Валентин Мирин "Куда бежать? Том 3. Любовь"

Куда бежать? Том 3. Любовь
Валентин Мирин

3 том – заключительная часть романа «Куда бежать?», в котором продолжается повествование миру о трагедиях в России в начале XX века. В жизни наших героев, да и всех других граждан уже бывшей Российской империи, наступит бремя Гражданской войны с колоссальными трагическими последствиями. Заключительные события произойдут как в Советской России (в губернии N), так и в Финляндии, Швейцарии и Франции. На передний план выходят два новых героя, влюблённых в одну и ту же прекрасную девушку – дочь Александра Барковского. Одному из них, конечно же, повезёт: девушка ответит ему взаимностью, но на что способен соперник руки и сердца? А хватит ли у победителя этой «сердечной дуэли» мужества с достоинством выдержать испытания и возложенную ответственность? Останется ли он победителем в конечной схватке и сохранит ли он за собой звание «человек»? А если нет, то прав ли он в своём выборе?

Валентин Мирин

Куда бежать? Том 3. Любовь

У русских есть право на выбор,

но у России нет права на ошибку.

Валентин Мирин

Часть 1

Я так воспитан (март 1918 года)

В военное время к выстрелам привыкают как к чему-то обыденному. Ежедневные выстрелы буквально меняют сознание человека, и порой может дойти до того, что звук выстрела будет восприниматься как должное, как что-то необходимое для поддержания морального состояния, но вот только любой выстрел всегда имеет последствия. Выстрел может быть без причины или без цели, но не без последствий, и он всегда что-нибудь да значит. Даже во время стрельбы по мишени идёт обмен ресурса на навык в стрельбе, а навык хочется применять и поддерживать на достигнутом уровне, и эта поддержка будоражит сознание индивидуума на получение всё нового и нового морального удовлетворения от поражения цели, а цели бывают разными.

До начала привыкания каждый по-своему воспринимает звуки выстрела, в зависимости от чувствительности и стойкости духа. Кто-то заметит выстрел, удивится и пойдёт дальше, а иной испугается, да так, что расстроится здоровье.

Два солдата-новобранца, никогда не нюхавшие пороху, стоявшие в линейку в ожидании команды «Пли!» и смирившиеся с тем, что сейчас им придётся исполнять приговор солдатского суда, пусть даже с этим несогласные, от неожиданного звука выстрела встрепенулись и стали недоумённо озираться и искать ответы на вопросы: «Кто стрелял?», «Почему без команды?», «Куда?», «В кого?» Другие же, более матёрые, восприняли выстрел как должное, как дополняющий обыденность факт, и внимание своё обратили лишь на последовавшие природные явления.

Оглушительный раскат грома, раздавшийся вслед за выстрелом, одномоментно заставил всех в линейке забыть про всё на свете, кроме одного – Бога. Устрашающее явление природы окончательно внесло коррективы. Солдаты опустили ружья, стали молиться – кто про себя, пряча глаза, а кто и вслух, крестясь и посматривая в небо, будто в поиске Создателя.

Барковский, услышав выстрел, первым делом подумал: «Кто-то из солдат поспешил и выстрелил в мою сторону или вовсе в меня, но промахнулся», но спустя мгновение и Барковский осознал произошедшее. Ошибки быть не могло: выстрелили в Кремнева, отчего тот, согнувшись пополам, упал на землю.

Внезапно начавшийся вслед за раскатами грома ливень внёс дополнительные коррективы в диспозицию. Солдаты, боясь промокнуть до костей, позабыв уже и о Боге, поспешно покинули строй в поисках укрытия. Лежавший на земле Кремнев, подавая признаки жизни, требовал внимания и помощи, но ничего подобного не удостаивался. Солдаты прошли мимо Кремнева, старательно сторонясь его и отводя глаза. Один солдат из новобранцев на мгновение задержался возле страдальца, но, спохватившись, последовал примеру своих товарищей и ускорил шаг.

Барковский остался у стены безо всякого надзора. «Вот возьмите да скройтесь. В сажени от вас дверь, уходите от расстрела. Бегите!» – но нет, он спешным шагом направился к Кремневу.

«Если уж вы, господин Барковский, убегать считается зазорным, так стойте смирно под крышей и ждите, когда ливень кончится, не промокнете и здоровее будете», – но и этой возможностью Барковский не воспользовался и мгновенно промок.

Двое солдат последовали примеру Барковского – нырнули из укрытия в ливень, подняли и перенесли ещё живого Кремнева в здание. Кремнев не в первый раз поймал пулю, но на этот раз менее удачно. Пуля задела ребро и застряла в животе, отчего боль была для раненого невыносимой. Кремнев стал скулить и что-то невнятно требовать. Из его речи можно было понять только матерные слова и некоторые другие: болит, кровь, пуля.

Барковский стал осматривать Кремнева, начал расстёгивать кожанку, но получил по рукам. Кремнев, сообразив, кто его осматривает, не только ударил Барковского по рукам, но ещё и попытался его оттолкнуть, на что получил категоричное замечание:

– Хотите жить? – твёрдо спросил Барковский и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Придётся довериться. Я же бывший военный, ранения подобные видел. Я окажу первую медицинскую помощь, и только в этом случае есть шансы выжить, хотя при таком ранении их очень мало. Говорю: шансов мало, но они есть, и только потому, что неизвестно, какие органы задеты.

Из-за спины Барковского появился Тельнецкий и тут же принялся осматривать рану Кремнева, но тот и его оттолкнул.

– Спокойнее, Кремнев, сейчас не в ваших интересах противиться, – надменным тоном обратился Тельнецкий к раненому.

– Срочно нужно остановить кровотечение. Принесите бинт, марлю, или дайте хотя бы платок, – обратился Барковский ко всем присутствующим и ни к кому конкретно, отчего окружавшие его солдаты даже не пошевелились. – Нужно его срочно отвезти в больницу. Требуется доктор – немедленно. Необходимо его прооперировать и вытащить пулю, – продолжал Барковский опять без конкретного адресата, и та же ответная реакция: никто из солдат даже не шелохнулся. – Кремнев, вам нужна срочная операция, – Барковский на этот раз обратился конкретно к Кремневу и продолжил укоризненно: – Вот, правда, хирурга, очень талантливого и лучшего в этих краях, вы, товарищ Кремнев, расстреляли. Может, вам повезёт, и другой доктор сможет прооперировать вас… Так, нужно срочно отвезти его в больницу, а там посмотрим, может, и выживет.

– Скулит, как животное, – недовольным тоном буркнул Тельнецкий, прервав речь Барковского, а потом обратился к Кремневу: – Сейчас, главное, не скулите и не нойте. Не делайте лишних движений, от этого только крови потеряете больше. Я осмотрю рану? – обратился он к Кремневу, силой убирая его руки от живота.

Тельнецкий внимательно осмотрел рану, достал платок из внутреннего кармана кожанки, вложил его в руку Кремнева и поручил тому прижать его к ране, дабы уменьшить кровотечение. Затем он встал, обвёл глазами столпившихся солдат, вышел под непрекращающимся ливнем во двор, осмотрелся, и, вернувшись, пригласил Барковского отойти в сторону.

– Зачем вы предложили доктора?

– Так это очевидно. Он ранен. Ему нужна помощь квалифицированного хирурга, – недоумённо ответил Барковский, немного даже растерявшийся от подобного вопроса.

– Почему вы пытаетесь спасти ему жизнь? Минуту назад он чуть не отдал приказ вас расстрелять, а сейчас вы его спасаете? Почему вы это делаете? – недовольным тоном задал свои вопросы Тельнецкий.

– Не знаю, я действую по законам совести. Я так воспитан… Мы так воспитаны! Подобное поведение заложено у нас в крови, – опешив от такого прагматичного вопроса, ответил Барковский, невольно оправдываясь.

– Александр Александрович, услышьте мой вопрос! –раздражённо прервал речь Барковского Тельнецкий и повторил: – Почему вы пытаетесь спасти ему жизнь?

– А как ещё поступить? Я в первую очередь человек, а не изверг, как он. Вы что, предлагаете его так оставить и не везти к доктору?

– Он действует по другим законам – по законам войны, и он победит. Спасёте его – второго шанса он вам не даст. Понимаете меня?

– Понимаю, но не по-людски это. Я человек в первую очередь, и…

– Вот заладил! Человек, человек!.. – задохнулся от возмущения Тельнецкий и, не меняя тона, после небольшой паузы продолжил: – Кто-то сегодня вам жизнь спас, а вы опять себя губите.

– Я иначе не могу поступить, я так… – оторопев от натиска Тельнецкого начал было отвечать Барковский, но не желая более оправдываться, решил фразу не продолжать.

– Если настаиваете, отвезём его в больницу, но как только дождь закончится, – предложил Тельнецкий, и, как бы оправдывая своё предложение, продолжил: – Посмотрите, льёт как из ведра. Промокнем сами, хотя вы и так уже промокли до костей. Сегодня скверная погода.

– Погода всегда в голове. Это, – Барковский показал рукой на улицу, – всего лишь погодные условия. А потом не забывайте народную мудрость: климат в России прежде всего рассчитан на уничтожение неприятеля. Вспомните Отечественную войну… – по-философски ответил Барковский и после паузы добавил: – Ливень или дождь – всего лишь вода. Укроемся. Всего-то делов.

Вернувшись к скулящему Кремневу, Тельнецкий и Барковский обнаружили его одного. Ни единой живой души вокруг. Если Тельнецкого нисколько не удивило отсутствие солдат, он даже для себя отметил: «Какой командир – такие и бойцы», то Барковский, наоборот, стал удивлённо оглядываться и даже выглянул во двор в поисках хоть кого-либо. Солдаты, воспользовавшись отсутствием большого человека из столицы, разошлись кто куда, а точнее – попрятались по кабинетам, а заместитель Кремнева, именно тот, кто обязан быть рядом со своим командиром, да и всех сплотить в такой ответственный момент, исчез из виду ещё раньше, когда Кремнев вмешался и стал руководить расстрелом. Поначалу он укрылся за спиной Кремнева, а после тихонько нырнул в здание и с тех пор будто сквозь землю провалился.

Барковский тут же взялся приподнимать раненого, на что Кремнев стал отталкивать его и брыкаться, как и прежде. Тельнецкий Барковскому подсобил и, несмотря на вялое сопротивление Кремнева, его перенесли к выходу. С помощью дежурных его уложили в карету и, по настоятельной просьбе Барковского, поспешили в больницу.

По дороге Тельнецкий вернулся к своему разговору и закончил речь фразой:

– Вам больше так не повезёт. Попомните мои слова.

На сказанное с укором Барковский улыбнулся и оптимистично заключил:

– Посмотрим. Жизнь – штука непредсказуемая, и оттого, что меня этот негодяй, – Барковский махнул на Кремнева, – наделённый властью, может опять к стенке поставить, я не перестану быть человеком. Предлагаемая вами модель поведения не отвечает моей жизненной философии.

Стрелка поймали

В больницу Кремнева привезли ещё живого, но уже без сознания. Его уложили на операционный стол, однако доктор на него даже не взглянул. Он первым делом взялся за Барковского и потребовал от него сменить мокрую одежду, пройти в процедурную, натереть тело спиртом и обсохнуть. На возражения Барковского доктор ответил:

– Ваше состояние меня сейчас тоже беспокоит. Вы с улицы и весь промокший, простудитесь, да так, что ляжете рядом с этим, – доктор повёл головой на Кремнева.

Как только доктор удостоверился в исполнении Барковским всех его требований, он взялся оперировать Кремнева, но предупредил Барковского и Тельнецкого, что это не его специализация. Пока Барковский обсыхал и грелся, медсёстры готовили раненого к операции, которая продлилась всего несколько минут. Спасать было поздно.

Доктор, известивший Барковского и Тельнецкого о смерти Кремнева, молча постоял рядом с ними несколько секунд, после чего откланялся и удалился по больничным делам. Барковский почему-то счёл необходимым морально поддержать Тельнецкого и, воспользовавшись отсутствием персонала, с присущей ему деликатностью высказал несколько слов поддержки, но вот прозвучали они в оправдательном тоне:

– Совесть ваша чиста перед Богом. Вы… мы сделали всё, что было в наших силах.

Может, от услышанных слов, или от тона Барковского, Тельнецкий закипел, но, выдержав несколько секунд паузы и глубоко вздохнув, вернулся к волнующей его теме:

– Этот изверг убил более сотни людей в этом городе, ещё несколько десятков душ погубил раньше. Сейчас в этой больнице лежат раненые после массового расстрела, и вы ещё пытаетесь перед Богом оправдаться? Если хотите знать моё мнение…

– Хочу, – перебил Тельнецкого Барковский, хотя понимал, что это был риторический вопрос.

– Так я вам скажу, – ещё больше раззадорился Тельнецкий и продолжил на повышенных тонах: – Я думаю, Бог сам решил избавить мир от этого изверга, и не пытайтесь меня переубедить. Я именно так думаю.

– Я знаю, что он натворил в этой губернии, но я не могу иначе. Я человек, и у меня есть надежда, что меня окружают тоже люди.

– Вы от этой надежды погибнете, попомните моё слово, – спокойно и чуть не шёпотом проговорил Тельнецкий.

– Гибнут глупцы от безответной любви, а от надежды человек только крепчает. Вот мой вам ответ – и покончим с этой дискуссией… Что дальше?.. Вы теперь командир полка? Вы этого исхода боялись? – после твёрдо высказанных вопросов Барковский немного смягчил тон и добавил: – Я вас ни в чём не обвиняю, и даже не осуждаю за применённый метод захвата власти. Так или иначе, это ваше решение, ну, может, и не ваше, но в любом случае я его уважаю.

Тельнецкий строго посмотрел на Барковского, будто сейчас коснулись самого тайного места его души, и после нескольких секунд молчания, тщательно подбирая слова, ответил:

– Этого, – Тельнецкий показал рукой в сторону операционной, – не я… не я убил. У меня приказ, чёткий приказ, конкретный приказ – одобрить его или… – Тельнецкий запнулся.

Барковский спокойно смотрел на него, будто уже знал, что ему скажут, и, не дождавшись очевидных слов, с улыбкой на лице, будто его собеседник – самый приятный человек во всём мире, заметил:

– Вы думаете, я не догадываюсь об истинной цели вашего пребывания в этом городе? Думаете, я верю, что из столицы просто так направили человека, так сказать, «понаблюдать» результаты массового расстрела? Этот расстрел отделил большевиков от общества. Большинство крестьян и рабочих на вашей стороне, но есть и другая часть населения. Эта часть не такая многочисленная, но без этих людей экономика страны, и, как следствие, армия не могут существовать в принципе, и вот как раз симпатии этих людей вам и нужно завоевать. Ужасный поступок Кремнева – большая неприятность для вашей партии. Вы не для приятного общения прибыли сюда. Я очень удивлён, как это вы так стойко приняли ваш арест, и самый главный для меня вопрос: как это вы позволили себя арестовать? Привыкли к подобным арестам?

Во время речи Барковского Тельнецкий внимательно наблюдал за своим собеседником. Следил за его интонацией, жестами, мимикой, оценивал и удивлялся степени его проницательности. Последний вопрос счёл провокационным и специально сделал паузу, дабы оценить, не случайная ли это была провокация.

Не дождавшись ответов, Барковский рассудительно продолжил:

– Николай Никанорович, сделайте то, чего больше всего боитесь, и обретёте свободу.

Тельнецкий помолчал ещё секунд десять. Размышляя про себя, сделал вывод, что Барковский не специально задал ему провокационный вопрос, а коль скоро отвечать придётся, решил сказать только ту часть правды, которая ему не навредит:

– Деяния Кремнева в столице не одобрили, если быть точнее – строго осуждают, а если быть ещё точнее – его приговорили к расстрелу, но только на словах, и этому есть объяснение, но сейчас не об этом. Встал вопрос: «Когда привести приговор в исполнение?» Да и что немаловажно, не изучена юридическая основа его деяний. Подобное следует изучить только с одной целью – дабы более не повторялось. Изучение истоков подобного есть одна из моих задач… Для формирования Красной армии[1 - Рабоче-крестьянская красная армия (РККА).] нужна не только амуниция, но и провизия. Людей, способных собрать нужное для армии, как вы знаете, не хватает. Я с вашей женой направил заключение, в котором чёрным по белому написано: «…решение повременить с расстрелом Кремнева на сегодня является единственно верным решением, так как заменить Кремнева некем». С меня некоторые товарищи там, – Тельнецкий показал указательным пальцем наверх, – именно этого и требовали. Я даже больше вам скажу. В моём заключении я написал о принятом решении временно назначить Кремнева на должность окружного военного комиссара. Как вы понимаете, эта должность на сегодня равнозначна должности губернатора. Речь идёт о временном назначении, пока не решится кадровый вопрос, но кто-то… кто-то…

– Так это… не вы его… застрелили? – удивлённо спросил Барковский, будто был уверен в обратном.

– Нет, конечно. Не хочу брать грех на душу. Я этому не обучен, для этого есть другие люди… Я же вам говорю, написал: «…повременить с расстрелом…» Но вот кто это сделал, я не знаю, точнее – пока не знаю.

– Ну что же, вы спасли мне жизнь, теперь моя очередь вас спасать как командира полка. А может, вы теперь окружной военный комиссар? – удивлённым тоном спросил Барковский и сам же ответил, не позволяя Тельнецкому вставить ни слова: – А впрочем, для меня это неважно. Я в любом случае вас спасу, – весело закончил он.

– Я не спасал вам жизнь! – взревел Тельнецкий. – Не нужно вешать на меня это убийство. У меня есть доказательство, что не я в него стрелял.

– Прошу меня великодушно извинить. Я нисколько не хотел вас огорчать моими предположениями, – спокойно сказал Барковский и хотел было продолжить, но к Тельнецкому подошёл солдат и попросил разрешения обратиться.

Разрешение он получил и уставным тоном произнёс:

– Товарищ Тельнецкий, замкомполка приказал вам срочно явиться в штаб.

От услышанного Тельнецкий оторопел и возмущённо, не скрывая недовольства от подобного отношения, спросил:

– Приказал? Мне?..

– Мне велено вас доставить. Я только исполняю, – смущённо ответил солдат и добавил смиренным тоном: – Приказ был доставить вас немедленно, даже если вы откажетесь, товарищ Тельнецкий. Кстати, – солдат обратился к Барковскому, – и на ваш счёт, гражданин, был приказ. Вас тоже нужно непременно доставить в штаб, и тоже немедленно, но вот только вас, гражданин Барковский, нужно взять под арест, – растерянным тоном завершил свою речь солдат.

– Чем обоснована срочность? – спросил Тельнецкий.

– Так это… стрелка поймали. Замкомполка отдал приказ: «Расстрелять», но товарищи предложили для порядка провести расследование и послушать ваше мнение, как… человека из столицы.

– Поймали? И кто он? – взволнованно спросил Тельнецкий.

– Говорят, старик какой-то. Прям с револьвером в руках и поймали. Так говорят, я не видел.

В голове Тельнецкого мелькнула мысль: «Не мой ли отец этот старик?» – и он не ошибся. До штаба домчались быстро. Тельнецкий сам правил бричкой, и только потому, что очень боялся не успеть, а то вдруг им взбредёт в голову устроить самосуд. И в этом тоже был прав.

Тельнецкий не вошёл в здание – он ворвался в него. Солдаты на посту, узнавшие важного столичного человека, подсказали, где задержанный, и Тельнецкий рванулся к кабинету. На ходу достал свой «Маузер», приготовился стрелять – и стрелять пришлось. Один выстрел в потолок – и солдаты сразу же прекратили свои противоправные действия. Четверо из них, окружив Никанора Ивановича, били прикладами свою жертву. Кто-то успел ударить его по одному разу, а кто-то уже и по два, приговаривая: «Это только для разогрева». Они таким образом стали выбивать из старика признание, даже не представляя, кто этот арестант и какие для них будут последствия в случае нанесения ущерба здоровью или лишения жизни.