Инна Матвеева "Спойлер: мы будем вместе"

Нужно срочно осадить его любым способом. Сказать, что это так повелась на слабо всё-таки?

– Постельных сцен в спектакле нет, – вместо этого бросаю как можно более холодно.

Так себе задачка, ведь всё ещё горячо по всему телу. Но, кажется, я справляюсь. Тимур смотрит на меня растерянно. А потом и недовольно.

– Намекаешь, что всё это ради репетиции? – хмуро спрашивает, почти с наездом, будто я совсем недавно другое ему чуть ли не обещала, и теперь сдаю назад.

Хотя… В какой-то степени так оно и было. В поцелуе этом.

Но это я перед собой признаю, а перед ним не собираюсь.

– Прямо говорю, – заявляю враждебно, даже в глаза ему смотрю, взгляд выдерживаю.

Кажется, у меня всё это убедительно получается. Тимур если и не верит, что я вправду ради роли могу с кем угодно что угодно вытворять; то хотя бы понимает, что шансов у него ни на что больше нет.

Ухмыляется недобро.

– И что, были бы постельные сцены, трахнулась бы со мной прямо здесь? – голос звучит грубо, с насмешкой явной.

Сглатываю и невольно взгляд отвожу. Стараюсь не пропускать через себя его слова. Даже если так пытается задеть и отыгрывается, что отшила – наплевать, не поведусь и объяснять ничего не буду.

А думать про «трахнулась с ним» уж тем более…

– Ты этого уже никогда не узнаешь, – парирую уверенно, и направляюсь обратно к двери зала, в котором мы репетируем.

От Тимура прямо-таки волны досады исходят, чувствую это даже спиной, уходя от него. Он, кстати, следом идёт. И нам в одну и ту же сторону…

Стараюсь не увеличивать шаг и вообще не реагировать. Не так уж просто – кажется, недовольство Тимура отступает на задний план. Теперь я чувствую его взгляд на меня – изучающий, любопытный даже. Ухватываю это, мельком бросив на него свой, когда за ручку двери берусь.

– Поцелуев там много. А мы только один репетировали, – в этот же момент напоминает Тимур.

Вкрадчиво, с предвкушением наглым – даже с вызовом. Что-то его уверенность не так уж поблёкла. И ненадолго был выбит из колеи…

– Остальные на сцене будут. И более целомудренные, – как ни странно, сразу нахожусь с ответом. – Считай, отрепетировали их все, – и захожу в зал, не дожидаясь реакции.

Я ведь могу засчитать этот раунд себе? И рада бы, да только подозрительно довольный у Тимура вид. Будто он не только не внимает моим словам, но они ему даже в кайф. Как и моё сопротивление…

Глава 6. Тимур

Охренеть как горяча эта девчонка. И в поцелуе, и в перепалках, и даже во вредности этой своей. Уже кроет от одной только мысли о ней в постели.

А к этому мы в любом случае придём. Машка может до бесконечности сопротивляться, но уверен, такая мысль уже проскальзывала в её голове. Сделаю всё, чтобы и укрепилась.

К моменту нашего возвращения уже и хор отыграл, и Грегори с Самсоном. Ещё несколько сценок – и мой выход. А потом и Машин тоже… Вместе с ней будем.

Она пока упорно на меня не смотрит, слушает все замечания худрука другим ребятам, явно себе на заметку берёт. Интересно, откуда такой перфекционизм? Хочет быть актрисой? Ну, кстати, вполне может. Я ведь помню её в образе Джульетты…

И аж затапливает предвкушением, когда понимаю, что вот-вот, и те слова о любви она будет говорить, глядя на меня. Мне.

Хм, а ведь не только поцелуи заманчивы во всём этом спектакле…

Ладно, мне перед Бенволио душу изливать не так уж скоро, а Маше и того позже на сцену выходить. А потому подсаживаюсь к ней.

– Хочешь быть актрисой? – спрашиваю шёпотом. Собираюсь разговор завязать, только и всего.

Причём вполне безобидный.

Маша напрягается ощутимо, смотрит на меня слегка настороженно и внимательно при этом. Интересно, у неё тоже на губах до сих пор вкус моих? На моих она осталась, да. Нежная такая, как печенька вкусная.

– Не в качестве основной профессии, – неожиданно всё-таки отвечает девчонка, тоже шёпотом.

Воу, она всё-таки поддерживает разговор. И, кажется, я совсем уже торчу по Маше, потому что даже такой простой факт чуть не заставляет лыбиться по-дурацки. С трудом отгоняю от себя это состояние, как и мысли о том поцелуе.

Мы ведь впервые, можно сказать, говорим нормально.

– А основная тогда какая? – слегка удивлённо уточняю.

Маша ведь горит этим и очень старается. Оно чувствуется.

– Не знаю, – задумчиво пожимает плечами. – Может, режиссура. Меня тянет к театру, кино, но популярной актрисой быть не хочу. Если только иногда играть.

Ловлю себя на том, что мне интересно всё: и ход её мыслей, и то, как она к ним пришла, и в целом чем живёт, чувствует, стремится… Чуть ли не каждое слово через себя пропускаю.

– Почему?

– Потому что я не стремлюсь быть медийной, не хочу привлекать к себе всеобщее внимание и сплетни, – на этот раз Маша шепчет уверенно и сразу, явно точно зная ответ. – Ну и потом, когда ты актриса, не всегда можешь выбирать, с кем работать, а когда режиссёр, можешь, – ухмыляется нагло, хоть и отворачивается.

Думает, я не заметил? Камешки она в меня бросать начала. И вот вроде бы обидно должно быть, а наоборот, заводит этот очередной вызов.

– На меня намекаешь? – качаю головой, с притворным осуждением цокая языком.

Может, сделать оскорблённый вид? Хотя Машу вряд ли проняло бы, потому что она вообще не колеблясь заявляет:

– Прямо говорю.

Где-то я это уже слышал. Улыбка сама собой лезет на лицо; как будто это мне сейчас не заявили, что не выбрали бы в качестве партнёра на роль – а наоборот, погладили по головке…

Блять, избитый фразеологизм сам собой приобретает пошлый смысл – как и всё рядом с Машей. Чуть сильнее пододвигаюсь к ней, а рука сама собой тянется к нежной девичьей щеке. Девчонка вздрагивает, а я мягко порхаю пальцами по её коже и шепчу почти ласково:

– Какая вредина.

– Руку убрал, – рычит она, сразу подтверждая мои слова.

Не сдерживаю смешка. Вот откуда Машка такая взялась?

– Тащусь от тебя, – с удовольствием сообщаю, наслаждаясь всё более разгорающимся огнём в её глазах.

– То есть просто поговорить с тобой невозможно, да? – неожиданно осаживает меня почти разочарованным пустым голосом, одновременно убирая мою руку своей.

Аж застываю, так меня пришибает осознанием. Машка ведь не просто поддержала со мной диалог. Она, можно сказать, оценивала, насколько я безнадёжен и можно ли со мной на мировую. А я, походу, таки безнадёжен. Причём капитально. Накрывает рядом с ней.

Пора бы и в руки себя брать. Набрасываться на девчонку постоянно, причём во всех смыслах – не вариант. Так я многого не добьюсь.

А хочу я многое… Всё.

– Почему, можно, – миролюбиво подтверждаю, и даже руки теперь при себе держу. Всё равно мне скоро сладенькое достанется по сценарию. – Просто не удержался слегка, а так как раз поговорить и хотел.

Маша скептически хмыкает, но молчит. Судорожно ищу тему, которая могла бы зацепить девчонку снова.

Хм, ладно, пусть пока актёрство и будет. Жаль только знаниями тут не блесну, чтобы впечатлить. Слишком уж неинтересно мне это всегда было.

А потому просто продолжаю проявлять интерес к Маше:

– Как давно тебя зацепила вся эта тема?

Она бросает на меня недоверчивый взгляд, явно колеблясь, стоит ли со мной вообще говорить дальше. Не удивлюсь, если просто отвернётся молча. Пауза вроде бы небольшая, но такое ощущение, что уже долго тянется.

– Ты про театр? – всё-таки уточняет Маша осторожным шёпотом.

– Да.

Ей понадобилось время на ответ? Тема более личная, чем кажется? Просто уточняют, когда и так очевидно, обычно в таких случаях.

Удивлён, что я вообще об этом вспоминаю. В любом другом диалоге с любым другим человеком едва ли уловил бы заминку.

Но в случае с Машей уверен, что всё правильно понимаю. И это чувство только усиливается, когда она со вздохом отвечает:

– В детстве, наверное. Школьная постановка была. Папе понравилось.

Её слова звучат неохотно, напряжённо как-то. А про папу так вообще дрогнувшим шёпотом.

Даже странно, что со мной всё-таки поделились, видимо, личным. Хотя сами по себе факты не сказать, чтобы какие-то особенные были, но Машка явно их так воспринимает. А значит, за ними что-то ещё есть.

С одной стороны, наверное, лучше не лезть. С другой… Всё-таки хочется знать, что там такое. И не просто хочется, а как будто даже важно становится.

– Он хочет, чтобы ты была актрисой? – прощупываю почву.

Хотя первым порывом было уточнить, а жив ли вообще её отец. Неспокойно о нём Маша сказала.

Она невесело усмехается моему вопросу, а у меня опять появляется желание успокаивающе обнять её – как тогда, в коридоре. До того, как меня затопила потребность забрать у девчонки первый поцелуй.

Кстати, хочется услышать от неё подтверждение, что да, он был первым. А то слишком уж уверенно Маша держалась, совсем не так пугливо, когда только собирался поцеловать. С одной стороны, тот горячий отклик распалил сильнее, завёл до невозможности просто, но с другой…

Может, и не врала она об опыте.

– Хотел, – очень неожиданно отвечает Маша, и я даже не сразу улавливаю, что это об отце её и актёрстве. – Как сейчас, не знаю. Мы почти не видимся с тех пор, как они с мамой в разводе.

Звучит как вымученное признание. А потому отгоняю лишние мысли и настраиваюсь на чувства девчонки. Она ведь явно переживает это отдаление с отцом.

Не знаю, каково это, но как будто даже представляю себе отчётливо. На удивление остро проникаюсь.

– Сочувствую, – только и проговариваю со вздохом. Другие слова в голову не лезут. Не силён я в утешениях, даже когда полностью вовлечён в ситуацию. А с Машей это именно так. – У моих сплочённая семья. Но я живу отдельно, – просто добавляю, то ли чтобы тему перевести, то ли пытаясь как-то объяснить собственную немногословность.

Мысленно уже подбираю другую, куда более интересную ей тему, чем какие-либо рассказы обо мне. Но Маша неожиданно спрашивает:

– Почему?

Воу. Она просто вопрос задаёт, а я уже чуть ли не давлю улыбку, саму собой лезущую на лицо от такого, в общем-то, обыденного и ничего не значащего интереса ко мне. Тем более что, может, Маша вообще бездумно спросила. Почему меня так накрывает по фигне?

– Решил, что парню уже с восемнадцати неплохо бы стремиться к самостоятельности, – не упускаю возможность напомнить ей, что я не такой уж раздолбай, как она могла подумать.

Не знаю, вспоминается ли девчонке наш с Лизой разговор, к которому с удивлением прислушивалась. Но хочу, чтобы да. Может, ввернуть в диалог какой-нибудь из тех впечатливших Машу фактов?

– Снимаешь квартиру? – понимающе уточняет она.

– Да, пока снимаю, – не то чтобы делаю акцент на «пока», но, в конце концов, не зря же я уже три года потихоньку коплю и откладываю по мелочи каждый месяц? Хотя иногда и не по мелочи, как уж получается.

Маша только кивает и больше не проявляет интереса к моим делам, да и у меня почему-то не возникает желания дальше рисовать хороший портрет себя в её глазах. Вместо этого в башке мысли об её отце. Получается, девчонка так рвётся на сцену ради него? Думает стать актрисой, чтобы он ею гордился и уделял больше времени?

М-да, вот же ж человек-то какой. Я тут любой лишней минутке с Машей рад, а он как будто и не ценит. Ещё добиваться его внимания надо…

– Почему «Ромео и Джульетта»? – неожиданно для себя спрашиваю.

Вот уж этот вопрос не вертелся в башке, да и в целом и так понятно, девчонка объясняла – репетировала эту роль. Но кто его знает, может, для Маши это особенная пьеса. Тогда и мне, наверное, неплохо будет проникнуться. Пусть особенное у неё со мной ассоциируется, и только со мной.

– А почему ты так против был? – вопросом на вопрос выпаливает Маша.

И, кажется, вспоминает о нашем былом противостоянии – чуть хмурится, смотрит теперь отстранённо, настороженно.

– Чтобы тебя зацепить, – ухмыляюсь, не собираясь скрывать и без того очевидное.

– Сомнительный способ, – бурчит Маша, а взгляд её чуть ли не враждебным становится.

Ну ладно уж… А нормальные способы тогда какие? Свидание?

– Ты не занята после репетиции?

– Занята, – тут же отрезает она. – И вообще, я хочу следить за происходящим на сцене. И ты бы готовился, скоро твой выход.

Ну вот. Маша снова чужой становится. А ведь была же моей. Там, в коридоре, точно была…

*****