Сергей Прам "Потусторонняя любовь"

– «Не спишь?» тихо спросил я.

– «Не сплю. Как ты? Как Ангелина?»

– «Мы почти всё сделали, осталось совсем немного, Ангелина завтра утром получит все документы. Сейчас она здесь в квартире на Ваське».

– «Как она, держится? И что с Евой дальше?»

– «Ей тяжело, как иначе… А Еву кремируют, она сама так хотела».

– «Это же страшно!» вскрикнула Вика.

– «Это её выбор» вздохнув ответил я.

– «Да уж, получается, что она уже всё знала, Ангелина мне рассказала по телефону про болезнь, бедная».

– «Знала. Ангелина очень благодарила тебя, ты правда молодец!»

– «Да что ты, как иначе-то …»

– «Ладно, я поеду домой, завтра непростой день».

– «Хорошо. Целую …»

– «Целую».

Дома я был уже через три четверти часа, так же через ЗСД, до КАДа и там уже совсем близко.

Было двенадцать часов ночи. Меня не было дома почти сутки. Я встал там же, откуда и уехал – на парковке со стороны улицы. Выйдя из машины, заметил дядю Витю – соседа по дому, он видимо только приехал с работы, припарковал свой универсал ладу и, закурив сигарету, не спеша шёл к своей парадной. Он любил поговорить, рассказать что у него происходит. Ему было около шестидесяти лет, всю жизнь прослужил пограничником в Карелии, а выйдя на пенсию, работал на какой-то базе, следил за порядком на вверенных площадях, отвечал за имущество – словом прапор, только на гражданке. Мы с ним познакомились благодаря автомобилям: у него лада и у меня тогда была лада, только десятой модели. И вот он как-то ко мне во дворе подошёл, о чём-то разговорились, он спрашивал у меня иногда совет, если что-то у него ломалось в машине, поскольку сам он в технике не очень разбирался, даже права получил нет так давно, уже во взрослом возрасте.

Дядя Витя был в старой чёрной кожаной куртке, кожаном берете, чёрные брюки – за все года, что я его знаю, ни разу не видел его в чём-то другом. Завидя меня он сразу подошёл, мы поздоровались и он стал рассказывать про свои дела.

– «Здорова» прогудел он своим низким, сипловатым голосом, в котором всегда ощущалась словно нотка жалостливости или обиды, хотя на деле он не на кого не обижался, однако что-либо оптимистичное в нём было сложно разглядеть. В его жизни, насколько мне известно из наших эпизодических встреч, мало что радовало – постоянно были какие-то проблемы то с машиной, то со здоровьем, то ещё что-то. Недавно помню как-то разговорились о машинах, он рассказал про то, как мечтает когда-нибудь купить кроссовер. Вот и сейчас он подошёл ко мне, и без долгих отступлений стал рассказывать о пробитом недавно колесе.

– «Прикинь, выезжаю я с работы, поздно уже было, километра полтора отъехал и чувствую руль вправо ведёт, ну вот, останавливаюсь, смотрю – а колесо почти спустило совсем. Думаю подкачаю сейчас, хоть доеду до дома, ну вот, накачал, ещё километр проехал где-то, опять руль увело, смотрю, а оно уже в ноль. Пришлось на обочине менять. Минут тридцать менял, домой в первом часу приехал только. Болты закисли совсем, ну вот, и пока там откручивал всё, пока из багажника достал запаску, хорошо хоть накачена была» – его отличительной чертой были два слова «ну» и «вот», которые он произносил, вставляя постоянно в свою речь, растягивая каждое из них. И это настолько стало неотъемлемой его частью, что представить Виктора без этих слов уже было невозможно.

– «Гвоздь поймали что ли?» – спросил его я, продвигаясь ко входу в свой подъезд.

– «Да, типо самореза что-то оказалось, я пока выкручивать не стал, ну вот, надо в шиномонтаж ехать будет поправить».

– «Хорошо запаска была» говорю ему я «купите ещё себе на всякий случай ремонтный набор для самостоятельной починки проколов, стоит рублей четыреста – там жгуты, клей и специальный инструмент чтобы жгут вставлять – полезная вещь, у меня всегда в бардачке лежит».

– « А где такой продаётся?»

– «Да в любом гипермаркете есть в отделе товаров для автомобилей!»

– «Да, надо будет …» произнёс жалостно дядя Витя.

– «Ну ладно, пойду домой, спать хочу – день сегодня трудный был» быстро добавил я и, пожав ему руку, направился к себе домой.

Добравшись до квартиры и закрыв за собой двери, я вошёл в кухню, налил из фильтра стакан воды, жадно выпил его, налил второй и пошёл в спальню. Поставил стакан на стол, завёл будильник, разделся и через пять минут я совершенно отключился.

6.

Проснулся я сам, без будильника, было около семи часов утра. Ночью мне снился сон – и мне показалось даже, что снился он на протяжении всей ночи, поскольку время длилось очень долго.

Это был не обычный сон. Почему-то в последние годы снов я стал видеть значительно меньше, чем в юности. А тогда они были очень яркие, насыщенные, и иногда было даже так, что я сомневался насчёт какого-то события, снилось оно мне или было в действительности. Сны – очень необычная вещь, и мы вообще не понимаем что это такое. Но бывают, на мой взгляд, двух видов: первый – это что-то связанное с переживаниями дня, какие-то фантомные повторения случившихся событий или наоборот фантомы того, о чём постоянно думаешь, к ним же я отнесу и непонятную мешанину, без смысла, сюжета и какого-то особого откровения. Но есть другие сны, они явно отличаются от этих примитивных, про которые я только что сказал. Эти сны по реалистичности и по насыщенности эмоций зачастую превосходят реальную жизнь. Подобный сон может иметь самый необычный сюжет, там могут действовать, а могут не действовать привычные нам законы природы, там есть личности помимо тебя, и ты их воспринимаешь действительно как каких-то личностей, не являющихся частью твоего подсознания, это необычные ощущения. Особенно после пробуждения, когда сон развеивается из твоего сознания словно шлейф едва уловимого аромата, ощущаешь, будто вернулся из какого-то путешествия или словно только что расстался с кем-то близким и не понимаешь, куда он ушёл и что с ним стало.

Так произошло и в эту ночь на двадцать третье октября. Сон развеивался из памяти, я как ни старался не мог удержать его песчинки. Из целой горсти эмоций осталось неуловимое воспоминание, и я пытался зафиксировать хоть уцелевшие пазлы этой мозаики.

Я чувствовал себя ребёнком. Но не видел этого, скорее это ощущалось сознанием, и был очень привязан к какому-то человеку, он значил для меня что-то очень важное. Я находился у себя дома, в своём родном городе, но не могу сказать, что всё было идентично, скорее даже наоборот это был совершенно иной город, совершенно иной дом – но для того меня это всё было родным. Я ждал кого-то. Это был мужчина лет сорока, но выглядел он очень молодым. Он был элегантен, на нём был костюм и длинный, кажется коричневый, плащ. Он пришёл ко мне. Но это был не человек. Да, он выглядел как мужчина, одет как одеваются люди, но это было какое-то другое существо, более разумное, чем люди, он пришёл в этот мир, чтобы встретиться со мной, я знал это. И именно его я с таким отчаянием ждал. Он был ласков, я думаю что он и относился ко мне как к ребёнку. Я словно испытывал родство к нему, возможно, был чем-то, чем был и он, но на порядок ниже, не достигшим его уровня. Мы провели вместе много времени, и именно из-за этого мне казалось, что сон длился всю ночь, но я ничего не помню. Осталось в памяти лишь прощание. Я не хотел, чтобы он уходил, но он не мог остаться, он не должен был оставаться такова была моя участь, и я это прекрасно понимал, но чувство, которое я испытывал от того, что должен простится, возможно проститься с ним навсегда – было очень ярким, очень резким и тревожным. Мы прощались. Одновременно это происходило как будто на улице, но в то же время и дома. Он что-то вложил в мою руку, там я видел это, понимал это и чувствовал это, но сейчас не мог даже представить что это было. Затем он вышел из дома, я смотрел ему вслед, как спускался по лестнице, а затем я побежал к окну, чтобы ещё раз его увидеть, но он не вышел, и я понимал, что он и не должен был выйти – он покинул мой мир, ушёл в иную реальность, туда, куда мне нет дороги. За окном проходили какие-то люди, женщина, но его я больше не видел. Так и проснулся.

Пробуждаясь в такие моменты, уже не думаешь о том, как бы ещё поспать хоть пять минут. Всю сонливую лень с меня смело в мгновение. Я лежал с открытыми глазами, отчаянно пытаясь вспомнить хоть какие-то обстоятельства растворяющегося сновидения. Сейчас мне редко снились такие сны. Когда-то я даже вёл дневник сновидений, он где-то лежит в коробке с открытками и прочими остатками юности, в который я записывал свои сны. Это было нужно для того, чтобы повышать степень осознанности сновидений – поскольку считается, что на определённом уровне осознания возможно пробудить разум во время сна и проживать фактически ещё одну жизнь внутри своего сновидения, самостоятельно управляя происходящим. Более того, это же можно использовать, для тех, кто верит разумеется, как плацдарм для более серьёзных экспериментов со своей сущностью – попыток выхода в астральную проекцию реальности. В те годы я не только верил, но и активно стремился что-то понять о тех мирах, мне безумно хотелось расширить границы своего сознания, увидеть мир больше и шире того, что можем видеть мы из своих костюмов. Когда постоянно думаешь об этом, занимаешься медитацией и держишь своё сознание на грани миров или грани безумия – кому как понятнее – то сны становятся крайне насыщенными и необычными, того самого второго рода. Записывая их, даже если почти ничего не помнишь, имея в памяти лишь какие-то разрозненные фрагменты, в момент самого написания текста сознание как-то срабатывает и зачастую ты начинаешь вспоминать уже совершенно скрывшиеся моменты. И это упражнение так же повышает способность памяти запоминать то, что происходило во сне.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70713529&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.