Обсуждение в сценарной мастерской:
– Не слушайте Цветану, убивайте девочек!
Мастер плохому не научит.
***
Вот такие вот сценарии мне сдают. Вот что мне с ними делать?:)
КАЗАК
(перебивает)
Вы теперь в округе генерала Молчанова!
***
А вот к чему я никак не могу привыкнуть, так это к тому, что они уходят. Заканчивают мастерскую и уходят. И все, больше мы им не нужны. Умом понимаю, что так и должно быть, а сердце все равно ноет. Начиная с самого первого моего класса, который я выпустил 20 лет назад в вологодской гимназии.
ЧЕМ ПОЛЕЗЕН ДЛЯ ЗРИТЕЛЯ ПЛОХОЙ ТЕАТР?
Только давайте так – не пытайтесь угадать, о каком конкретно театре и каком конкретно спектакле я говорю, я говорю о недостатках театра вообще.
Бывает так – смотришь паршивый спектакль и сквозь дрянную режиссёру и дрянную игру актёров, сквозь густую и безвкусную отсебятину дрянной инсценировки слово за словом, реплика за репликой вспоминаешь живой, пылающий текст автора – продираешься к сути и проживаешь, проживаешь как в первый раз.
(Замечу в скобках – если пьеса новая, и тоже дрянная, задача усложняется, но становится еще интереснее. Зритель может (имеет полное и законное право) придумать, сочинить, разглядеть сквозь плохую пьесу свою собственную историю – с этими же героями, с этим же составом событий, но свою, интересную, правдивую и талантливую.)
Потом выходишь из театра, измотанный этим зрительским усилием и думаешь – а ведь не был бы спектакль так плох – не было бы этой новой глубины понимания знаемого наизусть текста. Иногда плохой театр даёт возможность зрителю сделать хорошую работу.
Посмотрел «Черного Адама»
Сюжет:
Древний город Кан (да?) гар находится под властью Интербанд (запрещенная в РФ террористическая организация). Индербанды крышует Лига Справедливости (типа ООН), которая обеспечивает бесперебойную добычу волшебного металла Окситана. Местный мальчик, фанатеющий от американских комиксов и его чокнутая мамаша-подпольщица пробуждают Древнего Супергероя, который начинает крушить Интербанды.
Лига Справедливости отправляет супергеройский спецназ, чтобы поймать Древнего Супергероя. Им не удается справиться с ним силой, тогда они выпускают вперед британца, чтобы он запудрил древнему герою мозги разными манипуляциями и тот сдается добровольно и отправляется в супергеройское Гуантанамо.
Но в это время потомок местных древних королей заявляет свои права на Кангар и садится на трон. Спергеройских спецназовцев он крошит как печенье и тогда приходится обратно вытащить Древнего Супергероя из супергеройского Гуантанамо. В итоге он убивает правителя и передает Кангар под юрисдикцию Лиги Справедливости.
Ощущение, как будто посмотрел репортаж CNN и примерно такое же послевкусие.
А что, на этот колониальный булшит до сих пор кто-то покупается?
Нет, ребята, прав Маск, американское мейнстримное кино стало совершенно несмотрибельно. Ну да и невелика потеря, с учетом того, как хорошо сейчас себя показывают индийские и китайские кинематографисты. Да и наши не отстают.
***
Обрывок разговора в магазине:
– А что лучше – семга или форель?
И продавщица возмущенно:
– Конечно семга!
Глупая.
Как может быть семга лучше форели?
Ведь форель разбивает лед двенадцатым ударом.
Когда она упорна.
Когда она упорна, да.
***
Залпом прочитал двухтомник журнала «Просодия», посвященный русскому поэтическому канону. Принцип такой – один поэт, писатель, критик – отбирает десять самых, на его взгляд, важных, стихотворений одного поэта. И дает небольшой комментарий.
Державин, Пушкин, Тютчев, Мандельштам, Заболотский, Вознесенский, Бродский, Рыжий…
Все-таки русская поэзия – это огромный, чудесный и разнообразный мир, в котором можно прожить всю жизнь, не высовывая носа наружу. В ней есть все, что нужно для жизни.
Все эти стихи я читал и раньше, открытием для стал только Владимир Бурич с его удивительными верлибрами. Но… как будто домой вернулся. Читал и вспоминал, как и когда читал эти стихи в первый раз.
***
Страшную вещь скажу, кощунственную. В последнее время мне все чаще кажется, что Мережковский был более достоин Нобелевской премии, чем Бунин. Хотя, конечно, прежде всего это совсем не мое дело…
***
А ведь школота-то поди и не помнит, что «Мама мыла раму» – это стихи:)
***
Разговорчики:
– А вам из поэтов кто больше нравится – Черный или Белый?
– Рыжий.
***
Ну все, сценарист поцеловал жену, перекрестил детей – и отважно отправился навстречу ПОПРАВКАМ…
***
К 23-му фильму создатели «Бонда» прочитали наконец Пола Брауна и поняли, что надо рассказать зрителям о Душевной Ране Героя, которая Сделала его Таким:)
***
Навстречу по улице идет женщина и с такой повествовательной интонацией рассказывает кому-то по телефону:
– … в кабинете на письменном столе лежит говно…
У меня аж голова закипела от обилия контекстов, в которые можно встроить этот гэг.
СЕПАРАЦИЯ ОТ ДЕТЕЙ
Любопытно, что психология много и с удовольствием занимается сепарацией от родителей, но мало и неохотно – сепарацией от детей.
А там интересное.
Чисто биологически человек устроен так, что рождается не готовым к жизни. В отличие от многих других существ, он не встает на свои четыре копытца и не скачет, потряхивая гривой. Просто для того, чтобы продолжать свое биологическое существование дольше нескольких секунд после рождения, ему нужна рядом мама (здесь должна быть шутка про то, что некоторым она нужна рядом до сорока лет, но мне лень ее придумывать).
Поэтому эволюция встроила соответствующий механизм – родители любят своих детей и заинтересованы в их выживании. В том числе на чисто химическом уровне – свои дети кажутся всем родителям невероятно красивыми и приятно пахнут. Кстати, это же помогает отличить своих детей от чужих – чужие некрасивые и дурно пахнут.
И еще один любопытный момент – когда была очень высокая детская смертность, биология к этому приспособиться не успевала, а вот культура создавала предохранители для родителей, потерявших младенцев – например, младенец получал имя не при рождении, а через несколько дней при крещении. И если он умирал до этого – получалось, что он в общем-то не очень и был, а забыть безымянного младенца проще, чем человечка, получившего имя.
Если бы не было этих культурных предохранителей, общество бы просто рухнуло под тяжестью огромного горя, которое приходило буквально в каждую семью. Может показаться, что это закончилось в 19-м веке, на самом деле совсем нет. Мой младший брат умер в трехнедельном возрасте. Если бы он попал в современную клинику в Москве, остался бы жив. Мне было шесть лет и я был потрясен не только смертью маленького человека, которого я успел очень сильно полюбить, но и тем, как буднично и спокойно отнеслись к этому взрослые. Подумаешь, умер, новых нарожаете.
В общем, в настройках по дефолту родители воспринимают ребенка как часть себя, буквально – как часть своего тела. Я ловил себя на этом, когда иду по городу с сыном, если он на секунду отпускает руку, я начинаю чувствовать эту пустоту в руке почти как ампутацию.
Понятно, что ребенка надо постепенно отпускать от себя – сначала на расстояние вытянутой руки на детской площадке, потом в садик, потом в школу, потом в институт, и наконец – полностью в самостоятельное плавание.
Но не у всех родителей это получается. Нужно научиться держать баланс – с одной стороны родитель всегда есть и всегда готов помочь и советом и деньгами. С другой – не давить своим авторитетом и жизненным опытом (который может быть полностью бесполезен в изменившемся мире), не демонстрировать свои права собственности на своего ребенка.
Это непросто. Возникает чувство вины – а не плохой ли я родитель? Причем окружающие чувствуют это место у родителя как уязвимость и начинают на него давить – «ты плохой родитель, ты не любишь своего ребенка!»
Но нужно как-то этому учиться.
