Профессия: разгадывать криминальные тайны. Том 2
Пётр Никитин
Читатель вновь встречается со следователем прокуратуры Алексеем Горовым. Изменились времена, изменилась сама страна, но вечная тема преступления и наказания никуда не исчезла. Горовой возмужал, приобрел опыт, сохранив главное – верность делу, которому служит. Читателю будут интересны не только сами сюжеты, но и своего рода «закулисье», неизвестные широкой публике особенности работы по расследованию преступлений, взаимоотношения и жизненная позиция сотрудников.
Профессия: разгадывать криминальные тайны
Том 2
Пётр Никитин
© Пётр Никитин, 2024
ISBN 978-5-0062-9235-2 (т. 2)
ISBN 978-5-0062-9234-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Негодяй из Тугула
Село Тугул, административный центр небольшого района на северо-востоке Емельяновской области, разноцветным ковром раскинулось между двумя холмами.
В самой середине села располагался огромный, богатый рыбой пруд, выгодно отличающий Тугул от окрестных поселений. На его песчаных берегах летом любила проводить свободное время мужская часть местного населения… с рыболовными снастями в руках. По берегам зеленели густые вербы. За ними на далёкие расстояния протянулись роскошные огороды и сады. Виноград не был в этих садах редкостью – первые его сорта были адаптированы учёными и селекционерами-любителями к сложным климатическим условиям Сибири ещё полвека назад, не без одобрения Иосифа Сталина. С той поры много воды утекло, сибирские виноградари шагнули в своих изысканиях далеко вперёд и взяли не одну медаль высшего достоинства на международных конкурсах, удивляя авторитетные жюри вкусовыми качествами новых сортов винограда.
* * *
Вечером пятого июня 1990 года 42-летний житель Тугула Михаил Зубакин, имевший в определённых кругах прозвище «Холера», под хмельком возвращался домой от родственников, праздновавших рождение сына.
Два последних десятилетия Михаил прожил в Кузбассе, где трижды побывал под судом: один раз в Прокопьевске и дважды в Таштаголе. Под милицейские «молотки» всегда попадал за одно и то же – он крал государственное имущество. «Я беру своё, не чужое, ведь государственное добро – оно общее, значит, и моё», – говорили люди его круга и старались реже «обносить» частника. В местах заключения Зубакин провёл в общей сложности девять лет, и когда в последний раз вышел из ворот исправительной колонии, твёрдо решил «завязать» с воровством и вернуться на малую родину, где были похоронены родители. Он приехал в Тугул. Одинокая тётка Лидия Андреевна, родная сестра матери, приняла племянника в свой дом.
Вернувшись в места своего детства, Михаил жил тихо, особой дружбы ни с кем не водил, в конфликт с законом не вступал. Устроился на работу, в свободное время поправил обветшавшие без мужской руки надворные постройки на деревенской усадьбе тётки. Хозяйка не могла на него нарадоваться.
А сегодня его внутренние тормоза, подогретые изрядной дозой алкоголя, вдруг перестали работать, вор пошёл вразнос. Придя домой, Михаил отыскал в кладовой небольшой ломик с раздвоенной изогнутой лапой. Укрыв «абакумыча» под полой куртки, он тихо вышел из дома и отправился на улицу Партизанскую.
Двумя днями ранее Зубакин, проходя по Партизанской мимо усадьбы Владимира Куркунова, обратил внимание на подъехавший «УАЗ-452», называемый в народе «буханкой». Из машины вышли хозяин дома и двое незнакомых мужчин, все трое несли в руках наполненные чем-то рюкзаки. Пройдя во двор, мужчины занесли поклажу в деревянное строение, похожее на дровяной сарай. В одном из рюкзаков находилась бензопила, её край, торчавший наружу, Михаил успел разглядеть.
И вот теперь Зубакин направлялся к дому Куркунова, рассчитывая умыкнуть у него ту самую мотопилу. Её можно было легко продать и выручить неплохие деньги – бензиновые моторные пилы были ходовым товаром, пользовались большим спросом на территориях с лесистой местностью, а земли Тугульского района таковыми и являлись.
С Владимиром Куркуновым, имевшим среди односельчан прозвище «Куркуль», он был знаком с детских лет: росли на соседних улицах, в школе учились в параллельных классах.
Но это обстоятельство вора не останавливало. Зубакин всю жизнь был «на ножах» с «Куркулём», питая к нему неприязненно-презрительные чувства. Причиной всему была неимоверная жадность Куркунова, о таких людях говорят «за копейку удавится». Отец и два младших брата «Куркуля» по степени сквалыжности мало чем отличались от него. В Тугуле это семейство не любили.
Постройки во дворе Владимира Куркунова были основательными, добротными. Вход в дом освещался ярким фонарём, висевшим над высоким крылечком, территория усадьбы хорошо просматривалась.
Подойдя к забору, Зубакин встал в тени молодой ветвистой яблони и несколько минут чутко вслушивался в ночную тишину. Не почуяв ничего подозрительного, не уловив признаков присутствия на подворье собак, Михаил осторожно потянул на себя калитку. Несмазанные шарниры предательски заскрипели, но, к его счастью, на шум никто не отреагировал.
Дверь дровяного сарая, к которой устремился вор, оказалась запертой на огромный навесной замок. Наличие замка не смутило Зубакина, ведь «абакумыч» был при нём, а он мог быть полезен для многих случаев жизни: служить универсальным «открывателем» запоров, а равно – надёжным средством защиты при непредвиденной встрече с людьми. Зубакин вставил лом в дужку замка и резко нажал. Замок глухо щёлкнул, раскрылся и, вылетев из запорной скобы, упал на землю. Вор распахнул дверь и прошёл внутрь постройки. У дальней стены от земли до самого потолка поднималась поленница мелко наколотых дров, вдоль боковых стен находился хозяйственный инвентарь, сложенный в беспорядке: топоры, лопаты, грабли, лейки, старые вёдра.
Отыскать рюкзак с мотопилой в потёмках было не просто. Спалив половину коробки спичек, Зубакин обнаружил его в углу сарая под куском брезента. Любопытство подталкивало заглянуть в два других рюкзака, но вор сдержал себя – время было дорого, к тому же, мотопила оказалась весьма увесистой, сложно было унести что-либо помимо неё. Вскинув рюкзак на плечи, Зубакин поспешно покинул чужое подворье.
Идти с похищенным домой поостерёгся, разумнее было спрятать добычу в укромном месте. Он так и поступил, схоронив ношу среди сухого прошлогоднего бурьяна за заброшенной кузницей.
* * *
Прошла неделя.
В восемь часов вечера 12 июня у Михаила Зубакина закончилась двенадцатичасовая рабочая смена, после которой ему полагались тридцать шесть часов отдыха. Передав дежурство прибывшему сменщику, он отправился домой.
Постоянным местом работы Зубакина была котельная Тугульского льнозавода, где он трудился кочегаром. Работа не для неженок: не разгибаясь, мечешь лопатой уголь в чугунные топки, возле которых стоит адская жара, а в воздухе постоянно висит угольная пыль, крепко въедающаяся в кожу и лёгкие. Однако Михаил был человеком ко многому привыкшим, ему доводилось работать на сталелитейном производстве, а там было куда как труднее.
Два месяца назад сменившая зиму весна принесла тепло, и администрация завода по мотивам производственной необходимости временно, до осени, то есть до начала нового отопительного сезона, перевела кочегаров в вахтёры. Теперь Зубакин сидел на проходной и проверял пропуска, контролируя вывозимые с территории предприятия грузы. Вор со стажем оказался в роли волка, стерегущего отару овец.
Домой вахтёр Зубакин отправился в благодушном настроении, негромко насвистывая мелодию песни о цыганочке по имени Аза. Ему было от чего благодушествовать – карман куртки топорщился от пачки легко добытых денежных знаков.
На следующий день после ночного визита к «Куркулю» Зубакин побывал на пустыре за кузней и при дневном свете внимательно осмотрел свою добычу. Ею оказалась бензиновая пила «Дружба-4», практически новая, с двумя комплектами запасных цепей. В последующие дни удалось найти покупателя, малознакомого пожилого односельчанина по фамилии Рыболовлев, строившего дом для сына. Забирая пилу, тот пообещал расплатиться сразу же, как только опробует инструмент в работе. «Ты только поаккуратнее с пилой, не запори её. И не вздумай, земеля, кинуть меня, я этого не люблю, в момент подпалю твою новостройку!» – пристально глядя в глаза Рыболовлева, сказал тогда Зубакин. Сегодня покупатель принёс деньги.
Придя домой, Михаил обратил внимание, что Лидия Андреевна была не в настроении. Это не трудно было понять по напряжённому строгому взгляду её прищуренных глаз, плотно сжатым бледным губам и собравшимся в уголках рта глубоким морщинам.
– Тётя Лида, у нас найдётся чего-нибудь пожевать? – поинтересовался Зубакин, переодеваясь в спортивный костюм.
– Есть борщ, жареная картошка со шкварками. Сейчас я всё подогрею, – ответила хозяйка.
Через несколько минут на кухонном столе был накрыт горячий ужин. Проголодавшийся Михаил с аппетитом принялся за еду.
Насытившись, он поблагодарил тётю, но вместо привычных слов «На здоровье!» услышал строгий вопрос:
– Рассказывай, Мишка, что ты опять натворил?
– Вы это о чём?
– Часа три назад ко мне приходили два здоровенных мордоворота, они сильно хотели тебя увидеть. Один назвался Куркуновым Владимиром и заявил, что ты украл у него бензопилу. Я никакой пилы у тебя не видела, поэтому посоветовала им идти лесом. И они ушли, но пригрозили оторвать тебе башку, если до конца сегодняшнего дня не вернёшь Куркунову его пилу.
– Знать ничего не знаю! – помрачнел племянник.
– Верни человеку уворованное, не позорь мою седую голову!
– Я не при делах!
Михаил прошёл из кухни в свою комнату и прилёг на диван, вытянув уставшие за день ноги. Вместо отдыха погрузился в невесёлые раздумья, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.
Зубакин не вчера родился и внутренне готов был к такому повороту событий. Злило то, что всё открылось столь быстро.
Принялся перебирать в голове варианты дальнейших действий.
Не было никакого резона идти к Куркуновым и объясняться с ними. «Куркуль» и его братья – люди жёсткие, злые, могут и покалечить. Дома не отсидишься, Куркуновы в самое ближайшее время начнут плотно прессовать, спокойно жить не дадут. А если о краже уже заявлено в милицию, то следует ждать «в гости» людей в погонах, которые в любую минуту могут нагрянуть с обыском и намерением арестовать, а отправляться в камеру заключения совсем не хотелось.
Как поступить? Ответ ясен, как белый день: немедленно убираться из гостеприимного тётиного дома.
Вот только куда ты, на ночь глядя подашься, если нигде тебя не ждут.
По-быстрому уехать из села не выйдет – автобусы в это время суток не ходят, сесть на поезд тоже не получится – железной дороги в Тугуле нет. А идти на автостанцию утром, когда рассветёт, значит, рисковать оказаться в объятиях тех, кому ты очень нужен.
За окном уже стемнело, когда Михаил принёс в свою комнату с веранды объёмный старый рюкзак, в который принялся укладывать разные пожитки: одежду, рыбацкий котелок, туристический топорик, острый нож, небольшой запас сигарет. Не забыл о продуктах: насыпал полведра картошки, завернул в чистое вафельное полотенце буханку хлеба домашней выпечки, отрезал шмат копчёного сала. Немного подумав, положил в рюкзак пачку вермишели, немного лука и соли.
Тётя, молча наблюдавшая за сборами, принесла из подполья две банки куриной тушёнки собственного приготовления. Вопросов она не задавала, лишь горестно вздыхала да смахивала набегавшую слезу.
Утром Зубакин поднялся чуть свет. Лидия Андреевна уже была на ногах и суетилась у кухонной плиты.
Позавтракав, Михаил вскинул рюкзак на плечо.
– Тётушка, не поминайте лихом!
– Мишка! Мишка! – заплакала женщина. – Тебе уже пятый десяток годов идёт, я думала, ты с возрастом возьмёшься за ум. Я ведь ходила к нотариусу и хотела отписать тебе по завещанию свой дом. Нельзя же неприкаянно болтаться по жизни, как «не пришей кобыле хвост». Пора уже тебе остепениться, создать семью и завести детей – сделать это никогда не поздно.
– Спасибо за всё, тётя Лида! Сами видите, судьба у меня такая! Кучерявая! – мрачно хмыкнул Зубакин и шагнул к порогу.
– А нотариус сказала, что составлять завещание нет никакой необходимости. Мол, коль ты мой единственный близкий родственник, то всё моё добро тебе по наследству достанется в любом случае.
Тугул ещё спал, когда он вышел со двора.
* * *
Оказавшись за селом, Зубакин поднялся на невысокий увал. Место издавна называлось Красной Гривой из-за выхода на поверхность обширного пласта красной глины. Остановившись на самом верху, он обернулся назад, окинул задумчивым взглядом раскинувшиеся внизу сельские усадьбы, окутанные лёгкой дымкой утреннего тумана.
Постояв в молчании, Михаил резко взмахнул рукой – не то от досады, не то, принимая какое-то важное для себя решение, потом плотнее стиснул лямки рюкзака и по пологому склону поспешил прочь – туда, где темнела полоска леса. Он вознамерился до наступления холодов пожить там. О бытовых сторонах этой жизни путник ещё не задумывался, однако же твёрдо был уверен, что сможет в одиночку прожить несколько месяцев в лесу и сумеет справиться со всеми неудобствами – ну, не идти же с поднятыми вверх руками к «Куркулям».
«Доживу Робинзоном до осени, а к тому времени ситуация прояснится, и сама подскажет что делать дальше», – сказал себе Зубакин.
К лесу вела накатанная грунтовая дорога, в годы своей юности Михаил вдоволь находился и наездился по ней. Ему бы сейчас двигаться по этой дороге, тогда бы удалось одолеть семикилометровое расстояние с минимальными трудностями, но Зубакин пошёл полем, по бездорожью. По дороге в том или обратном направлении мог проследовать транспорт, а ему не было резона с кем-то встречаться, хотелось сохранить своё местонахождение в тайне от жителей Тугула. Обильная роса быстро пропитала брюки до колен, влага стала стекать вниз и скапливаться в ботинках. Каждый шаг теперь сопровождался противными чавкающими звуками, ступням ног в сырости было очень неуютно.
«Как „Куркуль“ пронюхал, что именно я приложил руку к его бензопиле? Какие у него имеются козыри? – размышлял беглец. – Нет, Куркунов и его братья явно не нашли покупателя, иначе бы ко мне пришли не они с требованием отдать пилу, а Рыболовлев – за возвратом денег. Эти „алямс-трафули“ рассчитывают взять меня „на пушку“. По их несложной арифметике всё сходится на мне: ведь это я – вор со стажем, видевший, куда была положена пила».
Когда до кромки леса было уже рукой подать, в направлении райцентра проследовали первые автомашины. Стало ясно – маршрут в стороне от дороги выбран разумно.
На лесной опушке ходок с облегчением опустил свою увесистую ношу на землю и присел отдохнуть. Сбросил задубевшие от влаги ботинки, давая ступням обсохнуть, вытянул уставшие ноги. Кожа на пальцах ног от пребывания в сырости сморщилась и напоминала руки прачки.
Чиркнув спичкой, Михаил с наслаждением затянулся сигаретой.
Высоко над головой в лучах восходящего солнца распластал крылья выискивающий добычу коршун, в кустах стих птичий щебет.
Передышка была недолгой.
– Не кружи, я ещё не твой! – поднимаясь на ноги, сказал Зубакин стервятнику, продолжавшему выписывать в небе широкие круги.
Впереди между деревьями заблестела вода, и Михаил ускорил шаг.
Речушка под названием Тугулёнок не отличалась ни шириной, ни многоводностью – камень небольшой величины можно было без особых усилий перебросить с одного берега на другой, – ни стремительностью течения, ни кристальной прозрачностью воды в ней. Но именно сюда стремился Зубакин: в Тугулёнке водилось много разной рыбы, а мутную речную воду любой сельчанин легко мог сделать пригодной для питья и употребления в пищу – требовалось лишь дать ей отстояться, процедить сквозь тонкую тряпицу и вскипятить на огне.
Пройдясь вдоль берега вверх по течению реки, путник, наконец, присмотрел подходящее место для стоянки. Это была небольшая прогалина в сотне метров от воды, деревья и кусты вокруг неё настолько плотно переплелись, что представляли собой непролазную и непроглядную стену. Здесь он и решил обустроить свой лагерь.
Ранний подъём, долгий переход по бездорожью в промокшей обуви и тяжёлая поклажа вымотали Зубакина. Переменив влажные брюки на спортивное трико, он расстелил стёганую куртку на траве под старой черёмухой и прилёг отдохнуть. Дикая черёмуха недавно отцвела, на месте белых соцветий сейчас зеленели мелкие бусинки плодовой завязи, не успевшей ещё налиться соком. Место для отдыха было выбрано не случайно – Михаил с малолетства помнил слова отца о том, что черёмуха – дерево особенное, рядом с ней никогда не бывает комаров и клещей.
День был нежарким. Между верхушками деревьев, покачивающимися под лёгким ветром, проглядывало солнце, его время от времени застилали белоснежные облака, медленно и величаво проплывающие в небесной выси.
Пробудил его зверский голод, разыгравшийся на свежем лесном воздухе. Короткий сон под открытым небом хорошо взбодрил Зубакина, и он озаботился приготовлением обеда. Собрал несколько охапок хвороста и развёл костер. Набрал в котелок речной воды и, не мудрствуя, сварил из пары картофелин с горстью вермишели простенький супчик, который приправил порцией домашней куриной тушёнки.
Приняв горячей пищи, Михаил повеселел. Жизнь налаживалась. Вспомнились турпоходы школьной поры в эти места и неповторимый смак от свежепойманных окуньков, зажаренных на костре.
Зубакин порылся в одном из кармашков рюкзака и вынул рыболовные приспособы: леску, поплавки, крючки, свинцовые грузила. Изладил удочку-донку, наловил в траве кузнечиков, под корой сосны отыскал несколько личинок короеда, после чего отправился на берег.
