Дмитрий Ромов "Цеховик. Книга 7. Большие дела"

Надо мною засверкала золотом березонька

Без тебя я жил один не ведал горюшка

Что ж ты сделала со мной, моя зазнобушка?

Ой, Галя, Галя, моя бабушка сказала надвое

Раз, два, едва ли, не хочу идти, да сильно надо мне

Поднимается одобрительный гул.

И теперь хожу-брожу один по свету я

Плохо ем и мало сплю, один обедаю я

Обломала мою жизнь ты об коленочку

Ой, Галя, Галя, трудно жить в одиночку

Ой, Галя, Галя, моя бабушка сказала надвое

Раз, два, едва ли, не хочу идти, да и не надо мне

Публика взрывается овациями. Галина, не сводя с меня глаз, качает головой, а потом грозит пальцем и выдаёт:

– Давай ещё раз!

На этот раз всё идёт легче и лучше, да и народ подпевает. Припев так вообще гремит над Москвою.

– Боря, запиши слова! – командует Галина. – Будешь мне исполнять.

Шампанское льётся рекой и икра потребляется неограниченно. Всем весело, все оживлены, разговаривают и наслаждаются жизнью, молодостью и дерзостью вседозволенности.

– А ты чем занимаешься? – интересуется у меня Витя. – Я так понял, ты какое-то мероприятие организовывал?

– Да, организовывал, – подтверждаю я. – На Седьмое ноября. Но это так, можно сказать, частная вечеринка была. А вообще-то я комсорг на швейной фабрике.

– Серьёзно? – удивляется он. – Коллеги, значит?

– Приятно, так считать, – улыбаюсь я, – правда моя организация раз в миллион меньше твоей. Но зато, она почти полностью состоит из девчонок. Приезжай ко мне по обмену опытом, так сказать, сам всё увидишь. Или на конференцию какую-нибудь. Я тебе приглашение пришлю. Хочешь?

– Конечно хочу? – смеётся он. – Давай. Отличная идея.

– Ну и культурная программа с меня. Баня, водка, гармонь и лосось.

– Погоди, у вас что, лосось водится? Это ж на Камчатке вроде?

– Это присказка, – улыбаюсь я. – У нас другая рыба. Ну, и охота тоже, если ты любитель.

– Егор, – окликает меня Галя. – А ты Жорика моего откуда знаешь?

– Через общих друзей, – отвечаю я, приближаясь к ней.

– Ну надо же, через друзей? – приподнимает она свои чёрные брови. – А ты что, Витю на охоту приглашал? Он знаешь, до кого охотник? До девиц.

Народ хохочет.

– Так этого у нас тоже хватает, я ему уже пообещал даже. Только в той охоте он добычей будет, девчата поймают и не отпустят.

Все смеются пуще прежнего.

– А меня чего на охоту не зовёшь?

– На охоту? – я усмехаюсь.

– Что?

– Поехали, Галина, я рад буду, так что зову на полном серьёзе. Сезон не закончен ещё, сможем кабана подстрелить или ещё кого. Я сам не особо спец в этом деле, но спецы у меня имеются. Весело будет, только, у нас мороз уже.

– Погоди-ка, а ты случайно не тот Егор… Не тот, что Жорику на охоте жизнь спас?

Все затихают.

– Вообще-то, если разобраться, это он мне спас, – улыбаюсь я.

– Смотрите, ребята, он ещё и скромный. Ну, Егор, ты у нас на все руки, я посмотрю. И в любви мастер, да?

Она смотрит на Новицкую. Та уже изрядно захмелела и, озорно прищурив один глаз, кивает в ответ на Галин вопрос.

– Только, – грустно добавляет Ирина, – мы всего лишь друзья.

– Ну, это дело поправимое! – утешают её новые приятели, а Абдулов приглашает танцевать.

Артисты рассказывают забавные и весёлые истории из своей жизни. Все смеются, всем радостно, и все просто обожают Галю. А пройдёт всего несколько лет, и о ней никто не вспомнит. Её оставят погибать в новой жизни безо всякой поддержки.

Жаль. Мне она понравилась. Хорошая баба, добрая, без звёздных закидонов, без снобизма. Жив буду, помогу. Если смогу, конечно.

Заканчиваются посиделки поздно. Мы долго ждём такси и едва стоим на ногах на краю тротуара рядом с Домом кино. Холодно. Мы с Пашей в костюмах, Ирка-то хоть в плаще. Возле нас останавливается «Мерседес», и из окна выглядывает Галя:

– Эй, шофёр без машины, подвезти?

– Нет, к нам уже едут, – говорю я и наклоняюсь. – Но спасибо.

Я наклоняюсь ниже и заглядываю внутрь. За рулём сидит Борис. Галя, воспользовавшись тем, что я оказываюсь близко, обхватывает меня одной рукой за затылок, притягивает к себе и громко чмокает в щёку.

– Понравился ты мне, Егор, – усмехается она. – Приходи ещё. Боря, не ревнуй, он ещё ребёнок.

Боря, по сравнению с ней, сам ещё ребёнок, но это не моё дело, не знаю, дружба у них там или любовь.

Мы довозим Ирину до дому и она заставляет нас подняться.

– Нет, ночь на дворе, никуда не отпущу. Спите здесь.

Мы сопротивляемся, но в конце концов сдаёмся, хотя это совершенно неудобно. Но, не знаю, может, она боится своего лётчика-налётчика…

– Утром завтрак сделаю, – обещает она и валится в постель.

Паша падает на диван, а я, сбрасываю пиджак и ложусь прямо в брюках рядом с ней. Ирка лежит на покрывале и уже почти спит. Она снова, как в прошлый раз, прижимается ко мне всем телом, обхватывает руками и ногами, как плюшевого медвежонка и моментально засыпает.

Подруга дней моих суровых, голубка э-э-э… не дряхлая, конечно, а, скажем, нежная или лучше властная. Да. Подруга дней моих суровых, голубка властная моя… Спокойной ночи. Я тоже засыпаю. И тут же просыпаюсь.

На самом деле, не тут же, а через три часа. Уже утро. Я умываюсь, холодной водой и бужу Пашу. Сегодня будет много дел, и если всё сделаем, то успеем ещё на вечерний самолёт. Но прежде всех прочих дел нужно сделать одно, самое на этот момент важное.

Мы выходим на улицу и ловим попутку. Б-р-р-р… холодина. Адрес я знаю, этим я уже давно озаботился. Главное вовремя подъехать, чтобы не разминуться и чтобы не стоять два часа раздетым перед домом. Мороза, конечно, нет, но и не май месяц, прямо скажем.

Мы выходим из машины и останавливаемся у подъезда. Я осматриваюсь. Скорее всего, от дома он пойдёт через этот пустынный скверик. Хорошо, только… Блин, так он уже идёт. Вон его фигура в шинели.

– Погнали, Паш. Но смотри у меня, пальцем к нему не прикасайся, понял? Даже если он убивать меня будет. Чтоб всё по-джентльменски.

– Угу, – не слишком убедительно кивает он и уже бежит вслед за лётчиком.

Я нарезаю за ним. Арсений идёт, гордо подняв голову и даже не оборачивается. Действительно, кто может угрожать целому майору авиации рядом с собственным домом? Оказывается, кое-кто может. Мы легко догоняем его и перегоняем.

Ф-у-у-у… Вот и разогрелся заодно. Хорошо, что не пил вчера.

– Здорово, майорчик, – бросаю я, разминая шею.

– Чего тебе надо? – нервно спрашивает он.

– Объяснить тебе хочу кое-что, – отвечаю я, до хруста разминая кулаки. – Так объяснить, чтобы ты понял. Безоговорочно, безусловно, раз и навсегда. Чтобы до тебя дошло и чтобы ты никогда не смог забыть это моё объяснение. Чтобы долгие годы в инвалидном кресле только об этом и думал. Думал и благодарил, что жив остался. Если ты, конечно, останешься. Но, надеюсь, выживешь, я же добрый, по большому счёту. Ну что, готов поговорить? Давай.

– Я с тобой говорить не собираюсь! – изображая гнев, заявляет он. – Нос ещё не дорос со мной разговаривать!

– Сейчас проверим, Арсенчик, сейчас проверим.

4. Вы поняли вопрос?

– Да чё ты припёрся сюда?! – практически орёт Арсений. – Ещё и с громилой этим.

Редкие прохожие оглядываются.

– Чё ты строишь из себя, а? – продолжает он. – Ты ишак вонючий! Ты чё думаешь, тебя кто-то слушать будет? Ты гориллу свою убери! Ты дешёвка, а не мужик, ты понял? Чё ты хочешь?! В тюрягу загреметь хочешь? Я тебе устрою, малолетка! Я тебя лично ментам сдам! Пошёл ты на хер, ты понял? Я подстилку твою, тебя и мать твою в рот…

Я не даю ему закончить, чтобы не пришлось убивать, честное слово, потому что едва ли смогу противостоять соблазну. В общем, заряжаю ему роскошный поджопник. Такой, что он еле на ногах может устоять, но его цигейковая шапка с кокардой слетает с головы и падает в холодную ноябрьскую лужу.