Евгений Александрович Жиляев "Хроника последнего задания"

– Мы свободны, товарищ подполковник?

– Да, можете идти. Только одна просьба – обо мне никому постороннему не распространяться.

– Понятно, товарищ подполковник. За это можете быть спокойны.

На милиционеров Берестов произвёл приятное впечатление: выдержан, вежлив, уважителен. Но в тоже время они оба почувствовали, что не стоит нарушать данного обещания.

Все вышли вместе из кабинета. Милиционеры ушли, а Алексей с доктором пошли в палату.

При виде лежащего Охлопкова у Берестова сжалось сердце. От Андрея Валентиновича не укрылось внутреннее состояние подполковника. Он попросил медсестру выйти и оставить раненого и посетителя одних. Алексей сел на стул рядом с кроватью.

«Дядя Семён, как же так? – всматриваясь в осунувшееся лицо своего учителя и взяв его за руку, спросил Алексей, – столько времени ждал меня и не дождался совсем немного. У кого же рука на тебя поднялась? Я найду, кто это сделал, обещаю тебе! Ты только поправляйся. Я всю войну мечтал о встрече с тобой. Выжил, и ты, пожалуйста, постарайся, отыщи дорогу домой, вернись. Ты ещё здесь нужен».

Дядя Семён лежал неподвижно и молчал, слышалось его мерное дыхание. «Постарел, – думал Алексей, – время неумолимо забирает своё. Не может быть, чтобы оно забрало всё без остатка. Ведь он ещё жив, а значит, борется и непременно победит. Мы с тобой дядя Семён ещё увидимся. Я пока поживу в твоём доме».

Берестов встал и вышел в коридор. Появившаяся тоска отпустила его. В нём стала жить надежда. Медсестра снова заступила на свой пост. Алексей сходил ещё раз к главному врачу и предупредил, что будет наведываться к раненому.

***

Берестов навестил начальника местной милиции капитана Дубова Георгия Викторовича. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения, спокойный, рассудительный. От него подполковник узнал всё, что намеревался. Он предложил свою помощь в расследовании этого дела. Дубову, хорошо разбиравшемуся в людях, Алексей понравился, и он не стал отказываться от услуг опытного офицера.

Ранним утром следующего дня Берестов в качестве «государственного инспектора по охране труда» и начальник милиции направились на Евканджинский прииск на ключ Кочулюкан, что находился приблизительно в тридцати верстах от посёлка. Подполковник хотел лично осмотреть место, где был обнаружен дядя Семён. Дубов рассказал, что бо?льшую часть рабочих ключа составляет спецконтингент. На вопрос Алексея, как они себя ведут, начальник милиции ответил просто: «Сейчас хорошо. На данный момент драк, воровства или хулиганки за ними не числится. Здесь дисциплина. Вы же знаете, что в прошлом году золотоплатиновую промышленность передали нам в подчинение. Теперь контролировать всё легче».

– А раньше дисциплина нарушалась? – спросил Берестов.

– Бывало, – ответил Дубов, – трудновато приходилось в годы войны. Сами понимаете, золото. Где золото, там и кровь. На огромную территорию нас раз-два и обчёлся. Не везде успевали. Этим пользовались некоторые несознательные граждане. Поймаешь такого, божится начинает, «мол, чёрт попутал, больше не будет». А тут приказ, «усилить бдительность по охране приисков», ничего не поделаешь, попался – отвечай. Тут как выходило, страна воюет, фронту всё нужно, значит, ценность золота возрастает. Воровство – почти диверсия в государственном масштабе. Понимаете?

– Понимаю. Вините себя в чём-то, Алексей Михайлович?

– Да как вам сказать…, – замялся начальник милиции, – всё я понимаю, военное время, спрос другой с поступка человека. А вот жалость иногда берёт. Обидно, что глупость или жадность бытовая собьёт человека, свернёт он не туда, идёт по кривой дорожке и думает: «пронесёт», а закон суров, гибнет душа-то. Зазря время потратил, а мог бы стране помочь. Вроде, на первый взгляд, помощь его маленькой, незначительной кажется, а в итоге стране легче, а если всех оступившихся сложить, так получается и вовсе хороший прибыток.

– Государственное у вас мышление, Георгий Викторович.

– Да не государственное, скорее человеческое. А вот есть у нас другой контингент – этим нелюдям даже самый суровый закон мягким будет.

– Это вы что имеете в виду?

– Про банду у нас ничего не слышали?

– Нет. Что, кто-то лютует в этих краях?

– Правильно вы слово подобрали «лютуют». Именно так дело и обстоит. Свидетелей эти звери не оставляют. Обнаглели настолько, что даже прииски стараются под свой контроль поставить. Сейчас, после войны, мы им хвосты-то поприщемили, только от этого они ещё хуже стали. Нападают на обозы, что в трест с золотом идут. А главное, знают всё. Сколько раз проверяли людей, не нашли никого. Вот незадача. Одни подозрения, фактов ноль.

– Решится, – обнадёжил Берестов начальника милиции, – знаете же, сколько верёвочке не виться, всё равно конец придёт.

– Хорошо бы. Тогда с чистой совестью на охоту бы сходили. А то от неприятностей с ними голова кругом идёт. Я вам такие места покажу, Алексей Николаевич. Домой не с пустыми руками приедете. Обещаю, знатные охотничьи трофеи привезёте. Будет чем похвастаться.

– Что же, предложение принимаю. Похвастаться я люблю, – пошутил Алексей.

– Вот мы и приехали, – Дубов указал на поселение рабочих, показавшееся вдали.

Жилище рабочих прииска представляло собой бараки шесть на пять метров, были и поуже. Сложены они были из брёвен, между которыми виднелся мох. Располагались бараки довольно далеко друг от друга. Внутри этих помещений, как потом увидел Берестов, были нары для рабочих. Каждое такое жилище имело печку. «Зимой здесь не очень тепло», – подумал Алексей, осматривая жилища рабочих. В поселении были магазин, баня, склады, пекарня, имелось несколько довольно добротных изб, назначение которых Берестов узнал позже.

Начальник милиции познакомил его с главным мастером, мужчиной ближе к сорока, с очень уставшим видом. Казалось, каждое слово ему давалось с трудом. Но было видно, что работа для него представляет тот стержень, на который всё насаживается и потом вертится. Здесь, на Кочулюкане, он выбивался из сил, но, стиснув зубы, шёл дальше, невзирая на препятствия.

– Антонов Дмитрий Сергеевич, – представился главный мастер.

– Алексей Николаевич, – отрекомендовался подполковник.

– У нас к вам, Дмитрий Сергеевич, будет несколько вопросов, – пояснил свои намерения Дубов.

– Спрашивайте

– У вас за последнее время происшествия какие-нибудь были? – задал свой вопрос капитан.

– Это смотря что считать последним временем: неделя, две. Вы можете уточнить свой вопрос более конкретным сроком?

– В последние дней десять.

– Понятно. Попали в яблочко. Именно десять дней назад было всё спокойно. Все вели себя тихо. А потом началось. Сперва напились вольнонаёмные. И это при том, что завмагу было строго настрого запрещено продавать на время работ спирт. Мы провели собственное расследование, чтобы узнать, откуда он взялся. Но ничего не выяснили. Оказалось, что в магазине всё в порядке и по документам, и по наличию. Потом напились, но уже до драки, плотники. График работ начал срываться из-за участившихся случаев именно пьянки, до скотского, простите, состояния. Мы работали, как могли. А тут к нам охотник Охлопков заглянул, что-то всё высматривал. Я у него спросил, что он ищет, помощь свою предложил. Он отмахнулся, сказал, сообщит чуть позже. И ушёл.

– Ранили его, убить хотели, – пояснил Дубов, – выходит, неспроста он здесь у вас объявился.

– Вот оно как, – протянул Антонов, – поворот. Так вы у него и спросите, что он искал.

– Если бы могли, спросили бы. Не может он пока говорить, – объяснил Дубов.

– Скажите, Дмитрий Сергеевич, вы случайно не заметили, когда уходил Охлопков, никто за ним не пошёл, не отлучался ли внезапно по каким-либо делам? – спросил Берестов.

– Не помню такого. Я занят был.

– Если вспомните, то дайте знать. Это очень важно.

– А почему вы не докладывали о происшествиях? – спросил начальник милиции.

– Сами справились, чай не маленькие. Есть куда поместить, чтобы протрезвели быстро.

– В следующий раз вы уже без самодеятельности, сообщайте нам о всех происшествиях, – попросил Дубов и пояснил, – для вас это может и единичные случае, а по району уже выходит система. Вы меня понимаете?

– Да, вы правы. Каждый должен делать свою работу. Я свою, вы свою. В следующий раз непременно поставлю вас в известность.

– Мы понимаем вас, – вмешался Берестов, – здесь особые условия труда и особый контингент. Здесь не любят, когда вмешиваются со стороны, будь это даже милиция. Тут обращение за помощью посчитают слабостью. Авторитет и выработка могут упасть. Никто не любит надсмотрщиков. Вы, Дмитрий Сергеевич, просто информируйте милицию о подобных происшествиях, а уж реагировать на них позвольте нам. Все шаги можно согласовать, чтобы никому не навредить.

– Хорошо, – после некоторого раздумья согласился мастер, в его голосе пропала и отчуждённость, – выглядит дельно, я бы даже сказал дипломатично. Вас ещё что-нибудь интересует? А то мне идти надо, не все саботируют работы.

– Пока всё, – ответил Берестов, – но у меня к вам будет одна просьба, будьте наблюдательнее, постарайтесь отмечать то, что выбивается из ритма жизни вашего посёлка. И найдите время нас извещать об этом.

– Договорились.

Объезд ещё нескольких приисков выявил аналогичные происшествия. В одном из поселений Берестов и Дубов заночевали. Собственными глазами они увидели то, о чём рассказывал Антонов. Их приезд никто не ожидал. Для всех появление представителя власти было как снег на голову. Выпившие рабочие шатались между бараками, а внутри некоторых из них картина безобразий выглядела и вовсе омерзительной. В глазах Дубова, спокойного, рассудительного человека, появились нехорошие огоньки. Он окидывал взглядом места гульбищ и чернел.

– Успокойтесь, Георгий Викторович, – посоветовал Берестов, – сейчас разберёмся.

– Это надо же…, – всё, что смог выговорить капитан, показывая рукой на творящееся безобразие.

Им навстречу бежал человек. Когда оставалось совсем немного до них, он крикнул, что хорошо, что мы приехали. Им оказался главный мастер этого прииска Гаврилов Степан Анатольевич.

– Что у вас здесь происходит, как допустили? – сурово спросил капитан.

– Сам не пойму, – оправдывался Гаврилов, – совсем недавно все трезвые ходили. А сейчас вот, – и махнул безнадёжно рукой.

– В магазине не отпускали? – продолжал спрашивать Дубов.

– В том-то и дело, что нет. Откуда черти самогон взяли, не пойму. Никто вразумительно не отвечает. Жмутся, мнутся и молчат.

– Понятно, – сделал свой вывод начальник милиции, – тогда так сделаем, Степан Анатольевич, запишите фамилии всех тех, кто, как это помягче выразиться…, провинился и мне этот список. Сами будем с ними разбираться. Похоже, не понимают, куда попали. Ну ничего, вразумим, чтобы впредь не повадно было.

Во время всего разговора Берестов оглядывался вокруг. Менее пьяные быстро протрезвели и старались им на глаза не попадаться. Видать, знали, что капитан найдёт на них управу. Подполковник вспомнил подобный случай в одной из частей Красной Армии. Случилось это ещё в начале войны, когда уставшим солдатам немецкие диверсанты самогон подогнали. В результате того инцидента произошёл прорыв немцев на их участке, который мог завершиться полным окружением и разгромом большой группировки войск. Благо вовремя тогда успели среагировать. Провинившихся отправили под суд, управление частью было с трудом восстановлено. Нечто похожее наблюдалось и здесь. Методы одни и те же. На лицо шабаш, а «творцы» разгула за занавесом. Другими словами, куклы есть, кукловодов не видно.

– Сильно от графика работ отстали? – вопрос Дубова вырвал Берестова из размышлений.

– Да уже прилично, – ответил главный мастер.

– Ясно. Тогда собирайте людей, будем порядок наводить. Мы вам с Алексеем Николаевичем поможем, – после последних слов капитан посмотрел на подполковника. Тот незаметно кивнул головой.

Через часа полтора совместными усилиями удалось привести поселение в нормальное состояние. Кто-то сидел, то есть лежал, под арестом, другие убирали следы разгула, третьи вышли на работу под грозный взгляд капитана. Дубов не кричал, не матерился, он просто делал всё молча. Но вся его фигура говорила, точнее, предупреждала, не дай бог ослушаться его приказов. По всему было видно, капитана уважали и побаивались.

На следующий день начальник милиции и подполковник отправились обратно.

– Что вы об этом думаете, Алексей Николаевич? – спросил Дубов, когда они возвращались домой, – связь проглядывается.

– Да, проглядывается. У людей появляются лёгкие деньги, некоторые от наглости начинают совершать мелкие преступления. В общем, здесь есть над чем подумать. Явственно просматривается один почерк, одна рука.

– Вот и я о том же…

***

Через несколько дней Антонов сообщил, что один из бригадиров по фамилии Серов стал вести себя вызывающе, на замечания по поводу серьёзных недочётов в его работе реагирует крайне агрессивно, угрожает. Несколько раз чуть не дошло до драки, успели разнять. А недавно один из рабочих видел его невдалеке от посёлка стрелявшим из пистолета.

– Ну что вы на это скажете, Алексей Николаевич? – спросил начальник милиции после того, как Берестов прочитал донесение.

– Обстановка там накаляется. Этого Серова надо немедленно вызывать к нам. Надо сделать так, чтобы он ничего не заподозрил. Всё должно выглядеть естественно.

– Мы уже не раз проделывали такие фокусы, Алексей Николаевич. Вызовем его с вещами. Ему скажут, что переводят на другое место работы. Серова перехватим на подходе к посёлку, сделаем обыск, найдём пистолет, зацепимся, попытаемся его раскрутить. Как вы на это смотрите?

– Положительно. Остаётся только сообщить Антонову дату, в которую Серов должен прибыть в Аллах-Юнь.

– Сделаем. Думаю, время терять не следует. Скажем, через три дня тому надлежит прибыть в посёлок.

– Верно. Действуйте. Когда доставите, сразу сообщите мне.

Антонов вызвал бригадира на следующий день и сухо сообщил ему о переводе на другой прииск. Серов выслушал спокойно это известие и, как показалось главному мастеру, с явным облегчением. Не вдаваясь в дальнейшие размышления по этому поводу, Антонов напоследок просто приказал собирать вещи и отправляться в путь. Расстались они довольно холодно.

Серов вышел от главного мастера и пошёл в свой барак. Антонов же, глядя вслед уходящему работнику подумал: «что-то явно гнетёт его, но не маленький, разберётся. А нет, так помогут. В конце концов, не нянька же я им». Хотя на душе у Дмитрия Сергеевича было как-то не по себе – мучила совесть, он уже не раз задавался вопросом, может, следовало поговорить, попытаться понять человека, вытащить его на откровенный разговор. Но другой голос приводил резонный довод, что уже поздно и убеждал не беспокоиться, у каждого своя жизнь. «А ведь человеку иногда нужно немного участия, и он иначе посмотрит на себя, – продолжал думать Антонов, – пожалуй, поговорю с ним». Дмитрий Сергеевич уже собирался осуществить задуманное, как увидел Серова, разговаривающего на повышенных тонах с одним из рабочих, между ними вспыхнула ссора, готовая перерасти в серьёзную потасовку. Однако, этого не случилось. Бригадир взял себя в руки, грубо отпихнул сослуживца и пошёл дальше. Затем к Серову подошёл ещё один рабочий по прозвищу Петрович, с которым он тоже поговорил на повышенных тонах. На том всё и кончилось. Антонов остался в своём кабинете, а бригадир отправился собирать вещи.

Всю дорогу от прииска и вплоть до посёлка у Серова было тяжело на душе. С возчиком он практически не разговаривал, перекинулся с ним парой фраз и на том их общение закончилось. Почти весь путь они ехали молча. Когда до посёлка оставалось не более шести вёрст, им повстречался наряд милиции. Их появление было неожиданным, возчик от удивления промолвил: «Вот тебе раз!» Сославшись на особое распоряжение начальника милиции Дубова о досмотре вещей, попросили Серова открыть чемоданы. Поскольку кроме его багажа в телеге больше ничего не было. Лицо Серова стало мрачным. Он сначала замешкался, осмотрелся по сторонам, вероятно надеясь ускользнуть, но представители власти так обступили телегу, что шансов убежать не оставалось. С обречённым видом бригадир открыл сначала один из своих чемоданов, потом второй. В первом нашли золотой порошок, а в другом пистолет. Бригадир совсем поник головой и больше не смотрел на дальнейшие действия милиционеров. Те всё аккуратно уложили обратно и сопроводили задержанного вместе с возчиком до отделения милиции, где его оформили и поместили в камеру предварительного заключения. Берестова уведомили об успешности операции. И спустя некоторое время он уже находился в милиции.

Серова привели на допрос.

– Вы понимаете, что вам теперь светит минимум пять лет тюрьмы? – спросил строго капитан Дубов.

– Догадываюсь, – хмуро ответил бригадир.

– Но у вас есть шанс на снисхождение.

– Предлагаете добровольное сотрудничество.

– Вот именно. Ну так как, будете сотрудничать?

– А у меня есть выбор?

– Выбор-то есть, только в вашем случае он должен быть разумным.

– Спрашивайте

– Для начала, откуда пистолет?

– Хмырь один подогнал.

– Имя, фамилия, где работает?

– У нас на прииске. Фамилию не знаю, все его Петровичем зовут.

– А зачем вам оружие?

– Стрелять люблю. Он обещал достать пистолет, слово своё сдержал.

– А откуда он узнал о ваших пристрастиях? Ведь он же не сам предложил вам оружие.

– Нет, конечно. Я с мужиками разговаривал, наверно, от них и узнал. Ушлый он. Всё про всех знает. Говорит, что так жить легче.

– Дальше что, рассказывайте.

– А потом Петрович начал меня обхаживать, в друзья набиваться. Я сначала думаю, что это он в душу лезет, отмахивался от него. А потом он где-то достал самогон, выпили с ним, посидели, в общем, расположился я к нему. Умеет чёрт в доверие втереться. Может, тогда по пьяни и сболтнул про своё желание. Спустя несколько дней Петрович подходит ко мне и говорит, что может пистолет достать, только уговор, никому ни-ни. Говорит, хороший пистолет, настреляюсь, мол, в своё удовольствие. Внутри что-то нехорошее шевельнулось. А язык, будь он неладен, сам выпалил: давай, сколько за него? А он «ну чего по пустякам торговаться, услугу за услугу», спрашиваю: «какую?». Петрович: «да пустяковая». Всё у него пустяки, гроша ломанного не стоит.

– Ну, продолжайте, – потребовал капитан.

– Говорит, самогон есть, знатный, мужикам понравится. Через меня, мол, хочет сбывать его, а то в магазине не купить. Сами знаете, запрещено спирт продавать во время работ. А мужикам хочется. Согласился я. Самогон нашим стал продавать. За это мне пистолет и золотишка подбросили. Я-то, дурак, сначала радовался, а потом соображать стал, дело-то нечистое. Из-за постоянной пьянки работы стоят, саботажем запахло. Я к Петровичу, так, мол, и так, завязывать пора. А он смеётся мне в лицо и говорит: «нет, милок, назад хода нет. Ты теперь со мной в одной лодке плывёшь. А дёрнешься, пожалеешь» и потом добавил: «про семью помни». Гадина такая! Я его угрозы сначала всерьёз не принял, да один человечек шепнул, что не стоит с ним шутить. Тут на днях он кого-то ухлопал за то, что тот нос сунул в его дела.