Ольга Романова "Игра в Апокалипсис"

А как же иначе? Ведь это он создал её – охоту для избранных, утомлённых богатством и властью богатых ублюдков, безнадёжно скучающих на безбожном Олимпе.

После войны, начавшейся по ошибке и закончившейся уничтожением невинной страны и глобальным испугом, мир заново поделили. На новых территориях возникли новые государства, где новая власть, объединённая старым законом «мир для богатых», пыталась строить новую жизнь, вливая молодое вино в мехи ветхие.[4 - Евангелие от Луки (5:37)]

Году в 2117 на одном из вошедших в привычку приёмов по случаю тридцатилетний преуспевающий журналист модной газеты, Джек Браун, мимоходом услышал резкое замечание в адрес художников:

– Вся эта богемная сволочь слишком много о себе думает. Радовались бы тому, что их поганая мазня вообще кому-то нужна.

Тема его волновала.

– Вы это обо всех или о ком-то конкретном? – спросил он раздосадованного господина в костюме из лунной парчи.

– Слышали о Голом Британце?

– О мистере Fuck?

– Да, об этом нахале, рисующем жопой.

– Ну как же, его работы…

– Дерьмо!

– …весьма популярны.

– И стоят миллионы, хотя за это убожество я и гроша ломаного не дал бы.

Мысль как предчувствие, шорох сознания, пыль ускользающего нечто, и вдруг…

– А хотите, сэр, я заберу у него работы, не заплатив ни цента?

Знания, однажды усвоенные, не исчезают бесследно. «Если вы хотите достичь цели, не старайтесь быть деликатным или умным. Пользуйтесь грубыми приёмами. Бейте по цели сразу. Вернитесь и ударьте снова. Затем ударьте ещё, сильнейшим ударом сплеча».[5 - Уинстон Черчилль] Он это помнил.

– Что, заболтаете его до смерти?

– Это уж как придётся. Хотите пари?

Так родилась Охота. Позже идею подхватил «Блэкус» – один из крупнейших в мире послевоенных аукционных домов. Основанный 13 мая 2078 года большим почитателем искусства, полковником в отставке Маркесом Блэком, «Блэкус» стал закрытым клубом для внезапно разбогатевших на Новых Приисках бывших военных, решивших, что вкладывать в «мазню» куда безопасней и прибыльней законного убийства и грабежа.

Совместно с «Блэкус» были разработаны «Правила ведения охоты в реалиях современного мира», которым должны были следовать все без исключения «охотники за талантом».

Правила были просты: в течение года нужно было вынудить художника (жертву) отдать свои работы – любым способом. Жадность, тщеславие, зависть, уныние жертвы – всё шло в помощь охотнику. Убийство, тщательно замаскированное под самоубийство, или несчастный случай считались мерой крайней и применялись в исключительных случаях, когда упрямство гения становилось единственным препятствием на пути к победе. Платить художнику даже самую малость было строжайше запрещено.

Жертва выбиралась осознанно, по таланту. Армия наёмных дилеров, искусствоведов и перекупщиков всех мастей работала без устали, выискивая крупицы золота в огромной навозной куче послевоенного арт-рынка. Поначалу охотились за известными, кем-то уже раскрученными и в большинстве своём бездарными «клоунами по контракту», но быстро от них отказались: территория хорошо охранялась. Взялись за способных, но было скучно: слишком сговорчивые. Потом за талантливых. С талантливыми было интересней всего: те просто так не сдавались.

Первый из игроков, завладевший работами жертвы, получал звание «победителя сезона» и право продажи «трофеев» на аукционе «Блэкус». Десять охотников, заменяемых, но всегда неизменным количеством, бились за звание лучшего. Информацию о жертве каждый участник получал в день старта – за год до официального открытия торгов. Обыватель видел лишь то, что было дозволено: благополучная элита помогает бедным художникам, покупая работы достойных на известном и всеми уважаемом аукционе «Блэкус».

2119 год стал годом первой Охоты, а Джек Браун – первым победителем сезона.

Тридцать два сезона – тридцать два художника: двенадцать сами отдали работы и сменили профессию, девятнадцать были обмануты, и один, самый упёртый и, как оказалось, самый талантливый, покончил с собой. «Не выдержав мук непризнанности, художник покончил с собой», – писали газеты. «Чушь! – подумал тогда господин Браун, отдавая посмертную дань несчастному. – Настоящий талант свободен от страстей. Работа – вот его слава, его признание, его любовь. Хотите обидеть художника – лишите его возможности творить. Бросьте его в яму, сожгите холсты – вот тогда он будет несчастен».

Цифры, цифры… Сухая статистика, запись в архиве, который никто никогда не прочтёт, и… целая жизнь.

Мощное древо вырвано с корнем рукою безумца, возомнившего себя равным Творцу. Нищий художник и богатый бездельник, дающий и отнимающий ради забавы, жизнь и убийство по праву сильнейшего – качели падшего мира, где зло побеждает добро, из века в век распиная дарующего любовь Бога.

– Глупый, доверчивый Авель…

Пройдя огонь и воду, дойдя до труб медных в здравом уме, сам хозяин для юных Джеков, теперь уже господин Браун задумчиво смотрел в раскрытое окно, мусоля потухший окурок.

Звонок озадачил его. Что это? Шутка, розыгрыш, рекламный трюк? «Как музыка Моцарта…» Разве могут быть Моцарты в ИХ мире? Моцарт – глас Бога на грешной земле, милость к падшим, утешение страждущим. «Любовь, любовь, любовь – вот душа гения».[6 - Любовь, любовь, любовь, вот душа гения. – В. А. Моцарт]

Сколько ни бросай семя в мёртвую землю, плода не получишь; забытая мораль, попранная добродетель, талант как болезнь, а гений – почти преступление. Те немногие, кто помнил мир другим, беззвучно доживали свой век в тени проносящейся жизни. Он выжил лишь потому, что умел приспособиться; цена не имела значения.

Господин Браун выплюнул окурок с ненавистью и чуть слышным ругательством. Высокий порыв прошёл, оставив внутри лишь горькое послевкусие. На Моцартов они ещё не охотились. Привычным движением он поднял трубку старинного телефона.

– Готовьте загонщиков. Охота будет удачной!

Пенза, 2016

Яблоко Ньютона

«И он сказал себе: «Почему яблоки всегда падают перпендикулярно земле?..»»

Уильям Стакли

– Дети, на этом уроке, мы будет говорить о Ньютоне, – сказала учительница, сорокалетняя, коротко стриженая «физичка» в круглых очках и любимой чёрной футболке с огромным жёлтым смайликом посередине. Из-за весьма пикантных размеров груди Калерии Владимировны, смайлик лукаво щурился, реагируя на каждый вздох эксцентричной хозяйки. Если у смайлика случался тик, все понимали, дело плохо и вот сейчас грянет та самая буря,[7 - «Пусть сильнее грянет буря!» – М. Горький «Песня о буревестнике».] к которой двести лет назад, так настойчиво, призывал классик.

На слове Ньютон, класс рассмеялся. Двенадцать детских голов повернулись в сторону худенького мальчика девяти лет отроду с огромными, голубыми глазами. Вьющиеся волосы цвета созревшей пшеницы, бледное с нежным румянцем лицо, делали похожим его на эльфа.

– Я не о нашем Ньютоне, – со вздохом, с каким обычно вздыхают родители, приговаривая: «Горе ты моё», – сказала Калерия Владимировна, переводя взгляд с одного ученика на другого, – а о великом учёном сэре Исааке Ньютоне, который первым открыл закон гравитации. Кто-нибудь слышал о нём?

Класс замер.

– Ньютон, ничего не хочешь сказать? Наверняка, бабушка с дедушкой рассказывали тебе о великом тёзке. Ну, что ты молчишь?

Мальчик потупил взор; щёки его пылали, а сердце, казалось, выпрыгнет из детской груди. К фамилии Пушкин, из-за которой его постоянно дразнили товарищи, а уроки литературы, с неизменным: «Ну-с, господин гений, чем вы нас, сегодня обрадуете?» – превращались в невыносимую пытку, – прибавилось имя.

Конечно, он знал, кем был Ньютон. Дедушка, влюблённый в науку садовник, сотни раз рассказывал ему о великом учёном, всегда добавляя одно и то же: «Яблоки абы на кого не падают. Во всём должна быть причина». Но, одно дело, быть сэром Исааком Ньютоном в Англии, другое – быть мальчиком Ньютоном в отставшей от мира на сотню лет, Пензе, чёрт знает для чего живущей и прозябающей[8 - Изменённая фраза Писемского: «…чортъ знаетъ для чего живёшь и прозябаешь!» (А. Писемский «Массоны»)] за «Большим Кольцом» Российской Империи. «Нью-тон, где твой батон», – дразнились мальчишки. «Пушкин с собачьей кличкой», – вздыхали добрые соседи. Ньютон ненавидел Ньютона.

– Хорошо, – учительница ударила в ладоши, отчего её правая ладонь вспыхнула, и на образовавшемся экране проявился печатный текст, – не хочешь, не отвечай.

Ньютон облегчённо выдохнул. Не то, чтобы он был глупым или упрямым мальчиком. Он жил среди книг, безудержными мечтами откликаясь на каждую новую, прочитанную судьбу, любил рисовать; под чутким руководством бабушки, «милой фантазёрки», учился играть на гитаре. Он был как многие, и он был другим, как миллиарды других, пришедших в этот мир, чтобы творить свою, неповторимую историю.

Ньютон Пушкин был «почти сиротой». Пять лет назад, его родители, космобиологи, пропали без вести с командой звездолёта «Стремительный», – первой и, по трагическим обстоятельствам, ставшей последней, экспедицией к планете «Проксима b» в созвездии Центавра. Корабль просто исчез без всякой причины, пропал, испарился, как будто его и не было.

В тот день, когда пришло трагическое известие, яблоневый сад, посаженный дедом в день рождения дочери, сад, о котором писали, как о «последнем Пензенском саде», погиб; голые стволы да воющий ветер в чёрных ветвях, – всё, что осталось от райского места.

– Сэр Исаак Ньютон родился двадцать пятого декабря тысяча шестьсот сорок второго года в деревне Вулсторп. Отец Ньютона, Исаак Ньютон был фермером. Он умер, не дожив до рождения сына. Мать Ньютона, Анна Эйскоу, повторно вышла замуж. В детстве Ньютон, был молчалив, замкнут и…, – Калерия Владимировна многозначительно скосила глаза в сторону Ньютона, – оторван от коллектива.

В тысяча шестьсот пятьдесят пятом году двенадцатилетнего Ньютона отдали учиться в расположенную неподалёку школу в Грэнтеме. Мальчик показал незаурядные способности и в тысяча шестьсот шестьдесят первом году, по настоянию школьного учителя Стокса и дяди Ньютона, юноша продолжил образование в Кембридже. Он был очень трудолюбивым юношей, хорошо учился…, Эдик, убери телефон в портфель…, мама спрашивает, где ты…? Странная мама…, ответишь ей на перемене. Значит, наш Исаак, хорошо…, что тебе, Гурьян? В туалет? Ну, иди. Только быстро… Кто скажет, на чём я остановилась? Никто?

– Сэр Исаак Ньютон хорошо учился, – не смело ответила сидевшая за первой партой девочка с тоненькими косичками.

– Умница Зоя. Судя по всему, ты одна меня слушала… И так, Ньютон стал великим учёным и в тысяча шестьсот восьмидесятом году открыл закон всемирного тяготения. Существует легенда, что однажды, сидя под деревом и прибывая в созерцательном состоянии, он увидел, как с ветки упало яблоко. Он подумал, что падение яблока и движение планет по своим орбитам должны подчиняться одному и тому же универсальному закону. До Ньютона считалось, что существует два вида гравитации: земная и небесная. Ньютон, первым, объединил два этих вида… Все открыли страницу номер сорок один. Петров, проснись и прочти нам выделенный абзац. Страница сорок один.

Мальчик с последней парты открыл электронный учебник и начал что-то невнятно бубнить, медленно накручивая рыжий вихор на указательный палец.

– Хватит, Петров. Твоё ораторское искусство даже меня заставит возненавидеть физику. Остальное, вы прочтёте дома, – хлопнув рукой о рваные джинсы, Калерия Владимировна закрыла экран.

Дверь приоткрылась и в класс заглянула довольная мальчишеская мордочка.

– Можно войти?

– А я уж подумала, что ты умер в своём туалете. Быстрее садись на место. Кто-нибудь, передайте нашему Гурьяну ссылку на текст. Для всех остальных, я покажу на практике, как работает закон тяготения. Конечно, живи мы хотя бы лет десять назад, я бы смогла показать вам, как падает настоящее яблоко; только что сорванное…, – Калерия Владимировна поймала себя на мысли, что воспоминания детства, внезапно нахлынувшие на неё, предательски вцепились ей в горло. – К счастью, – печальней положенного вздохнула она, – в наш век технологий вашим родителям не нужно больше заботиться о приготовлении пищи, часами простаивая на кухне. Как вы знаете, готовые завтраки, обеды и ужины, красиво упакованные в нано-кастрюли, позволяющие мгновенно приготовить всё что угодно, можно купить в любом супермаркете. А яблоки…, Кому интересно, как выглядели немытые фрукты, найдёте картинку в интернете.

– У Ньютона есть яблоко, – неожиданно для всех, сказала Зоя. – Я знаю.

Ньютон опустил голову к самой груди и тихо прошептал:

– Предательница.

– Это правда, Ньютон? – не скрывая своего удивления, спросила учительница.

– Яблоко у него в портфеле. Он его всё время носит с собой, – тихо добавила девочка.

– Потому что это мамино яблоко, – прошептал мальчик.

Он злился на Зою, и на себя, что доверил тайну глупой девчонке, и на Калерию Владимировну с её дурацким смайликом, который угрожающе щерился на него беззубым ртом. Ему хотелось крикнуть: «Какое ваше дело, что находится в моём портфеле?» – но всё, что он мог, – беспомощно зажмуриться, в надежде, что его поймут и оставят в покое.

Яблоко напоминало ему об ушедших родителях. «Герои космоса, по зову Империи отправившиеся покорять просторы вселенной, отдавшие жизнь во славу отечества», в сердце мальчика, в отличие от бездушного мира, слишком быстро похоронившего его папу и маму, всё ещё были живы. Бабушка с дедушкой не пытались «опустить внука на землю», вопреки мнению многих, считающих, что мальчик должен жить в реалиях этого мира. Так же, как когда-то, не помешали дочери, ради безумной идеи, пожертвовать счастьем двухлетнего сына.

Дедушка рассказывал, что от погибшего в тот год сада, осталось лишь несколько яблок. Он хранил их, сколько было возможно. Через год яблоки сгнили, все, кроме одного. Последнее яблоко цвета нежнейшего перламутра с румяным бочком, припудренное ветром, с тонким ароматом жаркого лета, оставалось не тронутым смертью. Ньютон верил, пока яблоко с ним, с мамой и папой ничего не случится.

Всей своей пышущей страстью, Калерия Владимировна надвинулась на мальчика желая зреть чудо лично.

– Ньютон, можно мне взглянуть на твоё яблоко?

Мальчик сидел в растерянности: не желая делиться тайной, не смея перечить учителю. Бесконечность невинных глаз, обрамлённых густыми ресницами, молила не трогать его.

– Только взглянуть?

– Да, Ньютон. Посмотрю и сразу отдам.

Ньютон обречённо вздохнул и вынул из портфеля яблоко. По мере того, как взволнованная учительница медленно, забвенно склонялась к заветному плоду, смайлик на её футболке всё больше сжимался в гримасу счастливой смерти. Она схватила яблоко так быстро, словно опасалась, что кто-то его отнимет из влажных, учительских рук. Победный клич пронёсся над классом:

– Вот!

Калерия Владимировна вскинула руку с полученным трофеем, словно Свобода на баррикадах.[9 - Название картины Эжена Делакруа]

– Все смотрим сюда! Вот оно, настоящее яблоко и сейчас, дети, я покажу вам, как работает гравитация!

Ньютон вскочил из-за парты.

– Нет! – крикнул обманутый мальчик. – Это мамино яблоко! Вы обманули меня! Вы…, вы…

– Стой, где стоишь, Ньютон, – грозно сказала учительница. – Или тебе придётся покинуть класс.

Сердце Ньютона сжалось. Горечь, обида, отчаяние смешались в потрясённом сознании в одно, неудержимое желание покоя; вернуть всё обратно, как будто ничего не было: ни законов, ни правил, ни школы, ни самого мира, укравшего его тайну. Из-под зажмурившихся век капали слёзы, чистые, как вода в отражении Духа. «Пусть яблоко не упадёт, пусть яблоко не упадёт…», – молило детское сердце.

Тишина упала откуда-то сверху огромной гудящей мухой, рвущим пространство набатом, бьющимся о призрачное стекло вселенной. Послышались смешки: один, за ним, другой и вот уже весь класс смеялся безудержно, как только может смеяться детская, свободная радость. Ньютон открыл глаза. Возле классной доски стояла Калерия Владимировна в позе укушенного червём коршуна, с застывшей рукой, и с изумлением смотрела на яблоко, зависшее в метре от пола.

– Этого не может быть, этого не может быть, – бормотала она привычное заклинание взрослых, всем своим наученным естеством отвращаясь от непонятных, неправильных, а значит, опасных для жизни явлений.

С опаской, как к дикому зверю, Калерия Владимировна приблизилась к яблоку; чуть тронула его, отпрянула; набрав в лёгкие как можно больше воздуха, подошла, накрыла яблоко руками и с силой надавила на него, с единственным желанием исполнить закон.

– Сейчас это яблоко упадёт. Существует закон…, – давила она, – по которому…, – давила она сильнее, – все яблоки… должны… падать… на землю. Ничего не понимающая Калерия Владимировна давила и давила на яблоко, пока измученный смайлик окончательно не прилип к мокрой груди, изображая неведомый ужас, внезапно вырвавшийся из-под контроля «физички».

Прошло несколько минут, прежде чем силы покинули учительницу.

– Это не по правилам, – только и сказала она, с опаской отодвигаясь от яблока.

– Чьим, Калерия Владимировна? – хохотал, рыжий мальчишка.

Калерия Владимировна, задумчиво, посмотрела на рыжего мальчика, потом на яблоко, затем на Ньютона.

– Забери своё яблоко, – строго сказала она, – и никогда, слышишь, никогда не приноси его в школу.

Радости мальчика не было пределов. Приблизившись к чуду, он подставил под яблоко тёплые, маленькие ладошки и оно упало в них, как и положено, по закону.

Пенза, 2017

Игра в Апокалипсис

Огромный красный шар нёсся к земле. Время остановилось. Говорят, за мгновенье перед смертью, можно увидеть всю свою жизнь. Бабушка Шнекке не верила в подобные глупости.