– Ну, вырезают ли они на плечах у пойманных офицеров погоны, как большевики, или, может быть, снимают скальпы, как индейцы, или сажают на кол, как турки?
Кучин возмущенно замахал на него руками.
– Ну что вы, голубчик, бог с вами, это все-таки в каком-то смысле европейская страна, а епископ Фан Ноли – гуманнейший человек, православный иерарх, социалист, поэт, любитель Шекспира. Кроме того, даже в Турции уже не сажают на кол, насколько мне известно. Хотя, с другой стороны, албанцы сейчас связались с большевиками, так что остается только надеяться, что большевики не успели научить их фокусам с вырезанием погон на живых человеческих плечах. В общем, не стоит драматизировать, поручик, ничего такого ужасного нас не ожидает.
Арсентьев покивал, но какое-то невысказанное сомнение в его глазах все же читалось, и Кучин поспешил его окончательно успокоить:
– Нет, нет, поручик, не воображайте невесть чего. Могу уверить вас, что если дело дойдет до военно-полевого суда, нас, скорее всего, просто повесят без особых проволочек. Хотя, конечно, возможны эксцессы на местах. Гарантий быть не может.
Поручик заметно помрачнел.
– Ну да, конечно. Это вполне резонно.
Он помолчал некоторое время.
– Знаете, ротмистр, я должен сказать вам честно: я категорически не хочу быть повешенным.
Повисло тягостное молчание. Кучин вздохнул, оживился, хлопнул себя ладонями по коленям и, засобиравшись уходить, деланно бодрым голосом проговорил, глядя как-то немного в сторону и вежливо улыбаясь:
– Ну, тогда, собственно, разрешите…
– Нет, погодите, – поручик положил ладонь на колено Кучину, не давая ему встать, и пристально посмотрел ему в глаза. – Я категорически не хочу быть повешенным, как я сказал. Будучи потомственным военным, я полагаю единственным достойным видом гибели исключительно смерть от огнестрельного оружия. В самом крайнем случае – от оружия холодного. Как я полагаю, шансов быть повешенными у нас немного, судя по диспозиции – сколько, вы сказали, у нас будет штыков?
– До тысячи, поручик, а возможно, и больше. Считая сербских и албанских добровольцев. В Албании к нам присоединятся еще два отряда союзников Зогу.
– До тысячи. Так. При этом мы вступаем в бой с регулярной армией целого государства, пусть и небольшого. Так?
– Так, – вынужден был согласиться Кучин.
– Следовательно, скорее всего, мы благополучно погибнем в бою. В любом случае, попадание в плен в мои планы не входит, и при наличии нагана я сумею себя от этого обезопасить. И все же у меня к вам личная просьба.
– Слушаю вас, – посерьезнел Кучин.
– Если, не дай бог, я буду ранен и не смогу сам воспользоваться личным оружием, прошу вас, обеспечьте мне быстрое и по возможности безболезненное прекращение существования. Я категорически не хочу быть повешенным. Можете вы мне это обещать?
– Да, это я вам могу обещать совершенно определенно. Если у меня самого будет такая возможность, конечно.
– Разумеется. Спасибо.
После того как Кучин, несмотря на уговоры, категорически отказался обедать, сославшись на срочные дела, хозяйка окончательно повеселела и предложила хотя бы чаю попить, но Кучин, прижимая руки к сердцу и кланяясь, поблагодарил ее и поспешил к выходу.
Уже у двери Кучин вдруг спохватился и, покопавшись в карманах, вручил девочкам по припасенной заранее конфете. Девочки обомлели от радости, но сразу конфеты взять остереглись, вопросительно взглянув на мать. Хозяйка вспыхнула от удовольствия, и одобрительно закивала.
– Мерси, – девочки застенчиво изобразили книксены, робко взяли конфеты и мгновенно испарились. На кухне слышен был их возбужденный шепот и шуршание конфетных фантиков.
Визит удался на славу.
Выйдя на улицу, ротмистр Кучин, однако, виновато хмыкнул: врал, бессовестно врал он поручику Арсентьеву. Какая уж там тысяча штыков, честное слово. Человек пятьдесят им уже удалось набрать, и даже если принять во внимание три или четыре сотни вооруженных неграмотных крестьян, составлявших личную гвардию полковника Зоголлы, шансов на то, что эта авантюра закончится успешно, не было никаких. С другой стороны, поручик мог быть совершенно спокоен: до военно-полевого суда при таком раскладе сил не должно было дойти. Они все должны были погибнуть где-то в заснеженных горах, вдали от таких признаков цивилизации, как правильно устроенная виселица.
Нужно было, однако, спешить: сутки впереди были, конечно, длинными, и время могло растягиваться как резина, но все же не до бесконечности оно могло растягиваться. Нужно было быстро бегать по кривым белградским переулкам, собирать гвардию для снежного похода через дикие албанские горы.
Ну что за зима, честное слово, ротмистр сплюнул с отвращением. И зимы нет толковой, и сырость, и дождь вперемешку со снегом, и кошава, и тусклое серое небо, и печей нормальных в домах нет, и в окна дует, и едкий дым от жаровен, и… Ну нельзя так жить! И морозца настоящего, ядреного, не бывает на улице, со сверкающим на солнце хрустящим снежком, ослепительно-голубым небом, серебряными заиндевевшими ветвями берез – чтобы белый пушистый дым из труб столбом уходил в небо, а дома, наоборот, тепло, а печка… м-м-м…, – застонал ротмистр, – полцарства за русскую печку. А небось, даже и в Париже хорошей печки днем с огнем не сыщешь. И что тогда, спрашивается, жалеть об этом самом Париже? Какая тогда разница – Аргентина, Эфиопия, Албания?
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
Ахмет Зогу и в самом деле совершенно не был похож на средневекового мусульманского бея из диких албанских гор. Он походил скорее на немного фатоватого австрийского офицера, с подкрученными колечком маленькими усиками, с тонкой папироской в зубах. Ему только монокля и котелка не хватало, чтобы стать абсолютной копией персонажа с рекламы… рекламы чего? – какая-то была такая реклама, Кучин отчетливо помнил картинку, но никак не мог вспомнить, что же именно рекламировалось в том старом, мирного еще времени, объявлении. Что же это было? Папиросные гильзы Катыка? Усатин «Перу»? Да, кажется, папиросные гильзы, но не Катыка, а… Ну, на картинке еще был изображен молодой человек с замечательными усами и дымящейся папироской в правой руке, а палец левой руки указывал на изящные коробки с папиросными гильзами. Да, вот как раз на него и был похож свергнутый премьер-министр Албании. При этом он был ровесником Кучина.
Кучину довелось увидеть его у Миклашевского, к которому Зогу заехал для решения каких-то неотложных вопросов, и был ему должным образом представлен. В общении Зогу был прост, дружелюбен и обаятелен. Разговаривали они, разумеется, по-немецки, причем Зогу говорил с легким венским акцентом, и если бы Кучин встретился с ним в другой обстановке, то ни на секунду не усомнился бы, что перед ним совершенно типичный австрияк-аристократ. Монокля ему только не хватало.
С искренним интересом Зогу узнал, что Кучину уже доводилось сталкиваться с албанцами, но все больше в такой обстановке, что это никак не могло повести к возникновению у албанцев дружеских к нему чувств. Речь, конечно, шла о службе Кучина в пограничной страже у Охридского озера. Зогу, в свою очередь, уверил его, что настоящие албанцы не могут испытывать никаких других чувств, кроме глубокого уважения, к тому, кто должным образом исполнял свой воинский долг, не нарушая законов чести, даже если это повело к неизбежным во время ведения военных действий потерям со стороны албанцев.
– Албанцы уважают достойных противников, – заверил его Зогу, – и тем более они их уважают, если бывшие противники становятся союзниками.
– Да уж, уважать они меня уважали, узнавали на всей тамошней границе, даже особое прозвище мне дали в горах – Белый Капедан. Рассказывали всякие небылицы обо мне.
– В самом деле? Да, это знак настоящего уважения с их стороны. Не каждого назовут капеданом в горах Албании.
– Почему? – удивился Кучин. – Я думал, это означает просто «капитан». Капитан из белой русской армии.
– Нет, нет. Капедан – это несколько другое. Это как бы… предводитель отряда… – немецких слов явно не хватало Зогу, чтобы объяснить значение слова «капедан». – Может быть, это авторитетный представитель местной власти, но не бюрократ, а что-то вроде американского шерифа, под командой которого воюет отряд смельчаков… Или местный вождь во главе военного отряда… Но в любом случае это обязательно храбрец и герой.
Зогу покрутил рукой, подбирая слова, но не подобрал.
– Это трудно сказать по-немецки, но в любом случае это очень уважительное прозвище.
Миклашевский, прислушивавшийся к разговору, предложил свой вариант:
– Может быть, это что-то вроде атамана? Мне кажется, это слово как раз подходит.
Кучин удовлетворенно кивнул, но это слово как раз было непонятно Зогу. Тем не менее вдаваться в дальнейшие филологические обсуждения Зогу не стал, вполне удовлетворившись предложенным русским вариантом. Хорошо, пускай будет ataman. Звучит вполне по-албански, с легким турецким акцентом.
Тут же, каким-то случайным образом выяснилось, что Зогу, как и Кучин, увлекался спортом: фехтованием, гимнастикой, поднятием тяжестей, и у них завязался было оживленный разговор на интересующую обоих тему, но напряженное молчание Миклашевского напомнило им, что в данный момент нужно было решать совершенно неотложные проблемы, и с некоторым сожалением разговор пришлось прервать. Прощались они, взаимно друг другом довольные, и с обещанием непременно разговор продолжить при более благоприятных обстоятельствах.
Выйдя на улицу, Кучин остановился на мгновение. Когда он начинал учить немецкий, то помимо зазубривания слов, падежей, форм глаголов и прочих неприятных, но необходимых вещей, связанных с выучиванием немецкого языка, ему приходилось заучивать и стихотворения немецких классиков. И теперь, когда он говорил по-немецки, в голову ему всегда лезли обрывки стихотворных строк – вот только что он разговаривал с Зогу, а в голове у него звучала странная фраза, и не вспомнить уже, из какого стихотворения: Und auch dabei so sch?n, причем настолько настойчиво, что он с большим трудом удержался, чтобы не произнести это вслух. Это, пожалуй, был бы неуместно в данной обстановке.
Но после выхода на улицу его больше ничто не сдерживало, и он с расстановкой и даже, пожалуй, с удовольствием, продекламировал вслух:
– Und auch dabei so sch?n!
И отправился по своим делам.
АРМИЯ БЕЛЫХ ТЕНЕЙ
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70758184&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
