– Вот, держи.
Медсестра протянула мне пакет с двумя бутербродами. Воспоминания отхлынули, как прибой.
Я почему-то медлил брать пакет. Затем, переборов свою мнительность, взял, быстро развернул и откусил. Колбаса, сыр, масло и чёрный хлеб давали убийственно-вкусное сочетание. Казалось, что это был самый лучший бутерброд в мире. Медленно прожевав, я понял, что медсестра до сих пор смотрит, и чуть не поперхнулся.
Она улыбнулась, светясь благодарностью. Наверное, эта женщина относилась к тому типу людей, которые любят жертвовать и получать от этого душевное удовольствие, и таким образом чувствовать себя абсолютным добром или ангелом во плоти.
– А ещё я вот что принесла, – и она протянула коробочку вишнёвого сока с трубочкой.
– Спасибо, – поблагодарил я, вонзив трубочку куда надо. Очень хотелось пить, и я мигом осушил упаковку.
Наконец я прикончил бутерброды. Медсестра всё это время сидела рядом. Потом попыталась погладить меня по голове, но я увернулся, бросив на неё недовольный взгляд исподлобья.
– Тебе домой пора, тут нельзя находиться ночью, – сказала она.
– Я не знаю, как добраться домой.
– А где ты живешь? – поинтересовалась эта добрая женщина.
Я назвал ей адрес, и она предложила проводить меня.
– Вам правда нетрудно? – засомневался я.
– Завтра приедешь к маме, – как бы приказала она.
Зачем она тратит свое время на какого-то малознакомого десятилетнего ребёнка?
А ещё я понимал, что мне и правда домой пора. Даже охранник сменился, в отличие от моей теперешней ситуации.
– Я рада оказать помощь тому, кто в ней нуждается. Да и в вашем районе у меня бабушка живёт.
И я согласился, хотя одному дома тоже находиться очень жутко, но, по крайней мере, ты в своей крепости! Ты хоть в какой-то степени чувствуешь себя защищённым!
– Вам можно отлучаться с работы? – спросил я, не понимая зачем.
– У меня уже закончилась смена, – с улыбкой ответила она, приглашая выйти на улицу.
Снаружи уже было совсем темно, горели фонари, освещая больничную аллею, а тёмное ночное небо усеяли звёзды. Типичный август. Говорят, именно в августе случаются звездопады, и, если успеешь загадать желание, пока падает звезда, оно сбудется. Я пристально стал вглядываться в небо.
Пока мы шли до остановки, медсестра пыталась разговорить меня глупыми детскими вопросами про мультики. Я отвечал неохотно: создавалось ощущение, что в мой внутренний мир пытаются проникнуть.
Дошли до остановки.
– Мне львёнок там нравится! – воскликнула медсестра, присаживаясь на лавочку в ожидании маршрутки, которая довезла бы нас туда, куда нужно.
– А мне жалко его папу, – ответил я, но тут же поспешил добавить: – Но я над ним не плакал. Ведь это только девочки плачут, а я – мужчина. Да и признаваться в этом как-то глупо. Если тебя что-то заставило прослезиться, лучше держать в себе, чтобы не смеялись.
– Разве плохо, когда что-то настолько сильно трогает твою душу… – попыталась сказать она.
– Не знаю! – ответил я, насупившись. Мы погрузились в молчаливое ожидание.
Мои одноклассники смеялись над мальчиком, который ревел из-за того, что у него на глазах воробья съела кошка. Они обзывали его «слабачком» и «нюней». Нет, я не принимал участие в издевательстве над мальчишкой, наоборот, пытался заставить перестать его обзывать. Мне всегда было неприятно, когда обижают тех, кто не способен дать отпор, потому что не уверен в себе. Я даже подрался с самым задиристым одноклассником. За это я получил титул «мамка нюни», а ещё мне объявили бойкот и шпыняли недели две, пока не надоело. Глупые дети, когда они в таком возрасте, очень хотят дразниться. Но, знаете, ни за какие деньги я бы не позволил, чтобы мальчики из класса видели, что меня трогает смерть отца львёнка.
Подошла маршрутка. В автобусе мы ехали молча. Он был почти пустой. Медсестра заплатила за проезд и хотела пару раз что-то спросить, но понимала: мне сейчас не до этого. Наконец, после получаса езды, я узнал знакомые очертания своего района и мы вышли на моей остановке. До дома оставалось недалеко, только миновать магазин и углубиться во дворы. Правда там никогда не работали фонари и ходить было жутковато. Сколько не жалуйся!
– Как же я проголодалась! – сказала медсестра, когда мы прошли мимо магазина, который в это время уже не работал. – Надо обязательно навестить бабушку.
Я не понял, к чему это было сказано. Наверное, по бабушке соскучилась, подумал. Когда мы стали углубляться во дворы, мне стало не по себе, а по всему телу побежали мурашки. Казалось, что на улице быстро холодеет, и стали замерзать руки. Поёжившись, я позволил медсестре завести себя в арку, которая отгораживала один двор от другого. И в этот момент что-то изменилось. Я услышал жуткое шипение, а в следующий миг в плечи вцепились когтистые лапы и меня больно придавили к стене. Онемев от ужаса, я уставился на то существо, что ещё недавно прикидывалось медсестрой. Глазища существа вылезли из орбит и налились кровью, изо рта торчали клыки, а нос был длинным и крючковатым; вместо волос на голове выросли длинные чёрные перья. Оно сжимало мне плечи, впиваясь когтями в плоть. Было очень больно.
– Пустите! – вымолвил я в ужасе. В её глазах была жажда крови. Мозг отказывался верить в происходящее.
Неужели это так шутит воображение? Со мной такое случалось. В нашем мире не должно быть никаких существ из фильмов ужасов или страшных сказок!
– Наконец-то я поем! – шипело существо, наклоняясь ближе.
До чего же зловонное дыхание! Я попытался закричать, но одна из цепких рук перестала впиваться в моё плечо и заткнула мне рот так, что не стало хватать воздуха. А ещё эта лапа была холодная, как у мертвяка.
– С тобой произойдёт то же, что и с другими маленькими доверчивыми детками! Согласись, хорошее прикрытие я выбрала?
Я что-то промычал, даже впился в её руку, ощущая всю мерзость существа, но оно не почувствовало ничего. Вторая рука держала меня крепко и не давала вырваться.
Неужели я действительно умру вот так? Меня била дрожь. Наверное, не стоит думать, как это – чувствовать, как в твою шею впиваются такие большие и острые клыки.
– Бедный глупый мальчик, я тебя съем, а никто и не спохватится, – шипело чудовище.
Я начал задыхаться, поскольку пути, по которым воздух должен поступать в лёгкие, были практически перекрыты.
– Твоя мама умерла, а эти идиоты даже не вспомнили о её сыночке. А я специально разузнала! – кажется, она издала что-то вроде смешка, но оно больше походило на рык. – А значит, никому ты не нужен и никто не будет против, если я тебя сожру!
Я дёрнулся, но безрезультатно. Неужели мамы больше нет?!
Хотелось кричать. Быть такого не может, мама жива! Это кошмарный сон, в который я попал, когда заснул на стуле в больнице! Но во сне же не чувствуют боли? А мне больно. Неужели я позволю этой монстрюге меня сожрать? Но шансов на спасение нет. Тварь очень сильна.
Она зашипела, приготовившись вцепиться мне в шею своими клыками. Я зажмурился, безрезультатно пытаясь кричать. Но вдруг хватка монстра ослабла, эта штука прекратила зажимать мне рот, и я упал на мостовую, вдыхая порции прохладного воздуха.
Монстрюга отвернулась, что-то попало ей в одну из конечностей, заставляя конечность повиснуть, как тряпка. Чудище зарычало, и в следующий миг я увидел высокую девушку в чёрном кожаном костюме. Её волосы были ярко-лиловыми до плеч, и она ухмылялась, задорно сказав:
– Может, выберешь себе равного противника?
В руке она держала серебристый пистолет.
– Ты ещё кто? – рыкнула бывшая медсестра. – Ты не смеешь прерывать мой пир!
– Я выслеживала тебя половину месяца, создание Хаоса. Думаешь, позволю ускользнуть?
Чудище яростно зашипело и бросилось в атаку, но девушка увернулась и выстрелила светящимся синим лучом, однако промахнулась.
– Ничего, сожрать вас обоих – двойное удовольствие! – издала рык монстрюга, резко подавшись в сторону девушки. Её движения были хаотичны и быстры. Девушка уворачивалась, пытаясь поймать цель, и непонятно было, кто у кого на мушке. В следующий миг заряд из пистолета попал в цель, продырявив голову «медсестры». Чудовище упало и затихло. Интересно, зачем молодая особа за меня заступается или это – простое совпадение?
– Вот и все, никто о тебе не узнает. Стереть всё, – девушка склонилась над поверженным врагом, вызвала синее свечение из наручных часов, которое окутало труп чудища. Тело исчезло, а девушка выключила свечение и убрала пистолет.
«Кудрявый рыжик», кусочек солнечного лучика…
Я лежал, пытаясь справиться с одышкой. Мозг отказывался понимать то, что произошло. Девушка подошла и склонилась надо мной. Мои глаза были открыты.
– Я думала, ты без сознания, – сказала девушка не слишком довольным тоном. – Ты не должен был меня видеть!
– В-вы к-кто? – слабеющим заикающимся голосом спросил я. Мне показалось, что я теряю сознание, а её голос раздаётся уже где-то далеко.
– Неважно, – она склонилась и стала прощупывать меня на наличие повреждений. – Ну не оставлять же тебя здесь!
– Ты – мамина коллега?
– Нет, я – друг.
Ещё одна странная личность, подумал я. В ушах звенело, ноги и руки немели. Болело плечо.
– Ты должен уметь защищать себя, Саймон. Поверь, ты бы с ней справился, если бы…
– Ч-чей т-ты друг? – мои мысли уже готовы были отключиться.
– Твой, – мягко произнесла девушка.
В этот момент я уже окончательно потерял сознание, проваливаясь в страшную чёрную бездну.
***
Я проснулся от запаха жареной курицы и выглянул из-под одеяла. Я – дома, в своей комнате, на своей кровати. За окном светит солнце, свет натыкается на оранжевые занавески, не смея нарушать полумрак. Шкаф, ковёр, письменный стол, картины на стенах – всё на своих местах. Моя одежда аккуратно сложена на стуле стопочкой, а возле кровати – тапочки, словно два хомячка.
Я присел и попытался привести мысли в порядок, вспомнить, что вчера было… Как я оказался дома? Последнее, что помнил, это то, как жуткая кровожадная тварь пыталась меня сожрать и в этот момент ей помешала женщина, назвавшаяся другом. Если это она меня домой принесла, то откуда узнала, где живу?
Почесав затылок, я подумал, что, может быть, всё, что произошло вчера, было глупым сном, и мама сейчас на кухне, готовит завтрак, и ни в какую больницу не попадала, и никто в неё не стрелял? Да, это просто жуткий сон, других объяснений нет!
В этот момент дверь в мою комнату открылась, и показалась та самая медсестра, что провожала вчера домой и «случайно» потеряла человеческий облик. Выглядела она аккуратной, без всяких кровоподтёков, клыков, синяков, длинных когтей, и её кудрявая причёска сидела идеально ровно, словно эта женщина только что вышла от парикмахера.
Увидев её, я дёрнулся на противоположную сторону и чуть не свалился с кровати, опасаясь неведомого.
– Я курицу пожарила и сделала пюре, решила покормить, когда проснёшься, – сообщила она, словно отчитывалась: тон не был похож на тот милый, которым она разговаривала в больнице.
Если она здесь, то всё, что случилось вчера, происходило на самом деле? И в маму стреляли… От мысли об этом становилось жутко тоскливо. Я молчал, настороженно глядя на медсестру, кожей чувствуя исходящую от неё угрозу. Может, она оборотень? Может, она не помнит, что превратилась и набросилась на меня?
– Чего это ты так смотришь? – нахмурилась медсестра, не проходя дальше дверей. Её поведение категорически отличалось: казалось, будто она и не старается быть мягкой и тёплой, как мамин свитер. А ведь в больнице производила именно такое впечатление.
Сейчас её тон был резкий, деловой и слегка грубый.
Мне хотелось спрятаться, укрывшись одеялом с головой, но такие выкрутасы уже не прокатывают. Когда ты школьник, уже не веришь в то, что одеялко спасёт от всех бед, а когда тебе было лет пять, ты верил в то, что оно сможет уберечь от любой Бабайки.
– Вчера вы хотели меня убить и съесть.
Я не переставал сверлить её недоверчивым взглядом, сжимая кусок одеяла в руках.
Если она сейчас снова превратится и набросится, то шансов выжить нет.
– Правда? Когда? – усмехнулась она, как будто я всё придумал, медленно приближаясь к кровати. – Нельзя путать сны с реальностью. Попрошу у детского врача, чтобы выписал тебе направление к психологу. Я же понимаю, пережить такой стресс…
– Но… вы…
– Послушай, когда я провожала тебя домой, то ты вдруг потерял сознание. Упал в обморок, потому что получил серьёзное нервное потрясение. А детская психика так ранима. Если удивляешься, почему я здесь и трачу своё время на всяких неблагодарных детей, то можешь не волноваться. Ты сам назвал мне адрес, а ключи были в твоём кармане. Я донесла тебя до дома и уложила. Утром решила проследить, чтобы ты хорошенько поел, когда придёшь в себя.
– Ясно, – вздохнул я. Её объяснение было убийственно логичным.
– Так что вставай и иди ешь, – скомандовала медсестра, отходя от моей кровати.
Я поплёлся на кухню и сел спиной к окну. Желудок, предчувствуя вкусную еду, подал сигнал. Медсестра положила мне зажаристую ножку курицы и села напротив, не отводя заинтересованного взгляда. Было неприятно жевать пищу под пристальным взглядом, аппетит сразу пропал. Осталось только физиологическое жевание.
Когда я почти «сжевал» ножку, отчаянно затараторил дверной звонок. Кто-то упорно придавил его пальцем и ждал выхода хозяина.
– Сиди, – скомандовала медсестра и ушла открывать дверь.
Через минуту в прихожую ввалился мой отчим Веригус и, ткнув в женщину пальцем, спросил:
– Ты кто такая?
– Просто помогаю этому мальчику… – начала было оправдываться медсестра, но отчим её перебил.
– Я его забираю, – отрезал мужчина. – Его мать вчера умерла.
Я, услышав это, вздрогнул. Значит, это правда? Значит, мамы больше нет?
Я отшвырнул тарелку с недоеденной курицей. Нужно сходить в больницу, вдруг отчим врёт?!
– Собирай вещи, – грубо скомандовал Веригус, стоя в проёме кухни.
– Мне нужно к маме, – ответил я.
– Твоей мамки больше нет…
– Это неправда! – крикнул я, вскочив.
– Ты теперь будешь жить со мной.
Невозможно было понять его настрой: жалел он или, наоборот, был рад такому раскладу.
– Нет!
– Болван, – с этим словом отчим подошел и, взяв меня за шкирку, потащил в прихожую…
***
