Валерий Владимирович Корябкин "Келецкие рассказы"

Келецкие рассказы
Валерий Владимирович Корябкин

Реалистичная историческая повесть о семье в нескольких поколениях без художественных нагромождений. Охватывает вторую половину 19 века, 20ого и начало 21 века.

Валерий Корябкин

Келецкие рассказы

Валерий Владимирович, добрый вечер! Прочитала Вашу повесть! Спасибо большое за удовольствие! Это удивительно! Очень интересная повесть, увлекательная и поучительная! В  конце концов, это История! Я  думаю, это как же нужно любить природу, свою семью и родину, чтобы так красиво, проникновенно описывать каждую деталь, каждое историческое событие! Вы просто талант! Не зря говорят: талантливый человек талантлив во всем. Так это про Вас. Спасибо большое  за огромный труд! Я очень благодарна Вам за то, что поделились со мной своей  повестью.  Здорово!

Людмила Кулешова

Большое спасибо Валерий Владимирович за память!

Прочитал с величайшим удовольствием Келецкие рассказы.

Цепляет. Совсем не похоже на нынешнее время. Какие были люди! Пробивает ностальгия по тому времени простых, добрых, открытых  людей. Как этого сейчас не хватает. Вы большой молодец, что оставили эту память для своих

детей и внуков.

Алексей Мухин

Хуторянин

Сын крестьянина - середняка из села Незнаново Рязанской губернии решил отправиться в Санкт – Петербург. Отец Василий напутствовал Дмитрия, так звали молодого парня:

– Приедешь, найди Акимова Николая. Он наш земляк и дальним родственником нам приходится. Говорят, разбогател.

Добравшись до Санкт – Петербурга, Дмитрий по указанному адресу на рабочей окраине нашёл большой дом купца Акимова. На вызов вышел невысокий плотный человек с окладистой, чёрной бородой. По описанию отца молодой человек узнал в нём хозяина. Родственник встретил приветливо:

– Дмитрий? Заходи. Какой красавец вымахал! Я, ведь видел тебя, когда ты ещё под стол пешком ходил. Располагайся. Жить будешь с моим сыном – Илюшкой.

Илья – ровесник Дмитрия, и между ними оказалось такое внешнее сходство, что все знакомые стали принимать их за братьев. В отличие от темноволосого отца, сын почти во всём схож с Дмитрием: русоволосый, с серыми красивыми глазами, а большеватые, с горбинкой носы ещё больше красили и роднили их. Илья по своей округе был предводителем местной молодёжи. Известен среди сверстников под кличкой «Аким». С друзьями иногда устраивали драчливые набеги в соседние районы города баловства ради: показать молодецкую удаль и право своей группы на верховенство в отдельных местах, парках, клубах. Группы состояли из десятка, иногда более ребят, проживающих на одной или нескольких соседних улицах. Названия происходили от сокращённых фамилий, имён или кличек лидеров: Некрасовская – Некрас (Некрасов), Масловская–Масло (Маслов), Зауровская–Заур. Одной из самых задиристых во всём Петербурге признавалась Акимовская группировка. При первом же выходе этой группы, в который Илья взял с собой Дмитрия, один из участников где-то раздобыл и переоделся в морскую форму, форму моряка Балтфлота. Расположились на оживлённой улице и стали искусно имитировать нападение на него не менее чем десятком своих же ребят из группы. Случайно проходившие мимо два матроса – балтийца немедленно врезались в толпу, встали спиной к спине, отстегнули ремни с металлическими пряжками и приготовились защищать «матроса». Ребята из Акимовской группы увидели, как поступают русские моряки, объяснили им, что это был розыгрыш, посмеялись, пожали друг другу руки и разошлись. В своих, почти ежедневных сборах, группы старались не доходить до серьёзных баталий между собой, призывали «к порядку» вновь появляющихся претендентов на лидерство. Дмитрий невольно стал участвовать в этих похождениях. Хулиганистый, но добрый Илья был готов за Дмитрия в огонь и воду, а Дмитрий души не чаял в Илье. Во всех вечерних разборках он находился под надёжной защитой «Акима» – Ильи, которого знали и побаивались во всех группах. После одной из встреч Илья со своим другом, предводителем другой группы, мирно беседуя, брели по плохо освещённой улице. Метрах в пятидесяти позади, в задумчивости, шёл Дмитрий. Неожиданно, из ворот между домами, вышли человек шесть крепких молодых ребят, один из которых под поощрительные выкрики остальных, направился к Дмитрию. Увидев занесённую для удара руку и поднятое колено ноги, Дмитрий, на ходу нанёс удар, от которого нападавший свалился как подкошенный. Пятеро остальных мгновенно подняли его и молча потащили во двор. Они увидели возвращающихся двоих, принявших боевые стойки лидеров, которых хорошо знали, но не поняли, что Дмитрий шёл вместе с ними. Товарищ Ильи, не без юмора, высоко оценил такой удар, никогда ранее не дравшегося Дмитрия. Последней вылазкой, в которой после очередной посиделки с друзьями в парке, приняли участие и Илья с Дмитрием, было ночное «посещение с дружеским визитом» архиерейского сада при монастыре. Едва перелезли в незнакомый сад, почти в полной темноте со всех сторон раздались свистки, друзья кинулись врассыпную. Перемахнувший, уже из сада, через высокий монастырский забор Дмитрий оказался в чьих-то руках, но ловко выкрутился, как только пожилой жандарм занял одну руку свистком, чтобы позвать на помощь. Дойдя окольными путями до дома, стал ждать. И только теперь, в спокойной обстановке, Дмитрия охватил ужас: всё это время в кармане у него находился, завёрнутый в тряпицу, довольно длинный нож. Ещё до посещения монастырского сада, этот нож вручил Илье один из лидеров соседней группы ребят, попросил удалить пятна от появляющейся ржавчины. Он знал, что у отца Ильи, Николая Фёдоровича в доме есть инструмент, оставшийся у него после работы на Путиловском заводе. И только у Дмитрия оказался большой карман, куда легко помещался длинный нож. По законам, известным только этим ребятам, Дмитрий не смог отказать Илье, а Илья товарищу. Что, если бы жандарм оказался моложе и сильнее? В жандармерии хорошо знали об этих группах, и какая судьба ждала бы деревенского, крестьянского парня? Появившийся на рассвете Илья, рассказал, как отсиживался в каком-то сарае, пока в саду и вокруг него всё успокоилось. Дома отсутствие ребят ночью не заметили. Позже узнали, что двоих друзей задержали и доставили в жандармерию, но по «законам» дружбы, они никого не выдали. Илья очень привязался к Дмитрию. Отец Ильи, Николай Фёдорович оказался мудрым человеком. Он знал, что похождения сына со сверстниками ни к чему хорошему не приведут. Предостерегал ребят:

– Вы собираетесь толпой, силу девать некуда,

а у толпы разума нет.

Многие ребята из таких хулиганствующих группировок рано или поздно оказывались за решёткой. Поэтому он стал делать всё возможное, чтобы ещё больше подружить Илью со спокойным, застенчивым крестьянским парнем. Очень скоро встречи на улице прекратились, чему несказанно обрадовался Николай Фёдорович. Он привёл Дмитрия в одну из своих купеческих лавок, которой не очень успешно управлял Илья:

–Принимай, Дмитрий, хозяйство в свои руки. Илья тебя со всеми делами познакомит, и будет помогать.

Сын только обрадовался такому решению отца. Дмитрий принялся за дело с крестьянской хваткой. Помощниками кроме Ильи была семья из трёх человек: сорокалетние Василий и Анастасия и их пятнадцатилетняя дочь Варя. Василий, молчаливый здоровяк, хороший плотник, все столы и скамейки дело его рук. Простодушная веселушка Анастасия, ловко хозяйничала на кухне, а не по годам повзрослевшая красавица дочь, помогала в зале. Дмитрий заметил особое отношение к себе Вари. Однажды поздно вечером, когда все уже готовились ко сну, Дмитрий сидел за столом, положив перед собой книгу. Варя с коленями подсела на скамью рядом, повернувшись в пол оборота, прижалась не по-детски развитыми, пухленькими формами тела:

–Ты умеешь читать?

– Да, я ходил немного в школу. Варя запустила правую руку в волосы Дмитрия:

–Какие у тебя мягкие, красивые волосы.

Попробуй, какие волосы у меня?

Всегда заплетённая ниже пояса красивая коса русых волос была распущена, подготовлена ко сну. Дмитрий развернулся к ней, погрузил левую руку в тугие волосы. Два тела соприкоснулись полностью.

Никогда не испытанное ощущение захватило обоих. Но, когда Варя потянулась лицом к лицу и руками, с явным намерением обнять, Дмитрий, ещё ощущая дрожь в теле, осторожно снял её руки, поцеловал по-детски в пухленькие губы, не позволяя слиться в настоящем, горячем поцелуе! Дмитрий увидел вдруг в её красивом лице и теле, в полном обличье, свою четырнадцатилетнюю родную сестру, оставленную в Незнаново. К тому же Дмитрий помнил, как один раз за праздничным столом в доме, Николай Фёдорович в полушутливой форме предостерёг ребят от всякого баловства:

– Девка, пока ещё не невеста. Вот созреет, будет хорошей женой Ильи и нам с бабушкой утешением.

Вскоре дела в лавке стали улучшаться. Купец полностью доверил хозяйство ребятам и перестал вмешиваться в дела лавки. Сюда часто заходили рабочие люди с окраины и больше всего в то отделение лавки, где шла бойкая торговля спиртным. В этом деле большим «специалистом» считал себя Илья, но рабочие, заходившие после тяжёлой смены на фабрике, посидеть за рюмкой водки, осьмушкой пива или за огромным рыжим самоваром, потянулись к простому парню Дмитрию. Любили послушать его крестьянские рассказы, и вскоре все стали хорошими знакомыми. Приглашали посидеть и выпить вместе с ними.

Поначалу Дмитрий долго сопротивлялся этому удовольствию, помня напутствие своего отца, который сам почти не выпивал, но любил шутливо говорить:

–Пить водку можно как воду, но дело надо помнить, как стекло!

Постепенно доходы в лавке росли, и у Дмитрия появились свои деньги. Хороший доход приносили возвратные пробки со штофов, оплачиваемые при заказе, которые посетители после хорошего застолья оставляли на столах.

В друзьях у Дмитрия были почти все работники соседних фабрик, и становилось всё труднее отказываться посидеть за столом. Так продолжалось около двух лет. К счастью, Илья, совсем отказавшийся от водки, оказывал доброе влияние. Своим крестьянским умом Дмитрий понимал пагубные последствия употребления спиртного. К этому времени, повзрослевшая Варя и Илья готовились к свадьбе. Николай Фёдорович всегда видел в Варе сноху, Дмитрий знал это и, пересиливая себя, не мешал союзу близких ему людей. Все эти два года, Дмитрий относился к Варе и Илье, как к сестре и брату, хотя чувствовал, как расцвела и похорошела Варя, и гнал от себя мысль: одно слово и красавица была бы готова на всё. Он, посоветовавшись и, по-хорошему простившись с семьёй Николая Фёдоровича, Варей и её семьёй, возвратился в свою родную деревню под Рязанью. Через всю свою жизнь Дмитрий пронёс воспоминание о Варе. Не мог забыть глубоко врезавшийся в его сознание никем, кроме него, не замеченный, удивительно выразительный взгляд красивых, слегка слезившихся глаз, при расставании. Чувства охватывали при взгляде на так похожую на Варю родную сестру, к этому времени вышедшую замуж: но рассудок в то время был выше сердечных мук.

Дмитрий успокаивался тем, что по отношению к приютившей его семье поступил он правильно.

Незнановская барыня, родом из обрусевших немцев, сама успешно управлявшая своим имением, приняла молодого, красивого, непьющего парня для работы в имении. Дмитрий объезжал с барыней поля, сопровождал её при посещении жилищ крестьян, помогал по хозяйству в самом имении.

Барыня хорошо относилась к Дмитрию, так же, как и ко всем своим крестьянам. Жизнь в родной деревне, работа у барыни – всё неплохо складывалось для Дмитрия, но его манила к себе понравившаяся лесная сторона по названию «Мещера», куда однажды он ездил с отцом на заготовку и вывоз леса.

Родной брат барыни с той же немецкой фамилией – Генчель, имел высокий чин: Управляющий лесами Мещёрской низменности Нижегородской, Владимирской и Рязанской губерний. Постоянно жил во Владимире, но часто и подолгу гостил с семьёй у сестры в Незнановском имении. Дмитрий набрался смелости:

– Барыня, помогите мне поехать жить в лес.

Удивилась помещица:

– Тебе не нравится работать у меня?

– Очень нравится, но я ничего не могу

с собой поделать. Тянет лесная сторона.

– А я – то думала тебя сосватать,

и девка есть хорошая на примете.

Не знал парень, какую девицу имела барыня в виду, улыбнулся и промолчал. Ещё свежи были воспоминания о Варе и никакие другие мысли его пока не занимали. Барыне не хотелось отпускать молодого помощника, но всё – таки она попросила брата помочь Дмитрию перебраться в лес.

В очередной приезд, Генчель сообщил барыне своё решение:

– Пусть едет в Тумский уезд, в район хутора Горки – Могино, строит дом и работает в лесном хозяйстве.

Дмитрий стал готовиться к переезду. На заработанные в Петербурге и у барыни деньги прикупил хорошую лошадку и кое – какие, необходимые в хозяйстве вещи, в том числе охотничье ружьё. Отец поделился с сыном своей пасекой, передав два улья с семействами пчёл.

Ранней весной Дмитрий приехал на хутор Горки – Могино. Население хутора состояло из двух семей: Муравьёвы и Волхонцевы. Старший Муравьёв Сергей Григорьевич выделил Дмитрию свободную комнату в своём доме, в которой ранее жила его дочь, вышедшая замуж и переехавшая в соседнюю деревню:

–Живи, Дмитрий, сколько потребуется ,

будешь нам сыном, а детям – братом.

Кроме уехавшей дочери в семье Муравьёвых два сына, оба моложе Дмитрия, и два сына в семье Волхонцевых. Взрослые хуторяне и дети встретили нового жителя очень радушно. Жизнь на хуторе лучше, чем крестьянская в селе. Располагался хутор на возвышенном берегу реки Пра, где в раскиданных вокруг озерках и заводях было много всякой рыбы. Существует такое предание:

В семнадцатом веке под Москвой, в деревне Деулино произошло «замирение» с поляками, так называемый – Деулинский мир. Освободившиеся после войны опричники были отправлены на жительство в Рязанскую губернию, в Мещеру, где на берегу реки Пра, в двенадцати верстах от хутора Горки – Могино образовали деревню с таким же названием – Деулино. Сохранилось послание одного опричника своему брату в Москву:

–Поселились мы на берегу реки. Рыбы здесь столько, что её не надо ловить – она сама выпрыгивает на берег.

Леса сплошной стеной окружали хутор: с одной стороны реки красивая зелёная роща с вековыми дубами, заливаемая весенними паводками, с другой смешанный, преимущественно сосновый лес. У жителей хутора, мужская часть населения которого была прирождёнными охотниками, не было недостатка с дарами природы: в реке рыба, зайцы навещали огороды, а лоси частенько наведывались прямо к хутору. Весной тетеревиные тока собирали на лесных полянах до семидесяти красавцев косачей. Глухари, закончив токовать на облюбованных ими огромных деревьях, спускались на песчаные дорожки полакомиться мелкими камешками.

В сосновом бору вдоль реки собирали только белые и боровые белые грибы – на другие почти не обращали внимания. Сушёных и засоленных в бочках грибов хватало на всю зиму.

Хуторские братья были моложе Дмитрия, но в охотничьих и других лесных делах разбирались лучше. Быстро показали грибные и рыболовные секреты, и особенно обращению с ружьём в лесу.

Как можно добыть глухаря или тетерева на току, не нарушив птичьи бои: заранее, в дневное время, подобрав небольшое углубление, отгородившись от предполагаемого токовища небольшими кустиками. Ночью залечь в построенное таким образом укрытие, и ждать рассвета. Только немного забрезжит на горизонте, появляется первый краснобровый красавец тетерев, наделённый всеми цветами радуги, раскрыв веером белый хвост, зовёт остальных. Ребята предупредили:

–Ни в коем случае нельзя стрелять в первого появившегося тетерева. Это – токач! При выстреле в него ток распадётся. Когда соберётся много птиц, даже после выстрела патроном с бездымным порохом, они не разлетятся. Чтобы не нанести ущерб токовищу, можно добыть только одного тетерева.

Освоившись с хуторской жизнью, Дмитрий выбрал место на красивой зелёной поляне недалеко от хутора и приступил к строительству дома. Наверное, в силу красоты лесной природы, местные жители добрее и отзывчивее. Хозяева хутора с сыновьями дружно взялись помогать с заготовкой леса, да и плотники они оказались отменные. Дом вырос к концу лета. Присели отдохнуть на свежевыструганных скамейках. Сергей Григорьевич начал шутливый разговор:

–Можно запускать в дом кошечку.

Но и молодую жену пора заиметь!

Волхонцев Василий Матвеевич подхватил:

– Поди ведь есть зазноба в Незнаново?

Дмитрий смутился:

–Не успел обзавестись ни в Незнаново,

ни в Петербурге.

– Ну, это дело поправимо: есть красавица на примете. Всего двенадцать вёрст.

На другой день всё население хутора вместе с Дмитрием на двух подводах отправились на сватовство. Семнадцатилетняя девушка очень понравилась Дмитрию, ну а двадцатитрехлетний красавец просто не мог не понравиться.

Договорились о свадьбе в сентябре в построенном доме. Усилиями хуторян и жителей соседней деревни Ольгино, расположенной в трёх километрах за рекой, оборудовали столы, и на улице возле дома сыграли свадьбу. На столах много всякой снеди, к этому времени года поспевшей на огородах, много мясных и рыбных блюд. Родственники невесты довольно зажиточные люди, приехали на свадьбу на трёх подводах, запряженных рысаками. Брат невесты хороший гармонист. Жених спиртного уже не пил, но был весёлым человеком. Наблюдал, чтобы все выпивали, веселились, и развлекал гостей рассказами о жизни столичного города. Такой весёлой свадьбы не помнили местные жители.

Отшумела свадьба. Сложилась одна из простых российских семей, когда супруги не обременены высоким образованием, но наделены природным умом, добротой и душевностью. Несмотря на то, что Дмитрий общался с простыми рабочими людьми в Петербурге, в его лексиконе не было ни одного бранного слова. На шалости соседских мальчишек, иногда «навещавших» его огород, поругивался:

–Ах ты, колбаса!

Ольга тихая, скромная – всегда с необыкновенной теплотой относилась ко всем родственникам и гостям, непременно угощая чаем с мёдом, который Дмитрий получал со своей пасеки. Помимо пасеки, началом которой стали два улья, привезённые с Незнаново, и лошадки, на которой Дмитрий приехал на хутор, молодожёны стали обзаводиться и другим хозяйством, в первую очередь коровой. На работу Дмитрий устроился в лесничество, как и указал ему Генчель. В этом благополучном семейном гнёздышке с завидной периодичностью стали появляться дети: Надя, Настя, Катя. В 1900 году с наступлением нового века родился первый сын Владимир. Затем ещё два мальчика Матвей и Пётр, и девочка Аня. Как водилось в то время, девочки вырастали, выдавались замуж, обустраивались рядом, или уходили жить в семьи своих суженых в соседние деревни: Ольгино, Деулино, Борисково. Молодые семьи из соседних деревень обустраивались вокруг дома Дмитрия. Так постепенно образовалась деревня, основателем которой стал Дмитрий Васильевич Корябкин: деревня Горки.

Для сыновей Дмитрий Васильевич построил большой, красивый дом. Одна половина дома из нескольких комнат Матвею, другая такая же Владимиру.

Между этими половинами общая прихожая с большой русской печью и полатями. На печи и полатях – так называлась дощатая пристройка к печи – можно было собираться для детских игр, а также взрослые любили полечить спины на горячих кирпичах. Младшего брата Петра в детстве уронили с люльки – подвесной детской кроватки. Пётр после падения оказался с большим горбом, был мал ростом. Ему место жительства определили в семье среднего брата Матвея. Он стал незаменимым добытчиком: охота, рыбная ловля, грибы, ягоды. Жители деревни обращались к Петру за помощью по хозяйству. Только ему доверяли перевозить детей через речку Пру в Ольгинскую школу во время весенних паводков. На своей плоскодонной лодочке с одним веслом, как дед Мазай, он находил самый безопасный способ проплыть между вековыми дубами, заливаемыми водой.

Братья Владимир и Матвей получили хорошее по тем временам образование в школе соседней деревни Ольгино.

Четыре класса церковноприходской школы, природная цепкость ума, хорошая генетическая наследственность, позволили братьям длительное время работать руководителями различных лесничеств.

Средний брат Матвей Дмитриевич после службы в армии возвратился в родную деревню. Много лет возглавлял местное лесничество. Женился на девушке, с именем, как и у матери – Ольга. Родили и воспитали шесть детей, все девочки. Две девочки выросли, вышли замуж за местных, внуков первопоселенцев хутора Горки-Могино, которые приютили Дмитрия при переезде с Незнаново. Расселились в родной деревне, и радовали родителей внучатами. Судьба остальных связана с областным центром Рязанью, но родные лесные места не могли никого отпустить от себя. Создавая свои семьи, рожая детей, все впоследствии построили себе дачные домики в родной деревне, где до сего времени соседи называют местность «уголок Корябкиных», а в центре деревни ещё стоит дом, построенный Дмитрием Васильевичем в начале двадцатого века для сыновей: Владимира, Матвея и Петра.