– Я, видимо, нарушил ваши планы на сегодня.
– Нисколько, я собирался к отцу как раз в это время, – быстро отреагировал водитель, будто вовсе не молчал до этого.
– Мне очень понравились ваши родители, – не желая продолжать молчание, опять заговорил пассажир.– Всегда приятно видеть дружную интеллигентную семью…
Игорь, как показалось, хотел что-то возразить, но молча только взглянул на соседа.
– По-моему, ваш папа, Игорь Михайлович, просто уникальный творческий человек… Я таких давно не встречал… разве что в книгах…
– Вы знаете, со стороны всегда все кажется привлекательным… Но в жизни существуют определенные законы существования, – будто выдавил из себя водитель.
– Это, несомненно, так, но я говорю о вашем батюшке совершенно искренне, имея определенный опыт общения с людьми.
– Опыт – это научный термин. Чтобы понять друг друга, он вовсе необязателен. Я это говорю только потому, что мы с отцом совершенно по-разному смотрим на мир.
– И как же вы смотрите на этот мир? – с живым интересом взглянул Петр Иванович.
– С самого детства отец меня удивлял неординарным отношением к действительности… некой ее импровизацией на фоне воображения… Казалось бы, я должен иметь подобный характер, но во мне родился скорее анализатор, чем импровизатор.
– И кем же вы стали?
– Я к этому и веду… Еще в молодости мне было интересно узнать, как рождается внутренняя психология человека… Со временем я стал научным работником и занимаюсь очень интересным – во всяком случае, для меня,– делом.
– Каким?
– Я работаю в институте мозга человека… изучаю его свойства.
– Это еще более интересно, чем я подумал.
– Ваши взгляды, по-видимому, ближе к пониманию моего отца, а вот я стараюсь подвергать все, как вы сказали, опыту…
– И что же подсказывают в таком случае результаты эксперимента?
– Наше мышление часто просто не способно распознать некоторые представления о возможностях последующих действий… Они не всегда, так сказать, правильные и в большинстве случаев даже ошибочны…
– Так вы считаете, что наши поступки неправильны?
– Я этого не сказал… Просто мы находимся в некой ловушке ограниченности нашего мышления, подобно лабиринту, и оттого часто наносим себе непоправимый вред… А вот наш мозг выбирается из этой головоломки незаметно для нас и порой совершенно спонтанно.
– Я не совсем понял вас, Игорь Михайлович… Что вы этим хотите утверждать?
– Я полагаю, что человек сам не в силах найти правильное решение, и, следовательно, он либо идет по ошибочному пути, либо руководствуется неким провидением… Опыт подсказывает, что наш мозг принимает решение намного раньше, чем это его решение приходит в наше сознание.
– И сколько это по времени?
– Несколько секунд, которые порой спасают нашу жизнь… Иногда нам кажется, что это случайно или под действием непонятных сверхъестественных сил…
Петр Иванович недоуменно посмотрел на собеседника.
– Тогда очень важно то, что вы считаете окончательным решением.
– Основной принцип развития – движение вперед, но не исключено, что возврат на исходные позиции нам иногда помогает разобраться в предмете исследования… Это, как в лабиринте, пойдешь после ошибки дальше – заблудишься безвозвратно… При всей кажущейся разумности, наука порой топчется на месте или делает неожиданные скачки, отказываясь от общепризнанных аксиом… Например, считается, что человек использует лишь 5-10 процентов способностей своего мозга, но опыты говорят, что он использует почти все его возможности, однако наша психика воспринимает лишь малую часть из всего этого…
– Это очень интересно… Но я не совсем понимаю, как это сказывается на нашей жизни…
– Глаз ученого, естественно, примечает, что такие понятия, как всеобщее информационное поле или некое сознание вселенной, имеют биофизическую основу… Можно предположить, что эта вселенская субстанция имеет более объективный взгляд на окружающий мир, но одновременно сама учится и использует для развития человеческую реакцию… И тогда становятся более близкими к пониманию такие ранее эфемерные на первый взгляд понятия, как существо наших мыслей, сознание, подсознание и, наконец, душа каждого человека…
– И как же можно по-научному истолковать эти понятия?
– Так уж сложилось, что нами управляют мысли, и мы являемся заложниками нашего внутреннего разума. Каждый день у нас в голове появляется огромное их количество. Каким-то мы рады, другие вызывают абсолютно противоположное ощущение, но большинству мы удивляемся, и именно эти неожиданные восторги или разочарования – настоящее живое движение вперед… У молодого человека они больше среди обычной рутины, хотя более опытные люди, казалось бы, должны быть совершеннее… Ан нет… настоящее развитие основано на обновлении, и консервативное должно со временем отмереть, как отработанный хлам… Хотя все люди несоизмеримо разные, и независимо от возраста, каждый по-своему участвует в развитии, находясь в постоянном созерцании окружающего мира и реагировании на него.
– То есть вы хотите сказать, что, отвергая, как вы выразились, хлам, идете немного впереди своих родителей?
– Не совсем так… Все мы по-своему равнозначны, но порой молодой организм ближе к неразгаданной истине в силу более мощной, здоровой воли и интуиции. Однако я вовсе не отрицаю накопленный опыт предыдущих поколений… Хотя все мы – в очередном заблуждении или на тропе лабиринта…
– Как же все это сказывается на отношениях с родителями?
– С отцом –просто и сложно одновременно.
Игорь Михайлович вдруг опять резко замолчал.
– А с вашей доброй замечательной мамой?
– С моей теперешней мамой проще, она действительно замечательный человек…
Петра Ивановича несколько смутило слово «теперешняя», но Игорь спокойно пояснил:
– В десять лет я узнал, что моя биологическая мать умерла, когда мне было полтора года, но именно сейчас я чувствую осколки генетического родства с ней… Это я осознал совсем недавно, как ученый, постоянно анализируя себя и окружающих… Правда, это не мешает любить и понимать посвятившую мне часть своей жизни Надежду Матвеевну…
– В чем же выражаются, как вы назвали, осколки генетики?
– Моя психика устроена немного иначе… С некоторых пор я понял, что Надежда Матвеевна слишком любит меня, как бы вам это сказать… Переизбыток чувств с ее стороны порой рождал во мне сопротивление и нежелание быть похожим на нее… Странно, но это так…
– Мне немного непонятна эта странность… Вам же легко и уютно в этом окружении, когда вас все любят?
– Сейчас бытует некая парадигма, что во главе жизни стоит любовь… Это, конечно, привлекает и на определенном этапе решает некоторые проблемы… некое умиротворение добра… Но мир живет на противоречиях, и практика подсказывает, что им правят в равной степени добро и зло…
Петр Иванович не ожидал такого перехода в рассуждениях и осторожно промолчал.
– А ведь понятие добра и зла не было объяснено человеку Богом, как гласит предание, – продолжал Игорь Михайлович, глядя на дорогу.– И нарушение его запрета – не подходить к Древу познания добра и зла – привело к тому, что Адама с Евой выгнали из рая…
– Да, это поразительное назидание,наглядно раскрывающее слабости человека…
– Это подтверждает, что человек далеко не совершенен… Я не случайно упомянул свои молодые годы… И опыты подсказывают, что именно в начале жизни индивидуальность человека интуитивно ближе к истине… потому как молодыми руководят не догматы образования или противоречия накопленной памяти, а напористая сила воли юности или надежды, которая часто побеждает некоторые жизненные принципы или издержки пожилых.
– Любопытно.
– Кто знает… Вот вы по-иному смотрите на это… и по-своему правы.
– Но быть до такой степени расслабленным и в большей степени доверять интуиции в 21-ом веке, согласитесь, не очень рационально…
– Согласен, что это иррационально… Но именно математика гласит, что иррациональных чисел намного больше…
– Вы знаете, Игорь Михайлович, то, что вы говорите, я слышал немного в другой интерпретации в пору своей юности… Были тогда в 70-е, тоже споры «физиков и лириков»…И самое интересное в том, что тогдашние физики были не в меньшей степени лириками… При всей увлеченности молодежи, в том числе и меня, при значимых достижениях науки и техники, девушки всегда предпочитали лириков…
– Тут нет никаких противоречий… Женщины живут больше чувствами, а не разумом… И заметьте, живут значительно дольше рассудительных мужчин… Моя жена просто обожает моего отца, если не сказать – боготворит…
Петр Иванович улыбнулся:
– Их можно понять… Жить без романтики очень скучно.
– А со скептиком – просто невыносимо, – тихо, будто про себя, произнес Игорь.
Несколько минут ехали молча, и Петр Иванович попытался представить жену своего попутчика:
«Стройная блондинка с живыми голубыми глазами, рассматривающая яркие полотна Михаила Александровича… »– подумал он, и ему очень захотелось ее увидеть.
– Но я не могу назвать лириком вашего отца, тут что-то другое…
Игорь Михайлович вздохнул:
– Да, вы правы… Вот по-вашему описанию настоящий физик – это его брат, Владимир Александрович… во многом со мной солидарен и по характеру – совершенная противоположность отцу.
5
Скоро машина подъехала на стоянку известной клиники в районе Загородного шоссе. Мужчины вошли на территорию через ворота из красного кирпича. Петр Иванович здесь никогда не был, и его поразило ощущение благостного настроения и покоя. Само старинное ухоженное здание клиники с белыми обрамлениями окон и множеством архитектурных проходов и аллей в старорусском стиле было подобно музею Васнецова или Новодевичьему монастырю. Кругом царила доброжелательная атмосфера ухоженного старинного заведения: приятные глазу зеленые дорожки, клумбы цветов.
Видимо, предупрежденный заранее, Михаил Александрович ждал сына, сидя на лавочке у корпуса клиники. Увидев Петра Ивановича, он несказанно обрадовался, и это было очень заметно по его светящимся глазам.
– Игоряша, это замечательно, что ты приехал с Петром Ивановичем, – радостно говорил он, пожимая руки сыну и желанному посетителю.
– Отец, я привез тебе то, что просила мама… Сегодня ты выглядишь хорошо и, надеюсь вполне освоился здесь.
– Да-да… Все хорошо… И день сегодня замечательный… вот Петр Иванович здесь…
– Я занесу в палату и поговорю с твоим лечащим врачом, – продолжал он.– А вы тут побродите… побеседуйте… я вас скоро нагоню…
– Конечно, Игоряша, мы далеко не уйдем…
Когда Игорь Михайлович пошел в медицинский корпус, Петр Иванович сначала немного стушевался, не зная, с чего начать, но доверительный взгляд приятеля сам подсказал необходимые слова:
– Какой у вас взрослый и очень знающий сын, – начал он.
– Да… Он молодец, хороший ученый, – он немного замялся.– И Верочка, его жена, – просто замечательная девочка… тоже умница и такая тонкая и чуткая… моя любимица…
– Вы говорите, как о своей дочери…
– Очень верно, хотя Вера – не дочь… она самостоятельная и необычная женщина… я ее как-то по-особому люблю… к ней много не только платонических чувств… и отеческих… в ней что-то необычно женственное, несмотря на то, что она мне в дочери годится, она очень напоминает настоящую мать Игоряши…
Михаил Александрович сказал об этом так непосредственно, будто знал, что приятель был в курсе его семейной хроники:
– Люба, его мать… ни на кого непохожая женщина, яркая, умная, волевая, словно красная роза. Я ее в шутку или всерьез называл часто по отчеству – Любовь Лукинична, но вот так получилось…
Петр Иванович задумчиво, с интересом слушал.
– Она, как первая осознанная любовь, незабываема и осталась навсегда рядом со мной…
– Вас все время окружают интересные женщины, – задумчиво произнес невольный слушатель неожиданной исповеди.
– Мне кажется, Петр Иванович, в каждые периоды жизни любовь разная… я бы сказал – разноликая… В молодости Люба была просто необходима мне… искренняя и разжигающая душу страсти желания…И я не знаю, как бы продолжалась моя жизнь, если бы она осталась рядом…
– Разноликая… Интересно. У вас каждое чувство подобно цвету…
– А как же… Все так просто… Цвет – это и есть отражение жизни…
– Я видел ваши картины у вас дома…
– Многим они кажутся нелепыми…
– Да нет, я бы этого не сказал… Наоборот, они очень оригинальны и по-своему открывают вашу душу другим…
– Иначе я не могу, поверьте…
– Не знаю, вправе ли я судить, но я заинтересовался глубиной вашей живописи.
– Вам я готов рассказать все, что вас интересует… Дело в том, что порой испытываю острое необъяснимое желание рисовать, а потом вдруг оно резко пропадает… Потому многие работы не закончены и еще ждут своего часа… Увиденное мною хотя бы один раз остается надолго… даже, мне кажется, навсегда…
Доверчивость Михаила Александровича сама открывала двери к беседе.
– Так вот, на последней в сине-фиолетовых тонах… просматривается сильный образ, – Петр Иванович дипломатично промолчал о догадках Надежды Матвеевны.
Михаил Александрович побледнел, видно было, что он не готов говорить об этом, но слова вырвались помимо его воли:
– Да, эти краски несут определенный смысл, и за ними стоит определенное лицо… Оно завладевает мною…И тревога во мне растет с каждой встречей…
– О какой встрече вы говорите?
– Она мне помогает, но я теряю себя, сила эта меня превращает в молодое существо… я вижу только ее, влекущую меня в неизвестность… я все время вижу… эту женщину… какая-то жгучая, неведомая мне красота, яркая… лилово-сиреневая…
Рука Михаила Александровича задрожала, и он вдруг умолк.
– Не беспокойтесь… Это может спровоцировать нервный криз… Надо послушаться врачей и держать себя спокойно… не думать об этом… забыть.
– Да-да. Я понимаю… Хотя забыть это трудно, даже невозможно… Это какая-то сверхсила, она выше моих возможностей сопротивления… Помните, я говорил вам про «Демона поверженного»?
– Помню… Но это лишь художественное воображение.
– Да, но и преображение… несколько, правда, безысходное… Мне трудно пояснить…
