Музыкант положил трубку раньше, чем я успел задать ему ещё один вопрос.
Отдых был в самом разгаре, когда я позвонил в дверь квартиры своего давешнего приятеля. Тотчас она открылась, и на пороге появилась аккуратно собранная, но немного тяжеловатая женщина. В глубоком вырезе голубого платья заходящим солнцем чуть поблёскивал крохотный крестик. Я по привычке щёлкнул каблуками и представился. Незнакомка подняла брови и уставилась на мои орденские планки.
– Вы, наверное, Лариса? – спросил я, пожалев, что пришёл в форме.
– А-а-а?.. – Не знаю, что её смутило, но я не успел ничего сказать, как за её спиной появился Черныш.
– Это сержант Боб, – он потянул меня за рукав, – который теперь стал старшим лейтенантом, но никогда не будет генералом. Лара, не держи гостя на пороге. Ты, наверное, не помнишь, но я тебе о нём рассказывал.
Закрыв за собой дверь, я потянул с плеч китель. Он придержал меня:
– Оставь. На нём есть чем гордиться.
Гости уже вступили в третью фазу опьянения и отнеслись к моему появлению, как к дождику за окном. Только тоненькая девушка, стоявшая у балконной двери, оглянулась и махнула мне рукой. В ответ я приветственно склонил голову.
– Ну-ну, – чему-то усмехнулся Черныш и усадил меня рядом с собой.
Тут пили быстро, наливали много и говорили одновременно. Едва жар удовольствия от штрафного бокала растёкся по моей груди, я поднялся и пошёл к балкону.
– Похоже, – по ходу прошептал я в ухо хозяину, – она одна?
Он пожал плечами и снова усмехнулся.
Я вышел на балкон и прикрыл за собой дверь, но девушка продолжала рассматривать что-то на горизонте.
– Извините, – негромко проговорил я, чтобы обратить на себя её внимание, – тут действительно есть чем любоваться, но что именно привлекает вас?
С двенадцатого этажа, на котором мы сейчас находились, открывалась удивительная перспектива. Огромный треугольник города, мириадами огней не способный пробить вязкую темноту неба, ворочался под красноватым светом восходящей луны. В первый миг реки, которыми он был ограничен, походили на тусклое ожерелье из жидкого стекла, но облако, чуть прикрывавшее ночное светило, сдвинулось, и прозрачная хрупкость рек обратилась в два угольно-красных потока лавы, медленно подбирающся к людскому муравейнику.
– Какая жуткая красота! – выдохнул я, невольно делая шаг назад. Незнакомка оглянулась, и яркий свет, выплеснувшийся на неё из комнаты, обратил девушку в немолодую женщину. Её высокая шея была густо покрыта глубокими морщинами, а лицо!.. Тонкие пальцы вытянули сигарету из уголка рта. Он приоткрылся, но вместо клыка, торчащего у сказочной Бабы-яги из дёсен, я увидел ровнейшую шеренгу ослепительно-белых зубов.
– Так вот ты какой, сержант Боб из ночной сказки Черныша?!
Голос курильщика со стажем подтвердил то, что я «прочёл» на её шее. Женщина шагнула ко мне и, обдав облаком ароматов от выпитого спиртного, продолжила:
– А что, если мы закроем дверь балкона и ты покажешь мне одну из поз, которыми той ночью ублажал некую Татьяну, оставив Чернышу роль наблюдателя? Ты его тогда так поразил, что он ещё с полгода на каждой пьянке рассказывал об увиденном. Ну и, естественно, о тебе. Чтобы этот бабник так долго захлёбывался слюной воспоминаний, действительно надо было показать что-то особенное.
То, что я впервые спутал девушку со старухой, издевательские нотки в её голосе, а главное – взгляд, полный любопытства, с которым начинающий биолог смотрит через микроскоп на готового к вскрытию лягушонка, взбесили меня.
– А советами не замучают? – Я кивнул в сторону комнаты. Там продолжавшееся веселье стремительно собирало в её правом углу опустошённые бутылки.
– Даже сделают вид, что в квартире никогда и балкона не было. – Она привычным щелчком отправила окурок вниз и притушила огоньки своих глаз. – Воспитанные интеллигенты, но грешники до мозга костей.
Моя собеседница была сильно пьяна.
Я одним движением сбросил китель и усадил её на ограждение:
– Не страшно? – выдохнул я прямо в женское ухо, благо, что все расстояния между нами исчезли.
– Я балерина, – звенящим от восторга голосом проговорила она, и я понял, что в этой схватке не будет отступающих.
Мне показалось, что нам хватило пары секунд, чтобы понять друг друга. Местами женщина даже опережала мои желания и фантазии. В ней было столько страсти и стремления к наслаждению, которым могли позавидовать многие знакомые мне девушки. И вдруг этот нескончаемый водопад обратился в солёный дождь, ринувшийся двумя ручьями по её лицу. Женщина рыдала. Рыдала, сидя на моих коленях. Её сухое, точённое спортом тело продолжало скачку, а воздух клокотал в груди, словно дожёвывал последние капли жизни. Я никогда не понимал женщин, но этот переход от возвышенного удовольствия к глубокому горю потряс меня. Я попытался осушить слёзы с её щёк, потом принялся говорить какие-то банальности и чуть не договорился до объяснения в любви. И тут она замерла. Теперь её тело, только что походившее на сжатую стальную пружину, превратилось в сухонького цыплёнка, чьи тонкие косточки ежесекундно были готовы прорвать её высохшую кожу.
– Мне никто и никогда не говорил таких слов, – прошептала она, удивив меня новым звучанием своего голоса. Куда-то исчезла хрипота заядлого курильщика, сменившись серебром горного ручья. Разгладилось лицо, и только шея по-прежнему выдавала её возраст. – Ты только что одарил счастьем силы и молодости старую бабу. В балете рано уходят на пенсию. За кулисами почти нет мужчин, а те, кто ещё помнит, что это такое, предпочитают делиться этим не с женщинами, а со своими коллегами. Последний раз меня любил мужчина… – она вздохнула, – нет, мужчины – их было четверо – в театральном скверике, три года назад. Была ночь, я шла с работы, а они там сидели и пили. Можно было обойти эту компанию по тротуару, а я пошла мимо них. Кто-то сказал: «А вот и женщина». Не столько они потянули меня вниз, сколько я сама упала на траву. Это было обоюдным насилием, только они об этом не узнали. Иногда, вспоминая тот радостный вечер, мне кажется, что я своей неуёмной страстью разогнала их. И вот теперь ты…
Дверь балкона распахнулась:
– Хватит прыгать! – Черныш долгим взглядом просканировал нас. – Ларка горячее принесла, пора к столу.
Мы пели. Хозяин квартиры играл на гитаре, а мы пели. Было хорошо. Потом он что-то сказал на ухо жене. Она вышла и, вернувшись, подала ему стопку небольших, карманного формата, книжечек и авторучку.
– Вот, – сказал Черныш, – мой первый печатный опус.
Это были стихи. Неплохие стихи.
– Обещали принять в Союз композиторов, – вскрикнула гитара в его руках, – но, похоже, что в поэты возьмут раньше…
* * *
Он сидел за столиком напротив меня в привокзальном баре и едва отщипывал от всего, что стояло перед нами, при этом используя и столовый прибор, и грязные руки с траурными полукружьями под давно не стриженными ногтями. От знакомого мне музыканта, эстета и поэта – не осталось и следа. Я, медленно исцеляя здоровье крохотными глотками ледяного шампанского, считал годы между нашей последней встречей и нынешним утром. Получалось, что мы не виделись почти двадцать лет.
Тогда, сразу после демобилизации по ранению, я вернулся домой и поступил в финансово-экономический на факультет управления. Группа подобралась целеустремлённая, умная и увлекающаяся, поэтому среди нас не было бездельников и неумех. На втором курсе я организовал своеобразное состязание на лучшего студента. Меня тут же избрали старостой группы. Это дало новый стимул для учёбы. Заниматься приходилось столько, что иногда в сутках времени не хватало.
Дошло до того, что я забыл о своём дне рождения. Это была пятница, и занятия окончились около шестнадцати часов. Я вышел из аудитории с намерением пообедать и снова засесть за учебники, как меня остановила Раечка Климова.
– С днюхой тебя, – сказала она и поцеловала меня в щёку.
– И от меня чмоки-чмоки, – добавила неизменная Раечкина спутница Гульнара Садыкова. Её высокая грудь, с трудом упакованная в лёгкий топик, обожгла меня и заставила вспомнить о женщинах. И это, помимо моей воли, девушка почувствовала. – Райка, смотри, как легко возбуждается настоящий мужчина!
Климова весело рассмеялась:
– А что, отметим втроём эту знаменательную дату? Я тоже сегодня именинница.
– На что ты намекаешь? – Девчонки оттеснили меня к окну. Обе открыто издевались надо мной. – Кто он там, – Гульнара шутливо закатила глаза к потолку, – несчастный лейтенантик, что с него возьмёшь, кроме?..
Проказница склонилась к уху своей подруги и что-то прошептала. Та расхохоталась:
– Думаешь, у него хватит сил?
– Ну не капитан же он, да и мы, если что, поможем – жевать-то мы не разучились.
Намёк на старый анекдот, их грубые шутки с двойным дном и громкий смех вызвали у меня желание тут же поднять их юбки и отшлёпать, как маленьких. Девчонки, похоже, что-то почувствовав, мгновенно отстранились.
– Ого! – сказала одна, кивнув на мои брюки.
– Вот-вот, – поддержала вторая.
«Черныш!» – неожиданно память сама подсказала мне выход…
Я приобнял подруг и повёл их к выходу:
– Сначала едем в центральный гастроном. Там у меня работает сослуживец. Он затоварит нас дефицитом, потом поедем к моему приятелю. Он музыкант и поэт. Я вам обещаю незабываемый вечер.
– С продолжением до утра? – выдохнула в моё ухо Гульнара.
– Нет, – чуть приостановилась Раечка, – я в чужую кровать не лягу, а тем более с незнакомым мужиком.
– Да что ты?! – Упругая грудь Садыковой обжигала моё плечо. – Юрочка такой собственник, что никого к нам не подпустит.
Похоже, подруги знали меня лучше, чем я сам. Они говорили обо мне, а я никак не мог решить, как отреагирует на моё внезапное появление Черныш. Другие варианты отпали сразу. Все, кто мог бы уступить на ночь свою квартиру или, на худой конец, свободную комнату, либо были в командировках, либо только что обзавелись жёнами. Оставалась одна попытка – Черныш…
Лариска была на сносях, но, даже не вспомнив, что я у них не был с самого своего приезда, приветливо пропустила в дом:
– Черныш придёт поздно, – в её голосе слышались нотки усталости, – а мне одной сидеть в четырёх стенах тошно, поэтому я несказанно вам рада, проходите. Правда, в доме шаром покати. Он ест где и что придётся, а у меня интоксикация, и кроме воды, ничего в горло не лезет.
Раечка, в аудитории всегда уступавшая пальму первенства Гульнаре, вдруг решительно шагнула вперёд:
– Вот и прелестно. Где тут кухня? Нам нужна только посуда.
– У Боба сегодня день рождения, – пояснила Садыкова, – он угощает и даже поит.
Хозяйка кивнула в сторону коридора и пропустила девиц вперёд. Я бывал у Черныша в гостях, но никогда не заходил на кухню. Это была комнатёнка, тесно обставленная импортной белой мебелью и сверкающая дивной чистотой.
– Посуда в шкафчике, остальное – сами. – Лариса тяжело опустилась на табурет. – Плесните мне минералки из холодильника.
– Тут у тебя, – улыбнулся я хозяйке, – как в операционной, куда входить можно только в стерильной одежде.
Она усмехнулась:
– Может, выгнать вас отсюда, тем более что еда и спиртное уже на столе?
– Дудки! – Раечка шутливо ухватилась за горлышки бутылок. – Умрём, но своего не отдадим!
Девчонки, а за ними и Лариска весело расхохотались, и я понял, что вечер удался.
Черныш, которого, как оказалось, зовут ещё и Витей, пришёл около полуночи. К этому времени мы уже изрядно опустошили всё, что принесли, и веселились вовсю. Только делали это негромко, оберегая покой хозяйки, дремавшей на балконе, и лишая соседей повода для жалобы. Хозяин выставил на стол принесённую с собой бутылку и решительно взял гитару из рук Раечки.
– Инструмент, спиртное и жену, – он скроил на лице угрожающую мину, – не даю никому.
– Ну вот и появился пьяный Дон Жуан. – Лариса с трудом одолела высокий порог балкона. – Держитесь, он сейчас начнёт приставать к девушкам и всё опошлит.
Этого не было – приятель вёл себя корректно и продержался почти час. Черныш пел, читал стихи, пытался с моими девчонками танцевать джигу, но не удержался на ногах и свалился на пол.
– Всё, – Лариса кивнула мне, – уложим его в кровать и продолжим веселье.
– Может, – я кивнул в сторону двери, – нам пора и честь?..
– Вам спешить некуда. – Хозяйка улыбнулась. – Надумаете спать – бельё в стенном шкафу, там же и матрац. Правда, только один человек, – она подмигнула мне, – может нормально на нём устроиться, но вы сами придумаете, как его использовать. Ведь никто же не утверждал позы, в которых на нём нужно спать?..
Девчонки переглянулись.
Лариса, осторожно неся свой живот, неслышно двинулась по коридору в сторону спальни.
– Наверное… – начала Гульнара, – нам рано уходить, пойдём добавим по рюмашке?
– Именинник нужен нам в рабочем состоянии, – мягко возразила Раечка, – а не тушкой в углу комнаты. Кстати, – она повернулась ко мне, – я ни разу не слышала, чтобы тебя называли «Боб», как это делала Лариса. Лично мне больше нравится «Юрий».
– А у нашего друга, – Гульнара скорчила потешную мину, – для каждой явки свой позывной.
Я пожал плечами:
– Там, где в роте каждый боец, невзирая на звания, носил позывной, меня назвали Боб. Скорее всего потому, что тогда я любил напевать песенку из фильма «Последний дюйм». Её героем был Боб Кеннеди. Но этот позывной продержался немногим больше месяца. Не знаю почему, только ни одно прозвище ко мне не прилипает.
Черныш, всё ещё пластом лежавший на моих руках, зашевелился и попытался что-то сказать.
– Наконец, уложим его в кроватку, – Раечка кивнула в сторону спальни, – и займёмся изучением матраца…
Я проснулся от чужого взгляда. Стеклянная дверь в комнату, на полу которой мы спали, была мною же закрыта на ключ. Это подтвердила бледная рука, выбравшаяся из полумрака коридора. Она пару раз тряхнула ручку двери, но та не поддалась. Я убрал со своей груди ногу Раечки и натянул на обнажённых девчонок простыню. Подсматривать мог только Черныш, и я собрался указать ему на его неджентльменский поступок. Только встать я не успел. Из-за двери послышался негромкий голос хозяйки:
– Вот уж не замечала за тобой вуайеризма. Ты здоровый, нормальный мужик – и что, смог найти что-то новое в телах голых «цыплят» Боба? Тем более ты всего пару часов назад клялся ему в вечной дружбе. – В её голосе было больше усталости, чем раздражения. – Не дури и возвращайся в спальню.
– Ларчик, – Черныш заныл, как маленький мальчишка, – я только один разок вон с той смуглой татарочкой, а?! Тебе же нельзя, а у меня уже и зубы ломит, но, заметь, я тебе верен и прошу разрешения. А тут…
Горячая ладошка легла на мои губы, а ухо опалило прерывистое дыхание Раечки:
– Не вставай, не надо, она сама с ним разберётся.
– И правда, не хотелось бы портить такую ночь. – Оказалось, что и Гульнара не спит. – Завершающий акт должен быть таким же увлекательным и страстным, как начало.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70712722&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
