостился двустворчатый шифоньер, с другой стороны – буфет с посудой, сбоку от двери на стене овальное зеркало, на полу – разноцветные плетеные дорожки. Клара уже представляла, как заживут они здесь с подругой: «Мечты сбываются!», – произнесла она, беззвучно пошевелив губами, но тут ее отвлекли вернувшиеся с кухни Вера и Ольга Архиповна. Сели пить чай. Хозяйка квартиры щедро делилась с девушками историями о жизни Котласа, описывала суровые красоты и обычаи здешних мест.
– А вот еще что расскажу. Рядом с Котласом, всего в тридцати километрах, настоящая жемчужина нашего севера – село Туровец, храм которого в народе почитают святым местом. Весь год идут туда люди к чудотворной иконе Богородицы, кто помощи просит, кто заступничества, а кто здоровья. Славится Туровец и своими целебными источниками.
– А разве церковь не закрыта? – с удивлением спросила Клара.
– Нет, конечно! Есть такие храмы, которые ни одна людская сила, ни одна мирская власть закрыть не может.
– Ольга Архиповна, а помогает икона-то?
– Толкуют, что если просишь с открытым сердцем, то помогает.
– Верочка, если я вдруг заболею, обещай, что мы с тобой в Туровец съездим, попросим помощи у Богородицы.
– Клара, обещаю! – торжественно поклялась комсомолка Вера. – Ты, главное, такие раны не получи, которые никак не лечатся.
– Это какие?
– Сердечные, Кларочка, сердечные…
И все три женщины рассмеялись.
Вскоре Ольга Архиповна распрощалась, наказав девчатам держать дом в чистоте.
Наконец оставшись одни, подруги от избытка чувств бросились друг к другу и крепко обнялись в полной решимости вместе войти в самостоятельную жизнь.
Поздним вечером усталые, но счастливые они сидели на своих кроватях с мечтательным выражением на лицах.
– Знаешь, когда я была маленькая, бабушка часто брала меня в гости к своим родным или знакомым и научила перед сном произнести: «На новом месте приснись жених невесте».
– Снились женихи? – полюбопытствовала Клара.
– Я не помню, – взбивая подушку, честно призналась Вера и искренне предложила: – Давай загадаем!
– А если приснится северный медведь? – весело откликнулась Клара.
– Представь, что это не медведь вовсе, а принц заколдованный. Поцелуешь, он и оборотится.
– Ладно, во сне может и поцелую.
– Вот и договорились!
Подруги лукаво переглянулись, погасили свет и затихли в девичьих постелях, шепча заветные слова.
Ровно в шесть зазвонил будильник. Пора вставать!
Клара сладко потянулась и взглянула на соседнюю кровать. Вера уже заправляла постель.
– Доброе утро, Верочка!
– Доброе! Знаешь, спала как убитая. Ничегошеньки мне не приснилось. Похоже, без жениха останусь, – смешно закатив глаза, поделилась Вера.
– А я пытаюсь разгадать свой сон и не могу. Странно, я гуляла по огромному залу с картинами.
– И всё?
– Всё, – не совсем уверенно ответила Клара.
– Ладно, поживем – увидим! А пока – на работу!
На стройке, где предстояло трудиться подругам, кипела жизнь. На первый взгляд могло показаться, что здесь полный хаос: визжат пилы, стучат молотки, подъезжают груженые машины, рабочие замешивают раствор и снуют туда-сюда с носилками и ведрами, над головами пролетают громкие окрики мастеров. Но в действительности рабочий ритм строго упорядочен и подчинен досрочной сдаче объекта. При этом царящая здесь атмосфера вполне ободряет и вдохновляет: каждый занят делом и готов к трудовым свершениям, следуя призыву растянутого над бытовкой лозунга: «Даешь пятилетку в четыре года!». Так жила вся огромная страна.
Рабочие бригады состояли в основном из приезжих, но было много и местных жителей, вольнонаемных из окрестных деревень, поселенцев. Бригада, в которую определили девушек, называлась комсомольско–молодежная, работала ударно, с большим энтузиазмом перевыполняя план. Девчонки здесь подобрались умелые и работящие, дружные и веселые, гордились своими трудовыми успехами.
Бригадир Степан Кузьмич, сорокапятилетний мужчина, коренастый, бодрый сибиряк, сдержанно улыбаясь, поздравил девушек с первым рабочим днем, провел инструктаж по технике безопасности и к обеим приставил по наставнице.
– Пока подсобницами будете, а дальше, как водится, от каждой – по способностям, каждой – по труду.
Энергичная Вера, прямая и открытая, сразу влилась в коллектив, скромная и застенчивая Клара робко сближалась с новыми людьми.
– Дай себе срок – и ты научишься жить, доверяя людям, – подбадривала ее подруга, – увидишь, как это важно, когда тебя понимают.
– Я вовсе не боюсь и не жалуюсь, напротив, я как будто заново родилась. – Клара вдруг отчетливо осознала, что это конец детства, и это начало… одному богу известно, началом чего это будет.
Чувствуя себя во многом обязанной Вере, Клара не могла, да и не хотела противиться ее наставлениям, ведь они делались из самых лучших побуждений и вселяли не только надежду на лучшее, но и желание перемен. И она менялась, буквально расцветала на глазах: ушли печаль, обиды, неуверенность. Из робкой, нелюдимой девчонки с оленьими глазами, готовой расплакаться из-за сломавшейся застежки чемодана, она стала превращаться в прелестную молодую девушку, жизнерадостную и дружелюбную. Все чаще слышался ее радостный смех. Клара с удовольствием ходила на стройку, работала, изо всех сил стараясь не отставать от других. С первой зарплаты купила себе туфельки на каблуках и теперь звонко отбивала ими ритм своей новой жизни по свежеструганным мосткам городских улиц.
Глава третья
Как-то вернувшись с комсомольского собрания, Верочка уже с порога крикнула:
– Клара, сегодня вечером с девчонками идем в кино, новую картину привезли, «Кубанские казаки» называется. На Доме культуры такая афиша, – Верочка широко расставила руки, передавая масштаб красочного объявления, – большая, красивая. Вот увидишь, кино точно будет хорошее! Скучным фильмам Сашка такие афиши не делает.
– Сашка? – Клара недоуменно уставилась на подругу.
– Да есть там один – оформитель в Доме Культуры. Девки говорят, что художник от слова «худо».
– Как это? Сама же сказала, что афиша красивая.
– Рисует хорошо, нет спора, но человек так себе: людей сторонится, говорит сквозь зубы, вот не поверишь, за все время ни с кем не подружился, ни одну девчонку на свидание не позвал, ходит красуется, а толку нет. Одно слово, индюк напыщенный.
– Павлин, может? – робко вставила Клара.
– Может, и павлин, – рассмеялась Вера. – Ну, если что, мы ему перышки-то начистим. Значит так, идем я, ты, Сонька из Краснознаменного и Аришка с Лименды. Да знаешь ты их, недавно в дом напротив переехали.
Вечером девушки, нарядные и довольные собой, веселой стайкой взбежали по ступеням крыльца ДК. Верочка протянула деньги кассиру, купила четыре билета и, игриво ими помахивая, направилась в зал.
В это время Клара, задержавшись в фойе у большого зеркала, поправляла кружевной воротничок своего платья цвета спелой вишни, перехваченного в талии широким поясом. Ей нравилось свое отражение: легкий румянец на щеках, в глазах, опушенных густыми ресницами, пляшут задорные искорки, давно сменившие тревогу и робость. Девушка подняла руку, чтобы поправить непокорный локон, выбившийся из прически, да так и застыла…
У нее перехватило дыхание, сердце рухнуло вниз и тут же подскочило к самому горлу, ноги онемели – таким сильным оказалось впечатление, которое произвел на нее вид незнакомого парня.
Молодой человек в большом сером свитере вывешивал новую киноафишу. Не обращая внимания на спешащих в кинозал людей, на откровенный интерес пробегающих мимо девиц, он стоял словно один в этом огромном фойе. Вот он засучил рукава и облокотился на спинку стула, тут же выпрямившись, стал, придирчиво оценивая, рассматривать свою работу.
Их взгляды встретились в зеркале всего лишь на мгновение. Парень выгнул бровь в изумлении от ее откровенного интереса. Разум подсказывал Кларе отвернуться, а сердце – смотреть в эти странные глаза, похожие, как она успела заметить, на ледяное озеро – серо-голубые и обжигающе холодные.
Не в силах двинуться с места Клара продолжала стоять, пораженная его независимым видом, точно магнит притягивающим внимание.
– Ну, что же ты? Идем скорее, нас ждут! Хватит прихорашиваться! – схватив за руку, потянула Вера подругу, даже не заметив ее замешательства.
Клара, ошеломленная своей неожиданной реакцией на незнакомца, с усилием отвела взгляд от его лица, тряхнула головой, желая избавиться от странного наваждения, не удержавшись, оглянулась, но устремилась вслед за подругой, стараясь скрыть выступившую на щеках краску.
Молодой человек, окинув безразличным, слегка рассеянным с прищуром взглядом ее стройную фигуру, продолжил заниматься своим обычным делом. Он работал художником в Доме культуры: рисовал афиши к кинокартинам, плакаты к праздникам, оформлял стенды, регулярно выпускал стенгазеты и агитационные листовки.
Девушки-подружки удобно устроились на своих местах в седьмом ряду и уставились на экран. Окончательно сбитая с толку непонятной бурей в собственной душе Клара стала рыться в карманах в поисках носового платка скорее для того, чтобы немного прийти в себя от сумятицы нахлынувших чувств, пугающих и одновременно приятных.
Свет погас, фильм начался. Клара не сразу смогла сосредоточиться на картине, но череда происходящих событий, история любви главных героев, их душевные переживания и сердечные муки полностью овладели вниманием девушки, и она с удовольствием смотрела кино.
Возвращаясь после сеанса домой, подруги наперебой обсуждали понравившийся фильм.
– Ой, девочки, какая хорошая картина!
– Просто замечательная! Мне очень понравилась!
– Не знаю, как вы, а я и насмеялась, и напереживалась.
– А ребята с девчатами какие там жизнерадостные! Работают ударно и отдыхают отлично. Подумать только, пианино им купили! Вот бы у нас так…
– И не сравнивай! Там колхоз, соцсоревнование, условия совсем другие. Благодатный край, скажу вам, не наш суровый север!
– Да с такими председателями стыдно плохо жить! Заметили, какая богатая была ярмарка?
– Я так волновалась, когда скачки показывали. Лихо! Так болела…
– А уж песни какие задушевные…
– Мне почему-то Галину Ермолаевну жалко было – столько лет положила на этого гордеца Ворона. Конечно, он и любил, и страдал, но заставил – таки ее первой признаться.
– А мне вот Даша Шелест очень понравилась. Девушка с характером, добилась своего! Просто умница и красавица!
– А играла ее артистка Клара Лучко. Между прочим, твоя тезка, Кларочка.
– Да, наша Клара тоже красавица!
